Сказка про Кощея

1.

Времён былых уже забыты лица

героев старой сказочки моей.

И в этом месте в сказках говорится:

дела давным-давно минувших дней.

Преданья нашей старины глубокой

в который раз перескажу, как вновь,

про чувства — про сомненья и пороки,

про безответную, как водится, любовь.

Не стану врать, скажу, как сам слыхал;

история с таких далёких мест,

аж с края света, лично узнавал.

Не веришь, мил-дружку? Так вот те крест!

*

В каком-то Тривосьмом американстве,

а может быть ещё чуть-чуть дальшей, —

с границ Руси не видно это царство, —

две сотни лет жил-царствовал Кощей.

Для нас их образ жизни непривычен:

не чах над златом деловой Кощей,

он вкладывал его в нефтедобычу

и в разработки всяческих идей.

Братве нечистой выдавал он ренту:

край южный даст алмаз, а север — мех,

спокойно процветал на дивиденды,

и яхты строил круче, чем у всех.

Кощеев город светится огнями,

тут замануха сплошь и лохотрон,

всё загорожено рекламными щитами

и отовсюду брызжет в глаз неон.

Тут, в Тривосьмом, все жители играют:

будь вурдалак ты, демон или бес, —

все, как один, сурьёзно проявляют

к досугу нездоровый интерес.

И сам Кощей, совсем не ради денег,

в любой игре свой не упустит шанс:

то в боулинг Горыныча разденет,

то Лешего обует в преферанс.

Баба Яга — хитрюга и проныра,

на ступе облетела уйму стран,

узнав секреты многих кухонь мира,

"На курьих ножках" держит ресторан.

Кощей в том ресторане любит суши,

вино он только из Прованса пьёт.

А брэнд Яги доставший — ножки Буша,

кикиморам пусть нищим подаёт.

Поужинав у бабки в ресторане,

положит золотой на край стола,

даст эсэмэску Водяному в баню,

чтоб сауна с русалками ждала.

Так двести лет Кощей живёт, не тужит,

и женской лаской он не обделён:

бывают дни — он с ведьмочками дружит,

в вампиршу даже как-то был влюблён.

И жил бы-жил Кощей ещё лет тыщу,

но как-то раз, за карточным столом,

прознал про деву, что живёт в Мытищах,

прекрасней всех и ликом, и умом.

Нет у нечистых ни души, не сердца.

Не однолюб Кощей был, а ходок,

но защемило где-то ниже пресса

и пробежал по рёбрам холодок.

Не удалось в тот день ему напиться,

в ту ночь не удалось ему заснуть.

И твёрдо он решил тогда жениться.

Стал собираться. Долг к Мытищам путь.

На Русь чтоб съездить — сто анкет заполнил,

пошёл коня бесстрашного седлать.

Вдруг про свою мужскую гордость вспомнил,

а заодно чертей и чью-то мать.

Давно утопло в Лете лихолетье.

Кощея рвёт инстинкт, чтоб стать отцом:

разбить хрусталь — лишить себя бессмертья,

иль в вечности остаться не самцом?

Но сам себя сдержал интуитивно,

не стал с плеча, не думая, рубить:

в хрустальном сундуке лишь половина,

вторая там, где надобно ей быть.

Вот выехал Кощей в свой путь неблизкий,

все тривосьмовцы вышли провожать.

Их царь — жених завидный (Жанна Фриске

такому не смогла бы отказать).

2.

В селении глухом, убогом, —

от силы дюжина дворов,

народ, давно забытый Богом,

жил — хлеб растил и пас коров.

Средь всех селян — один, в печали,

жил на отшибе, у реки.

Его и бабы почитали,

и уважали мужики.

Старик был честный, но строптив.

Уж год, как жинку схоронив,

не устрашась смурных годин,

стал дочь свою растить один.

Она стройна была, как ива,

умна, хитра не по летам.

Росла быстрее, чем крапива,

и уж невеста — вот-те вам!

Походкой гордой — важной павой,

с утра, босая, по росе...

С мальства отец прозвал "забавой",

теперь Забавой кличут все.

Старик глядит, души не чает,

но с высоты своих седин

хитро всё чаще примечает —

любуется не он один.

Бывалый парень и здоровый —

Олег, мытищинский силач;

на плечи он берёт корову,

сгибает кочергу в калач.

Бог с детства силу ему дал:

юнцом подковы разгибал,

тащил полны улова сети

и без ножа шёл на медведя.

Весной Олег уехал в город,

отцу на рынке помогать

(должна была поехать мать,

но на сносях была в ту пору).

К исходу лета воротился,

помочь селянам хлеб убрать.

Забаву увидав, влюбился

в её взрослеющую стать.

Весь местный люд до ночи в поле:

мужик молотит, баба жнёт;

чтоб Рождество отметить вволю,

и до весны не знать забот.

Забава здесь. С серпом горбИтся.

Олег втиху следит за ней:

как в поясе к земле склонится,

так он влюблён ещё сильней.

*

Узрев Забавушку намедни,

Олег, другого дня, к обедне,

собравшись с духом, мысль ловка,

стучит в ворота старика:

— Тебе здоровья дни и ночи,

хозяин добрый, долгих лет!

А что ж, Забавы дома нет? —

спросил он, как бы между прочим.

— А что за надобность в Забаве? —

в ответ — старик его пытать.

— Я ставлю дом себе в дубраве,

и ей желаю показать.

— И что за радость — на границе

отшельником жить, точно зверь?

А дочь моя в своей светлице,

и ей неможется теперь.

И сделав строгое лицо,

хозяин молвил: "В другой раз."

Забава вышла на крыльцо:

— Нет, тятя, я хочу сейчас!

*

Сколь вёрст той ночью на коне!

Их счёт известен лишь луне.

Холмы, река, да лес дают

двум душам любящим приют.

3.

… Белеет небо, звёзды тают,

до зорьки время не долече, —

от тьмы Ярила небо лечит,

влюблённых к жизни возвращая.

Боится дева в час прощанья —

мол, зол отец и будет рад

поизголяться в порицаньях

за давешний их променад.

Олег с подругой согласился,

вечор он зря погорячился:

— Как соберусь к тебе, о том

враз сообщу своим письмом.

— Каким письмом? (в глазах досада)

Вот уж бредовая идея!

Чего удумал, это ж надо!

Я и читать-то не умею.

— По что кручина пуще тучи? —

Олег с улыбкой молвил ей.

— И сам я грамоте не учен,

сказал — чтоб стих был красивей.

*

На небе солнце заиграло.

С утра всяк видеть его рад.

Хотя вчера точь так вставало,

но время не вернуть назад.

Должно как быть — так и случилось:

им явь не отличить от снов.

Их дружба детства превратилась

в большую чистую любовь.

Олег уже давно готов

к Забаве в дом заслать сватов.

Мечтает он свою подругу

назвать законною супругой.

Её отец согласен дочку

вести к Олегу под венец.

Тут бы и сказочке конец,

я рад бы здесь поставить точку.

Но это только часть преданья,

ещё не всё успел сказать;

конец для тех, в ком нет желанья

с героями переживать

букет из чувств, сплетённых вместе:

бутон любви с колючкой мести,

вьюн страха, рядом веры цвет —

добро и зло вошли в букет.

4.

… Не тащит больше лошадь сани,

река уж победила лёд,

его огромными кусками,

своим течением несёт.

Весна. Светлеют небеса.

Птиц оглашенных перезвон.

И на деревьях контур крон

растёт почти что по часам.

В столичном храме купола

горят и в перезвоне тонут.

В Мытищах тоже сладкозвонят

в часовенке колокола.

В селении играют свадьбу.

Гуляют так, что вся усадьба

трещит от тостов удалых —

пьют за здоровье молодых.

Затем во двор, гуртом, на танцы, —

работа бубнам и гуслЯм.

Что на столе могло остаться,

допьют, конечно, опосля.

От выпитого кровь не стынет,

всё веселей идёт гулянье.

Средь мужиков уж состязанье —

речной валун кто дальше кинет.

В том испытании мужчин,

Никита — рослый исполин,

взял верх, как то — свечу задул,

за десять саженей метнул.

— За молодых! — кричал Никита,

махая чаркою с вином...

Не все бадьи ещё разлиты,

но все в угаре уж хмельном.

Без счёта пили, обнимались,

орали песни — не унять.

Под утро, за кресты цeпляясь,

через кладбИще провожать

друг дружку стали мужики.

По ходу клялись и братались.

И, развязавши языки,

зачем-то, наконец, подрались.

Остерегаясь мужа нрaва,

теперь супружница — Забава,

дала Олегу лоскуток,

в нём был зашит степной цветок.

Не поднимая глаз, деваха,

стыдливо удалилась прочь;

цветок поможет не дать маху

супругу в перву брачну ночь.

Олег лоскут за платье сунул.

Цветок, шипом вонзившись в грудь,

для Леля стрел укажет путь;

Олег сейчас о том не думал.

Узрел он в чаще ивняка,

нетрезвым взором, чужака.

Тот на коне, огромный ростом,

следил из чащи за погостом.

Через лицо шрам — в глубь седин,

не русский шлем, на нём рога.

По всём видать, что господин,

что только дьяволу слуга.

Весь чёрный был на нём покрой,

и конь, как дёготь, вороной,

и только волосы до плеч

белы, как слёзы сальных свеч...

*

Олег гостей распроводил.

Всё в мыслях молот с наковальней.

И, в предвкушеньи, поспешил

к супружнице в опочивальню.

5.

… Засушлив день, на небе ясно.

Олега занимал покос.

Забава с Лизою, да Настей,

грибы искала меж берёз.

Уж кузова полны, им мало, —

всё в глушь дальшее. Не робей!

Кукушка брешет средь ветвей.

Беды ничто не предвещало.

Как вдруг, верхом, из тёмной чащи,

зловещий всадник скачет к ним.

Скатившись в балку, Лиза с Настей

Забаве крикнули: "Бежим!"

Бегут домой, себя не помня.

Забава, с посохом в руках,

задумав задержать погоню,

остановилась, пряча страх.

Махая им, как булавою,

стреляя искрами из глаз...

(Эх! Баба русская собою

прекрасна даже в жуткий час!)

*

На поле девки прискакали,

чуть не попали под косу,

и, задыхаясь, рассказали,

что приключилося в лесу.

Олег злой, будто волк, точь-в-точь,

среди стволов бродил всю ночь.

У балки, средь холодных скал,

забавы посох разыскал.

Олег рыдал, бил кулаками;

жар в голове, в спине мороз;

рвал траву горькую зубами...

Никто не видел этих слёз.

Переживая сердца муки,

взяв этот посох крепко в руки,

ни с чем вернулся он домой,

с лица случившись сам не свой.

6.

В покоях царских нынче "мало места",

тут вскоре торжество должно случиться;

привёз Кощей с Руси себе невесту.

Гостей зовут. Их царь готов жениться.

Но тривосьмовцы, доложу вам, братцы,

почуяли в Забаве уйму бед:

красавица — каких в их крае нет,

с такими лучше вовсе не встречаться.

Глубокий, хитрый омут её глаз

томителен и скор одновременно.

С такой пересечёшься взглядом раз —

и до кончины быть тебе блаженным.

Но их владыка-царь на вид спокоен, —

как раз такой жены он и достоин:

всю жизнь он был мозгами не слабак,

в интимном плане тоже не дурак.

Хитёр Кощей был и таким остался:

и здесь единым выстрелом старался

двух хитрожопых зайцев подстрелить —

врагов своих — в узду, себя — женить.

Поэтому искал себе супругу

не рядом, у соседа или друга.

Не метил чтоб сосед на его трон,

пришлось Кощею съездить за кордон.

Увидеть в деве грезилось Кощею,

как есть — политика с умом могучим.

Она его со временем научит,

как стать ему богаче и хитрее.

Здесь не любовь. Он чисто и конкретно

не даст женитьбой вбить в их царство клин:

по мужу станет девица Бессмертной,

а он — навеки грозный властелин.

*

Застенчивый весенний луч пробился

сквозь яркую мозаику витражей

и через полог над кроватью просочился

на шёлк приятных, нежных простыней.

Луч много раз, уж сотню лет, быть может,

здесь кувыркался в ранние часы.

Был удивлён, застав теперь на ложе

девицу спящую невиданной красы.

К груди подкрался, к шее примостился,

дотронулся до губ, щекоткой — в нос

и, пробежав по векам, заблудился

в волнах солнечно-огненных волос.

Забава сладко средь подушек потянулась,

глаза глядят на потолков зеркальных гладь.

"Нет, это сон. Ещё я не проснулась.

Иначе, где я?" — в толк не может взять.

В одеждах чёрных появились слуги,

и госпоже проснувшейся услуги

окажут прямо здесь и прямо все...

(не принято у них с утра босому по росе)

Принесены одежды расписные,

и щётки мягкие, и гребни дорогие,

кувшин червона золота внесён, —

чтоб утренний случился моцион.

Забава говорит одной чернавке:

"Ну-к, девка, выкладай, как на духу —

чей замок? Кто хозяин? Выдай справку.

Иначе — разнесу здесь всё в труху!"

В ответ чернавка мямлит ей невнятно,

но жест понятен, мимика ясна:

"Хозяин мой — наш царь, Кощей IХ,

и вы теперь евоная жена."

"Ща, разбежалась! Он в своём уме ли?

Я замужем! Тому уж две недели.

Хоть замков не имеет мой супруг,

но моему лишь он сердечку друг.

И если мой Олежка разозлится,

наточит зуб, да парочку ножей,

Кощей ваш всех богатствиев лишится,

а может быть ещё чего хужей!

А ну! Зови его! Где этот паря?

Бессовестный анчихрист-женокрад.

Пусть мОзги он кому другому парит

и срочно пусть вертает меня взад!"

Чернавка в панике: "Сейчас никак не можно, —

трапезничать изволят на пиру;

когда голодный царь, ему не сложно

проковырять мне в темечке дыру.

В господских залах мне совсем не место,

к тому ж я в челобитных не сильна,

и ноту, матушка, сваво протеста

попробуй предъявить ему сама."

*

Забава в зал вошла без приглашения

(а там не пир, а шабаш и бедлам)

и троекратно крестное знамение

явила и Кощею, и гостям.

— Здорово были, гады-мракобесы!

Стынут по вам чесночные компрессы.

Почуяв в голосе её и лёд, и сталь,

в громадных люстрах заскулил хрусталь.

— Что?! Жрёте с утреца, паршивы псины!

От зависти возьму сейчас помру.

Эх, вколотить бы целый ствол осины

прямой наводкой в эту конуру.

Тут старая вампирша встрепенулась;

на вид — лет тыщу, но шаги легки;

в лицо Забаве мерзко улыбнулась

и обнажила жёлтые клыки.

— Остынь, Брунгильда! Пьёшь, тебе всё мало? —

царь пО столу ударил кулаком, —

у русских баб, запомни, чтоб ты знала —

всегда кровь вперемешку с молоком.

— Во лажа! Жесть! — прокашляла старуха

и, сев за стол, вздохнула глубоко;

от русского ей неуютно духа

и в горле спазм от слова "молоко".

— А вам, Забава, быть должно неловко

крыть незнакомых матом, без купюр.

При чём тут псины? Тут у нас тусовка.

Какие мракобесы? Мы — гламур.

И к деве подойдя, Кощей продолжил:

— Плевать мне, что чужая ты жена.

Любовь и зла, и строить её сложно,

а страсть сколь безрассудна, столь сильна.

А мужа — в яму! Над его поимкой

корпит моя разведка день-деньской.

Обиды — это пошлые ужимки

невинности девичьей показной.

Чем взял тебя мужик ортодоксальный?

Неграмотен, небрит, а всех милей.

Неужто он имеет козырь тайный,

что глянец бьёт брутальности моей?

Творец я всей истории новейшей,

на белый свет смотрю я сверху вниз.

Не хочешь стать царицей, станешь гейшей, —

таков вот мой сегодняшний каприз.

Царю в ответ Забава, сдвинув бровки:

— Видали мы капризных, ничего!

Капризы — дезертирские уловки

сознанья воспалённого тваво.

Вот слушаю тебя, Кощей, хирею,

словечками заморскими соришь;

сказать по сути — гонишь ахинею,

так бабу никогда не покоришь.

Да, муж небрит и не читал Карнеги,

приобретает вместо замков голубей.

И в джип не сядет, ездит на телеге,

но духом твёрже, а душой светлей.

И лучше бы тебе его не трогать,

ты меньше стоишь весь, чем его ноготь.

Придёт он, с ним придут к тебе кранты,

потом не плачь, что был не в курсе ты.

Вот я с тобой болтаю терпеливо,

он не умеет так, но бьёт красиво.

Он у меня совсем не дипломат,

вот с ним ты и узнаешь русский мат.

Ему ты и расскажешь про тусовки,

про голубых, про глянец, про гламур...

А он тебя научит вить верёвки

из содранных с тебя десятка шкур.

*

Вдруг свет погас и замерло веселье

и тихо, как в гробу (плохой пример),

стал воздух приторным, противным, как похмелье,

и кто-то в темноте разбил фужер.

Почуял каждый гость, что будет битым,

и кто-то даже выпачкал штаны...

Как гром, вдруг голос: "Граждане бандиты,

прошу сдаваться, вы окружены!

Выходим и сдаём всё без утайки.

Не вздумайте хитрить или бежать.

В связи с нечистой силой вашей шайки,

есть указанье — вас живьём не брать."

— Кто это говорит? — Кощей стал нервным. —

Что надо? Покажи своё лицо!

— Мытищинский Олег! Слыхал наверно?

И я пришёл разбить твоё яйцо.

— А много ль вас?

— Да, много! Целых трое.

— Ну рассмешил. — Кощей порозовел,

и, приняв позу, точно воин Трои,

своим вассалам в бой идти велел.

7.

Хромой Пегас мой, дай таланту,

чтоб вышел складным у меня

сказ про Кощееву антанту,

как бил Олег её три дня.

Они с Никитой, да Малютой,

друг друга чувствуя плечо,

копьём, булавой и мечом

нечистых мордавали люто.

Горыныч Змей, Кощеев брат,

в той битве был отправлен в ад;

и счёту нет сколь упырей

в те дни ушли кормить червей.

Кикимор сотнями душили,

а гномов, троллей всех мастей

в салат ребята покрошили...

Терял Кощей своих гостей.

Вампирам просто кулаками

решили прикус исправлять;

бить в зубы голыми руками

богатырям не привыкать.

Все, как один, в жестокой драке

навек уснули вурдалаки.

Ведьм добивали "на десерт".

Три дня прошли как жуткий бред.

Олег в конфликте этом правый.

Стучит в висках, кипит в груди.

Клич кинул: "А теперь костлявый

со мной сразиться выходи!"

Всё тихо.

— Я сказал: "Костлявый!"

Мне что, два раза повторять?

Кого ты вздумал напрягать?

Встань предо мною, пень трухлявый!

Кощей на битву не явился.

Везде искали — нигде нет.

Пропал, как будто растворился.

Утерян был Кощея след.

*

Когда листва росой покрылась,

по речке расстелился дым,

почти за горизонтом скрылись

Олег верхом, а рядом с ним

жена на пегом жеребце,

с улыбкой милой на лице,

Малюта позади с Никитой —

пьяны, довольны и небриты.

Всё дальше, всё быстрее скачут.

Им в радость каждый общий вздох.

Вперёд! Да будет с ними Бог,

а с Богом счастье и удача!

Всё так и было. Мне ли врать.

Но вы не сможете проверить.

… Умом Россию не понять,

в Россию можно только верить!

*

А царь Кощей, себе в угоду,

цинично предал свой народ.

Ушёл тогда подземным ходом.

Сейчас он в Лондоне живёт.

_ _ _