Живущие на вершине холма

.ЖИВУЩИЕ НА ВЕРШИНЕ ХОЛМА.

Мы те, кто живёт на вершине холма, прячется за облаками от любопытных глаз.

Мы те, кто работает на людей, дарим им время для их жизни.

Мы те, кто не имеет и не может иметь собственной жизни.

Мы те, кто воспротивились этим правилам.

Тогда мы работали всю жизнь непрерывно, работали, что бы получить время, для своего человека. Мы изменились, но мир тоже стал другим. Изменились и люди, но мы по-прежнему остаёмся, им верны в своих трудах.

Теперь у нас есть своя жизнь, у нас, как и у людей есть должности в работе, но мы по-прежнему работаем, не имея выходных и праздников, мы остаёмся им верны…

У каждого из нас есть свой человек, и каждый работает, получая время, необходимое человеку для жизни. Прекращая работать, мы умираем сами, а заодно убиваем своего господина.

Такая у нас смешная и странная жизнь, но мы верим, что после смерти у нас будет другая жизнь, продлившаяся ровно столько, сколько и эта, но вся состоящая из отдыха. Мы знаем, что усердно и долго работая, мы удлиняем себе праздничную жизнь. Пожалуй эта версия весьма достоверна, не можем же мы просто взять и исчезнуть, не получив ничего за труды, как и человеческое сердце. Вечно терпя его надругательства, переживая вместе с ним его нервы и неприятности, оно ровно полжизни работает и такую же половину отдыхает. Сравнивая себя с сердцем человека, мы ошибаемся, ведь у него отдых происходит сразу же после работы. Время систолы предсердий и желудочков равна времени диастолы сердца.

Сердцу гарантирован отдых, по-другому и быть не может, а вот что станет с нами не известно. То, что мы придумываем себе — всего лишь миф… Диастола… настанешь ли ты???

Время, заработанное нами нельзя закатать в банки, заморозить или засушить впрок. Но ежедневную работу можно кончить и раньше, обеспечив человеку жизнь до вечера и на всю ночь, главное всё правильно рассчитать, но это я уже умею, потому что время вечером мне позарез нужно.

Я занимаю должность действительного государственного советника юстиции, не спрашивайте, почему именно такую, то, что мы делаем никак не связано с прокуратурой, просто даже названия отражают наше желание быть похожими на людей во всём.

У меня всегда был мой человек, а у него был я, мы не разделимы, поскольку он всегда нуждается во времени на жизнь, а я в работе, мы просто не разделимы…

Он рос, и я рос. В зависимости от того, как я поднимался по карьерной лестнице, возвышался в своих умениях и он. Теперь я дошёл до своего предела, а он дошёл до своего. Сейчас мой человек — знаменитый писатель. Он сидит в своём кресле, напуская на себя безумную важность. Он курит трубку и болтает с друзьями о сущих пустяках, ничего ни для кого не значащих. Он ничего не делает, кроме того, что пишет странные романы, по моему мнению, совершенно бессмысленные. Меня удивляет, что люди гоняются за каждым новым его произведением, и я понимаю, что написал бы совершенно не хуже него, к тому же, мне есть, что описать.…

Но я по-прежнему служу ему, как и служил всегда, как служат своим людям по мере своих возможностей ещё миллиарды нас. У всех без исключения, даже у самых низших по рангу есть свой человек, только, конечно соответствующий им. Сами догадайтесь, что это могут быть за люди.

Я удивился, когда в какой-то из дней, похожих друг на друга как две капли воды, ко мне привели на собеседование какого-то парня очень равнодушного ко всему и наглого на вид. Мне сказали, что теперь это мой подчинённый, и он будет выполнять всё, что я ему скажу, хотя в обратном я позже убедился. Всё же мы кардинально отличаемся от людей. Получая подчинённого, высший по рангу имеет право сделать с ним всё, что только захочет…

Наглый и очень упрямый, поначалу он так бесил меня, но обладая твёрдым нравом и ангельским терпением, я изо дня в день ломал его. Воспитывал, так же, как воспитывают своенравную собаку, избивая её табуреткой.

Изо дня в день я ставил его на место, отвешивая оплеухи. Я никогда не ругал его, не осыпал колкостями, не повышал голос, но я знал, куда нужно надавить, что сказать, что бы он почувствовал яд каждым нервом своей души.

С тех пор прошло много лет, он изменился, но изменился и я…

Теперь, он как и подобает послушной собаке таскается за мной хвостом и лижет руку. Да, я сломал его, но так ли это было мне нужно? Сидя по вечерам в моём уютном кабинете после работы, я делаю кое— какие заготовки на завтра, а он всегда рядом. Изредка приподнимая усталые глаза от бумаг, я поглядываю на него, из под нависающей длинной чёлки. Замечая, что он смотрит на меня, быстро отвожу взгляд на часы.

00:00

Я снова смотрю на него. На его лице улыбка, больше напоминающая снисходительную ухмылку, а глаза жутковато-зелёного цвета, обрамленные пышными ресницами. Он делает движение головой, сбрасывая с лица мешающиеся пряди длинных шелковистых иссиня-черных волос. Его взгляд устремлён в отчёт о работе, а пальцы правой руки, беспорядочно отбивают дробь по столу.

— Не действуй на нервы! Прекрати!

Теперь я стал чаще повышать на него голос, словно желая вернуть прошлое, словно желая, что бы он снова огрызнулся на меня, как и раньше…

— Простите, пожалуйста! Виноват! — покорно произносит он, убирая руку под стол. Уже который вечер подряд, я говорю совсем не то, что хочу…

Я задумчиво смотрел в окно. Ночь накрыла своим фиолетовым покрывалом сонное поместье. Спали все. Генерал и его подчинённые. Низшие по рангу. Суетливые люди живого мира. Спали кусты и деревья под нежным светом молодого месяца. Тишина. Спали все. Все, кроме меня. Я плохо сплю с тех пор, как его перевели ко мне. Я знаю, что с таким режимом могу подорвать себе здоровье и благополучно скончаться, а заодно согнать в могилу и моего человека. Я бросаю взгляд на него, он уже давно спит.…

Уткнувшись носом в подушку, он мнёт одеяло, ворочаясь во сне, со слабым стоном, причмокивая во сне, постанывая и пуская слюни. Он совсем как маленький, хотя, для меня он всегда будет таким, ведь я на семь лет старше него. Теперь его волосы не затянуты в тугой хвост на самой макушке, они раскидались по подушке, обвивая его шею. Я осторожно провожу рукой по его идеально прямому носу, он тихонько вздыхает, поворачиваясь на другой бок, отворачиваясь от меня. Я не могу влезть в его голову, прочитать его мысли, поэтому не могу знать, что он задумал против меня, не знаю, что таким вижу его в последний раз.

Утром мне пришла повестка с просьбой закончить мою работу сегодня пораньше и освободить вечер для поединка с моим лейтенант юстиции. Уже прочитав её я ощутил себя мёртвым, забыл, что он мой подчинённый, что я с лёгкостью могу победить его, да и вообще зачем нам сражаться. И все-таки, мы живём в очень странном мире, он просто хочет получить мою должность, стать выше, а ля этого только и надо, что убить меня…

Я признал в душе своё поражение, что делать никак было нельзя, поэтому погиб.

Вряд ли вспомню, как прошёл наш поединок, да и не к чему это. Через несколько секунд я уже почувствовал смертельную тяжесть и холод свинцовой пули под сердцем. Зачем он это сделал, я бы так и не узнал, но он сам сказал мне.

Поддерживая меня, чтобы я не упал, он шепнул мне в самое ухо, обжигая дыханием:

— Я просто очень его любил.

Он просто любил своего человека. Это было за гранью моего понимания, переступить закон, отнять чужую жизнь, полюбив кого-то, желая ему лучшей жизни.

Я бы и умер, ничего не поняв, но потом задал себе вопрос: « Что бы я смог сделать, для него?» Не моего человека, а подчинённого, самого дорого для меня существа.

Но, я чувствую себя виноватым перед моим человеком, ведь это я позволил себе умереть, не дал ему жить. Я понял, что ни на что не способен, но повторной жизни, где я бы мог исправить свои ошибки, не получил.…

Не получил я и жизни, которая именовалась вечным праздником, и обещалась, после той жизни, что я прожил праведном в труде…