В другом обличье

Что-то сильно надавило в бок, и я невольно поежился. Движения были вялыми, расплывающимися, словно они не мои вовсе, а я за всем наблюдал со стороны. Я попытался сосредоточиться хоть на какой-нибудь части своего тела, которая хоть немного выдавала свое существование. Наконец я начал ощущать шею. Этого, наверное, никогда бы не произошло, но она трещала от боли, и как по команде все остальные части собрались воедино и так же заныли. В эту секунду я пожалел, что поторопился, но пути назад нет, нужно попытаться встать. Как же. Не успел я пошевелить пальцем, как цепная волна новой боли окатила все тело. Нет, нужно начинать с малого. Я собрал мысли и попробовал ощутить глаза, получилось. К счастью, ничего, что было на моей голове, не болело. Я отметил, что это хороший знак, и попытался распахнуть веки. Боже, я никогда не думал, что это будет так трудно. Такое чувство, что они никогда не открывались и заржавели, как металлические пластины, готов поспорить, что я слышал их скрежет. Успех, пол дела сделано, и я хоть могу изучить помещение, в котором нахожусь, но не успел я наладить зрение, как откуда-то донесся мужской голос:

— Кто ты такой? — донеслось откуда-то справа.

Я даже не мог открыть рот, чтобы сказать что-то, губы были приклеены, а бубнить в ответ не хотелось.

— Кто ты такой? — более настойчиво спросил неизвестный.

Может, он обращается не ко мне, мало ли сколько здесь народу, я ведь не успел изучить местность, поэтому молчал как партизан. Воцарилась тишина, больше никто не отзывался, а значит, он обращался именно ко мне. Может, нужно ответить? Так, что он только что спросил? Кто ты такой? Тут я остолбенел и почувствовал, как по шее побежал холодок. Кто я такой? Я не смогу ответить на этот вопрос, даже если захочу. Послышались шаги, видимо, мой собеседник, удовлетворенный молчанием, ушел. Но меня это не сильно утешило, сейчас в мыслях хранилась всего одна фраза: "Кто я такой?". Ни единого воспоминания, ни одного лица, я не помнил ничего, в то же время замечая, насколько пусто у меня в голове, в таком состоянии, я мог придумать себе историю, и тут же поверить в нее.

Я сорвался, разразился, не выдержал этого чертового напряжения. Нужно что-то делать, но что? Двигаться, нужно начать с этого, это самое простое, первый шаг, который я могу сделать, дальше будет видно. Я попытался поднять руку, она поддалась, но весила тонну. Шок притупил боль, поэтому тело начало слушаться. Еще усилие, передышка, усилие… И так до бесконечности, пока я полностью не приду в себя. Все, устал. Такое чувство, будто я весь день таскал груз. Открыв глаза, я заметил, что все мои потуги привели меня в сидячее положение, не более того. Это нельзя назвать успехом, но в этот момент я радовался как маленький, в тоже время осознавая свою немощность. Теперь, когда я могу видеть, можно и осмотреться. Я посмотрел на потолок и заметил свет, разрезанный тенью от решетки. Потолок был черным. Такого ярко— черного цвета я не видел никогда, вся комната им наливалась. Я почувствовал, что устал смотреть, и продолжал через силу. Я находился в полностью квадратной комнате, ужасно тесной, без окон, лишь решетка доказывала, что дальше есть еще мир, но меня от него отгородили. Все, не могу больше.

Свет притупился, и я подумал, что настал вечер. За несколько часов я примерно представил свое существование. Раз меня заперли, значит я что-то натворил, может убил кого-то. Если я ничего не помню, возможно, попал в аварию. Оставалось еще много вопросов, например: тот мужчина, видимо не в первый раз меня спрашивал, но остальные разы я не помню. И тем более, кому какая разница, кто я такой, если я в тюрьме, значит это не должно играть большого значения.

— Кто ты такой? — послышался знакомый голос.

— Какие люди, — сказал я про себя, — а я только тебя вспоминал.

Я попытался повернуть голову, дабы разглядеть собеседника. С трудом, но она поддалась. За решеткой стоял высокий, высохший человек, с носом буратины, маленькими усиками и глазами, которые нормальными делали только очки. Ну прям с шаржа вылез, не хватает только заячьих зубов. А хотя кто знает, из-за плохого освещения его рот — остался загадкой.

Когда я повернулся, он заметно съежился, будто мой взгляд остужал его.

— А хтво вхы тхакой? — сказал я еле перебирая слова, рот будто набит ватой, но, кажется, он меня понял.

— Меня зовут профессор Арчер, можешь звать меня Арчер, — улыбнулся тот, — не удивлен, что ты меня не помнишь, это хорошо. Теперь твоя очередь.

— Будто ты не знаешь, кто я такой. Оглянись док, куда меня по твоему запроторили? И уж точно так бы не поступили, если бы даже не знали меня.

— Ты не ответил на вопрос — в наглую проигнорировал он. Мне даже захотелось наорать на него. Но у меня не было ни сил, ни желания спорить, тем более с профессором. Он наверняка знает, что я лишен памяти, тогда, зачем этот спектакль?

— Не помню, — честно ответил я.

Мой ответ его сильно порадовал, он улыбнулся, с облегчением выдохнул, выставил грудь вперед, словно показывая, какой он большой. Меня пробрал смех, и я не мог остановиться. Но профессора это будто не касалось.

— Тебя зовут Дин. А я… в общем — твой папа.

Я посмотрел на него с недоверием, какой нахрен папа, я не помню, как выгляжу, но точно постарше этого батана. Он, видимо, заметил мое недовольство и решил выкрутиться:

— Ну ладно, это я так… — ну прям порозовел, это было видно даже во тьме. — Тебе сейчас главное помнить, что ты Дин, и...

— Что я натворил? — перебил я его.

Арчер скорчил глупую мину, и замахал руками:

— Что ты, не в этом дело, просто ты особенный. Таких, как ты, больше нет, а с моей помощью мы...

— И вы так со всеми особенными людьми поступаете? На нары, и поделом? — Я начинал злится, профессор тоже занервничал. — Если я ничего не натворил — выпустите меня, я даже обещаю забыть про все это!

— Я не говорил, что ты не опасен? И кто сказал, что ты человек? Я лишь...

Он продолжал что-то бормотать, но я не слышал. Как это не человек, а кто тогда. На всякий случай, я взглянул на свои руки, ощупал лицо. Все правильно, и на своих местах. Вранье — рассердился я, глупая уловка. Этот хрен — знает больше чем говорит. К тому же в скольких тюрьмах заведуют профессора. Сука, решил провести надо мной эксперименты. Не на того нарвался!

— Слышь ты, мудила! — перебил я — может ответишь по существу? Я теряю терпение!

— Ты ведь не слушал меня? — спокойно, даже скучно выдохнул он. — Хорошо, я объясню все по порядку. Ты попал сюда не случайно, я нашел тебя полумертвого, и привет в свою лабораторию, пока ты не поправишься. Ты был монстром, тебя ненавидит каждая живая душа...

Вот тебе новость, как же я смог не угодить всем? Лжец!

Профессор продолжил

—… но это в прошлом — он очертил местность рукой, так эпично, словно храм. — Теперь ЭТО твой дом. И я рад, что могу поучаствовать в твоем перерождении...

Арчер запнулся — ляпнул, что-то лишнее. Я решил, что это ключ, и запомнил.

Он больше не проронил ни слова, развернулся и кому-то крикнул:

— Вы кормили его? Так покормите немедленно, и как в последний раз… эксперимент начался!

Он удалился, и на его место притопал стражник: огромный бугай с квадратным лицом и маленькими злобными глазками. В руках он держал миску с едой. Только представив кушанье, я почувствовал в животе пустоту, которую хоть лопатой закапывай. Стражник немного постоял, словно тянул резину, затем поставил миску за решеткой и поманил меня пальцем. Я подчинился, точнее не я, а голодное чудовище внутри меня. Не успел схватить миску, как почувствовал острую боль в руке, этот амбал стоял прямо на ней, да еще как стоял, он постепенно перемещал свой вес на руку, поэтому я почувствовал все, что он обо мне думает. Что-то тихо пробубнило у него в ухе, он фыркнул, и убрал ногу, но и я не дурак. Освободившись, я схватил его за ступню, повалил, и что было силы, потянул на себя. Здоровяк ударился промежностью о прут, и я понял, что у него стальные яйца — даже зазвенели. Он поспешно поднялся, но почему-то не стал мне мстить, вместо этого он пнул миску и тут же удалился. Салат и бифштекс перемешались с пылью и выглядели до безобразия противно. Но мне было все равно, я схватился за мясо как пещерный человек, забился в угол и начал жадно поглощать. Не зря они мне дали имя Дин — как собаке. В один момент я начал ненавидеть каждого, кто находился в этой тюрьме.

И тут мне в голову пришла одна мысль, да так пришла, что я чуть было не подавился мясом. Пару минут назад что ляпнул Арчер? "Эксперимент начался". Я словно вновь услышал эти слова, только более отчетливо. На сытый желудок думалось лучше. Значит действительно эксперимент? По его голосу я понял, что я здесь самый важный заключенный, если не единственный. Черт возьми, что же я мог натворить? Охрана не переносит меня, этому должно быть объяснение. И я его найду, точно найду, но не сейчас, я хочу спать. Осмотревшись, я не увидел более подходящей лежанки, кроме кучи тряпья в углу. Пол был достаточно теплый, я умастился поудобней и заснул.

Разбудил меня чей-то пристальный взгляд. Еще во сне я почувствовал его всей кожей, а когда проснулся, заметил, что мурашки до сих пор не прошли. Вокруг никого, камеру наполнял мягкий, наверняка, утренний свет, я немного успокоился. Но тут же подорвался, снова почувствовав тот взгляд, он был везде, и настолько мощный, что казался осязаемым. Около двери показался Арчер, и я чуть не набросился на него. В этот момент я впервые увидел ужас на его лице. Он побелел, и чуть было не упал. Истекший потом, губы дрожали, я даже начал беспокоится.

— Кто ты такой? — пробубнил он, стуча зубами.

Я понял, что сейчас мне ничто не угрожает, уселся около решетки. Арчер тут же отпрянул назад.

— А, опять за старое? Ну Дин, что теперь?

Профессор заметно успокоился, на лице вновь появился румянец, он зачем-то отряхнул себя и продолжил, все еще постукивая зубами:

— Извини за всплеск эмоций, это было неожиданно даже для меня, я подумал..., — он запнулся, — нужно принять лекарства.

Арчер явно пришел не за этим, но сейчас он все усилия тратил, чтобы убраться подальше. А вот мне до смерти стало любопытно. Его эмоции, подтверждали весь тот бред, что он наговорил. А это беспокоило.

— Я рад, что ты Дин, — добавил он, покидая мое поле зрения.

Я не стал домогаться, не в его теперешнем состоянии. Вдруг, я почувствовал, что все тело болит, каждый мускул просто выворачивается наизнанку. Я поднял руку и, что было сил, ударил ею об пол. Центр боли перешел на нее, что хоть немного облегчило страдания. Если я еще раз посплю на этом хламе, то мне крышка. Немного размяв шею, я заметил, что окончательно собрался. Половину дня не было посетителей, кроме Арчера. Он подошел к полдню, и стал читать какую-то лекцию, на тему бытия. Я даже не слушал его.

Ближе к вечеру я увидел странного паренька. Точнее так: я сидел на полу, то и дело разминая отекшие суставы. Мне было скучно до безобразия. Никто не выпускал погулять, более того, со вчерашнего для никто не приносил еду. Я придумал для себя развлечение и вертел головой, разглядывая каждый угол, будто пытался увидеть что-то новое, в добавок, это хорошая разминка для глаз и шеи. Если не делать резких движений, голова совсем не кружится. Я представил, как выгляжу со стороны: какой-то сумасшедший сидит на полу и вертит головой, словно пытается вызвать дьявола. И вот в процессе около двери вырос паренек. Он появился так внезапно, что я невольно отпрянул в угол. Мальчик стоял с невозмутимым спокойствием, на вид ему лет пятнадцать, одет он в церковное облачение черного цвета с белыми полосками по краям. Только шапки ему не хватает. «Неужели монах», — подумал я. Нет, у парня довольно длинные волосы, примерно в палец. Он держал обе руки за спиной, подчеркивая важность. На его лице застыла равнодушная гримаса, поэтому невозможно определить, как он ко мне относится. Но одна его черта не давала покоя: удивительно большие глаза.

Валерин, почему-то пришло мне в голову, что за бред...

— Все сидишь? — холодно спросил пацан.

— Как видишь… — Не менее холодно ответил я.

— Как видишь? — недовольно повторил он. — Значит ты потерял память, оставил нас, прохлаждаешься здесь, а теперь говоришь: "Как видишь..."? А как же семья?

Его лицо оставалось мраморным, но он был раздражен.

— Ну и пусть, — подумал я, — что мне до какого-то сопляка. Стоп! Он сказал семья? Он что имеет ввиду мафию?

Я отругал себя за тугодумство. Пацан улыбнулся. Я думал, что он этого не умеет.

— Мда… — протянул мальчик. — Как бы ты не выглядел, ты точно не поменяешься, это хорошо.

— Что ты имеешь ввиду?

— Это не имеет значения, пока. Когда придет время, ты отомстишь. Я обещаю.

Он развернулся, и собрался уходить.

— Он точно из мафии, значит, и я тоже? А еще мне кто-то задолжал. Ох уж будь уверен, я отомщу, кто бы ты ни был!

Пацан остановился, словно прочитал мои мысли, и вернулся.

— Глупец! Все гораздо невероятней, чем ты думаешь, — вновь улыбнулся он и кинул мне что-то, после сразу вернулся в исходное положение. Я ловко выставил руку и поймал рацию.

— Надеюсь, мне не нужно объяснять, что об этом никто не должен знать.

Он ушел так же, как и появился. Мне понравился этот пацан, его непоколебимость и холодное равнодушие делали его непрошибаемым в моих глазах. В добавок, он спокойно разгуливал по хорошо охраняемой территории. Тем более он единственный, кто не ненавидел меня и не боялся. Я разжал руку и осмотрел подарок, который он предоставил. Обычная рация. Я нажал на кнопку и понял, что могу ею пользоваться. Прозвучал душераздирающий шорох, я зажимал динамик руками, пока рация случайно не выключилась. Я подбежал к решетке, просунул голову, но никого не обнаружил, это хорошо. Поубавив громкость, я вновь включил аппарат и настроился на единственную частоту. Зазвучал голос Арчера, он вел довольно динамичный диалог с кем-то.

— Кошмар, ну почему вы такой непробиваемый? — крикнул профессор. — Я же вам сказал, что возобновил эксперимент, и отступать просто глупо. Я полностью ручаюсь за новый график, через месяц...

— Я вас умоляю, док! — голос его собеседника был грубым и жестким (явно какой-то громила, и вдобавок постарше профессора по всем параметрам). — Мне доложили, что вы вообще не справляетесь с обязанностями, и что вы зря зарабатываете свой хлеб. Мы здесь уже полгода, а вы добились всего пяти процентов обещанного.

— Черт возьми, — выругался Арчер. — Почему до вас не доходит: если мы не доведем эксперимент до конца, Валерин...

— Хватит распинаться! — иронично перебил его здоровяк. — Это не ваш объект, и не вам им распоряжаться, от имени правительства он переходит к нам в руки.

— Но...

— У вас больше нет права голоса, профессор Арчер.

Разговор прервался, и рация зашипела.

— Прие-ем, — послышался равнодушный голос пацана. — Я думаю, ты понял, о ком они говорили, и признаюсь честно, если этот "объект" попадет в новые руки, то адиос. Тебя просто уничтожат.

Как? За что? Я почувствовал ужас. Прямо сейчас, теоретически, без моего ведома решалась моя судьба, и карты далеко не на удачной стороне. Я даже не знаю, за что меня судят, за что делают подопытным, а именно так я себя чувствую, «подопытной крысой». Что я мог натворить, что для меня приготовили высшую меру наказания.

— Итак, — перебил мои размышления мальчик. — Я даю тебе два варианта. Вариант А: ты сдаешься, и идешь на запчасти; вариант Б, и это самое интересное: ты выбираешься, и в конце концов, сможешь отомстить. Даю минуту, после оставляю вариант А.

— Бэ, — сухо вымолвил я.

— Прекрасно! — вскрикнул пацан, и вновь меня удивил своей радостью. — Когда придет время, я дам сигнал.

Связь прервалась, и я почувствовал облегчение, даже не знаю почему. Если подумать: как какой-то малец лет пятнадцати сможет вытащить меня отсюда? Но облегчение явно появилось, мускулы расслабились, а сердцебиение поубавилось. И только после этого я услышал шаги в коридоре. Кто-то уже почти был около камеры, а рация, как на зло, лежала в руке. Рывком я метнулся к своему лежбищу и сунул аппарат под хлам. На входе появилась плоская фигура профессора, я рванул к своему обычному месту, но не успел, и просто кувыркнулся к нему. Приняв задумчивое положение, я с трудом сдерживал отдышку. Он точно что-то заподозрил, а значит план катится к чертям. Нужно что-то делать, хотя б посмотреть на его лицо. Я поднял голову и уставился на Арчера. В этот миг мне показалось, что он постарел лет на тридцать: кожа стала серой, все лицо покрылось морщинами, а в глазах читалась ужасная усталость. Он даже не обращал на меня внимания, разглядывая стену.

— Все пропало… — еле слышно вымолвил он, после слегка собрался и взглянул на меня. — Это уже не имеет значения, но я решил провести последний эксперимент. Думаю жить мне осталось не больше, чем тебе. Чертов Алестер, чтоб он провалился.

В этот момент я понял, что Арчер действительно ужасно стар, и в нормальном состоянии его поддерживали только очень хорошие лекарства. Тут я вдруг действительно задумался, Валерин, почему-то это слово казалось мне знакомым, я ненавидел его обладателя. Но кто он?

«Валерин, Валерин, Валерин...» — повторял я про себя в надежде найти зацепку, и наверняка повторял вслух. На мгновение на лице профессора сыграла нотка смертельного ужаса, и он чудом ее подавил.

— Значит, знаешь — сухо вымолвил Арчер, будто обращаясь к самому себе. Он приобрел какую-то злостную ухмылку. — А может это и к лучшему… Пол года псу под хвост, все на меня давят, честно говоря — я устал. Поступай как знаешь.

Он просто встал и ушел. Я подумал, что он в край лишился разума. Но если он ничего не собирается предпринимать, то это к лучшему. Я подошел к лежанке, проклял ее последними словами, и увалился на нее в последний раз.