Орда

— Хурра!

В топоте копыт несущейся конницы нет ритма. Он — одна огромная, бесконечная волна, летящая и летящая без остановки, без препятствий, на беззащитный, пологий берег.

— Хурра!

И конь пластается подо мной в бешенном полете. В лицо бьет ветер. Он свистит. Как свистят, срываясь с тетивы, идущие в цель стрелы. Точно в цель. Точно.

А рядом со мной, чуть пригнувшись к лошадиным шеям, мчатся всадники.

И топот. Топот. Топот копыт. И свист.

Орда.

Затягивает, завораживает, уносит стремительная скачка. Никогда и нигде не рождается такого чувства слитности. Ощущения себя частью неудержимой, чудовищной силы. Частью. И самой силой. Ощущения себя всемогущим. И тех, кто рядом, частью себя. И уже не важно, зачем летим мы вперед. Важно лишь, что там, впереди, враг. Нужно мчаться. И убивать. Потому что мы — Орда.

Налетает, сметает, уносит гулкий топот копыт. Гулкий, дробный, непрерывный.

Мы мчимся. И вместо привычного "Фокс!". Рвется из груди грозное и страшное:

— Хурра!

Летит между ушей жеребца степь.

Стелется под ноги коням.

Волна.

На берег. Пологий берег.

Орда.

На врага. Беззащитного врага.

А перед Ордой, одна за другой, туча за тучей, как дождевые струи, хлещущие с черного неба, летят стрелы. И каждая убивает.

Мы мчимся.

— Хурра!

Все ближе берег.

Все ближе враг.

Все ближе.

Все...

Мечи!

И бешенная свистопляска смерти.