Судьба

Фамилия, говоришь, странная? Гм… А чего в ней странного-то?

Обычная, детдомовская… Бывают и такие. Тебе оно, конечно, непонятно. А откуда взять всем привычную, коли неизвестны мои родители?

Во-во! Сирота! Круглый чуть ли не с самого рождения.

Подкинула меня моя мамаша… или папаша?.. А у них самих четверо голодных ртов.

Время было тяжелое — война. Не могли они меня прокормить, конечно, и сдали в детдом.

Мне-то что! Я другой жизни и не знал. А вот другим, постарше, приходилось туго. Особливо тем, кто помнил своих родителей.

Да, жестокое было время!

А потом меня и кореша моего, Васюту, выпустили.

В конце зимы дело было. Холода стояли неслабые. А одежу-то выдали летнюю...

Никогда не забуду, как мы с Васютой валялись в ногах у гада-директора и умоляли его: дай, мол, хоть пальтишко какое и рублей десять на первое время! Клялись, божились всеми святыми, что, как только заработаем, вернем в тройном!

А он, сучья морда, ни в какую! И выпуск не оттянул. Выгнал в шею, и все тут!

Повезло нам, однако. Устроились на работу в тот же день. Только в общаге места не нашлось...

А так и жили! Днем работали, вечерами отсиживались в подъездах, грелись возле батарей. Спали в подвалах, завернувшись «в газеты...

Ели? А что придется. Васюта гордый был, и я не говорил ему, откуда достаю. Ну, сам понимаешь...

Не веришь? Да я и сам сейчас с трудом… Но так было. Не хотели помощи просить. Да и у кого? Но до аванса дотянули...

И опять в ногах валяемся, умоляем! А эта пухлая рожа ни в какую — не дам, чтоб не сбежали! Знаю, мол, вашего брата...

Так и тянул я до самой получки. Но ничего, выдержал...

Васюта? Гордый он был. Не захотел боле терпеть, свернул с прямой дорожки — воровать пошел. И вляпался!..

А я ничего. После армии — в институт. И опять голод! Степуха-то — кошке на молоко...»

«Семья? А как же — большущая! Я ведь в детдоме воспитателем… А Васюта второй срок отсиживает. Убить хотел...

Ну, ты это, того! Он ведь мать свою, змею подколодную!..

Да, судьбина! Из одного детдома мы. А вот как оно вышло...