Степняк

Луары слышат малейший звук, каждый шорох, но нюх у них не очень. Мы с Кшаром залегли в кустах, под ветками, надеясь, что зверюга пройдёт мимо и не заметит, потому что бежать от неё на таком близком расстоянии — самоубийство. Луара способна догнать даже лошадь, что говорить о человеке. С кустами нам чрезвычайно повезло — здесь, у реки, они росли густо, так, что могли скрыть нас. Впрочем, из-за них же мы и влипли в эту ситуацию — густая прибрежная поросль скрыла от нас хищницу, и мы подошли слишком близко. Одни боги знают, как вышло, что мы заметили её раньше, чем она нас.

Массивная фигура грозной степной кошки проскользнула где-то в тростнике прямо перед нашим кустом. Её серовато-песчаная шкура сливалась с местностью. Большие, когтистые лапы шагали бесшумно. Воистину, царица степи. Не даром так любят этих зверюг местные шаманы.

Одна из веток больно втыкалась мне в шею. Я пытался как-то отвернуть голову, повёл плечами, но Кшар тут же вцепился в моё запястье и строго посмотрел на меня своими раскосыми чёрными глазами. «Ни шороху!» — прочёл я по беззвучному движению его тонких губ. Его пальцы были холодными и сильно дрожали.

В этот момент прямо напротив наших лиц опустилась кошачья лапа. Мы в ужасе подняли глаза вверх: сквозь листья виднелась массивная луарья морда. Кошка втягивала носом воздух поверх куста, словно зная, что мы где-то здесь. И не подозревая, что те, кого она ищет, у неё под самым боком. Точнее, если говорить о данной ситуации — под самой грудью. В тот момент я едва сдерживал позывы своего тела вскочить и побежать. Кшар глядел на удивление спокойным взглядом, что меня поразило — степной охотник, конечно, да только вряд ли каждый день он так близко к хищнику, способному с одного укуса оттяпать ему руку. Да и будь он трижды лучшим из молодых охотников — всё равно ведь совсем ещё мальчишка!

Мы лежали так, почти не дыша, минуту, может, две, но тогда они тянулись, как вечность. Сердце колотилось так сильно, что мне казалось — луара может услышать его. Но тростник в мерах десяти заколыхался и треснул. Я слышал это столь отчётливо, будто сам обладал слухом кошки. Луара мигом повернулась туда, припав к земле, приготовившись к смертельному броску. Кшар напрягся, как и она, схватив меня за руку.

В тот момент, как кошка рванула, мы услышали отчаянный крик того зверя, что спас нас, того, который, вероятно, отдал в обмен на нас свою жизнь — гуаны. Я успел только краем глаза заметить, как наша рогатая спасительница помчалась прочь в отчаянной попытке спастись, и как за ней с невероятной грацией прыгнула луара — как только кошка и её добыча оказались от нас мерах в двадцати пяти, Кшар с совсем не юношеской силой за руку выдёрнул меня из куста, так, что несколько веток оцарапали мне лицо и шею, и мы, что было сил и скорости, припустили в противоположную сторону, туда, где бросили сумки и добычу. А сил у нас было много — страх изрядно прибавил нам выносливости.

Бежали мы до тех пор, пока не начали валиться без сил, но и тогда бы, наверное, ещё бежали, если бы я не запнулся за крупный камень и не покатился бы кубарем по крутому берегу речки, утянув за собой и Кшара, который всё ещё цеплялся пальцами за мою руку.

Так и растянулись мы на склоне, дыша, как долго скакавшие галопом кони. Голова и одежда в пыли, ноги уже в прибрежной грязи. Кшар рухнул рядом, привалившись головой к моему плечу.

— Ещё б… чуть-чуть… — задыхаясь, просипел степняк, и вдруг звонко засмеялся.

И я захохотал, сам не зная, от чего. Как бежали, не имея возможности остановиться — так теперь и смеялись, ещё больше запыхавшись. Уже живот заболел, воздуха не хватало, а мы всё хохотали и хохотали, обессиленно валяясь в пыли.

Наконец, меня отпустило. А Кшар всё смеялся, только теперь задорный хохот его стал хриплым, и больше походил на смесь кашля и рыданий.

— Эй, эй, ну всё, хватит уже, — повернувшись и тряхнув парня за плечо, я вдруг удивлённо отпрянул: глаза бешеные, так широко открытые, как ни разу я ещё у степняков не видел, всего колотит, как в лихорадке, а смуглая его кожа побледнела аж до моего цвета.

Я схватил его за плечи и встряхнул ещё раз, заставив сесть. Кшар словно опомнился, тряхнул головой. Я посмотрел в его чёрные кошачьи глаза. Парень что-то прошипел и спешно отвернулся, обхватив плечи руками. Я всё ещё видел, как сильно его трясёт.

— Чего, испугался, охотник? — с усмешкой спросил я его, отряхивая волосы от пыли.

Его голова дёрнулась, словно Кшар собирался обернуться и снова высказать гордым тоном очередное оправдание. Но степняк так ничего и не сказал. Я даже дал ему время придумать что-нибудь хорошее, но парень молчал. И только всё крепче впивался пальцами в свои плечи, силясь унять дрожь во всём теле.

Да хвались он хоть тем, что трижды лучший из молодых охотников — всё равно ведь ещё совсем мальчишка. Гордый, упрямый и своенравный юнец. Но это не плохо, нет — при определённом раскладе из такого сочетания может выйти что-то действительно ладное.

— Эт ничего, — покачал головой я, положив руку ему на плечо. — Даже я чуть штаны не намочил.

— Вы, белоликие, все трусы, — огрызнулся он, отшатнувшись от моей руки. — Мне — нельзя. Я сын клана Хаа. Воин без страха. Смелый воин.

Я только усмехнулся, но больше ничего ему не сказал. И вправду, совсем ещё юнец. От реки до тайника с добычей, и оттуда до стоянки Хаа мы шли в тишине. Я пытался заговорить пару раз, но Кшар меня останавливал. А я просто хотел объяснить ему, что смелый воин — не тот, кто не чувствует страха, а тот, кто способен ему не поддаться. Именно так, как сделал это сегодня сам Кшар. Может, упрямый сын Хаа и интересный собеседник, но такой надзиратель, всё же, доставляет мне хлопоты — слишком уж сложно мне ладить с трудными подростками...