История в два голоса

Когда я очнулась, мои руки были связаны. Боль в мышцах была острой — тяжело висеть подвешенной за руки к потолку, словно окорок на скотобойне.

Шеф стоял рядом, вдыхая свежесрезанную розу.

Перед нами простерлась узкая полоска берега и зеркальная гладь озера. Солнце заходило, последними лучами освещая, старый лодочный сарай, в котором висела я, привязанная к балке перекрытия.

— Ах милая, ах Юлечка. Мне так жаль. Но вам пора отдать себя Ему.

Из озера поднимались столбы воды.

Вода сформировалась, и оттуда стал вылезать странный демон. Он был абсолютно прозрачный, словно из воды и состоял. Оказавшись на берегу существо рассыпалось расплескалось и несколько мелких потоков потянулись ко мне, окружая. Постепенно вокруг меня стал вырастать водяной кокон.

И тут я увидела его — Константин бежал, вдоль берега. Шеф смотрел в ту же сторону — сделав пару шагов, он преградил Косте дорогу.

— Я вынужден остановить вас здесь, Константин.

— Обойдусь.

Константин выхватил пистолет и выстрелил Манилину по ногам. Шеф упал и, рассмеявшись, вновь встал на ноги.

— Ну что же вы, голубчик, меня так недооцениваете?

После этих слов, Костя выпустил в него всю обойму.

— Ой! Костюмчик мой попортили. Нехороший вы, людей убивать…

— Ты не человек.

— Конечно! Я лишь слуга и мое время на исходе. Но твое, к сожалению, закончится раньше. Он взмахнул рукой, и Константина пронзила невыносимая боль — он упал на колено.

— Есть много видов магии. Но самая эффективная славийская магия крови! Сейчас полнолуние и я в полной силе!

Согнувшись, Константин пытался встать, но что-то мешало ему. С его лица на песок капала, текла кровь — из носа, со лба постепенно она заливала глаза и все лицо.

— Мне интересно, насколько легко подчинить сильного мага? Я немного поэкспериментирую над тобой, ты не против?

— Нет, отчего ж, — прохрипел Костя. — Только как ты это делаешь? Я думал, на такое лишь масаны способны…

— Нет, ну что вы, это они у нас научились! Это дар очень сильный, для челов вообще недоступный. Надо лишь видеть, как по венам и артериям бежит поток. Река жизни. Душа она в крови! Не представить — увидеть!

И он сдавил пресс сильнее — Константина буквально ломало. Он упал, почти задыхаясь, схватился за голову.

— Знаешь когда у тебя, Константин, мозги с кровью фонтаном побегут… Будет особенно красиво.

Констан с трудом выдернул руку из кармана сжав, а затем расколол ампулу с кровью.

Манилин заоглядывался словно почувствовал какое-то изменение — это его и сгубило — Костя на рывке бросился, повалил его на песок, всадив кинжал в живот. Брыкаясь и отбиваясь шеф отбросил его. Посмотрев, на свою кровь, он заскулил:

— Ну как же так… Мое время… нет я не могу… я должен.

С трудом обеими сжатыми руками Костя вторично ударил врага — тот отлетел, ударившись об скалу и затих. Константин с трудом выпрямился.

К этому моменту мое лицо уже начала заливать вода.

Подойдя к кокону, Констан швырнул шепотку каких-то специй.

— Занюхай!!!

Послышался дикий визг словно резали свинью. Причем, резали медленно, с оттяжечкой. Вода стала наполняться кровью. Кокон распался. Кровь начала испаряться, будто ее выпаривали. Почувствовала жжение на щеке, в этот момент Константин подхватил меня и бросился с причала. Окунувшись, в воду ушли с головой. Затем Костик вытащил меня. Буквально на руках.

Мы, обессиленные упали на берег. Я развернулась к Косте — на лбу, на руках, на груди у него были мелкие порезы, они продолжали кровоточить.

Я вскочила, мысленно заметалась, не понимая, что делать, с трудом взяла себя в руки. Собравшись, стала рвать платье, чтобы наложить жгуты и тут послышался ехидный голос сзади:

— Это его не спасет. Его ничего уже не спасет — я с ним наигрался.

Я обернулась внутренне холодея и понимая что увижу, но все равно закричала от ужаса. Закричала — ведь шеф не был похож на себя — руки и ноги его удлинились, стали похожи на щупальца и вообще его словно какой-то пленкой перетянули — будто вокруг него были помехи как в сломанном телевизоре.

Я отчетливо поняла — это не Манилин и когда он замахнулся — закрыла Костю зажмурившись Ничего, кроме визга — оглушительного, истеричного. Я разжмурилась. Словно молния мелькнула чья-то тень и страшное похожее на мучнисто-белого осьминога существо, вереща, развалилось на две половинки.

— Как в плохом ужастике — заметила, обращаясь к Косте. Он не ответил.

Я кинулась к нему, наклонилась — начала трясти. Понимая, но не веря.

За моей спиной мелькнула тень. Златовласый юноша дышал мне в затылок.

— Страшно?..

Хотела закричать, но не смогла, тьма обволакивала меня. Я проваливалась в самую ее глубину.

Очнулась на рассвете, в чужой квартире.

На миг, на мгновение стало страшно, но я собралась. В потемках чуть не напоролась на что-то в прихожей.

На кухне сидел Костя. Он завтракал.

Картошка с грибами — жаренные, с маслецем. Живот скрутил приступ голода.

Константин внимательно смотрел — видно во мне он видел некую модель девушки-клоуна. Он пододвинул тарелку. Я не стала важничать и воображать, и накинулась на горячее, почти сводящее с ума своим ароматом. Все-таки два дня ничего не ела.

Немного поев я вдруг заплакала, слезы душили. В груди ощущалась тяжесть и глухая боль. Однако, Чернов вряд ли заметил в предрассветных сумерках, что я плачу. Слезы лились беззвучно, сжав зубы я даже натянуто улыбалась. Молча он с кухни вышел.

Ужасно хотелось выговориться рассказать ему как я испугалась, как неприятно было висеть, как отчаинье завладело душой. И как я переживала когда он дрался там, — за меня.

А еще, мельком, но дать понять, что он мне очень нравится.

Я росла в огромном клане, но, по сути была сиротой, Чернов… Костя был первым кто обо мне позаботился по-настоящему и защитил. Но он вышел…

Я посмотрела на стол в поисках солонки и взгляд упал на моток лески я взяла ее — это была леска с места преступления только все образцы были опечатаны, а значит…

Я резко встала и пройдя прихожую вошла комнату. Я увидела Чернова лежащего на полу. Собравшись, выпалила:

— Значит, никакой лески не было.

— Какая такая леска? — усмехнулся он в ответ. — Не было никакой лески.

— Ты сам ее подбросил! Поэтому никто не заметил.

Константин красноречиво замолчал, а я продолжала наступление:

— А мост?

— А что мост заходил ходуном и заходил. Ну, разве мосты не могут обваливаться? Ничего что его метров на пять выгибало вверх да вниз как же очень все естественно было.

— КАК ЖЕ, ну, предположим в леску и подтягочный аппарат поверят, а мост?!

— А мост мы замолчим.

— Но по телевизору…

— А кто верит в телевизор… Интернет главный СМИ ресурс а там уже двадцать версий начиная от того что власти таким образом хотят отвлечь людей от кризиса до эффекта Шредингера.

У меня несколько минут ушло на осмысление сказанного. После перерыва — сообразила еще вопрос:

— А Манилин? Мой начальник — ты с ним дрался. Кто это был?

— Я дрался с духом или… Не знаю имени этого существа. Говорят, Навь таких существ зовет стражами. Это морок был. Жив твой начальник.

— Правда, — обрадовавшись, что шеф жив произнесла я.

Начальник у меня был золото, настоящим кладом — любили его всем отделом. Ведь доброта у нас — редчайшее качество, на дороге не валяется. Обрадовавшись и задумавшись о том почему шеф единственный среди руководителей СК приятное исключение, а не классное правило, я подошла к рабочему столу Константина и увидела карту с неизвестными мне обозначениями, прямо на месте Москвы.

— Что это за карта?

— Это тайный город.

Этот ответ обжег меня посильней взгляда темного незнакомца.

«Значит он…» — поток вопросов выплеснулся из головы, мысли кружась и как мотылки дрожа летая собирались роем в цепочку — хотела задать еще один вопрос и еще. А еще больше просто чтобы он — мой герой — обнял меня, прижал к себе и никуда не отпустил. Но раздался звонок в дверь и все испортил.

Когда в комнату зашел черноликий мужчина, чем-то неуловимо напоминающий мрачного гостя, сидевшего у шефа, я начала все понимать. Паззл стал складываться, медленно, но начал.

Прошедший в квартиру, черноволосый «испанец» напевно произнес:

— Ну здравствуй, паладин. Выйдем, побеседуем?

— Я думала… паладин… Ты ведь постоянно заметал следы паранормальной активности. Это твое призвание? Разве нет?

— Я всего лишь зарабатываю на икорку с маслом… Экзорцистам тоже есть надо, — с этими словами Чернов вышел.

***

Шумели, качаясь липы. Ветер нарастал.

Перед ним стоял первый помощник комиссара Темного двора — Ортега. Гарка, известный как своими способностями, так и весьма противоречивым характером.

— Ты должен был оставить бестию живой.

— Отдать Великому дому Навь такое существо — значит обречь человечество на серьезные проблемы.

— Ты странный, — не похож на человека. О человечестве подумал, а о себе нет. Я бы решил, что ты наполовину чудь, но это невозможно.

— Не все продается. Сотни жизней, а может тысячи… Нет, я не мог оставить эту тварь живой. У вас теперь хороший козырь в рукаве. Ладно, я пойду.

— Не торопись. Не забудь теперь ты должен Темному двору. Ты и масан. И если хоть кто-то узнает, что тварь сдохла от тебя даже останков похоронить не останется. А впрочем…

Он посмотрел серьезно. Убийственный взгляд обжигал по глазам гарки-нава было видно, что он с трудом подавляет очередной приступ желчности. Неожиданно он нагнулся к сумке которую принес с собой. достал оттуда две пачки и кинул Чернов.

— Эта ваша с Майером дополнительная мотивация. Развлекитесь.

Чернов долго смотрел на пачки.

— За одну такую в следствии нужно отработать почти год — усмехнулся он.

На лице боролись гордыня и желание. Наконец он присел на корточки. И приподняв перевязанные ленточкой стопки, пролистав их — бросил.

— Так почему тебя прозвали паладином последнего призвания, Константин? — когда Чернов выпрямился, спросил темный.

Констан прямо посмотрел в глаза нави. В его насмешливых глазах читался ответ на заданный вопрос.

— А это все из-за песни.

— Какой?

— Она так и называется «Паладин последнего призвания».

— Спой, — усмехнулся Ортега.

Что-то внутри шепнуло: «Не надо, не пой…»

Но было поздно — с его губ уже сорвались слова:

Я паладин последнего предела —

Последнего призванья паладин.

Спасать людей и верить во спасенье,

Играть с судьбой всемирной и своей

Я посвящен лишь этому уделу

И тайне, что известна всем…

Я — паладин.

Моя игра на грани — на острие ножа.

Я — паладин.

Игрок средь пешек и ставка — жизнь моя.

Я — паладин. Так пусть же я проснусь

От света и от битв — не отвернусь.

Игра пришла к концу.

Повержен враг. Алеет Темный двор.

Закат прошел, но вновь остался он.

Последнее призванье наступило,

Предел стоит, как и вчера.

Я паладин, я выполнил задачу

И я забуду сам себя.

На этой фразе голос Константина сорвался, и он застыл, удивленно озираясь. Никого не было. Перед ним на земле лежали две увесистые банковские упаковки пятьсот долларовых купюр.

— Наверное, уронил, — попытался сам себя в слух убедить Костя и сгреб деньги. Затем, развернувшись, пошел к подъезду. Завтра на работу только он не помнит, где работает, но это ничего — с похмелья такое бывает.

«Тяжелый сон — мелькнула мысль, — все это был тяжелый, небось, двенадцатичасовой сон. Начиная от странного весеннего сада и до его пробуждения. Или сон во сне и еще в одном сне».

Ему вдруг стало так легко, так свободно дышать, словно грудь наполнял горный воздух.

К подъезду с визгом практически из ниоткуда подъехало такси. Оттуда словно колобок выкатился улыбающийся, слегка кряжистый мужичок, у которого прямо на лбу должно было быть написано: вожу в баню деловых партнеров. Недорого.

— Вы за ними? — спросил Константин, махая увесистыми пачками.

— Да это твое, твое — ты что, Костя! Вечеринку с лучшими друзьями пропускать? Нехорошо, нехорошо.

— Да я… — договорить Косте не удалось.

Несмотря на некоторое инерционное сопротивление, его затолкали в машину.