Слёзный вор

«Шут был вором...»

Владимир Высоцкий

Да, я — вор. Это не признание, а констатация факта. Что, осуждаете? Ах, завидуете! Ну-ну.

Так вот, прежде чем осуждать, завидовать и вообще как-то оценивать мою жизнь и профессию, слушайте сюда или идите подметать Антарктиду, чтобы не мешать тем, кто слушать хочет и умеет.

Я живу тем, что краду то, что принадлежит другим по праву. (И принадлежит по праву, и краду по праву, хоть моё право далеко не всеми признаётся.) Непростое, замечу, занятие. Ведь надо не просто присвоить то, что хотелось бы иметь в своём хозяйстве, но и остаться при этом незамеченным, а то не избежать неприятностей.

Это когда я был молодым, то бывало, попадался. Помнится, в первый раз чуть не попался, как раз тогда, когда решил сделать своё первое приобретение.

Случай классический: стоит в песочнице кроха — косичка направо, косичка налево, и горько рыдает! Причина — мама наказала. Как именно наказала, я так и не узнал, так как самой родительницы не было на месте. Предполагаю самое простое — наорала, шлёпнула, ушла. Тройная гарантия — оглушение, боль, отчаяние. Результат — слёзы.

При этом врядли ребёнок понял за что его наказывают, ведь буря, которая обрушилась на эту кнопку, трёх неполных лет, сразу отключила у неё всякую связь с внешним миром и заблокировала анализатор объективной реальности, который у детей и так находится в самом начале своего развития, а значит достаточно слаб.

Теперь ребёнок спрятался за покрывало слёз и не видел, и не слышал ничего, кроме собственного рёва. Вот это покрывало я и решил сделать своим первым трофеем.

Поговорку — «Это сделать легко, как отобрать конфету у ребёнка», придумал тот, кто на самом деле не пытался отобрать у детей что-либо ценное. Конфета, это было первое, что не сработало, когда я самоуверенно попробовал подкупить безутешную малявку.

Возможно, она просто не видела то, что ей предлагают, а может быть карамель в её жизни не была достаточно высокой ценностью. Но я предполагаю, что первая версия ближе к истине, ведь глаза у неё были зажмурены, а уши из-за постоянного плача не слышали моих слов. Однако сдаваться я не собирался.

Заменив карамельку на шоколадную медаль, я предпринял попытку отвести хотя бы одну ручку от зарёванной мордашки, и тут же получил неожиданно сильный и сердитый удар пухлой ладошкой по руке. Моя шоколадка полетела в песок, а девочка разревелась пуще прежнего. Хм-м...

Мне достался крепкий орешек, справиться с которым было непросто. Но теперь это было для меня делом принципа. Не найдя путь к «сердцу женщины» через желудок, я решил действовать через глаза.

Ну, да я ведь только что сказал, что они были зажмурены, но их невозможно держать так постоянно, особенно когда льются слёзы! Это означало, что дитя рано или поздно моргнёт, а когда это случится, то, увидев нечто необычное, она заинтересуется, так-как любопытство это один из самых важных органов в её возрасте. (Я не ошибся — любопытство это именно орган, а не свойство. Но об этом как-нибудь в другой раз.)

Итак, руководствуясь такими соображениями, я отошёл на несколько шагов и встал на голову. Вообще-то, акробат из меня неважный, а ещё, я в том возрасте, (двенадцать лет от роду), страдал избыточным весом. Но стоять на голове с опорой на сложенные особым образом руки, я умел.

Мой просчёт был в том, что я не ведал, сколько времени понадобится мелкой плаксе, чтобы моргнуть. Всем известно — когда ждёшь чего-то, находясь в напряжённой, неудобной позе, то время начинает ползти, тянуться бесконечно долго. Стоит ли говорить, как оно растянулось, когда мои ноги уставились в небо?

Кровь прилила к голове, которая сразу загудела, как чугунный котел, в который гукнули оперным басом. Мир вдруг стал ярче, но тут же размазался, так-как глаза наполнились слезами. И… я вдруг отчётливо вспомнил уравнение, за которое в школе получил пару накануне, а решение показалось мне невероятно простым.

Всё бы ничего, но тут завтрак, которому положено было быть давно уже переваренным, попросился обратно, перед глазами у меня поплыли цветные круги, и вдруг мир резко повернулся на девяносто градусов и крепко хлопнул меня собой по боку. Короче говоря, потеряв равновесие, я от души приложился о землю. И вот парадокс — именно это сдвинуло дело с мёртвой точки!

Почувствовав, что почва под её ногами вздрогнула, юная плакальщица тут же перестала реветь, отняла ладошки от чумазой мордахи и удивлённо распахнула глазки.

Я увидел близость победы! Вот оно — слёзное покрывало, которым дети отгораживаются от ужасов мира сего. Ещё немного, и оно станет моим!

Но чтобы взять этот ценный предмет, который мне так упорно не хотели отдавать, надо было протянуть руку, а чтобы протянуть руку требовалось встать. Как раз встать-то, у меня не вышло. Конечно, я пробовал, но органы чувств постоянно путали верх и низ, а потому я немедленно шлёпнулся обратно, а потом ещё и ещё раз!

И тут надо мной прозвучал радостный детский смех. Вы слышали, как смеются маленькие девочки? Нет, это вовсе не похоже на звон хрустальных и серебряных колокольчиков. Звук, как правило, хриплый и напоминает трещотку, либо то, что слышится в результате встряхивания сухого гороха, насыпанного в картонную коробку или жестяную банку. Так, между прочим, продолжается довольно долго, а мелодичным девичий смех становится в лучшем случае, в завершающей стадии подросткового возраста. Но речь не об этом.

Девочка смеялась с тем же энтузиазмом, с которым четверть минуты назад плакала. Слёзное покрывало было сброшено, но мне пришло в голову окончательно усыпить бдительность моей жертвы, а потому, при следующей попытке встать, я упал уже нарочно. Смех ребёнка перешёл в самозабвенный хохот!

Вот он уголок вожделенного покрывала! Мои пальцы уже ощущают его влажную поверхность. Ещё немного...

— Что здесь происходит?

Голос каркнул над ухом, наверное, в том же тембре и с той же интонацией, с которой когда-то в суде инквизиции кричали — «Признайся, ведьма!»

— Катька! Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не подходила к пьяным?!

Вопиющая ложь, обращённая к собственному ребёнку. Двойная ложь! Во-первых, Катька, как, оказывается, звали маленькую плаксу, ни к каким пьяным, равно, как и к трезвым, не подходила. Она стояла на том же самом месте, где её оставила мамаша, которой, похоже, по природе неведомо было чувство справедливости. (Вы не представляете насколько это на самом деле редкое свойство среди такой категории женщин.)

Во-вторых, обвинение в том, что я пьян было совершенно абсурдным. Видимо дама, неправильно определила мой возраст, руководствуясь лишь одним ошибочным выводом — лежит на земле, значит пьяный. То, что я потерпел фиаско при попытке встать на ноги, только утвердило её в этом мнении.

Секунду назад заливисто хохотавшая Катька, при виде матери нахмурилась, как туча, видимо не ожидая ничего хорошего. Я в тот момент уже пришёл в себя, вскочил на ноги и сделал попытку объясниться, но катькина матушка выпучила глаза, оттеснила меня своим грузным дебелым телом подальше от ребёнка и рявкнула:

— Я сейчас милицию вызову!

После этого она схватила Катьку за руку и потащила прочь с детской площадки. Внезапно девочка оказала сопротивление! Ей хотелось остаться и ещё посмотреть на этого «пьяного» дяденьку, который так смешно падает.

Расправа была короткой — сильный, хлёсткий шлепок по мягкому месту, от звука которого у меня ёкнуло сердце. Девочка запрокинула лицо кверху, закатила глаза, раскрыла рот сковородником и пару секунд молчала...

Я разжал пальцы. Покрывало детских слёз накрыло бедную Катьку, и её рёв заполнил тихий дворик между двумя пятиэтажками, где кроме нас никого не было.

По-видимому, матери доставляло удовольствие причинять боль своему ребёнку, потому что сразу после этого она так дёрнула девчонку за руку, что сбила её с ног и некоторое время тащила за собой волоком. Пройдя так несколько шагов, разъярённая фурия поставила девочку на ноги, «успокоила» ещё одним шлепком и поволокла в подъезд с таким видом, словно собиралась там же её сожрать!

Мне ничего не оставалось, как покинуть этот дворик, как можно скорее. Во-первых, я ничем не мог помочь бедной Катьке. Во-вторых, эта сволочь — её мать, действительно могла вызвать милицию, а это для меня совершенно излишне, ведь среди блюстителей порядка есть такие кто знает, каким промыслом занимаются подобные мне. Ну, и, в-третьих — я могу забрать у ребёнка слёзное покрывало в радости, но не в горе!

Отнять последнюю защиту, отвратительнейшее мародёрство! Ничего нет хуже сухих рыданий, воспалённых глаз и тяжёлого ступора, который может перерасти в глухую депрессию. Может быть я и вор, но не садист и не изверг!

В общем, ушёл я тогда ни с чем. Даже наоборот, понёс определённые потери — перепачканная одежда, потерянная шоколадка и гадкий осадок в душе.

Не знаю, как там сложится у Катьки, но надеюсь, что жизненные уроки её не сломают. По крайней мере, видно, что она уже пытается сопротивляться, а это хорошо — научится давать сдачи, и всё придёт в норму. Может быть, запомнит собственные слёзы, и не будет поступать так отвратительно со своими детьми?

А вот будущее её матери виделось мне отчётливо. Проходит двадцать или тридцать лет, и вот эта корова, едва таскающая собственное тело, обрюзгшая, страшная, как ночной кошмар, вдобавок проеденная болезнями, сидит на лавке у подъезда и жалуется разнокалиберным старухам на то, какая у неё неблагодарная дочь! Не уважает, на задних лапках не пляшет, не потакает материнским прихотям, редко навещает, в свою семью не пускает, внуков прям даже трогать не даёт, а сама воспитывает их плохо, потому что не умеет. И так далее и тому подобное.

Я не проверял правильность своих догадок, просто подобных примеров перед глазами всегда было полно, и до, и после этого случая.

Что же касается пресловутых покрывал из слёз, за которыми дети прячутся от бед, то со временем я научился изымать их с изяществом и скоростью виртуоза. Особенно ловко это получалось, когда я учился в старших классах. Мы тогда в школьном драмкружке ставили коротенькие забавные сценки для начальной школы.

Вот там я ухитрился поживиться на славу! И денежки, вырученные за детские покрывала вовсе не были лишними.

Может быть, вы спросите, как потом ограбленные дети обходились без столь необходимого предмета? Да очень просто — он им был не нужен! Лишённый лишних слёз во время веселья ребёнок, строит себе совсем другую защиту — оптимистичную.

Нет, конечно, с этим справляются не все. Некоторые ткут себе новое покрывало и ещё долго с ним маются. Но очень многие начинают понимать, что от всех напастей скорбями не защитишься, и что от большинства бед смех и активное противодействие помогает лучше.

Так что, как видите, нет в этом ничего фатального и ничего вредного. Польза одна! Но с точки зрения закона, это преступление.

Именно тогда я впервые попал в поле зрения милиции. Ничего доказать не смогли, но на карандаш взяли. А потом и вовсе жизнь испортили — не дали стать артистом в детском театре, а то я до сих пор бы слёзную защиту у малолеток тырил, да героев плодил. А, ну да, я забыл сказать, что из детей, рано отбросивших слёзы, чаще всего герои получаются. Но ангелы в погонах всё мне поломали, это их крыльев дело!

Но ведь на покрывалах тех свет клином не сошёлся. Есть множество вещей, имеющих спрос у скупщиков краденого, но не имеющих отношения к детям. Тем более, что эти ценности не так ревностно охраняют. Очень выгодно красть у взрослых скуку. Иногда удаётся свистнуть грусть, а это уже неплохой куш! Застарелую печаль или тяжёлую депрессию увести гораздо сложнее, но зато за эти трофеи можно отхватить солидный гонорар.

Конечно, бывали в моём деле срывы. Милицейские, а теперь полицейские ангелы, тоже не дураки. Их работа, как раз заключается в том, чтобы не допустить кражи того, что человеку «дано».

В этом есть определённый смысл, и может быть справедливость. У меня же понятия о справедливости свои, демонические...

Я не сказал вам, что по природе я демон? Тысяча извинений! Значит, мы с вами разговаривали, не понимая друг друга. Ну да, мою расу называют сейчас именно так, а заодно приписывают нам массу всяких отрицательных качеств. Скажу сразу — в этом есть доля истины! Это ангелы чистюли, а вот демоны...

Немного обидно, ведь совсем недавно нас считали богами, нам поклонялись, приносили жертвы. Наша деятельность лежит в основе вашей цивилизации! Теперь же только и слышишь — демоны такие, да демоны сякие! Ну, да — такие! И другими не будем.

Порочные? Да! Например, у нас очень развито воровство. Демоны всегда берут то, что плохо лежит, что люди не берегут, не ценят, чем бросаются бездумно. Причём, большинство демонической швали стараются утащить у людей наименее охраняемые вещи — удачу, достаток, дружбу, счастье, любовь, здоровье, надежду. Сами продолжайте список, это легко!

Но я не из этой категории демонов. Прежде всего, потому, что неплохо отношусь к людям, а затем и потому, что взять то, что без присмотра валяется у этих, (простите), легкомысленных существ, искусство не великое.

А вот вы попробуйте украсть у человека беду, вот тогда я посмотрю, какой вы мастер! Скажу честно — мне такое удавалось всего пару раз в жизни. Очень сложная задача и опасная, ведь люди, частенько создают свою беду сами, и потом нередко за неё держатся, оправдывая её существование суровой необходимостью. (Во придурки!) Попробуй, отними такую ценность! Зато куш за неё такой, что долго можно в эфире купаться, и в ус не дуть.

Сказать вам мою мечту? Только вы никому, ладно? Я хочу попробовать украсть у кого-нибудь… смерть. Тсс!

Это не просто запрещено, у нас даже за само намерение такого рода, может не поздоровиться! А уж если такое провернуть...

Нда, тут тысячей лет заключения в бутылке не отделаешься! Можно вообще, развоплощение схлопотать. Полное!

Утешает то, что для демона отнять у человека жизнь, не меньшее преступление. Но демону очень легко обойти этот пункт — надоумил кого-нибудь, он сам за тебя всю работу сделает! Вот только отнятую жизнь не получится забрать. Поэтому такой вид охоты не имеет прикладного значения. Тем не менее, этим многие занимаются для удовольствия.

Забрать смерть непомерно сложнее и опаснее, но может, когда-нибудь решусь. Тогда можно будет насовсем в эфир — на пенсию!

14.03.2018