Лень - Глава 2

Дорога в столицу нашего королевства, Галдор, была… ухабистой.

Еда в трактирах… мда… съедобной.

Природа… а не помню я природу. Деревья, травка, речки и озера, кустики… Последние изучил лучше всего. Понятно почему. Да и ничего особенного. В наших краях таких тоже полно.

Животные… с дрожью в голосе возчики говорили про каких-то монстров, выпершихся на нас, и, большей частью, не сумевших впереться обратно. Порубали, разделали, ценные части покидали в алхимический мешок, чтоб не подпортились, да и поехали себе дальше.

Люди… вроде пару раз на наш караван кто-то нападал. Наверное, люди. Или не только? Тогда гнать в шею владыку этих мест. За порядком не смотрит, мошну на роскошь, да гулянки экономит… Уа-оу-ао-уфа (что-то я раззевался). Наплевать! Не мое дело. Лень думать о всякой ерунде. С нападениями быстро разбирался наш эскорт. Двадцать качественно обученных гвардейцев графа В'Алори — это вам не наемники или землепашцы, поменявшие косу на топор и решившие, что теперь они жуть какие страшные воины. Я даже не просыпался под вопли служанки, с которой ехал в одном рыдване. Граф не поскупился и даже для слуг дочери выделил крытые экипажи.

Чего так мало помню? Так, спал же. Всю дорогу. Благо не требовалось ни биваков разбивать, ни готовить, ни котлы мыть. На привалах питались продуктами прихваченными в попутных трактирах. С меня требовалось разве что копченое мясо нарезать, зеленью приукрасить да напитки по графинчикам разлить. Сревировкой стола занималась Нашка, она же и мыла посуду. А чего той посуды? Пара блюд да бокалов.

Смутно помню город. Для любопытства одним глазом посмотрел по сторонам. Ничего интересного.

Сначала, как и рассказывали, по обочинам долго тянулись грязные халупы, меж которыми просматривался обычный сельский пейзаж с ухабистыми грунтовыми дорогами, скорее зазорами между домами, свиньями в лужах, утками и курами, вышагивающими по грязи в поисках съестного. Приусадебных участков и заборов не было нигде. Этим и отличался город от деревни. Зато местные оборванцы, с энтузиазмом и даже ожесточением плюющие в сторону проезжих шелухой семечек, держались с апломбом столичных жителей.

«А как жаж! Оне — городские, а мы для них — дяа-арёвня неотесанная. Даже графиня. Провинциалка, ить».

Потом мы проехали в городские ворота, повозку затрясло на булыжниках, я чертыхнулся про себя на жлобство местных владык — могли бы по примеру нашего графа и тесать камень прежде, чем класть — и продолжал спать.

Разбудили меня только тогда, когда обоз проехал парк — цветами и зеленью повеяло — затем втянулся во двор городского дворца В'Алори — снова булыжники и тряска — и резко затормозил у парадной лестницы. Не прямо напротив, конечно, а слегка не доезжая. На почетном месте остановился экипаж графини.

На лестнице прибывшую молодую хозяйку встречали две шпалеры местных слуг во главе с дворецким. Все поголовно: и охранники, и садовник, и кухарка, и горничные, — выглядели как именитые дворяне в невесть каком поколении. Говорят в столице устраивают собачьи конкурсы, где помимо экстерьера оценивают и длину собачьей родословной. Вот эта выставка слуг мне и напомнила подобные конкурсы. Не сказал бы ничего хорошего про экстерьер, но гордыни у каждого встречающего было больше, чем у самого породистого пса.

М-да. Правду сказал один философ: «Человек кичащийся своей родословной похож на корнеплод — все лучшее у него в земле».

Низенький, лысенький, но с пы-ышными бакенбардами, толстячок величественным мячиком припрыгал по ступенькам к дверце кареты и согнулся в раболепном поклоне. Как ему удалось совместить величественность и раболепие, совершенно непонятно, но вызывает определенное уважение. Особенно восхитило его умение, несмотря на внушительный арбуз живота, согнуться в таком низком поклоне, что, казалось, бровями он подметает дорожку перед графиней.

Как-то раз один восточный правитель спросил мудреца, чем по его мнению должны заниматься придворные, постоянно толпящиеся у его трона и вроде бы ничем полезным не занятые? «О, великий эмир! — ответил мудрец. — На самом деле они очень заняты с утра до вечера, ибо должны непрестанно тренировать гибкость своего позвоночника, дабы наилучшим образом славить мудрость повелителя».

Дворецкий явно придерживался рекомендаций мудреца.

Графиню увели внутрь дома, слуги выпрямились, бросили на нашу троицу короткий надменный взгляд, будто все поголовно по меньшей мере бароны, и разошлись кто куда, может быть даже работать. Мы остались наедине перед монументальной фигурой, которую я ошибочно принял за кухарку.

Худых поваров на самом деле встретить сложно, поскольку общественное мнение относится к таким с немалым подозрением — как так все время среди еды и голодный? Значит, готовит так, что в рот не возьмешь. А как иначе? Недоедающий повар — это даже не смешно. В нашем трактире на кухне все поварихи отличались статями и дородностью. Женщин ведь никто не отлучал от высокого искусства кулинарии и хотя, как правило, шеф-поварами везде работали мужчины, но нередко их ближайшими помощницами, фактически заместителями, служили представительницы прекрасного пола. Тетушку Ронду, например, побаивался даже мой отец. Помню как-то раз со стороны хозяйственного двора я услышал их яростную перепалку: «Петрушка!!! — Нет, кинза!!! — Нет, петрушка!!! — А я тебе говорю только кинза!!! — Женщина, слушать сюда-а-а… (дзинь) уй! — Амтор! Не зли, а то еще раз по башке сковородкой получишь! Я говорю кинза, значит, кинза и никакая не петрушка!!». Несмотря на крупные габариты и недюжинную силу, тетушка Ронда была добрейшей женщиной и ни один малыш не мог пройти мимо нее без того, чтобы «голодной деточке» не перепало чего-нибудь вкусненького. Может и я стал таким из-за того, что приходилось много раз на дню проходить мимо тетушки?

Женщина, сопевшая на нас сверху вниз, похожа была на тетушку Ронду только необъятными формами тела. Зато лицо — скорее, рожа, харя, мурло — не вызывало ни малейшей симпатии. Говорят, глаза — зеркало души. Кривой Крюк с его добрыми, наивными и чуть не от мира сего глазами, выглядел настоящим красавцем рядом с этим… существом.

Глаза — («ясные очи») две мелкие злобные вошки, выглядывающие из-за брустверов щек.

Нос — («носик-курносик») горбатый волнолом, кончиком своим упорно целящийся клюнуть тройной подбородок.

Губы — («губки-коралл») две ярко раскрашенные ярмарочным фигляром оладьи, безуспешно пытающиеся прикрывать огромные желтые зубы — мечту здоровенного коня-тяжеловоза.

В общем, предельно «симпатичная» особа. Хотя может я и приукрасил… то есть, наоборот, очернил добрую женщину — уж очень она мне не понравилась. Кабы знал, что встречу такую в городском дворце графа, ни за что не поехал бы в столицу и не поленился бы спорить с Маликосой до последнего.

— Значит, так, олухи деревенские. Слушать меня внимательно. Второй раз вместо меня розги будут вбивать в вас понимание простейшего этикета. Повторять не буду. Первое, никаких имен. Вам знать их незачем. Всем говорите «уважаемый господин», старшему охраннику и старшим слугам — «многоуважаемый господин». Я для вас «почтеннейшая госпожа экономка». Мой муж, дворецкий, «многопочтеннейший господин дворецкий». К нашей госпоже обращаться: «ваше сиятельство». Глаз на госпожу не поднимать, говорить, только когда разрешат. Ясно?! Теперь как будут называть вас. Ваши имена никому не интересны. Будете откликаться на те клички, что я(!) вам дам.

Экономка несколько раз всхрапнула и всхрюкнула. Это смех у нее такой, понял я.

— Вот ты кто? — она ткнула пальцем в Нашку.

— Меня зовут Нашка. Я — горничная у госпожи.

— Никакая ты не Нашка и не горничная теперь, дура деревенская. Младшей поломойкой будешь. А звать тебя будут, — она снова совершенно по лошадиному всхрапнула, — так и будут: Дура Деревенская. Поняла?!

— Но как же… — растерянно залепетала Нашка.

— Мы-алча-ать! Я здесь главная! А ты никто! На конюшне з-запорю! Так как тебя звать? — угрожающе спросила грозная экономка.

— Д-дура… деревенская, — почти прошептала Нашка.

— Гр-ромче!

— Дура деревенская, — едва сдерживая слезы немного громче ответила Нашка.

Экономка посопела и, видимо, решив, что с этой хватит возиться, снизошла до конюха.

— Ты!

— Конюх я, — мрачно буркнул Лоптер.

— Гы! Мерином будешь! Ясно?!

— Да, почтеннейшая госпожа экономка, — мрачно согласился Лоптер.

— Так. А теперь ты?! — толстая сосиска пальца нацелилась в мою грудь.

— Повар, — скромно ответил я.

— О! Еще сопливый мальчишка и уже повар?! Ты кроме горелой каши еще что-нибудь готовить умеешь?

— Умею, почтеннейшая госпожа экономка, — снова я не посчитал нужным хвастаться.

— Будешь...

— Зовите меня просто: «Уважаемый господин личный(!) повар ее сиятельства молодой графини»! — скромно подсказал я, не дожидаясь ошибки экономки. Ведь женщины так трудно признают свои ошибки и так не спешат их исправлять… Зачем ей лишние терзания?

Открытый рот и наливающиеся кровью щеки властной громады подсказали мне, что почтеннейшая еще не успела оценить, насколько я ей помог. Надо бы разъяснить свою позицию, пока не началось… метание слюней по горизонту. Потом ей же будет стыдно за свое поведение. Если, конечно, она еще помнит, что такое стыд, давно продав его в нагрузку к немытой совести.

— Дело в том, почтеннейшая, что я свободный гражданин, а не кабальный, и заключил личный контракт с ее сиятельством. В контракте не прописаны обязанности подчинятся кому бы то ни было еще, кроме самой графини. А также кормить всех подряд без ее разрешения.

Оладьи губ сжались в тонкую серую полоску, забрала век и щек почти ощутимо лязгнули (или это были зубы?), скрывая мелкие глазки-вошки.

— Не верите? Спросите у госпожи.

Экономка поверила. Однако просто так отступиться не могла.

В этом доме годами складывались и выверялись отношения. Командовала явно сильная и жесткая жена дворецкого. За ней, наверняка, шел сам дворецкий, которому собственную власть не надо было даже доказывать, хватало авторитета жены. А вот кто стоял ступенькой ниже в местной иерархии сказать затрудняюсь — еще не настолько хорошо всех знал. Даже не уверен был в первоначальных выводах, которые построил на основе знаний, полученных… во сне. Сообщество лакеев и охранников с годами сложилось в замкнутое сообщество, в которое новичков принимали крайне неохотно.

Мы приехали вместе с молодой хозяйкой. Следовательно, вывод напрашивается крайне простой — она взяла с собой своих любимчиков. Зачем иначе тащить из деревни совсем недефицитных в столице специалистов с явно невысоким уровнем квалификации?

Столь грубый прием должен был сразу указать наше место в сложившейся системе. То есть в самом низу. Со временем, проявив терпение и почтение, узнав кого, когда и куда следует лизнуть, можно будет стать своим в этом дворце, а затем, глядишь, и продвинуться.

Проверку я не прошел, но и проходить совершенно не горел желанием — Маликосу отправили в столицу за месяц с небольшим до начала экзаменов в академию специально для того, чтобы девушка смогла, не торопясь, самостоятельно осмотреться и освоиться в большом городе, да просто на моды посмотреть и постараться услышать их последний писк.

После удачного поступления — а как может быть иначе, если сам Самсур видел в ней очень хорошие способности? — девушка намерена переехать в коттедж на территории академии, где селятся дети дворян, не имеющих собственного жилья в столице, но способных оплачивать проживание в коттедже. Зачастую несколько студентов из благородных снимают строение в складчину только бы не числиться в общежитии, приюте простолюдинов и нищеты из благородных. А кому хочется ставить себя в униженное положение?

«Где ты живешь? (разочаровано и с презрением) А-а-а-а в общаге».

Другое дело печально вздохнуть и непринужденно сообщить:

«Снимаю пока коттедж, но присматриваю особнячок комнат на пятьдесят в центре столицы». То, что снимает он вместе с пятью друзьями, — об этом говорить вовсе не обязательно. А присматривать он тоже вполне может — хоть всю жизнь. Чего ж не присмотреть-то? А вдруг откуда ни возьмись забытый родственник-богатей проявится и наследство оставит. А особнячок, хоп(!), уже присмотрен.

Таким образом, мне казалось бессмысленным тратить силы на вживание в сообщество, которое через месяц я все равно покину и забуду, как дурной сон. Лень, короче говоря, напрягаться. Ну и не уверен, что мне со временем может понравиться такая жизнь.

Монумент экономки злобно прошипел:

— Я проверю! Обязательно проверю! И если соврал… Марш работать, бездельники!

Сказано было так, что не поймешь, то ли она всем приказ отдала, то ли только кабальным. Однако уточнять совсем не хотелось.

Женщина надменно развернулась и величественно поплыла вверх по лестнице, всем своим видом демонстрируя, как ей надоело общаться с разным сбродом.

Экономка уходила, а… где кухню искать не сказала. На запах идти не получится — завтрак уже давно прошел, до обеда далековато. Догонять и спрашивать экономку совершенно не хочется.

Закинув на плечо старый отцовский «сидор» пошел искать охранников, те кажется не пропитались лакейской спесью. Отношение к «деревне» тоже столичное, но во всяком случае не холопское, когда все, кто ниже — грязь, а кто чуть выше… тоже грязь, но почитаемая. Уровень раболепия при этом соответствует ценности плюшек, но в большей степени количеству и качеству пакостей, ожидаемых от конкретного начальника.

Навстречу мне попался пожилой ветеран с нашивками старшего сержанта на форменном мундире — кажется, королевских егерей. То что этому человеку, явно военному пенсионеру, разрешено носить мундир, говорит о его немалых заслугах перед государем и государством.

— Господин сержант, разрешите вопрос? — почтительно остановил я обход территории.

Сержант хмуро осмотрел меня с ног до головы, на секунду зацепил взглядом мой мешок на плече и вместо разрешения сам задал вопрос:

— «Сидор» чей? Отца?

— Так есть, господин сержант.

— Где служил, в каком чине?

— Сержант разведроты штаба второй ударной армии, господин сержант.

— Уж не под командованием ли графа В'Алори?

— Так есть, господин сержант.

— Как отца звать?

— Амтор, господин сержант.

Ветеран снова оглядел мою очень уж небоевую фигуру, остро с подозрением глянул в глаза и сказал, как отрубил:

— Ты не похож!

— Да, господин сержант. Я больше на мать похож.

— Он собирался всему научить своих детей...

— Сонная болезнь у меня. С детства, — я тяжело вздохнул и повернулся идти спрашивать у кого-нибудь другого. Или самостоятельно поискать.

Надоело объяснять еще однополчанам отца, изредка приезжавшим навестить его, почему так получилось, что он не всему научил меня. А тут снова недоверие. Опять оправдываться? Да ну. Не буду. Потому, что лень.

— Э-э. Паря постой. Есть все-таки сходство, да и слышал я про тебя. Рассказывали мне друзья. Жалели твоего отца. Сынок де у лихого разведчика не в отца пошел. И про болезнь твою тоже слышал. Ну дак, сколько у старины Амтора детишек? Говорил, что заведет не меньше… скока там не помню. Завел?

— Не меньше семи хотел. Сейчас шестеро. Это со мной. Я самый старший. Еще один уже намечается. Ну я пойду?

— Ты ж так и не задал свой вопрос. Ладно. Извини и не дуйся. Ты знаешь сколько тут проходимцев каждый день шастает? Что ты хотел? Работу?

— Благодарю, господин сержант, работа у меня уже есть. Меня наняла ее сиятельство молодая графиня. Поваром. Я просто хотел узнать, где кухня?

— О, если ты хоть наполовину так же хорош в готовке, как сержант Амтор, то нам здорово повезло. Знаешь, как он буквально из ничего мог такой обедать соорудить… Впрочем, об этом позже поговорим. А сейчас важно другое.

Ветеран оглянулся по сторонам и понизив голос почти до шепота неожиданно посоветовал:

— Шел бы ты отсюда. Знаешь сколько поваров у нас сменилось. Эта Осадная башня, наша экономка, всюду сует свой нос. Особенно туда, куда совать ей совершенно незачем. Поваров всех подряд изводила придирками. То недосолено, то пересолено, то слишком остро, то слишком пресно… Никто долго выдержать не смог. Уходили со скандалом и чаще всего без платы за работу. Так что, паря, боюсь, истреплешь зазря себе нервы и ни милли [милликрола] не заработаешь.

— А сами-то почему?...

— Потому что особняк принадлежит Клавию В'Алори, командиру, которому я уважаю, а эта шайка обосновалась здесь сравнительно недавно. Потом у меня контракт все равно скоро заканчивается и тогда я ни минуты здесь не останусь.

— Я тоже надеюсь, что с началом занятий в академии Лика… то есть ее сиятельство переедет в студенческий городок. И у меня тоже контракт.

— Хм, ну что ж. Тогда-а… может и прорвемся. Тебя как зовут, кстати? А то Осадная башня обожает давать всем дебильные клички, над которыми только она сама с муженьком и смеется.

— Меня зовут Никобар.

— Значит, Никобар сын Амтора.

— Да, господин сержант.

— Ну а меня Гонрек. Значит так, смотри. Кухня находится вон там — это будет левый флигелек. В подвале склад продуктов и винный погреб. Продукты на день выдает помощница экономки. Она уже должна туда подойти вместе с дежурным нарядом. Таков порядок.

— А кому она обычно выдает продукты? Повара-то у вас вроде нет.

— Повара нет, — тяжело вздохнул Гонрек. — Потому готовим сами. По очереди. А штрафники вне очереди. Это и есть кухонный наряд. Готовят, в основном, охранники, а лакеев присылают для черновой работы: воды принести, дров наколоть-принести, овощи-фрукты помыть-почистить. Они вообще кроме как чаю налить ничего не могут. Впрочем, кто именно готовит наши охранники или лакеи, даже не интересовался. Все равно одинаково мерзко получается.

— И что? Начальство ест и не жалуется? — вдруг и здесь свои Амторы есть? Батька в армии готовить умел очень даже неплохо.

— Ага! Держи карман шире. Им из ресторана таскают. Станут они вместе с нами горелую кашу сухарями заедать. Мы-т совсем не повара, готовить не умеем.

— Что? Все?! А как же в походе.

— В походе проще. Самого умелого назначаем — он и готовит. Здесь попробовали также, так Осадная башня крик подняла. Типа, она охранников нанимала, так что она, нос ее в задницу, тому, кто готовит, и платить будет как повару, да по самой низкой ставке. Такие вот дела-делишки.

— Спасибо за подсказку. Когда у вас обед по распорядку?

— В три. Через два с половиной часа. Успеешь?

— С помощниками успею. Правда, что-нибудь не очень сложное. Вот к ужину можно будет… Впрочем, я еще не видел ваших запасов, что есть, чего нет...

— Погоди-ка, — ветеран махнул кому-то рукой и к нам споро подбежал один из рядовых охранников. — Проводишь парня на кухню и представишь наряду. Он повар. Будет готовить на всех. Все ясно?

— Так есть, господин сержант.

— Иди паря. Бывай. Время будет — еще поговорим.

Мой провожатый всю дорогу равнодушно молчал, а я крутил головой отмечая почти идеальный порядок, поддерживаемый во дворе, в том числе и на заднем.

Обычно задний двор дворцов и замков — ну тех, что видел и о которых слышал — напоминает оборотную сторону театрального занавеса. Спереди бархат и позолота, сзади грязь и пыль.

Здесь не так. Ни соринки на дрожках, ни кривых веток на кустарниках и деревьях. Даже песок дорожек однотонный, а сами дорожки прямые, словно в армейском лагере. Похоже дворецкий с экономкой дело свое знают туго. Правда, за счет чего и какими методами это совершенство порядка достигается, подумать все-таки страшно.

На скамеечке перед входом рядом с открытой дверью на кухню справа и сверкающим чистотой бачком для пищевых отходов слева сидели трое: охранник, лакей и служанка. Мой сопровождающий ткнул пальцем в сторону двери:

— Кухня.

Палец переместился на троицу у входа.

— Наряд.

Ткнулся мне в грудь.

— Повар.

Мой проводник делает шаг в сторону, но не уходит и застывает с самой равнодушной физиономией, будто все, что произойдет дальше его совершенно не интересует. Ага. Как же. Дела у него все закончились, что ли? Осталось стоять памятником самому себе, вперив взгляд в небесные просторы. Тут и самому тупому воробью понятно — ожидается развлечение, пропустить которое не желательно. Чувствую, он не один такой зритель. Остальные любопытствующие устроились в окнах, за кустами, мелькают с деловым видом на аллеях, мотаясь туда-сюда. Похоже, не в первый раз играется спектакль по затрепанному сценарию: «Встреча новичка».

Что ж. Реплики распределены, актеры на местах — «Занавес»!

Со скамейки встает в полный рост громила за два метра ростом, лениво расправляет плечи, словно орел крылья и лениво цедит, глотая некоторые буквы, которые, вероятно, ему лень произносить:

— Слушь сюда, поврешка! Раз ты здеся, буш делать все сам. Поял? И чтоб вкусно. Поял?

— Угу, — отвечаю также лениов и равнодушно. — Понял. Вкусно будет. Ее сиятельству госпоже графине. А раз вы помогать не собираетесь — остаетесь без обеда. У меня контракт только с графиней. Кормежка всех остальных не входит в мои обязанности. Это понятно?

— Не поял?! — громила даже головой мотнул, чтоб мозги взболтать. А вдруг мысль какая всплывет из той мути, что у него под черепом? От напряжения прямо булькает и лопается пузырьками бессвязных слов. Хорошо слов этих явно не больше ста.

Огромная лапища опустилась мне на плечо и слегка придавила.

— Я щаз обижусь и сделаю больно, — начал гигант тихо и вдруг заорал. — Поял?!

Врать не буду, душа упала в район пяток, в желудке ледяной комок, наоборот, подпрыгнул к подложечке, а в мозгах перепуганным зайцем заметалась мысль: «Может, ну его? Связываться. Лень. Пусть его». Но мысль, что мне теперь все время, каждый день утром, в обед и вечером придется все делать самому, а этот гоблин степной будет сидеть яй… э-э… ногу почесывать и ржать надо мной, взбесила до крайности.

Отец говорил, что иногда крошечное отступление бывает всего лишь первым шагом к отступлению глобальному с потерей всего, что тебе дорого. В этой ситуации следует хорошенько взвесить, готов ли ты к таким утратам? Может лучше умереть, но не отступить?

К тому же эту мелкую, хоть и зубастую, лень спорить задавить гораздо проще, чем большую, просто гигантскую, когда придется, уступив сейчас, постоянно за дежурный наряд таскать воду, колоть дрова, мыть котлы… а когда готовить и отдыхать в таком случае?

— Тогда делай больно прямо сейчас, гоблин?! — я с высоты своего среднего (ну, почти) роста твердо посмотрел в глаза охранника. Мне это удалось потому, что тот наклонился и сам хотел поиграть в гляделки.

Хм. Со стороны я, вероятно, выглядел, как боевой цыпленок, распетушившийся против орла, но в тот момент мне было не до рассуждений на тему, как выгляжу. Я готовился к бою так, как учил меня отец. Шансов не было ни малейших. Все же противостоял мне не деревенский пацан, пусть даже сынок кузнеца габаритами «семь на восемь — восемь на семь», а тренированный воин. Да еще и на две головы выше того сынка.

На секунду вспыхнуло сожаление, что я не сплю. Во сне я и против трехметровых троллей дрался голыми руками. Главное при этом не давать себя «обнимать», иначе выкрутят, как тонкое белье, и бить, но не абы куда, а в соответствующие точки тела, и удары должны быть правильно поставлены. Правильно выполненные удары, и доску проломят, и кирпичи в труху разобьют, и внутренние органы тела в кашу перемелют, не оставив следов на коже. Тоненькая рапира в одном выпаде может пронзить сердце или горло самого здоровенного бугая. И сила здесь не имеет никакого значения.

Во сне тело у меня совсем не того колобка на ножках, что в реальности. Там оно тренированное, гибкое, сильное и стремительное, словно узкий и хищный клинок. Реакция эффективная и молниеносная. Отточенная ударная и бросковая техника. Там я знал нужные точки на теле практически всех рас и видов разумных существ. Как смертельных, так и целебных. Не даром боевая техника органично связано с лечебными практиками.

Увы, в реальности все иначе. Отец меня кое-чему научил, конечно, но, к сожалению, следует признать, ученик из меня получился нерадивый. Тем не менее, просто так сдаваться я не собирался и готов был драться, пока могу шевелиться.

Кулак здоровяка охранника пошел вверх и завис над моей головой. В глазах громилы я видел смерть, но вместо того, чтобы жмуриться от страха и, повизгивая от страха, валится ему в ноги, холодно и четко стал продумывать план, как бы нанести этому гоблину максимальный ущерб. Не победить, так навредить. Например, зацепить большой палец охранника той руки, что давит мое плечо и, помогая второй рукой, резко вывернуть. Отец говорил — двумя руками один палец и девчонка вывернет. На этом во многом построена техника отца — создать локальное подавляющее преимущество и можно победить малыми силами даже самого мощного противника. Вот только мой могучий оппонент тоже явно не новичок и знает меры противодействия.

Секунды шли, а команды начать драку, то есть начала движения кулака вниз так и не поступило. Я чувствовал как напряженные нервы прямо звенят, как струны перед обрывом.

Вдруг давление на плечо прекратилось, кулак разжался и рука охранника свободно опустилась.

Самое главное! Тупой бараний взгляд сменился на лукаво-насмешливый, немного ехидный и… уважительный.

— Молодец, паря. Извини, но ребята слышали, будто ты сынок сержанта Амтора. Не поверили. Решили маленькую проверочку устроить. Не держи зла. Тем более, мы ж понимаем, если ты с дровами да водой возиться будешь, так и готовить некогда будет, а готовку сержанта некоторые до сих пор помнят, да облизываются. Ты прости нас. Прощаешь?

Ф-фу-у-у-ух! Ну я им перчику в кашу подсы-ы-ы-ыплю. От всей души моей широкой и пропорционально страха пережитого!

Но охранник-то каков?! Как он тупого громилу сыграл! Я ж ни на секунду не засомневался.

— Да ладно, прощаю. Но я ж поверил что вы, уважаемый, прямо-таки настоящий гоблин.

— Гоблины, паря, морфологически мелкие, зеленые, кривоногие и зубастые. Нрав имеют коварный, злобный, несдержанный и бешеный. Так нам говорил служивший в нашем отряде… гоблин. Собственно основные соматические признаки своей расы он обрисовал довольно точно, а черты характера присущи большинству, но отнюдь не всем гоблинам. Между прочим, если рассматривать человека как вид, то он тоже не отличается сахарным характером. Сдерживать свои инстинкты любым представителям разумных позволяют что? Правильно. Воспитание и образование.

— К-хе к-хе. Ну да. За нрав этот самый отец и звал всех тупых и злобных гоблинами независимо от габаритов.

— Ага. И про это мы знаем.

— Послушайте...

— Марнок.

— Что?

— Марнок меня зовут. Если что обращайся. Так что спросить хотел?

— А. Да. Уважаемый Марнок...

— Можно проще. Просто Марнок.

— Э-э. Спасибо. Марнок, а вы… совершенно случайно… академию на заканчивали?

— Случайно? Зачем же такое дело пускать на волю случая. По правде говоря, я академию пока(!) еще(!) не закончил, но надеюсь через годик другой...

В общем, с охранниками у меня с этого самого дня наладился отличный контакт, да и со слугами, впрочем, тоже. Никакая спесь не заменит острую колбаску с лепешкой или пирожное под компот в неурочное время. Иногда слуги и охранники, занятые срочной работой, не успевали пообедать или позавтракать. Дворецкому и экономке было все наплевать. Мне, если уж говорить формально, тоже. Я действительно не обязан готовить на всех, но… готовил.

Так что, тот кто с поваром не дружит, тот желудок свой не любит.

Через неделю поговорить о странностях в поведении своих подопечных ко мне на кухню зашел начальник охраны Гонрек.

— Послушай, Бер, — с легкой руки графини так меня стали называть все, за исключением, разумеется, экономки и ее мужа. — Ты-ы ничего такого не замечаешь?

— Какого… такого?

Честно говоря, я был в полнейшем недоумении. Большей частью даже не от странного вопроса, а от нерешительности боевого ветерана. Такое поведение ему было совершенно не свойственно.

— Понимаешь, Бер, с некоторых пор с дисциплиной в моем подразделении творится нечто странное.

Он снова замолчал и задумался.

— Так, а я причем?

Привычно слегка крутнув кисть руки посолонь, отправил низкоэнергетический магический импульс в открытый горшок почти готового орехового соуса.

Это у меня тайная игра такая. Когда отец в первый раз поручил мне самостоятельно приготовить соус, я молился всем богам, заклинал удачу, вспомнил все приметы и ритуалы, по словам деревенских «знатоков», способных помочь в важном деле, только бы получилось вкусно! В том числе, не пренебрег даже «знаниями» из сна. А вдруг поможет? В моей ситуации будешь надеяться на все что угодно. Пугать черную кошку, плевать на нее через плечо, класть в правый (обязательно в правый) карман «счастливый камешек» и бормотать всякую чушь, приманивая удачу. Короче говоря, все, что под руку подвернется, применишь и вспомнишь. Думаю, подобное многим знакомо.

Так и я… вспомнил. Кошку не нашел. Из всего кошатника, обретавшегося при кухне, только одна была чисто черного цвета и та сбежала… зар-раза. Видно, истинно кошачьим чутьем поняла, что сейчас ее будут долго и нудно пугать, вот и сбежала, якобы по важным делам… ага, Кривого Крюка срочно понадобилось навестить. Счастливого камешка у меня отродясь не водилось, а заговоры на удачу, которые мне, хихикая, наговорила в детстве бабушка Сома, травница, совершенно не действовали.

Так что, в тот крайне важный для меня день из высших сил, кроме богов, которых я толком не знал (не познакомили), помочь мне могли только «знания» из сна. Главное — верить. Так мне сказала травница, а она бабушка мудрая.

Действовать я стал в точности, как учили во сне. Выделил в ауре область творения, ограниченную схемами порядка. Скопировал туда из памяти один из шаблонов формулы довольно простой универсальной семизвездной магемы (магической схемы), воздействующей на гомогенные взвеси, как алхимические, так и кулинарные. А чего удивительного? Алхимия и кулинария во многом схожи — там и там готовка. Добавил в формулу параметры вкуса наиболее подходящие, с моей точки зрения, конкретному соусу. Активировал звезду-блок легкого оздоровления и очистки организма. Немного подумал и, решив, что в обед не повредит, заодно активировал звезду-блок бодрости. Остальные звезды оставил с признаким «неактивный» и параметрами по умолчанию. Можно бы их вообще стереть из формулы, но лень возится, да и боязно, а вдруг испорчу чего-нибудь? К тому же неактивные звезды магемы потребляют сущий мизер энергии. Осталось заполнить уже не формулу, а почти магему, энергией. Для этого буквально на мгновение открыл по-минимуму верхний канал подкачки внешней энергии (ох как я его полгода с помощью автоментора пробивал и растягивал — сон сном, а нудно, скучно и лениво было как наяву!), подсоединил сразу к области творения и заполнил магему. Символы мягко засветились, свидетельствуя о полной готовности магического воздействия. Излишек энергии привычно сбросил через нижний канал, после чего толкнул структуру в открытый горшок с соусом.

Понятно, что баловство и детская фантазия, но мне казалось, помогает, а раз так, пусть хоть для уверенности в себе, но я и дальше буду использовать помощь волшебной магемы из сна. Правда размахивания руками и шептания для отправки магемы в цель совершенно не нужно, но я как-то привык делать соответствующий, кстати самим придуманный, пасс и не желаю с ним расставаться.

Тем более, соус у меня тогда получился, как сказал отец, а он для меня в искусстве кулинарии — непререкаемый авторитет: «Просто восхитительный».

Так с тех пор и повелось — выбор из сонной коллекции нужной схемы, как правило, утром бодрящей, вечером очищающей, целебной и успокаивающей, закачка энергии, когда надо побольше, когда надо поменьше, привычный жест, потом дать блюду докипеть-дожариться-допечься-дотушиться и будьте любезны, пробуйте мой шедевр.

— Это что это ты сейчас сделал? — перебил мою задумчивость Гонрек. — Ты маг что ли?

— Не-ет. Почему вы решили?

— Видел у них похожие жесты, когда колдуют чего-нибудь.

— Не. Это я так. Типа ритуала, чтобы соус не испортить. Мне Самсур сказал, что аура у меня обычного человека, неспособного к магии. А вот у Лики есть очень неплохие задатки.

— У кого?

— Э-э… у ее сиятельства вэрини Маликосы.

— Ага. М-да. Эта-а… чего я к тебе пришел-то. В общем, дисциплина в подразделении резко упала и причем странно упала. Все как один, даже самые лучшие с некоторых пор стали совершать мелкие проступки, за которые всегда наказанием был наряд на кухню. Раньше-то все по очереди за редким исключением ходили в этот наряд. Теперь очереди нет. Точнее она есть, но из наказанных. Вот скажи, паря, с каких это пор кухня стала словно медом намазана для моих парней? И ведь не только моих. Дворецкий тоже жалуется на падение дисциплины среди лакеев и служанок. Почему вдруг слуги в этом дворце стали буквально рваться в наряд на кухню? Знаешь, я уже всерьез подумываю в виде наказания вычеркивать из списков кухонного наряда, но хотелось бы понять — что происходит?!

Я пожал плечами. Что я могу сказать? Есть у меня кое-какие догадки, но рассказывать о них начальнику охраны не хотелось совсем.

У отца было принято кормить кухонных работников, что называется «от пуза». Голодный работник на кухне опасен. Он будет думать, как бы стащить немного еды, а не о том, что ему поручили делать. При этом обязательно что-нибудь опрокинет, прольет, разобьет и попортит. Хорошо, если никого не ошпарит. Так что «голодающих» я, как мух от котлет, не гонял. В том числе и тех слуг, кто не был в этот день в наряде. Позволял прихватить кувшинчик компота и тарелочку пирожков, за что быстро заслужил расположение почти всех обитателей дворца. И не такие уж они спесивые в большинстве своем оказались. Денек марку подержали, потом расслабились и уже почти ничем не отличались от отцовских слуг. За исключением, разумеется, демонической парочки экономки с дворецким.

Так что, наряд от голода у меня не страдал никогда. Мало того, зачастую им перепадали блюда аж с графского стола. Готовил-то я всегда с запасом — не всегда можно точно предугадать, что именно Лике захочется. Вот и готовил несколько блюд на выбор. Что не подметали особы, приближенные к молодой графине, то доставалось кухонному наряду.

— Ладно, — вздохнул Гонрек. — Не знаешь, так не знаешь. Имей в виду — пакость ты моим ребятам подстроил большую. Хотел — не хотел, знать ничего не хочу, а то что у стражи стали животы расти — это меня совершенно не устраивает. Буду гонять, как новобранцев. И все из-за тебя!

— Так мне что? Хуже готовить?

— А не знаю. Тебя наши внутренние разборки не касаются.

— А если не касаются, так и я совершенно ни при чем и гадостей, получается, никому не устраивал.

— Ишь ты! Философ! Академик! Вот не знал, что у нашего Марнока партнер для диспутов на кухне окопался.

Если на кухне все было более-менее хорошо, то с моей подругой детства стремительно происходили изменения и, с моей точки зрения, далеко не в лучшую сторону.

Первые дни она прибегала ко мне на кухню, чтобы как раньше поболтать о том о сем, поделиться страхами, надеждами и ожиданиями. Один раз даже всплакнула у меня на плече. Дескать в столичных салонах, куда она стала ездить по совету экономки и дворецкого, считают ее дремучей провинциалкой, которая и одется по моде не умеет и беседу светскую вести и даже танцевать модные танцы.

Лика наняла учителя танцев, неплохого парня, и какую-то грымзу, учительницу манер. Пошила модные наряды и целыми днями жеманилась и выеживалась. Ее красивое личико превратилось в страшную маску из толстого слоя белил румян и теней. На кухню ходить перестала и общение наше ограничила краткими заказами блюд и количеством персон, передаваемыми через служанку.

Я надеялся на то, что совсем скоро, через неделю, начнется прием в академию магии, а там, глядишь, она вспомнит про свое желание жить в коттедже, чтобы с одной стороны не уронить достоинства графини, с другой — иметь возможность с головой погрузиться в студенческую жизнь. По рассказам Самсура не было для него времени прекраснее.

К сожалению, мечтам моим не суждено было сбыться. Я-то думал, почему же злая на меня экономка не подстраивает никаких гадостей? Словно забыла про мое существование. Все оказалось проще и гадостнее.

Поздним вечером у графини, как уже стало довольно часто, проходил малый прием. Специально для него я приготовил множество легких закусок и, в частности, марготский паштет по моему фирменному рецепту. Он был апробирован еще в трактире отца на множестве благородных путниках и богатых торговцах. Все давали только высшую оценку и неоднократно выкладывали приличные суммы за рецепт. Отец втихаря посмеивался и… спокойно продавал. Он был абсолютно уверен в том, что кроме его сына, то бишь меня, никому не удастся приготовить паштет также вкусно.

Около часа ночи меня вызвали к гостям. Честно говоря, я привычно приготовился к похвалам и даже немного смущался. Мне всегда казалось, будто ничего выдающегося я не сделал. Любой достаточно квалифицированный повар приготовит не хуже, если не лучше. Все-таки я действительно из глухой провинции, где уж мне со столицей тягаться. То что там изголодавшиеся путники болтают — полная ерунда. После пригоревшей каши и черствых лепешек, обычный трактир им рестораном покажется.

За столом разместилась компания из трех жеманных красоток и четырех не менее жеманных парней — сливки общества, элита, лучшие люди, то бишь аристократы. Точнее, детишки богатых и знатных папаш и мамаш. Рядом с Ликой сидел какой-то мелкий тип и что-то нагло шептал ей на ушко, а она улыбалась. Ну, явно же чушь несет!!! Чему там лыбиться?! Ох уж этот влюбчивый характер моей подруги детства! Нашла себе объект воздыханий — ни рожи ни кожи, одни титулы… вместе с признаками деградации.

Лениво повернув голову в мою сторону, этот сливок общества по совиному похлопал крашенными ресницами, пошевелил кончиком тонкого носика, разделяющего довольно большие на выкате глаза и потянулся к ушку Лики, словно невзначай мазнув завитым локоном по ее щечке, от чего девушка смущенно зарумянилась. Это видно было даже через толстый слой штукатурки, нанесенной на ее лицо.

«Боги! Лика! Что ты с собой сотворила?! Зачем ты спрятала свое прелестное загорелое личико под уродливой коркой белил?!», — мысленно про себя возопил я.

— Дорога-ая, — томно протянул он, — я просто обязан наглядно продемонстрировать тебе, как следует разговаривать с быдлом. И как ставить хамов на место.

Затем этот мелкий встал на высоченные каблуки своих щегольских сапог, подошел ко мне, заложив руки за спину, остановился напротив и, покачиваясь на носках, стал буровить меня взглядом, словно увидел противное насекомое на чистой рубашке. Чтобы сравняться со мной ростом и хоть как-то смотреть сверху вниз ему действительно пришлось вставать на носки, в то время как я знавал людей, которые и снизу вверх могли глянуть так, что всем казалось, будто все обстоит совсем наоборот. Тем людям не надо было надуваться, чтобы казаться теми, кто они и так есть.

— Н-ну! И в чем ты вымачивал печень для марготского паштета? А?!

— Как положено, вэр, — ответил я, пожав плечами, — в сухом красном вине.

— Вот! — победно оскалился мелкий отчего крысиные хвостики его усов, будто стрелки часов, стали показывать без десяти два. — Я же говорил, что эта деревенщина мало того, что не обладает даже малыми знаниями, как положено вести себя слугам, так еще и повар никчемный. Все знают — вымачивать печень следует в белом полусладком. Запомнил дубина?! В бе-елом! Полусла-а-адком! Впрочем, учить осла — зря время терять. Дорогая, — он слегка вполоборота повернул голову в сторону Лики, — предлагаю уволить этого идиота. Вместо него я вам пришлю своего повара. Тот точно знает, как надо вести себя в высшем обществе и не перепутает красное сухое с белым полусладким.

Что? Это наверное шутка! Этот благородный городит откровенную чушь! Лика сама-а-а-а(!) так долго меня уговаривала поехать с ней. За все это время она ни разу не упрекнула ни меня, ни мою готовку. Она никак не выразила своего недовольства, да и паштет этот проклятый получился на удивление. Почти шедевр кулинарного искусства. Я ведь так старался! Я точно знаю рецептуру и не отклонился от нее ни на шаг.

Вот сейчас Лика рассмеется и скажет этому болвану...

Лика! Что же ты молчишь и не смотришь мне в глаза?!

Помнишь, как мы играли в детстве? Помнишь, пошли ловить раков и один о-очень крупный цапнул тебя за палец. Визгу было… А потом мы с тобой долго хохотали. Прямо до слёз.

Что же ты молчишь и не объяснишь этому козлу, что своих(!) людей имеешь право наказывать только ты сама?! Если есть за что.

А помнишь, как в первый раз ты… мы… застеснялись своей наготы? Ты вышла из речки такая… такая… красивая. А я прямо задохнулся от какого-то странного чувства, охватившего мое тело неописуемым волнением. Хотелось подойти и прижать к себе Лику крепко-крепко. В горле стоял комок и дашать стало трудно-трудно. И было это новое, ранее никогда не испытываемое чувство таким сладостным, словно томительная жажда и упоение одновременно. Ты тогда тоже что-то… такое почувствовала потому, что жарко покраснела, ойкнула и метнулась за кустики. Больше мы никогда не купались голышом вместе.

Лика!!

Две хлесткие пощечины вернули меня к реальности.

— Вы посмотрите на эту деревенщину, — донесся до моего сознания противный голос нового друга Лики. — Стоит и хлопает бараньими глазами. Слов человеческих не понимает. Да что еще ждать от тупого быдла? Эй, дурак! Ты уволен! Уматывай за ворота прямо сейчас. Сержант! Проводи.

Все как в тумане. Замечаю злорадно победную ухмылку дворецкого и понимаю, как они с экономкой мне отомстили, но злости нет — гулкая пустота в груди и в голове. Меня куда-то ведут, но не к воротам. Вводят в помещение, проводят сквозь длинный коридор, заводят в маленькую комнатушку, где стоит узкая деревянная кровать. Знакомый доброжелательный голос с сочувствием говорит:

— Охолонь пока парень. Поспи, отдохни, а там и разберемся, что к чему. Давай-давай раздевайся и ложись. Эт, как тебя выбило-то! Видать не предавали никогда. Ничего-ничего, все образуется. Время, оно, брат, лечит. Разделся? Ну вот и молодец. Ложись, поспи. Сейчас одеялом укрою и порядок. Перин и пуховиков, прости, нет, но сено набили свежее. Духмяное.

В голове уже пятый день, с тех пор как сдал во сне последний зачет, постоянно и назойливо всплывает мысль:

— Для полного доступа к внедренным знаниям и навыкам, перестройки и приведения организма носителя в соответствие новым требованиям, требуется исключить активность тела на срок двадцать восемь часов плюс-минус тридцать пять минут. Рекомендовано провести это время в регенерационной камере модели не старше «Медикус — 98». Приступить к перестройке? Да? Нет?

Все эти дни я выбирал «нет». Откуда мне знать, вдруг начнется новый круг ада? То есть опять начнут меня во сне учить строить межзвездные двигатели. Ну на кой мне такие знания, даже если на секунду вообразить немыслимое, что вся эта наука не плод моего больного воображения. Кстати, из тех же сонных знаний я имею общее представление о работе межзвездных движков. И представляю, какой технологический уровень должен быть, чтобы сделать даже самый примитивный подшипник. Где его взять в нашем мире?

Сейчас я был настолько далек от здравых рассуждений, что не задумываясь ни на секунду, ответил на запрос — ДА! И будь, что будет. Пусть мне мозги окончательно свернут — так мне и надо.

Сознание выключилось, будто таймер отсчитал, наконец, последние секунды.

Через мгновение сознание включилось, как ни в чем не бывало. Я чувствовал себя хорошо отдохнувшим, каким-то не бывало легким, словно воздушный шарик. Боль от предательства Лики осталась, но будто ушла в дальние уголки сердца, царапая, но уже не раня так больно.

Судя по маленькому пыльному окну, забранному решеткой, стойкам с оружием и полкам с амуницией, я в каптерке охранников. Да-да. Что-то смутно припоминается. И голос, который предлагал мне полежать отдохнуть. Гонрек. Он. Так меня не выкинули из дворца? Может мне приснилось в кошмаре предательство — а как еще назовешь поступок подруги детства — и увольнение?

Вопросы-вопросы… В дверь заглянуло и тут же скрылось чье-то лицо, а через несколько минут дверь открылась снова и вошел начальник охраны дворца отставной сержант Гонрек.

— Ты как парень? — с порога спросил он и в его голосе я явственно услышал непритворное беспокойство.

— Хорошо, — хрипловато каркнул я в ответ.

Гонрек подошел к койке, налил в большую глиняную кружку воды из кувшина, стоящего вместе с кружкой на столике рядом с койкой и подал мне.

Я махом выдул всю, ощутив страшную жажду только в тот момент, когда влага омочила мои губы. Посмотрел на кувшин и сержант понятливо налил мне еще.

— Ну ты и да-ал, паря. Здорово тебя подкосило. Я таких преображений, как у тебя, давненько не видел. Со времен войны. Как-то после атаки тварей, направленной на наши позиции колдунами, таких резко похудевших был полный лазарет. И не потому, что бежали. От потрясения! Также сутками спали и не все проснулись в своем уме. Ты вроде как соображаешь. Соображаешь? Вот и молодец! Это ж надо из пухленького улыбчивого повара превратиться чуть больше, чем за сутки, в тощего пацана. Хотя следует признать, паря, мамочка у тебя удивительно красивая женщина, а ты явно в нее, хотя и черты отца тоже присутствуют. Ну, мать твою я не видел, а отца доводилось. Тоже мужчина хоть куда. Однако похудел ты, явно, почти наполовину. Ну это только на пользу. Зачем тебе лишний жир? Молодые девчонки сало не любят, а женщины постарше тебе не интересны. Правильно я говорю? Встань посмотрись в зеркало. Вон в углу. Оно хоть и старое и мутноватое, но кое-что увидеть в нем еще можно.

Я нерешительно мотнул головой, но встал с постели уверенно и даже непривычно легко. М-да. Что тут можно сказать? В зеркале я увидел обнаженную фигуру невысокого жилистого пропорционально сложенного парня очень похожего на того, кого уже много раз видел… во сне. Таким, каким видел себя на тренировках по боевой подготовке и особенно в те моменты, когда по расписанию занимался, там же во сне, плаванием. Перед тем как нырнуть с берега водоема имел возможность разглядеть свою фигуру и каждый раз мучился завистью — ну почему на яву я совсем не такой?

— Краса-а-а-авец! — с иронией протянул Гонрек. — Плечи бы поширее, росточек повышее, да мордашку бы погрубее, так все девки твои были бы. Так говорил мне первый мой капрал в учебном лагере. Так что, в первую шеренгу никак не годишься, а вот в разведку… Там высокий рост скорее недостаток. Так что, не боись, паря, в армию тебя определенно возьмут.

Н-да. В армию — это не то, о чем я мечтаю. Хотя не исключаю, что придется. Живот мне хотя бы толику солидности раньше добавлял, а теперь меня поваром, пожалуй, ни один умный трактирщик не воспримет. Максимум на поваренка тяну. Не говоря уж про богатые дома — туда только по рекомендациям, да по знакомствам. И где мне искать работу? А без работы на что жить?

Мои грустные мысли подтвердил, ну прямо как подслушал, Гонрек.

— Н-да. Теперь ты совсем на пацана похож. Собственно, какой и есть. Однако раньше живот солидности придавал, как говорится, доверия к профессионализму. Сейчас же мальчишка и мальчишка. Даже я бы не поверил, что ты отличный повар.

— Ну какой отличный? — уныло возразил я. — Вон выгнали же...

— Ага. Барон Две Двери. Только у него свой интерес...

— Кто?

— А-а… барон вэ Двори. Мы его прозвали Две Двери. Тот еще хлыщ. Но если говорить о том, хороший ли ты повар… Мои ребята засекли одну компанию, которая всю ночь крутилась около наших ворот. Знаешь, кого они ждали? Тебя. Им было приказано со всей вежливостью встретить парня, который выйдет ночью за ворота, и предложить ему контракт на самых лучших условиях. Смекаешь? Барончик задурил голову нашей графине и добился увольнения повара, который ему понравился с первого же обеда у нас. Наша Осадная Башня нашептала ему о твоей дружбе с графиней и тот быстро понял — переманить тебя не удастся. Ты, разумеется, не единственная цель этого типа, однако имущество графини мы защищать имеем право, а слуг, к сожалению, нет.

— И что же мне делать? Они еще ждут?

Было у меня подозрение, что новый контракт даже с наилучшими условиями будет не совсем добровольным, а работать на этого барончика настолько не хочется, что лучше уж в армию.

— Хм. Скорее всего. Не боись, вытащим. И еще. Есть у меня один знакомый. Было дело, вытащили мы с ребятами его тушку из одной переделки. Он маг, но не боевой. Еще во время войны был лекарем высшей квалификации, а теперь уже небось полный архимаг. Мэтр Болясий поклялся оказать нам услугу, когда нужда припрет, так что я написал ему письмо — попросил пристроить тебя и найти работу.

— Что вы?! Это лишнее. Кто я вам?

— Ты — сын моего боевого товарища! — гаркнул Гонрек. — И помочь тебе — мой долг! — он чуть ли не с яростью смотрел мне в глаза. — В общем, паря, не зли меня, бери записку мэтру, одевайся и проваливай. Мне службу тянуть дальше надо, а не болтать с тобой про мораль и дружбу. Будет случай — рассчитаешься. Значит так. Уходить будешь через черные ворота вместе с грузчиками торговца овощами, как раз сейчас они разгружают телеги. С их бугром договоренность есть. Они тебя «не заметят» до следующего квартала, а сколько их прибыло-убыло, считать нам. Сам понимаешь — все сойдется.

Я бросился одеваться и… Нашу общую досаду точно и четко, по-военному, выразил Гонрек. Сдвинув форменный картуз на самые глаза, он яростно зачесал затылок, присвистнул и сказал:

— Да-а-а. У нас таперича не то, шо давеча! Полная задница! А если абсолютно точно, то с формальной точки зрения задница как раз слишком уж не(!) полная.

В штаны и рубаху — мои-мои, сомнений нет — можно теперь завернуть двух таких, как я теперешний. Одни сутки и весь гардероб мне не годится совершенно. А где другой взять? Правда, если подвязать веревочкой штаны и рубаху, то передвигаться можно… до первого стражника, который непременно задастся вопросом: откуда взялось эдакое чучело? Таких на ближайших подступах сразу отсекают. Вывод может быть только один: пацан — слуга. Кого-то укокошил, свою окровавленную одежду бросил, нацепил на себя чужое и теперь пытается скрыться. Что с таким делать? «Хватать, ташшить и не пушшать».

— Мда, — выразил итоги начесывания затылка Гонрек. — План придется корректировать. Среди моих ребят таких мелких нет. Среди слуг — тоже. О! Есть мысль. Сиди, никуда не уходи.

А что мне остается делать? Квартал здесь аристократический, приодеться на мои скромные финансы не получится — хватит разве что на носки — голым чесать по улицам даже ночью совсем не вариант решения.

— Вот! Держи, — Гонрек шлепнул на койку цветастый комок. — Давай, живо облачайся. Времени нет совсем.

Развернув сверток, я не мог не вытаращиться в полнейшем обалдении на ветерана. Женское платье он приволок! И считает, что я это(!!) надену?!

Ну да. Надену. А куда деваться? Мозги сработали на удивление шустро — сам от себя не ожидал — проанализировали ситуацию и срочно пришли к выводу, что иного варианта просто нет. Возмущение и стыд задавились в зародыше и в силу вступил план по выживанию в предлагаемых обстоятельствах. Осталось самому себе сказать, что это — очередное сонное задание, надо пройти тест и все будет в порядке.

— Будешь не грузчиком, а молодой помощницей учетчицы у того же зеленщика. Я договорился. За платье не переживай. Служанка согласилась забыть о нем всего за шесть медяков. И еще. Мой тебе совет. На несколько месяцев тебе бы не светиться. Барон Две Двери и Осадная Башня объявили на тебя охоту. Барону нужен повар и объект для издевательств, а Осадная Башня считает, что слишком слабо тебе отомстила. Имей в виду. Пока не станешь сильным или не приобретешь сильного покровителя не высовывайся. Пусть тебя не расхолаживает невеликий титул барона. Его связям обзавидуется иной герцог. Ну. Давай прощаться.

Ветеран приобнял меня, похлопал по спине и отпустил. Потом оглядел мою фигуру платье, нахмурился и отошел к сундуку. Там он покопался некоторое время, достал два странных предмета, похожих на небольшие собачьи намордники, ловко скрепил их вместе, повернулся ко мне и скомандовал:

— Расстегнись и приспусти платье. Продень сюда руку. Так. Теперь другую. Ага. Немного ветоши сюда и сюда. Ого. Перебор. Немного убира-аем. О! Так будет в самый раз. Гармоничненько. А то сделал тебе сиськи — мужики вслед строем побегут. Нам такая популярность не нужна. Так ведь?

Я только кивнул. В зеркале отражалась служаночка в скромном сиреневом платье до середины лодыжки. Для аристократки немного фривольненько, а для простолюдинки самое оно. По подолу слегка аляповато шел орнамент в виде крупных лилий. Рукавчик в четверть, пуговички спереди (не положены служанкам камеристки), чуток вышивки (явно самодельной). А ничего так фигурка получилась. Щечки худоваты, да и ручки… хм… не слишком женственно нежные, но в целом девушка получилась довольно смазливенькая.

Я уже так вошел в образ, что совершенно по девчоночьи крутнулся перед зеркалом и поправил волосы. Помогло мало. Они у меня до плеч выросли и обычно после сна, мягко говоря, находятся в творческом беспорядке. Смена штанов на платье никак не сказалась на их своеволии. Впрочем, на полу валялся выпавший чепчик, совсем не та шляпа, что мне хотелось бы иметь, но начесывать волосы в какую-нибудь простенькую прическу сейчас просто некогда.

— Краса-а-а-авица, — с ухмылкой протянул ветеран и вдруг добавил. — Худоватая девочка получилась. А «мужчины не собаки — на кости не бросаются»! Ха-ха! Не хмурься — я так шучу. Да ведь ты же не собираешься по пути к магу парням глазки строить? Чего возмущаешься? Ведь не собираешься? Ну во-от! А как доберешься до мага, там как-нибудь да переоденешься. Все. Давай, поторопись. Уже разгрузили, обсчитали и сейчас уходить будут. Давай-давай. Удачи!

Гонрек вознес сжатый кулак к потолку, призывая милость богини удачи, и кивнул в сторону выхода.