Зомби-любовь

Снегирёв спал всё хуже. Раньше он хотя бы надежно отключался после долгих попыток уйти в забытьё. Теперь уже и сон стал натужным, прерывистым. Мучили кошмары. Не конкретные ужасы, как бывало в детстве после страшного фильма, а какие-то абстрактные, потому пугающие ещё больше. Впрочем, все они крутились вокруг вполне конкретного лица.

В ту ночь он почти не спал. Пробовал поработать, отвлечься. Как только начинал набирать на планшете текст, глаза слипались, казалось, теперь-то сон завладеет им. Но стоило выключить свет и прислониться щекой к подушке, Морфей, только что убаюкивавший его, куда-то пропадал.

Полдня проходил вареным, ничего не мог делать. Даже телевизор смотреть. Пробовал напиться, но алкоголь брал как-то неохотно, словно Снегирёв надоел ему и сегодня был неинтересен.

Потом он долго топтался у детского сада, в бурой снежно-земляной каше за кустами. Отхлебывал из фляги бренди и тупо ждал. А когда она появилась, не мог сообразить, что теперь делать. Она шла за дочкой — лёгкой, пружинистой походкой, цокая подкованными сапожками, стряхнув движением головы снег с ниспадающей на чёрную шубку тёмно-русой гривы.

Наконец, он не выдержал, набычившись, царапая лицо, выбрел ей наперерез из-за колючей проволоки кустов. Она мгновенно узнала его, страдальчески поморщилась и замедлила шаг. Снегирёв на секунду поймал её взгляд, смесь неприязни и жалости. Нет! Только не жалость.

Он осознал, каким чудовищем выглядит сейчас, зажмурив глаза, издал тихий рык отчаяния и метнулся прочь. Не различая дороги, скользил по тротуарам на нетвердых ногах, со злостью толкал ни в чём неповинных прохожих. Несколько раз падал, тут же вскакивал, словно оставаться на асфальте было смерти подобно, и, не отряхиваясь, ускорял бег.

Стал приходить в себя, когда уже стемнело. Фляга давно опустела, морозец перебарывал хмель. Перед ним была небольшая двухэтажная усадьба девятнадцатого века, хорошо отреставрированная.

«Центр коррекции памяти». Давно он собирался зайти сюда, но всё откладывал. Теперь вот ноги сами привели.

Снегирёв поднялся на крыльцо и взялся было за ручку. Но она не поддалась — заперто. Рабочий день закончился, догадался он, глянув на чернеющие окна, с затухающим взглядом машинально нажал на звонок переговорного устройства, не дожидаясь, медленно зашагал вниз.

— Кто там?

Снегирёв рванул к двери.

— Здравствуйте! У меня важное дело. Очень срочное.

— Вы кто?

— Да что вам с имени моего? Снегирёв я...

Дверь распахнулась, на пороге возник рослый мужчина в коричневом джемпере и джинсах. В руке он держал только начатый здоровенный бутерброд. Челюсти медленно двигались, из-под очков на пришельца уставились изумленные глаза.

— Опять вы.

— Простите?

— Входите, — мужчина вздохнул, впустил ничего не понимающего Снегирёва, привёл в какой-то кабинет и указал на стул возле здоровенного углового офисного стола у окна. — Садитесь.

Кабинет-пенал освещал всего один маломощный светильник, но висел он прямо над рабочим креслом, так что света здесь хватало даже при черноте за окном, занавешенным жалюзи.

— Моя фамилия Сорокин, — представился мужчина, откусил от бутерброда и отхлебнул из кружки. — Извините, ещё не обедал сегодня, нет сил уже терпеть. Пописываю после работы научпоп для одного журнала, дома не получается.

— Да ничего, — лениво махнул Снегирёв, оказавшись в тепле и вдыхая аромат кофе, он расслабился и слегка поплыл.

Сорокин отодвинулся в своем кресле на колёсиках, всмотрелся в гостя.

— Видок у вас. Может, кофе?

Снегирёв виновато повел плечами и мотнул головой.

— Давайте я угадаю, — предложил Сорокин с улыбкой, одновременно хитроватой и грустной. — Вы недавно вернулись в город после долгого отсутствия, так?

Снегирёв кивнул.

— А потом повстречали красавицу, — Сорокин не без удовольствия наблюдал, как собеседник меняется в лице. — Она показалась вам очень знакомой. И вы быстро влюбились в неё. Крепко влюбились. Но безответно.

Снегирёв вперил в Сорокина изумленный взгляд, а тот продолжал:

— У неё удачный брак, она очень любит своего замечательного мужа и доченьку…

— Но как, чёрт возьми? — недоумевал Снегирёв, смутно начиная догадываться, оглядел кабинет. — Я уже был здесь?

Это был даже не вопрос, а испуганное прозрение.

— Дважды, — кивнул Сорокин. — За три года. Вы феномен, Снегирёв. У нас ещё не было клиента, подобного вам. Мы вам вычищаем все воспоминания, связанные с этой женщиной. Во второй раз отправляем даже в другой город, благо ваш фриланс и узкий круг общения этому не мешают. Но вы всё равно возвращаетесь на свою каторгу — и всё начинается по новой. Неубиваемая у вас какая-то любовь. Прямо как зомби.

Сорокин хохотнул было, но тут же осёкся, вдавленный в кресло тяжеленным взглядом исподлобья, и снова впился в бутерброд.

Так вот почему она шарахалась от него при первой же встрече, понял Снегирёв.

— А другие? — прохрипел он.

— С другими порядок. Достаточно одной процедуры — человек напрочь забывает про свою любовь и находит себе новую. Вообще-то…

— Что? — насторожился Снегирёв, словно цепляясь за соломинку.

— Да нет, не то… — махнул Сорокин, прожевал и пояснил. — Был случай, когда печальный опыт с одной женщиной повторился. Но там была ещёодна неудачная любовь к другому мужчине. Теперь с ней всё хорошо.

Снегирёв сник.

— Как же мне теперь?

— Понятия не имею. Можно ещё раз попробовать, если денег не жалко. Но вероятность рецидива очень высока. У вас в сознании срабатывает какой-то непонятный нам механизм. Где-то глубоко, в подсознании. Трудно что-то советовать в такой ситуации.

Снегирёв понуро смотрел на Сорокина, дожёвывавшего свой бутерброд. Казалось, он тут же забыл о госте. Челюсти, очерченные резкими тенями, энергично перемалывали пищу, глаза из-под очков с аппетитом пожирали с монитора какую-то информацию, только что не чавкали. Человек жил в ладу со своим внутренним миром, ему не от чего было бежать. А вот Снегирёву — некуда.