Посланник-Смерть

Вестейн умирал. Это было понятно любому, кто видел его запавшие глаза, почерневшее лицо, тело, за неделю превратившееся в обтянутый кожей скелет, лишь слегка прикрытый мышцами.

Кронтин заболел внезапно. Сначала его болезнь была похожа на обычную простуду, но потом ему резко стало хуже. Будущего крона сжигала лихоманка.

Аод сидел в кресле у печи — хотя в комнатах было достаточно тепло, ему он как обычно мерз — и задумчиво смотрел на спящего племянника.

Последние двенадцать лет его жизни сейчас, прямо в это мгновение, летели в никуда. Тщательно оберегаемый от всех угроз, племянник погибал, а Аод ничего не мог сделать, чтобы ему помочь. Исцелять болезни Аод не умел. Раны, даже серьезные — залечивал, а самую мелкую простуду победить не мог. Что уж говорить о лихоманках.

Лихоманка не лечится, в таких случаях нужно просто ждать, кто кого переборет: болезнь или человек. Для увеличения шансов выжить советовали, чтобы рядом находилось все то, что может усилить желание жить. Но кронтин был сиротой, невесты или возлюбленной у него еще не было. Мать, умершая около года назад, теперь не заставляла его бороться, а, напротив, тянула в туман.

Нельзя сказать, что крон-регент души не чаял в племяннике, но тот был его единственным живым родственником. Умри сейчас Вестейн — и род прервется. Аод собственных детей не ждал: из четырех жен только одна родила двух дочек-близнецов. Да и те погибли, не пройдя даже второго посвящения. Некому будет продолжить род. Не возродятся в потомках великие предки, не будут радоваться за них те, кто остался в тумане.

Вестейн приоткрыл воспаленные глаза. Недалеко от кровати вполсилы светила пара ведовских ламп. Регент сидел в кресле и, судя по выражению лица, размышлял о чем-то неприятном. По разумению кронтина, тот должен был радоваться: лучшие лекари в столице отказались помочь, так что скоро никто не будет мешать крону-регенту, почитаемому Повелителю Митлиры, стать полновластным кроном.

Кронтин ждал, что сейчас, когда никого нет рядом, дядя его убьёт: ведь надежда на поправку, хоть и ничтожная, все же есть. И, никто не обвинит регента — виновницей сделают страшную лихоманку. Но тот не спешил воспользоваться моментом, регент даже не смотрел в сторону племянника.

Вдруг что-то изменилось. Из, дверей, ведущих на балкон, полился бледный неживой свет. Каждый житель Митлиры понимал, что это означает — так приходит Посланник-Смерть. Мало кто встречался с Посланником, но те, кто его видел, клялись, что сначала появляется свет. Он не похож на солнечный или лунный, все в нем видится однотонным, серым или бесцветным, и он… темный, не дает тени. А потом приходит Посланник. Что удивляло больше всего — это равнодушие Смерти к живым. Он не трогал никого, кроме умиравшего.

Аод встал и распахнул двери. Кронтин сжал в кулаке простыню — хотя он уже не надеялся выжить, умирать было страшно.

За дверьми стоял громадный черный конь, Вместо глаз у него горело пламя, из ноздрей при каждом выдохе вырывались искры.

Всадник был закутан в полуистлевший плащ, руки-кости держали поводья. Деревья, обрамлявшие балкон, обуглились, но снег не таял, и следов на нем не оставалось.

Посланник направил коня в открывшийся проем. Достигнув света от лампы, тот встал на дыбы. Бледные, светящиеся глаза Посланника уставились на юношу. Он протянула руку к Вестейну и хрипло, будто речь давалась ему с трудом, сказал:

— Ты.

Аод почувствовал его приближение еще до появления света. По позвоночнику словно прокатилась ледяная волна, плечи свело.

Когда появился свет, он раскрыл двери. Все равно Смерть они не остановят. Аод не надеялся, что старый знакомый послушает его и не тронет юношу. Посланник не говорит с живыми. Но сидеть и смотреть он не мог. Отчаяние требовало действия.

И, когда тот указал на Вестейна, Повелитель встал на пути.

— Я!

Конь отступил на пару шагов. Проводник снова указал на Вестейна:

— Ты!

Аод повторил:

— Я!

Смерть покачал головой:

— Нет. Ты не для меня. — Палец снова показал на кронтина. — Он.

— Он еще не любил и не оставил наследника.

Смерть, наконец, отвернулся от юноши и вперил глаза куда-то в грудь Повелителя.

— Ты тоже. — Казалось, Посланника начали одолевать сомнения.

— Я и не жду. — Аод прикусил губу. — Еще чуть-чуть, и он сдастся. С Посланником спорить бесполезно, он исполняет приказ и не делает исключений — что, для забравшего не одну тысячу душ, может значить еще одна?

Посланник кивнул. Потом откинулся в седле и оперся подбородком на костлявую руку.

— Тогда, в прошлую нашу встречу, ты отдал мне много жизней. Мне понравилось. — резкая, с неправильным произношением речь звучала неторопливо, Посланник размышлял. — Значит я у тебя, в некотором роде, в долгу.

Сердце пропустило удар, Аод боялся поверить. Посланники не говорят, Посланники не отказываются от умирающего. Цена за вмешательство может оказаться страшной.

— Хорошо. — Смерть кивнул на Вестейна. — Лихоманка оставит его. С тобой, думаю, мы еще встретимся. Тот бой мне понравился. Много смертей.

— Надеюсь, нескоро — Аод криво усмехнулся, онемевшими бледными губами.

Посланник гулко рассмеялся.

— Мне все равно — время для людей. До встречи!

С этими словами, Смерть взмахнул в воздухе рукой, как будто что-то хватал, и перед ним на коне оказалась девочка с бледным личиком. Лихоманка. Она ревела и пыталась вырваться, но Смерть не обращал на нее внимания.

Черный конь развернулся, одним прыжком одолел балкон, перемахнул ограждение и исчез. Снова стало темно, потом зажглись лампы. Аод, удивляясь непослушным ногам и рукам, закрыл двери и медленно опустился в кресло — его трясло.

Вестейн не сразу понял, что случилось. Только когда Регент сел в кресло, до него дошло: все закончилось.

Жар спал, боль ушла — осталась только усталость.

Он приподнялся, оперся на спинку кровати.

— Я думал ты меня убьешь, — еще слабый, охрипший голос не передавал того удивления, что кронтин испытывал.

Регент поднял голову. Рассеянный взгляд скользнул по кровати.

— Что?

— Я думал, ты меня убьёшь, — повторил Вестейн

Аод всмотрелся в лицо племянника. Он сомневался, что кронтин сам это придумал, регент никогда не давал повода. Наверняка Вестейну передала свой страх Надина, его мать. Надо было самому его воспитывать, не доверять вдове брата. Но тогда Аоду было не до него: мало кто был рад увидеть именно АдарАода регентом, а после, когда стало спокойнее, мальчишка начал его сторониться. Аод не настаивал.

— И давно ты так считал?

Мальчишка смутился.

— Давно, с детства еще. Просто я думал, что сегодня — все, конец.

Всей кожей Аод ощущал, его чувства: смесь удивления, облегчения, непонимания, робости, даже вины.

— Как же ты жил с этим? Каждый день ждал, когда я за тобой приду?

— Но ты же убил отца, — глаза Вестейна умоляли успокоить, сказать, что все это ложь

— Да, убил. И никогда от тебя это не скрывал. Но ты не твой отец — почему же я должен желать твоей смерти?

— Как, а крония, престол?

Регент прикрыл глаза. Теперь и племянник подозревает его в желании взять власть в свои руки, стать полновластным кроном.

— Я никогда не желал быть кроном. Ты же знаешь, второго сына готовят на роль главы армии или старшего посла.

Голос АдарАода звучал равнодушно, устало. Вестейн же, напротив, слушал внимательно, ему хотелось подольше продлить разговор. Впервые дядя вел себя с ним не как с подопечным, будущим кроном и своим учеником, а почти как с равным. Пожалуй впервые они говорили так откровенно.

Слабость забылась, срывающимся от волнения голосом, он спросил:

— Зачем же ты тогда убил крона АдарАдина, моего отца?

Никто не рассказывал ему, что случилось. Мать как-то обронила, что регент просто сумасшедший, он хочет всех убить, чтобы никто не мог претендовать на престол. Вестейн, тогда еще совсем маленький, поверил и запомнил. Теперь, же, задумавшись, кронтин увидел, что годами верил в слова нездоровой духом женщины.

Было заметно, что разговор не доставляет правителю удовольствия. Продолжать его АдарАод, очевидно, не собирался. Он встал и направился к двери. И все же, проходя мимо постели, регент приостановился.

— Покушение на кронтина и наследника карается смертью. В законе не указано, что крон, пытающийся убить наследника, не может отвечать за это. Он нарушил закон, и я убил его. Как видишь, меня не судили.

Регент вышел, а Вестейн еще долго сидел, глядя на закрытую дверь. За двенадцать лет под опекой дяди он так ничего о нем и не узнал. И даже не пытался. Мнил себя обделенным, подозревал регента, ждал от него только предательства, смерти. А получилось вот так. Когда пришел Посланник, крон предложил себя вместо нелюбимого племянника.

Потом на кронтина снова навалилась слабость, и он уснул.