Колобок

Задыхаясь, он нёсся по пыльной дороге. Лёгкие горели, сердце билось о рёбра, в голове стучало: «Беги!». За одежду цеплялись злые колючки, за спиной, вспарывая вечернюю тишину, сначала над самым ухом, позже — затухая в дали, раздавались яростные крики: «Стой! Держи его!». Наконец голоса смолкли. Он оказался быстрее своих преследователей. Словно птица, словно дорожная пыль, он упорхнул, ускользнул, исчез. В ушах ещё стояли крики, но он не боялся. «Не догнали. Ха-ха, идиоты». Он ликовал — теперь он был свободен.

Из последних сил добежал до небольшого леска и рухнул на землю. Его мутило, лёгкие разрывались от отчаянного бега. Он закрыл глаза и долго лежал, глотая воздух, ощущая, как под ним гудит и качается земля. На ветвях бормотали разбуженные птицы, над деревьями пылало закатное небо. «Я Колобок, Колобок, я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл. Я от всех уйду!» — выкрикнул в тёмную зелень деревьев, в далёкую пустоту неба. Птицы замолчали, стали слышны шелест травы и журчание близкой реки. В голове стоял туман. Показались нереальными и этот лесок, и преследователи, бегущие за ним по пятам. «Я, Колобок, Колобок, — растерянно пропел он, поднялся и поплёлся в сторону реки.

Зашёл в прохладную воду и вгляделся в отражение — обыкновенный мальчишка, неотличимый от тех, кто гоняет с друзьями на велосипедах и совершает набеги на соседские сады. Склонившись ниже, заметил лихорадочный блеск глаз, шрам над бровью. Вода плеснула и понесла его изображение дальше. Возможно, в другие города, к другим людям. Нахмурившись, он потёр шрам. Он не помнил, когда его получил, но если посчитать все шрамы на его теле, какая разница, когда был получен именно этот?

Он стоял, наслаждаясь остывающей от дневного жара рекой. Память вспыхивала кусочками мозаики и тут же гасла. И во всех проступивших мгновениях была боль. Много боли. А ещё ненависть.

Ненависть была самой яркой.

Воспоминания тухли, становились бледными. Если бы это было в его силах, он стёр бы их навсегда.

Он доковылял до берега, упал на песок и моментально уснул. Нежные руки обнимали его во сне. Неожиданно руки сомкнулись вокруг шеи, и чей-то голос произнёс: «Ну, что, Колобок, от бабушки ушёл, от дедушки ушёл, а от меня уйдёшь?». Парень отчаянно замотал головой и с криком проснулся. Ныла шея, стучало в висках. Он встал, его замутило. Постоял, успокаиваясь, глубоко вдохнул и зашагал дальше. Шёл, не глядя по сторонам. Домой он не вернётся. Пусть всё останется в прошлой жизни. А к ней нет возврата. Он вспомнил погоню, крики за спиной. Его называли «убийцей»! Он потрясённо остановился и замотал головой.

Впереди темнели горы. Вот и хорошо. В горах он найдёт заброшенную пещеру, станет разбойником, будет грабить проходящие караваны. Идея показалась потрясающей. Он восторженно гикнул и прибавил шаг.

Идти оказалось дольше, чем он ожидал. Наступила ночь, яркий месяц, словно мощный фонарь, освещал дорогу, а горы не приблизились ни на йоту. Он падал, поднимался, но упрямо шёл вперёд. Голова гудела, в горле саднило, словно он пил расплавленную лаву. Оборачиваясь, он ловил взглядом зыбкие тени. Он грозил им кулаком и выкрикивал хриплые ругательства. «Я Колобок, я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл», — словно заклинание шептал он. Как его звали и как он жил до этой дороги к горам, больше его не интересовало.

Сказочный Колобок был милым парнем. Жизнь его баловала, старики любили…или хотели убить? В сказке об этом не было ни слова. Но на окошко Колобка положили не любоваться окружающим пейзажем. Его готовили в жертву. И пусть сказочный Колобок, не блистал умом и сбежал лишь по причине младенческой любознательности, он, назвавшийся этим именем, спасал свою жизнь. И он точно не будет никому ничего рассказывать, главное, что знает только он. И что от дедушки ушёл, и что от бабушки. И уйдёт от любого, кто захочет его остановить. Как ушёл от своих преследователей, от своих воспоминаний, от своего имени.

В тёмном небе мигали звезды. Ухали ночные птицы, одурманивающе пахли ночные цветы. Колобок тёр глаза, зевал и неожиданно забрёл в заросли густого кустарника. Отогнув колючие ветки, обнаружил неприметный тёмный лаз. Парень просунул голову в нору и прислушался — тихо. Понюхал воздух — пахло горькой травой. Постоял, раздумывая, и осторожно пополз по проходу. Потолок стал выше, и Колобок выпрямился в полный рост. Его окружала тьма. Кожей он ощущал колебание воздуха, слышал шуршание, шепотки, но списывал это на галлюцинации. Обессиленный, он опустился возле земляной стены и закрыл глаза. Под веками играли разноцветные молнии, чудился тихий смех. Он уснул, а когда проснулся, обнаружил себя в крохотной пещерке. Возле него на корточках, держа в руках тусклую лампу, сидел маленький темнолицый человек, и вглядывался ему в лицо.

За спиной человечка маячило какое-то животное. Колобок заметил зубастую треугольную морду с длинными усами и пару лап. Возможно, лап было больше, задняя часть существа терялась в темноте комнаты. Колобок вскочил и вжался в угол. Человек не шелохнулся. А когда встал, оказался беглецу только до груди. Незнакомец поклонился и произнёс: «Добро пожаловать. Мой хозяин приветствует тебя».

Колобок онемел от ужаса. Устремив отрешённый взгляд за спину гостя, слуга ждал указаний. Существо за его спиной, казалось, нервничало. Оно то приближалось на полшага, то снова скрывалось в спасительной темноте. Наконец послышалось бормотание: «Спроси, спроси у него». Человечек кивнул: «Мой хозяин интересуется, не плесень ли ты?». Колобок обалдело уставился на хозяина и отрицательно замотал головой.

Блики от лампы, гримасничая, плясали на стенах и потолке.

Кто вы? — выдавил Колобок.

Человечек перевёл на него взгляд.

— Ты находишься в доме моего хозяина, Отто, — человечек кивнул на зверюгу, — а я его слуга, Ок.

Зверь, шевеля длинными усами, осторожно приблизился к гостю и втянул воздух широкими ноздрями. Лап, кривых и коротких, было всё-таки две пары. Когда существо подошло к Колобку, тот смог рассмотреть его лучше. Зверь был похож на большую ящерицу. Гладкая кожа блестела, словно чёрный шёлк.

Колобок окрестил его «подземным монстром».

— Ладно, вижу, ты не плесень, — пробурчал Отто и выполз из комнаты.

Монстр уковылял, Колобок слышал, как тот вышагивает по коридору на своих коротких лапах, рассуждая о плесени, которая везде и которая так опасна, что может убить. Наконец его бормотание стихло, Колобок выдохнул и перевёл взгляд на Ока.

— Ты хочешь спрятаться, — произнёс человечек, — я понял это, когда ты полз по тоннелю. В твоём дыхании был страх, в движениях — отчаяние. К нам вниз не спускаются люди, но если нас находят, мы знаем способ, чтобы они пожалели об этом.

Колобок вздрогнул.

— Ты нам не нужен, но если хочешь спрятаться, оставайся. Пока живи здесь, а там посмотрим.

Ок ушёл, оставив лампу. Она освещала земляной пол, часть стены и лежанку из досок. Колобок упал на постель, вдыхая запах земли и дерева, размышляя о странном месте и странных существах. Свет лампы рождал загадочные тени и, проваливаясь в сон, Колобку казалось, что они тянутся к нему.

Постоянный полумрак научил его обходиться минимумом света, обоняние и слух стали острыми. Он слышал возню слуг, исполнявших приказы хозяина и день-деньской носившихся со швабрами и метёлками, выискивая плесень. Слышал шуршание Отто, ковыляющего по длинным коридорам и ворчавшего на слуг. Подземелье жило и разговаривало. Колобку было интересно, как глубоко оно тянется. Но чаще, он равнодушно лежал с закрытыми глазами, бормоча: «Я Колобок, Колобок, я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл и от тебя уйду».

Через несколько дней Ок растолкал его и сообщил, что Колобка приняли в штат слуг. Парню выдали метлу, лампу и подвели к одному из узких коридоров. И теперь Колобок, терпя землю за шиворотом и капли воды на лице, проклиная подозрительного хозяина и свою судьбу, проходил вверенную территорию несколько раз в день, очищая от подозрительных пятен.

Закончив отслеживание плесени, затерев для порядка несколько пятнышек, Колобок со слугами, устраивали передышку. Слуги стояли, опёршись на метлы, или сидели на корточках возле стены, Колобок же вышагивал по тёмному залу, размахивая лампой и разглядывая исподтишка своих «коллег». Все были похожи, словно близнецы. Тёмная кожа, бездумное выражение лиц. И звали их почти одинаково: Ос, Оз, Оф. Все имена начинались на «О». Вернувшись в свою клетушку, вспоминая их лица, глупые фразы, Колобок хохотал. Он ненавидел их наивность, преданность чёрному слизняку, страх плесени. Колобок как-то спросил у Ока, почему при слове «плесень» у всех начинается паника. Ок посмотрел изумлённо и ответил, что «плесень — самое страшное, что он встречал в своей жизни. И не бояться её — значит, быть дураком». После этого повернулся и утопал, наверное, передать разговор хозяину.

Вскоре подземная нора, её многочисленные туннели, слуги с мётлами и сам хозяин, шарахающийся от любого пятнышка, стали вызывать раздражение. Просыпаясь утром, Колобок долго лежал, не в силах начать работу. Аппетит пропал, запахи и постоянная сырость бесили. Лёжа без сна, Колобок вспоминал прохладу утра, яркость трав, пение птиц. Хотелось выползти из подземелья, сбросить обувь, пробежаться по колкой траве. Несколько раз он подходил к выходу на поверхность, настороженно вслушивался и возвращался назад. Тоска не проходила, и, не выдержав, он отправился к Отто.

— Чего тебе? — спросил ящер, поднявшись с лежанки. — Нашёл логово плесени или придумал новые способы борьбы с ней? Отвечай! — он ткнул парня в живот сильной лапой.

— Зачем искать эту чёртову плесень, если можно переехать в место посуше, согнувшись, просипел Колобок.

— Посуше? Что значит, посуше? — Отто оглянулся на Ока. Тот пожал плечами.

— Выйти из подземелья, найти пещеру с чистым воздухом и без плесени, — объяснил Колобок, глядя в недоумённые лица Отто и его слуги.

— Бросить такую отличную нору и отправиться в неизвестность?! — воскликнул Отто и закружился вокруг Колобка, перебирая толстыми лапами.

— Зато никакой плесени, — настаивал Колобок, — и не придётся каждый день скрести сотню ходов-выходов, и шарахаться каждого пятна.

— Шарахаться? — взвизгнул возмущённо Отто. — Да знаешь ли ты, червяк, что такое плесень? Это хитрый убийца, она появляется как пятно, а потом превращается в твою смерть! — он бухнулся на лежанку, тяжело дыша. К нему подскочил Ок и начал массировать лапы и спину.

— Никогда не говори так о плесени, — слабым голосом произнёс зверь, — кто знает, возможно, она уже рядом, — он приподнял голову и укоризненно посмотрел на парня.

— Но, попробовать-то можно, — не сдавался тот.

— Если хочешь, иди, никого не держу.

Колобок замер. Идти одному? Выйти из спасительной темноты? С Отто и его слугами — пожалуйста. Но одному? Он не мог себе этого представить.

Отто смотрел, словно знал о нём самое потаённое. Колобок поёжился. Этот зверь, похожий на ящерицу, вызывал в нём трепет. Взгляд его жёлтых глаз, похожих на ледяные блестящие бусины, проникал прямо в душу.

Колобок вышел, ощущая лёд между лопаток.

После разговора прошло несколько дней. Колобок перестал выходить на работу, а лишь лежал в своей каморке и дремал. Иногда кто-нибудь из слуг заглядывал к нему, но поняв, что от парня ничего не добьёшься, уходил. Колобок потерял вкус к жизни. По ночам ему снилась плесень, разрывающая на куски его родных. Просыпался он от своих стонов и привкуса крови во рту. Возможно, в один из дней слуги нашли бы его хладный труп, но, видно, кошмары снились не ему одному. В одну из ночей подземный мирок был разбужен диким воплем Отто: «Она здесь! Здесь!»

Началась паника. Слуги заметались, спотыкаясь, не зная, что делать. Колобок проснулся и выскочил в общий коридор. Светили лампы, на стенах и потолке метались тени. Кто-то кричал, кто-то плакал, возле выхода наружу началась давка. Колобок сделал шаг и споткнулся о чью-то метлу. Наконец вышел Ок и крикнул, что хозяину просто приснился плохой сон. Слуги облегчённо вздохнули и расползлись по своим норам. Колобок стоял у входа в свою клетушку, чувствуя, как колотится сердце, и, как никогда, ощущая своё одиночество.

Свет от ламп делал мир нереальным: чернели входы в тоннели, из нор, занимаемых слугами, слышались вздохи и возня. Но вот все успокоились, лампы потушили. Колобок вошёл к себе, упал на кровать и разрыдался.

Ранним утром Отто созвал совет. Хмурясь и недовольно шевеля ноздрями, он оглядел не выспавшихся слуг и бледного Колобка и заявил:

— Я решил, пора начинать новую жизнь. И она пройдёт не здесь, — он подошёл к Оку и помахал перед ним лапой с кривыми ногтями, — а, — он махнул башкой, — там. Где я никогда не был, но побываю. Вот-вот. Собирайте вещи и друг друга — и в путь! — зверюга зажмурился от важности момента. — Ну, не стоять, не стоять, — проворчал довольный Отто, усы его возбуждённо топорщились.

Колобок потащился к себе, бухнулся на кровать и заснул. Вечером Ок растолкал его и спросил, идёт ли он вместе с ними. Оказывается, не все захотели бросить свою уютную нору. Колобок кивнул и поплёлся к выходу. Была ночь. Пронзительно светили звёзды, тонкий месяц сиял, словно отточенный кинжал. Колобок вздрогнул от свежего ветра. Его ноздри затрепетали. Он почувствовал волнение: от острых сочных запахов, от приглушённых таинственных звуков. Закружилась голова, подкосились ноги. Кто-то из слуг толкнул его в спину. Они выстроились цепочкой и начали восхождение.

Шли только по ночам: Отто был уверен, что солнце сожжёт его. Днём слуги сооружали ему небольшую палатку, и зверюга спал там, скрутившись в клубок. А Колобок стоял и глядел на мир вокруг. Они поднялись достаточно высоко, но, казалось, если приглядеться, можно увидеть дом, где он жил, услышать ленивый лай собак, болтовню соседей.

Однажды они увидели восход солнца. Их компания стояла на огромной высоте и, разинув рты, смотрела, как розовый диск показался на горизонте и начал застенчиво карабкаться вверх. Глаза и рот Отто распахивались все шире. Наконец, он очнулся, оглядел себя и убедился, что солнце и дневной свет не сделали с ним ничего плохого. Поразмыслив, он решил, что идти на поиски нового дома можно и днём. Кто знает, какие ещё чудеса приготовил ему этот мир.

Все вызывало у ящера любопытство, и все любопытное он тянул в рот. Траву, бледные горные цветы, мелких грызунов и, Колобок готов был в этом поклясться, даже камни. И вообще, с ним и его слугами начали происходить странные метаморфозы. Лица посветлели, спины выпрямились. Стали громче голоса и раскатистей смех. Отто стал ещё больше похож на ящерицу. Под лучами Солнца его шкура приобрела грязно-бурый цвет и огрубела. Ноги и хвост окрепли, и теперь он первый карабкался вверх и, забравшись на камень, млел от тепла и света.

Они шли уже долго, но никакой пещеры, способной вместить их отряд, не находили. Смотреть вниз становилось страшно. Воздух стал холоднее и прозрачнее, камни выбивались из-под ног. Однажды слуги удивили его, поймав жирного горного козла. Кажется, они и сами не ожидали от себя такой прыти. Отто оторвал огромный кусок от туши и сожрал его вместе с шерстью, и Колобок вздрогнул, заметив, какие острые и крепкие у того зубы.

«Наверное, от съеденных камней», — решил Колобок.

Остальное мясо зажарили и поделили на всех. Слуги шумели, Отто сыто облизывался, а Колобку стало не по себе. «Кто они? — недоумевал он, — Почему так изменились? Неужели высота и свет способны на такие трансформации?».

Вот пещера найдена. По сравнению с нижней норой она огромна. У неё широкий вход, ведущий в просторный зал, где хватит места на тысячу человек. Возможно, если поискать, можно найти комнату поменьше, где можно уединиться. Но, кроме Колобка, это никому не нужно. Никто не хочет углубляться дальше. Все радуются, словно малые дети. Трогают холодные шершавые стены, обустраивают места для ночлега. Бодро перетряхивают вещи, переговариваются. А найдя небольшой каменный бассейн, торжествуют, словно нашли клад. Червяк бухает своё, ставшее мощным, тело в холодную горную воду и восхищённо фырчит.

Колобку хочется тишины. Он устал от постоянной и тесной близости. Раздражённый и усталый, он идёт по высокому коридору. Коридор петляет и выводит его к узкой щели. Колобок протискивается внутрь. Свет лампы выхватывает странные рисунки на стенах. Колобок поднимает лампу выше. Со стен на него смотрят люди и звери. Удивительные люди и удивительные звери. У каждого из них за спиной крылья! Лица их светлы, они улыбаются. Колобок морщится — и здесь выражение радости. Надоело. Но, если светильник притушить, жилье вполне годится. Он садится на плоский камень и задумывается. Он рад, что восхождение закончилось. Рад, что Отто не прогнал его, и это место лучше той норы, откуда они выбрались. Здесь его точно никто не найдёт, вот только ему уже все равно. В душе растёт отчаяние. С каждым днём, с каждым кошмарным сном, его все больше. И, разглядывая в задумчивости рисунки, в найденной пещере, парень думает, что придёт день, когда отчаяние сожрёт его, оставив только звенящую оболочку. А ведь он надеялся, что, избавившись от своих надсмотрщиков, он обретёт свободу. Но вместо свободы он обрёл страх. Колобок разочарован. Он так молод, и рано или поздно ему захочется спуститься с этой холодной горы и пойти, куда глаза глядят. Найти работу, влюбиться и навсегда забыть своё прошлое. Но, кажется, это не возможно. Ведь куда бы он ни шёл, прошлое всегда будет бежать рядом, как голодная собака. И только он забудется, оно вцепится в горло и разорвёт его страшными зубами кошмаров и воспоминаний.

— Ух ты, картинки! — восторженный голос Отто заставил вздрогнуть, — хотя эта нора ещё меньше, чем та, что была у тебя внизу.

— Мне нравится, — ответил Колобок блеклым голосом.

— Ну, нравится, — так нравится, — бодро ответил Отто и втиснулся в нору. Стало тесно, появилось желание вытолкать наглеца.

— Знаешь, — оглядевшись, безапелляционно заметил ящер, — если бы я был плесенью, то жил бы только в таких местах.

Он крутанулся, и его шершавый бок коснулся руки Колобка. Отто был так близко, что можно было разглядеть каждую чешуйку на его хвосте. А ведь, помнится, только недавно его кожа была гладкой и чёрной, словно шёлк. И такой же блестящей. Неужели, то, что, он вышел на поверхность, так изменило его?

Колобку тягостно. Кажется, что горы, ветер, небо над головой читают его, словно открытую книгу. И делают это громко, вслух, так, чтобы слышала вся вселенная. И то, что ему казалось выходом из тупика, смелым поступком, в их устах приобрело совсем иное звучание.

— Да знаете ли вы, какие издевательства я терпел? — бубнит он, сидя на корточках возле стены. — Тычки, угрозы, побои, оскорбления. Они ненавидели меня. Ни одного доброго слова. Босиком на мороз? Пожалуйста! Оставить без ужина? Рады стараться! Не отпустить к друзьям, бить за малейшее неповиновение. Так чему удивляться, что чаша моего терпения оказалась переполненной, а под руку попался острый нож? Я Колобок, Колобок, я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл… он поднял глаза. — Отто давно покинул его, парень разговаривал сам с собой. Только сколько ни спрашивай, у самого себя ответа не получишь. Захотев свободы, он, кажется, переусердствовал. Ликование длилось недолго. Но что толку думать об этом, нужно привыкать к новой жизни. Поэтому он идёт за ящером с повадками короля-первопроходца и его крохотным войском, надеясь, что они спасут его душу от того непоправимого, что он совершил.

Жизнь в пещере кипела. Утром шли на охоту. И Колобок не понимал, как им удаётся что-то поймать, ведь ходили они всегда толпой, что-то обсуждая или громко смеясь. Возможно, увидев столько странного народа, животное просто впадало в ступор. Возглавлял охотников Отто. Ловко прыгая по камням, он острым глазом замечал добычу и начинал к ней подкрадываться. Слуги, подбадривая его возгласами, шли позади. Когда добыча была поймана, раздавались аплодисменты и радостные выкрики. В полдень они возвращались обратно. Отто забирался на облюбованный им камень, наблюдал, как свежуют добычу, разводят костёр, в огромный котёл бросают травы. Он жадно вдыхал запах ароматной похлёбки и ронял слюни. Колобок старался не смотреть в его голодные глаза, но за несколько минут до окончания варки, вздыхать, роняя слюни, начинала вся команда. Приготовлением руководил Ок. Важно помешивая, он добавлял травы и специи, и, когда терпеть уже не было мочи, а музыка в голодных животах звучала все громче, объявлял, что суп сварен, и просил всех к столу.

Колобок спал мало, проснувшись, выползал из своего закутка и отправлялся на поиски трав и ягод. Он знал, какие травы нужны в суп, какие в чай. Какие ягоды съедобны, какие ядовиты. Он помнил, как бабка водила его по саду и показывала малину, смородину, розовый шиповник и кислый кизил. Бабка стучала крепкими пальцами по его макушке, называла дармоедом и дурачиной. Тогда он её ненавидел и мечтал, чтобы она скорее умерла. Сейчас, собирая дикий чеснок и мяту, он думал, что, пожалуй, даже такой человек, как она, не заслуживал того, что он с ней сделал. Поначалу парень отряхивался от таких мыслей, словно от жалящих пчёл. Он не винил себя, но и не оправдывал. Что случилось, то случилось. Возможно, сейчас он бы просто убежал из дома, но тогда он был другим человеком. И звали его по-другому. И поступил он так, как только мог поступить в той ситуации. Колобок был в этом не виноват. Виноваты были те, кто довёл его до такого.

Прошло время, Колобок уже не мыслил себя без новой семьи, хотя время от времени напоминал себе, что, как только кто-то посягнёт на его свободу, он тут же уйдёт. Но никто не посягал, никто не заставлял его что-то делать, он делал это сам, по своему желанию. Он привык к холоду пещеры, привык приходить в огромный общий зал на обеды и ужины. Он собирал травы в труднодоступных местах, карабкаясь по камням и обдирая пальцы. Слушал хвастовство Отто и его рассказы о том, как он сбежал от плесени, видел восторженные лица слушателей, и это не раздражало. Колобок стал крепко спать, и никто не приходил к нему во сне. Иногда казалось, что он давно умер, тогда он тёр шрам над бровью, или щипал себя за руку. Боль возвращала его в реальность, и он понимал, что боль всегда рядом. Становилось не по себе, и он брёл в свой закуток спать. А утром снова шёл за травами и сладкими ягодами, дышал утренним морозцем, видел, как встаёт солнце, и обмирал от такого зрелища.

Отто стал ещё мощнее и даже немного подрос. Своим пристальным взглядом он прожигал до самого нутра. Он был хозяином этой пещеры. А иногда казалось, что и всей горы.

— Нужно подниматься выше, — не глядя ни на кого, буркнул Отто в одно холодное утро. Костёр ещё не горел, и люди зевали, крепче запахивая одежду, пряча руки в рукава, и смысл сказанных слов дошёл до них не сразу.

— Думаю начать подготовку сегодня-завтра, тянуть незачем.

Колобок замер. Ему нравилось здесь, он только начал приходить в себя, и, лёжа в своей тёмной клетушке, представлял, как крылатые люди и звери сходят со стен и кружат над ним, словно мотыльки. Казалось, их крылья касаются его лица. Ему нравилось вставать по утрам и в холоде и тумане спускаться вниз в поисках трав и ягод, смотреть, как восходит солнце, слышать, как просыпаются птицы. Это было прекрасное место, оно залечивало раны. И бросить этот покой ради глупых желаний ящерицы? Колобок почувствовал гнев. Сердце заколотилось, во рту стало сухо.

— Зачем? — сипло проговорил он. — Зачем идти, ведь здесь хорошо?

Отто посмотрел с недоумением.

— Все эти картинки в твоей комнате, неужели тебе никогда не хотелось найти тех, кто на них?

— Это фантазии художника, — побагровел парень, — идти в неизвестность из-за картинок? Это идиотизм!

Жёлтые глаза ящера холодными янтарями глядели на кричавшего мальчишку.

— Подумай, Отто, — Колобок начал задыхаться, зачем тянуть за собой других, иди один, если хочется, — крикнул он, уже понимая, что пойдёт, что этот ящер, словно магнит, тянет за собой, не давая расслабиться и жить спокойно.

Отто фыркнул.

— Силой никого не зову.

Повернулся и зашагал, тяжело ступая по каменистому полу.

— И что мы там будем есть? — отчаянно, понимая, что сейчас заплачет, крикнул Колобок, — там только снег и орлы!

— Значит, будем есть орлов, — не оборачиваясь, ответил зверь и вышел из зала.

Колобок сидел в своей комнате, разглядывая рисунки, очаровавшие Отто. Что этот ящер вбил себе в голову? Летающие звери, летающие люди, он в это верит? Дурачина.

Колобок принёс кусок угля и, пачкая пальцы, изобразил Отто. Косолапый, с глупой оскаленной мордой, нарисованный Отто был нелеп и жалок. Парень пририсовал издевательские крылышки на спине ящера и хихикнул.

— Это же я! — ликующий вопль ящера заставил Колобка вздрогнуть. Сбив Колобка с ног, Отто подскочил к стене. — Значит, ты тоже веришь, что я дракон?

Колобок обалдело уставился на гостя.

— Кто?

— Дракон.

— Ты?

— Я всегда был особенный, — важно начал Отто. — Даже когда жил в тёмной норе и боялся носа высунуть наружу. Чувствовал, что-то должно случиться. И тут ты. Испуганный, грязный. Мы видели, как ты нёсся по дороге в сторону реки. Можно просто приложить ухо к земле и узнать все секреты, — Отто говорил спокойно, а Колобка затрясло от воспоминаний. — Мы могли выгнать тебя, или съесть, — Отто задумчиво почесал когтём кончик носа, — но подумали и решили оставить.

Колобок поёжился.

— И вот мы здесь! — Отто вскинул морду и победно посмотрел на Колобка. — Но нужно идти дальше. Я знаю это. Ты заметил, как я изменился? Думаю, драконом стать совсем нетрудно. Нужно только подняться ещё выше, и крылья начнут отрастать сами собой.

Колобок недоверчиво покачал головой.

— Но у остальных-то крылья не вырастут, — устало произнёс он.

— Откуда ты знаешь? — ответил Отто, выбираясь из его узкой комнатушки. — Ты не можешь этого знать, — самодовольно закончил он и вперевалку направился в сторону зала.

Снова восхождение. В этот раз оно далось намного тяжелее. Сильный ветер сбивал с ног. Снег слепил глаза. Кто-то кашлял, кто-то тихонько ныл, но никто не возмущался. Люди безропотно шли за ящером. Радовался только Отто. Ему не мешали снег и ветер. Его круглые глаза были полуприкрыты плотными кожистыми веками. Благодаря этому и своему звериному чутью, он прекрасно ориентировался в сложном переходе, находя спрятанные под снегом тропинки.

Колобок плёлся в хвосте процессии, угрюмо размышляя, во что выльется ему эта прогулочка. «Возможно, я простужусь и умру, — думал он, — и виноват в этом будет этот недоделанный дракон. Пусть тогда плачет, вспоминая меня. Хотя, разве такой эгоист, как Отто, станет печалиться, о ком бы то ни было?». Поставив ящеру диагноз — равнодушие и жестокосердие, Колобок смутился. «Но ведь я не такой». Но ветер высвистывал: «Убийца, убийца» и толкал в спину сотнями сильных рук. «Я был вынужден, — оправдывался парень. — У меня не было другого выхода, — кусал он губы.

Неожиданно то, что он совершил, упало на него ледяной глыбой.

«Зачем я это сделал? Зачем?».

«Сделал, сделал» — издевался ветер, и снег под ногами вторил ветру, поскрипывая: «Убийца. Убийца».

Колобок вспомнил, как, напиваясь, дед орал песни, притопывая или хлопая ладонью по столу. Дребезжала посуда. Дед был невысокого роста, но широк в плечах, и рука у него была тяжёлая. Как-то после нескольких затрещин Колобок пролежал несколько дней с тошнотой и головной болью. Бабка приносила ему настой из трав и ворчала: «Ты сам виноват. Твой поганый язык во всем виноват. Не сердил бы деда, ничего бы не было». А что он сказал? Просто попросил орать потише. Нужно было выспаться перед контрольной, а не слушать всю ночь его пьяные песни. Перепадало и бабке. Они дрались, а утром все в синяках мирились. И так могло продолжаться долгие годы. Могло, пока в один из дней, взбешённый, Колобок не схватил нож, лежащий на кухонном столе. Дед упал, бабка завыла, а Колобок размахивал ножом, не в силах остановиться. «Возможно, они просто ранены», — успокаивал он себя. Но представив их живыми, снова хотел, чтобы они умерли. А подумав, что мертвы, — жалел о своём поступке.

Кажется, он окончательно запутался, и лучше было выбросить все мысли из головы и тащиться за Отто.

«Мы найдём пещеру, у ящера вырастут крылья, а я получу прощение и покой».

Стало жаль себя, в носу забулькало, из глаз полились слезы.

Ветер снова толкнул его в спину, не зло, почти ласково.

Когда силы были на исходе, Отто неожиданно остановился, вытянувшись в струнку, словно собака, учуявшая дичь.

— Там, что-то есть, — проговорил он.

Повалил густой снег, процессия растянулась. Снег слепил глаза, люди, боясь потеряться, окликали друг друга. Колобок упрямо двигался вперёд, с трудом переставляя ноги. Ветер свистел в ушах. Но, перекрывая вой ветра, раздался радостный крик Отто: «Все сюда. Я нашёл. Нашёл!».

Народ толпился на просторной площадке возле входа. Никто не заходил. Даже Отто присмирел и лишь осторожно вглядывался в темноту и нюхал воздух. Наконец он сделал шаг и вошёл внутрь. За ним потянулись остальные.

Пещера была огромна. Гладкие стены, высокие потолки — она казалась дворцом! В пещере было сухо и тихо, сюда не залетал холодный ветер, не проникал снег.

Люди шли вперёд, озираясь по сторонам. Все казалось им странным: ровные стены, колонны, подпиравшие свод, удобный пол. Казалось, сейчас выйдут хозяева и прогонят их. Но воздух пещеры не пах ни огнём, ни людьми, ни животными. Так сказал Отто. А его нюх безупречен. Это тоже он сказал. Люди выдохнули, расслабились, начались восторженные охи и ахи. Зажгли факелы. Пройдя дальше, обнаружили два туннеля. Первый вёл в огромный зал, второй заканчивался пропастью. Колобок осторожно посмотрел вниз и отпрянул. Под ногами расстилалась бездна. Не верилось, что они пришли снизу, где лес, река и другие люди. Сейчас вокруг был только снег. Они поднялись почти на вершину горы. Теперь их дом здесь.

Парень бросил свой нехитрый скарб на пол и задумался. Перед глазами замелькали картинки его короткой жизни. Словно кадры немого кино, они то замедлялись, то летели стремглав. Цветные и черно-белые, радостные и печальные. Отец сбежал, мать нашла нового мужа и сплавила сына своим родителям. И забыла о нем. Постоянные ссоры с дедом, попрёки бабки. Он озлобился, стал похож на маленького волчонка. Единственной надеждой была встреча с матерью. Однажды он убежал к ней. Долго ехал в полупустом автобусе, невидяще уставившись в окно, представляя их встречу. Грызли тоска и беспричинная тревога. А когда они встретились, мать, натянуто улыбаясь, взлохматила ему волосы, поцеловала в щеку и отправила назад. Он плакал, умолял, обещал даже покончить с собой. Но мать лишь досадливо хмурилась. Он был разбит, уничтожен. Несколько дней не мог придти в себя. А когда очнулся, понял, что не чувствует ни боли, ни радости. Словно окаменел. Только злость росла день ото дня.

О матери он старался не думать. Но иногда, перед сном, представлял, как взрослый и успешный, он приедет к ней, они обнимутся, и она заплачет у него на плече. Сердца их оттают, и они станут жить вместе, заботясь, друг о друге. После таких мыслей он засыпал, оставляя мокрый след на подушке. А утром снова были грубость, тычки. Ругались они постоянно. Каждое утро начиналось со слов о том, как же он им надоел. Хоть бы забрал его лешак поскорее. А потом парень не выдержал и убил их, убил обоих. Сначала нахлынул восторг, ведь теперь он был свободен, как птица! А после пришли страх и осознание, что действие невозможно отменить. И как жить с таким грузом на душе, он не знал. Потом была встреча с подземным народом, знакомство с Отто. Колобок шёл за ящером, кляня про себя его глупые фантазии. Но шёл!

Сидя на полу в огромной пещере, парень думал о том, что для него скоро все может закончиться. Отто станет драконом. Его изменившиеся до неузнаваемости слуги, тоже превратятся в кого-то. И вдруг, чего не бывает, и у них вырастут крылья. Только он навсегда останется глупым мальчишкой, неудачником и убийцей.

Утро разбудило весёлым хохотом. Колобок выбежал из пещеры и остолбенел: весь народец высыпал из тёмного нутра пещеры и, радостно визжа, катался с гор. Не боясь бездонной пропасти, они мчались вниз, радостно опрокидываясь на поворотах. Их восторгом заразился даже вечно хмурый Колобок. Он плюхнулся на раскатанную полосу и помчался вниз. Ветер свистел в ушах, по сторонам мелькали поднимающиеся люди. Они кричали, подбадривая его, и, неожиданно, он ощутил такое ликование, что заорал во все горло. И горы откликнулись ему. Через несколько минут парень врезался в сугроб и остался лежать там, глядя в небо, наслаждаясь этим днём и забытыми ощущениями молодости и полноты жизни. Он поднялся, светлея улыбкой, и, начал подниматься вверх, чтобы испытать этот восторг снова.

Почти весь день Колобок провёл, катаясь с горы, строя снежные фигуры, просто перебрасываясь снежками. Сначала ждал, что кто-нибудь скажет: «Ты убийца, Колобок, нет тебе места среди нас», но люди смотрели добрыми глазами и улыбались. Когда начало темнеть и на небе появились первые звезды, их дружная ватага поплелась обратно. Люди устало переговаривались, кто-то дружески похлопал его по плечу. Колобок был полон тихой грусти, и от этого простого жеста чуть не разрыдался. После короткого ужина, он нашёл своё место в огромном зале и моментально уснул.

Ему снилось, что он стоит на пустой террасе и с восхищением смотрит вверх. Там, в холодной вышине, раскинув крылья, одинокой точкой парит Отто. На террасу высыпают слуги. Они восхищённо кричат, и машут Отто, кому-то приходит в голову мысль: если Отто полетел, то и у нас получится. Люди взмахивают руками и дружно взмывают вверх. Несколько секунд ошеломлённо висят в воздухе, затем поднимаются выше и превращаются в точки. «Ну, что же ты, — слышит Колобок голос Ока, — лети!». Ок толкает его в спину, Колобок бестолково машет руками, но летит не вверх, а вниз. С огромной скоростью, под плач ветра, он падает.

Колобок завопил от ужаса и проснулся. Он лежал возле стены, весь в поту, слушая грохот сердца и радуясь, что это всего лишь сон.

Жизнь текла обычным чередом. Каждое утро охотники спускались вниз, в долину, за добычей. Остальные готовили еду, поддерживали чистоту в пещере, просто гуляли с идиотскими рассеянными улыбками. Словно постигая что-то неведомое в себе. Их отсутствующие выражения раздражали Колобка. Он попробовал присоединиться к охотникам, но так и не научился бесшумно двигаться, сливаться с камнями, общаться только глазами и жестами.

Отто сидел в пещере и ждал, когда у него появятся крылья. Ок не отходил ни на шаг, успокаивающе бормоча, внимательно осматривая спину, если ящеру казалось, что «появились какие-то наросты, а это точно крылья». Ожидание чуда пронзило всех. В пещере стояла тишина, люди передвигались бесшумно, словно на цыпочках. Лишь иногда было слышно царапанье когтей Отто, но оно звучало так тихо, словно топал не огромный ящер, а кралась маленькая легконогая ящерка.

Отто болел. Вот уже несколько дней он лежал под грудой одеял и тихонько хныкал.

— Все болит, — жаловался он верному Оку.

Тот гладил его по кожистой спине:

— Все будет хорошо. Наверное, так надо.

Отто жалобно ворчал, но успокаивался и засыпал. Колобок был напуган. Что будет, если Отто умрёт? Устав от неопределённости, парень поймал Ока и напрямую спросил его об этом.

— Не говори ерунды, — фыркнул тот, — это режутся крылья. Нужно немного потерпеть, и Отто полетит. Разве ты не веришь?

Вот уже несколько дней валил густой снег, заметая все тропинки. В пещере было тепло, горели факелы, народ лениво дожёвывал остатки съестных припасов и вспоминал, как жили в тёмной норе, нашли пещеру с рисунками и как Отто поверил в своё драконье предназначение. Мечтали о крыльях, которые у всех, будут, а когда это случится, Отто найдёт страну, где они станут жить, ни от кого не прячась. Колобок жевал сухие ягоды и слушал. Казалось, холод, суета, опасности где-то далеко. Хотелось спать и не просыпаться.

Когда он очнулся, в пещере никого не было. Вышел наружу, но и там никого не нашёл. Колобок постоял, разглядывая вершины гор и небо, такое откровенно-синее, что сводило скулы. Развернулся и пошёл обратно. Задумчиво повертел головой, услышал голоса и пошёл на них. Дошёл до выхода над бездной и застал там всех до единого. Люди смотрели в небо, щурясь от его яркости. Заметив Колобка, закричали, перебивая друг друга:

— Что же ты так долго спал?! У Отто появились крылья, и он полетел! Видишь вон та точка — это он.

В голове у Колобка зашумело, он вгляделся в точку, но ничего не разобрал.

— А ты не верил, — раздался голос Ока.

Ок улыбался. Высокий и светлокожий, совсем не похожий на чёрного человечка из норы, он положил руку на плечо Колобка.

— Скоро у всех появятся крылья. Может, и у тебя они вырастут?

Колобок скривился:

— Вряд ли. Я не такой, как вы.

— Наша мечта сбылась. А у тебя была мечта, Колобок? — Ок глядел на него ясными, как небо, глазами.

Колобок пожал плечами.

— Сначала была мечта стать свободным. А потом не было мечты. Я просто шёл за вами.

— Тебе была нужна семья, Колобок. Но когда у нас появятся крылья, мы улетим отсюда. Ты останешься один.

Колобок опустил голову.

— Переберусь в пещеру ниже, кажется, там кто-то оставался, — произнёс он тусклым голосом.

Народ ликовал, и никто не обращал на настроение Колобка ни какого внимания.

Колобок вернулся в пещеру, подошёл к месту, где лежал Отто. Сбившиеся одеяла, глубокие борозды, оставленные когтями зверя — превращение в дракона было мучительным.

«Почему для червя, выросшего в тёмной норе, было так важно иметь, эти чёртовы крылья? — недоумевал Колобок. — Ведь и обычным ящером ему было очень даже неплохо. Ок ходил за ним, словно нянька, слуги выполняли любую прихоть. Чем не рай?».

Колобок отошёл от лежанки дракона и пошёл собирать вещи. Лучше уйти сейчас, чем стоять на пустой террасе, вглядываясь в точки.

Он вышел из пещеры. Было тихо, лишь изредка доносилось эхо сорвавшейся лавины и тоскливый крик орлов, паривших в недосягаемой высоте. Колобок шёл, отыскивая тропинку под снегом, стараясь не поскользнуться на камнях. Когда остановился отдохнуть, не выдержал и обернулся. Место, откуда он вышел, затянуло туманом, не разглядеть было ни пещеры, ни людей. Словно их никогда не существовало. Колобок задрал голову — небо совершенно чистое, лишь с запада надвигается снеговая туча. Значит, повалит снег и занесёт дорогу. Нужно торопиться. Колобок сделал шаг и услышал далёкий голос Отто:

— Прощай, Колобок!

Парень вздрогнул и вгляделся в безбрежную синь.

— Прощай, Отто, — отчаянно прошептал Колобок.

Он без приключений добрёл до брошенной ими пещеры. К его удивлению, она оказалась занята теми, кто поднялся из нижней норы.

— Без Отто стало страшно, — жаловались они Колобку, — мы испугались, что придёт плесень и заберёт нас. Поэтому собрали пожитки и ринулись наверх. — Но выше не пойдём, нам нравится здесь, — щебетали они.

Колобок видел в них детей, радующихся новой жизни.

— А что собираешься делать ты?

Парень пожал плечами:

— Вернусь домой.

Сказал и похолодел. Что там его ждёт?

— Ты молодец, — люди хлопали его по плечу. — Это правильное решение, Колобок.

Парень натянуто улыбался, а внутри его колотило от страха.

Он обошёл пещеру, заглянул в большой зал, постоял перед рисунками в своей каморке. Нарисованный Отто побледнел, уголь осыпался. Колобок подновил рисунок. Теперь со стены пещеры гордо смотрел настоящий дракон. Колобок долго стоял, разглядывая изображения людей и их животных. Кем они были? Они рисовали мечту, или, действительно, имели крылья?

Вышел из пещеры и глянул вниз. Сверху, и дома, и лес, и река, были похожи на яркий рисунок из книжки.

«Мне страшно, — подумал Колобок, — как же мне страшно».

Парень начал спускаться вниз. Осторожно шагая, он не боялся упасть, но боялся, что дорога быстро закончится.

«Загляну в подземную нору, — решил он, — только одним глазком».

Ноги зашагали бодрее, страх отступил. Вот и заросли колючего кустарника, сцепившись ветками, надёжно загораживали лаз в пещеру. Колобок продрался сквозь ветки и, опустившись на колени, понюхал воздух — тянуло сыростью и пустотой; вслушался — шорох ветра и звук капающей воды. Он вздохнул, зажмурил глаза и пополз.

Свет почти не проникал внутрь, но свою комнату и комнату Отто Колобок нашёл без труда. Ведя рукой по шероховатым стенам, дошёл до места, где пробыл столько времени. Присел на лежанку, закрыл лицо руками и замер. Негромкое шебуршание оторвало его от мыслей. Возле стены мелькнуло тёмное пятнышко. Мышь? Колобок топнул ногой, шуршание смолкло. Он снова закрыл глаза и попытался вспомнить лицо матери. Но звук отвлёк его снова. Он заметил крохотного зверька и протянул к нему руку.

— Как ты сюда попал, бедолага?

Животное сделало шаг и неожиданно увеличилось в размерах. Теперь Колобок мог разглядеть чёрный меховой шар с маленькими глазками. Существо захихикало и, подкатившись к Колобку, подросло снова. Колобок отодвинулся в дальний угол кровати, наблюдая за шаром и не соображая, бежать или нет. Существо придвинулось ближе. Колобок похолодел от ужаса, сдёрнул себя с лежанки и ринулся к выходу. Тварь перегородила ему путь и гадко рассмеялась.

— Кто ты? — выдавил Колобок.

— Твой друг, твой друг, — сладким голосом пропело существо, — твой самый лучший друг. Подойди поближе, разве ты боишься меня, Колобок?

Существо скорчило обиженную мордочку и подросло ещё.

— Хочешь, покажу что-то чудесное? — тварь оскалилась, показывая острые зубки. — Или ты куда-то торопишься? Зачем? Что ждёт тебя наверху? Только страдания. Разве ты хочешь страдать, Колобок?

— Откуда ты меня знаешь? — Колобку не хватало воздуха, он дрожал.

— Я все про тебя знаю, все знаю, — прощебетало существо и подросло ещё.

— Кто ты? — снова задал вопрос парень.

— Не догадываешься?

— Плесень?

Плесень, ставшая ростом с Колобка, широко улыбнулась и начала открывать рот. Шире, ещё шире. Заворожённый Колобок смотрел, как перед ним развёртывается тёмная бездна. С непреодолимой силой ему захотелось шагнуть туда и забыть все горести и беды. Глотка чудовища была похожа на ночное небо и, кажется, он заметил сверкнувшие звезды.

«Разве тебе страшно, Колобок? — услышал он ласковый шёпот. — Иди, не бойся».

— Я не боюсь, — помертвевшими губами проговорил парень и сделал шаг. Темнота приняла его тысячью мягких рук.

«И совсем не больно, — подумал Колобок, — и совсем не страшно».

Чудовище захлопнуло пасть и облизнулось. Острый язычок пробежался по чёрному гладкому носу.

— Эх, дурачок, — проговорила плесень, погладив себя по животу. Зевнула и исчезла.

Только плакал одинокий ветер в пустых норах, да равнодушно капала вода с потолка.