Крылья и земля

С начала времен существовали крылатые и приземленные.

Рождались и те, и другие совершенно одинаково, от любых отца и матери, но крылатых вечно манила в небо та песня, которую они слышали еще с колыбели, и никогда не могли они жить на земле; приземленные же были глухи, стараясь заменить песню небес пустыми украшениями и богатой одеждой. Ни одни из них не могли понять, почему другие такие странные.

Пока крылатые слушали музыку странствий и подставляли лица ветру дорог, приземленные сгребали кучами сокровища, едва не ложась на них как слишком сытый, а потому тяжелый дракон, забывший, что у него есть крылья. Собственно, а для чего есть крылья, если сытое брюхо тянет к земле, а уши заткнуты золотой мишурой? Приземленным не нужны были ни книги, ни музыка, они с трудом открывали ставшие свинцовыми веки только для того, чтобы в очередной раз посмотреть на дорогие ткани и золотые монеты, их не волновали скромные и нежные полевые цветы, и ни одна на свете кошачья песенка не пробуждала тайных струн сердца, оборвавшихся под тяжестью материальных благ. Пустые и бездушные, с каменными глазами, они правили миром, стараясь вырвать из чужих сердец не нужную им песню неба.

Но крылатые не забывали неба.

Даже если посадить птицу в клетку, даже если запретить ей петь и отрезать крылья, она все равно никогда не забудет ни объятия ветра, ни красоту напоенных солнцем облаков, ни шепот звезд, ни те самые сердечные ноты, что рождались когда-то внутри нее самой. Отними голос — птица споет сердцем.

Все крылатые жили той жизнью, что им навязали, но если днем нельзя увидеть и услышать то, что является главным, то ночь всецело вступала в свои права, наполняясь тем светом и звуком, что вел крылатых за собой, и в прохладный темных воздух взлетали сонет и невесомые музыкальные пьесы, тихий хор голосов наполнял ее таинственным и вечным смыслом. Всю жизнь тихо и нежно пели души крылатых, и лишь другие крылатые могли различить эту песню за громкими визгливыми голосами приземленных, думающих лишь о прибыли.

Не будь векового баланса души и тела, рухнул бы навсегда этот мир, но хрупкое равновесие зачастую держится даже всего на одних-единственных плечах.

Не будь крылатых, рухнул бы мир, погребенный под мертвым блеском золота.

Есть тайна, которую знают лишь крылатые, а потому они не боятся зла и тьмы — нет смерти, есть лишь бескрайнее небо, и те, что легки, так и останутся там, где они хотели быть, где были всегда. Вслушавшись в шепот ночи, различали они голоса тех, кого с ними уже не было, окликали их, говорили, что все равно их любят. Любовь на заре времен стала тем, что породило самих крылатых, а приземленные не испытывали ее никогда и ни к кому, кроме самих себя.

И были бесконечные ночи, и были яркие звезды, что застревали у крылатых в волосах, и были благоухающие полевые цветы. ИП было от этого настоящее, ничем не запятнанное счастье, о котором недостойные его даже не смеют и мечтать.

Вновь и вновь рождались новые крылатые, и пока они есть — надежда остается.

Мир не рухнет, пока его держат на хрупких плечах.