Ждущие-во-тьме

ЖДУЩИЕ-ВО-ТЬМЕ

— Романов, какого дьявола ты делаешь?

Я поднял голову и посмотрел на начальника отдела, стоящего в дверях. Минут пять это жирное чмо стояло там и ожидало непонятно чего. Наверное думал, будто я, при виде знакомого пуза, тотчас вскочу на ноги и примусь выдавать отчёт за отчётом. Я откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла и потянулся, хрустнув позвонками шеи.

— Работаю, Пётр Константинович, а как иначе? — любезно известил я и ухмыльнулся, глядя в его, пылающие благородным негодованием, свинские очи, — занят, так сказать, особо важным делом.

— Ты десять минут просто сидишь и разглядываешь неработающий передатчик, вот и всё! А ведь по селектору попросили всех незанятых сотрудников прибыть в четырнадцатую бис.

Ещё чего не хватало! Я им кто, уборщик? Пусть сами разгребают своё дерьмо.

— Не могу, — я скорчил печальную гримасу и развёл руками, — жду срочной связи. Вопрос жизни или смерти.

Впрочем, себе то зачем лгать — одной смерти. О жизни тут, два часа уж как и речи быть не может. Тузик определённо спёкся, но при мысли об этом я ощущал лишь глухое недовольство от сорвавшейся операции и не больше. Чёртов очкарик доводил до белого каления своей высокопарностью и частым употреблением непонятных терминов, а теперь ещё и придётся ехать на квартиру, где он занимался своими вуду и смотреть на их последствия.

— Объяснишь это шефу, — угрюмо бросил Нагиев и потёр белый шрам, пересекающий правый глаз и половину щеки, — и сдай отчёты — конец месяца на носу.

Ещё и это… Я на мгновение задумался, кого лучше подключить к бумажной работе и тут же вспомнил про Тощего-Кольку. Парень всего два месяца в управлении и рвётся в дело. Вот пусть и действует! Четыре отчёта — самое то. Ненавижу писанину!

Я ещё раз потянулся и забросил рацию в ящик стола. Потом проверил оружие. Это уже просто рефлекс: выходя из кабинета, сначала запереть документацию, потом — погладить рукояти пистолетов, а уж после — спокойно идти по делам. Когда я подошёл к дверям, мне почудился едва различимый смешок, и я даже оглянулся. Да нет, просто тихо жужжала лампа под потолком. Дерьмо. Нервы совсем расшатались.

Поскольку всё равно приходилось идти мимо четырнадцатого бис, я не удержался и заглянул в бокс, атакованный вчера сетевым червём. Ого, а вирус то нехило потрудился, превратив кабинет в настоящую свалку канцелярских отходов. Собственно, уцелел только терминал, откуда и появилась огромная призрачная змея, прикончившая оператора и уничтожившая всё остальное. Погибшему дебилу — туда и дорога, нечего клювом щёлкать!

Пару минут я просто курил сигарету, а потом принялся давать ценные указания угрюмым парням, неторопливо вышвыривающим остатки мебели в выбитые окна. Работали в основном мальки, старики, как я, оказались поумнее молодых идиотов, поэтому никто и вякнуть не посмел. Только Саня Егоров, в конце концов не выдержал и взмолился:

— Царь, ну оставь ты нас в покое! Уже и так с ног падаем: сначала два задержания, а теперь ещё и это...

— Были бы поумнее, — я последний раз затянулся и бросил окурок на пол, — поработали бы головой. В обезьяннике кичуются пять узкоплёночных. Дайте им по печени и сами не поверите, какой у них появится энтузиазм.

Егоров, уже взявшийся было за разломанную столешницу, отпустил её и скривив страшную рожу, глухо выругался. Вот так, башкой нужно думать и слушать старших товарищей.

Настроение заметно улучшилось и напевая песенку про шлюх на дороге, я поднялся по лестнице на пятый этаж, задержавшись у массивней решётки пропускного пункта.

Какая было бы электроника здесь отсутствовала напрочь: шеф не доверял всем этим карточкам, сканерам сетчатки и отпечатков пальцев. Параноик, конечно, но тут он абсолютно прав: в моём сейфе лежал полный комплект для доступа от имени всех четырёх начальников отделов. Отсутствовал только сам шеф. Ну ничего, со временем...

Лёха Данилов, огромная неповоротливая обезьяна в бронике, долго вертел мой пропуск, то ли пытаясь отыскать знакомые буквы, то ли сравнивая неудачный портрет с его идеальным прототипом.

— Лёха, — проникновенно сказал я, прильнув к прутьям и с трудом удерживаясь, чтобы навязшее "гиббон" не вырвалось наружу, — ты совсем с катушек съехал или память стала девичья?

— Шеф приказал усилить меры безопасности, — строго пробасил Данилов и Витёк, сидевший на стуле чуть дальше, беззвучно заржал, — ладно. Ты лучше скажи: завтра в качалку идёшь?

Надо бы, вообще то: жирок погонять не мешает. Ахмет, правда, приглашал в новую сауну, взамен старой, которую прикрыли в нашем квартале.

— Подумаю, — сказал я и протянув руку через ограду, забрал пропуск, — давай, открывай, любимый папа истосковался.

Витя, продолжая баюкать автомат на коленях, подмигнул, демонстративно покосившись на партнёра. Мы оба хихикнули и широко расставив руки в сторону, я тихо ухнул, изобразив большую обезьяну. "Гиббон" растерянно улыбнулся, а я пошёл дальше по коридору.

Секретарша шефа, Лена, как раз пила кофе и я тут же отобрал у неё чашку, заявив, что кофеин вредит цвету такого очаровательного лица. Подумать только, использовать такой шикарный экземпляр для каких-то ничтожных документов! А если бы меня не было? Совсем зачахла бы несчастная девочка!

— В субботу увидимся, — Лена забросила ногу за ногу и приподняла тонкую бровь, — да ладно тебе, почему не получилось прошлый раз — сама знаешь.

— Так бросай свою корову, — стакан на столе издал странный звук, напоминающий заинтересованное "кхе", — долго она тебе будет мозг выносить?

— Пока её папаша руководит управлением, — пояснил я и поставил опустевшую чашку рядом с терминалом, в портале которого дотлевал недописанный документ, — потом брошу, ко всем чертям и перееду жить к тебе.

— Ох, Царь, — она покачала головой, — все знают, насколько ты брехливое блядво.

— Не верь этим всем, — я поцеловал кончик её носика и нажал на кнопку селектора, — Романов прибыл.

Массивная бронированная дверь с астматическим придыханием отползла в сторону и я прошёл в кабинет шефа, вызвав короткий приступ паники у защитных систем. Заморыш, теряющийся на фоне своего солидного стола красного дерева, раздражённо дёрнул дряблой щекой и полез под столешницу!

— Николай, ну что за детский сад! — проворчал Семён Фёдорович и отложил в сторону древнего вида картонную папку, — неужели так трудно на время расстаться со своими игрушками? И так я делаю тебе постоянные послабления.

Угу, а я терплю твои нудные проповеди и толстозадую дочурку, такую же унылую праведницу, как и её папаша. Поэтому, мы — квиты.

— Прошу прощения, — я пожал плечами, — без них, я — как без рук.

— Ладно, — он, как обычно, не стал обострять конфликт и указал морщинистой лапкой, — присаживайся. Есть небольшой разговор.

Я разместил в шикарном кожаном кресле, рассматривая торнадо из искр, вокруг терминала. О, новый файерволл! Шеф страхуется после истории с четырнадцатым? Недаром у него погоняло в управе: Агент Безопасности. Только глупости всё это: черви мутируют и ломают любую систему защиты, поэтому я избрал самый лучший вариант: в моём кабинете вовсе нет терминала. Нужно будет, зайду к кому-нибудь.

Тесть вновь взял в руки папку, которую рассматривал перед моим приходом и открыл её. Ещё одна идиотская привычка: собирать бумажные документы и хранить их в личном архиве. Так могли бы делать динозавры.

— Коля, на тебя опять подали три рапорта, — он выложил бумаги на стол и слегка привстав, я успел различить почерк Яшки Челебухи, дол того, как морщиниста ладонь скрыла прыгающие буквы, — превышение силовых норм и полномочий. Ты бил задержанных?

— Да что вы, Семён Фёдорович, — я невинно улыбнулся, — как я могу? Это же запрещено законом. А что, есть доказательства, кроме писанины этих трёх мудаков?

— Нет, — Алов, со вздохом, сунул рапорты в шредер и тот довольно заурчал, скрывая состав преступления, — но я то знаю твой необузданный нрав. Хорошо, хоть на Наташу он не распространяется.

И очень хорошо, что Наташа умеет держать язык за зубами, когда распространяется. Да и воспитываю я супругу не так уж часто и всегда по делу.

— Благодарность от министерства, — шикарная голографическая картинка с щитом и мечом, — тебе и Артёму, за оперативность и раскрываемость. Вы с ним — вне конкуренции. Получите премию и немаленькую.

Вот чёрт! Этот же говнюк всё расскажет любимой доченьке и проконтролирует, а значит — деньги в семью. Скверно. Толку от этих денег… Но я изобразил довольную ухмылку.

Тесть полюбовался картинкой и положил её на стол. Вытащил из папки серебристую планку экстренного сообщения и повертел в пальцах. О, такие я уже видел, значит разговор переходит на серьёзные темы.

— Как продвигается твоя операция: "Внедрение"? — Алов вставил планку в спецразъём терминала и уставился на появившуюся матрицу, — служба безопасности интересуется. Я вообще-то не лезу в ваши дела, но всё это очень странно. Хорошо, хоть через голову начальства не прыгаешь.

О, прыгаю! Да ещё и как! Но тебе об этом знать совсем не обязательно.

— Ещё и эти уроды! — притворно заворчал я, скорчив угрюмую физиономию, — значит информация нужна им, а свою жопу должен подставлять я!

— Но они ведь придали тебе помощника? Тут написано: Альберт Абрамович Рушель, кандидат физико-математических наук и...

— Бла, бла, бла, — прервал я начальника, — помощник, ети его! Доходяга, которого выдернули из лагеря и который согласился работать на безопасность за жрат. Да и спёкся Тузик, судя по всему. Сказал, что есть срочное сообщение, чуть не прорыв и больше ни слуху, ни духу.

— А где он? — Алов нахмурился.

— Семнадцатый квадрат, это в районе Строительной, — тесть поколдовал в портале и его брови поползли вверх, — да, закрытая зона. Уж и не знаю, почему его понесло именно туда, мне сказал; дескать, там проще всего установить контакт с… этими.

— Ну и как думаешь поступить? — Семён Фёдорович достал из кармана пиджака платок и промокнул лоб, — получается, операция провалена?

— Да нет, — я покачал головой, — куратор, похоже, ожидал чего-то подобного. Нужно съездить на место и забрать собранную информацию. Сейчас и мотнусь, один чёрт до конца ещё три часа пахать.

— Помощь придать? — поинтересовался тесть.

Вот идиот!

— Операция — секретная, — как ребёнку пояснил я, — никто об этом не должен знать, особенно — наши. Поедем толпой, возникнет куча вопросов: куда, зачем, откуда жмур, что делал. Да и нахрена мне все эти дармоеды?

— Ладно, тогда держи меня в курсе.

— Ну естественно, — я поднялся из кресла и без всякого желания пожал протянутую руку.

— Нату поцелуй, за меня. Передай: может заеду, на днях.

Я помахал Ленке, на прощание и вышел в коридор с осточертевшими плакатами и пожелтевшими, от времени, приказами министерства. Что-то нужно было срочно предпринять с Яшкой и его корешами — достали они меня очень крепко. Подумать только: говнюки в управе, без году неделя, а уже качают права и лезут меня учить! Нельзя подозреваемому ломать челюсть! Ха. Может мне его ещё и поцеловать, при задержании?

С нашего этажа в подземный гараж всё ещё перемещался старый скрипучий лифт, которым большинство опасалось пользоваться по причине частых отключений света и барахлящего резервного генератора. Но я предпочитал рискнуть, чем бить ноги по ступеням и встречаться с раздражающими физиономиями особо любимых коллег.

Пока хрустящая коробка медленно ползла вниз, я достал из кармана куртки планшет, куда сбрасывал информацию от Тузика и перечитал его последний отчёт. Сплошные победные реляции: контакт налажен, пошла информация, ещё немного и взаимовыгодный обмен состоится в полном объёме.

— Обмен? — сам себя спросил я и спрятал планшет, — что этот дебил имел в виду?

Казалось, кто-то хихикнул за спиной, но обернувшись, я не обнаружил ничего, кроме правил пользования лифтом. В тот же момент двери щёлкнули, разъезжаясь и я сообразил: напряжённые нервы интерпретировали остановку в подобие смешка. Чёрт, срочно к тёлкам и нажраться!

В гараже оказалось холодно, темно и сыро. Только в ремонтном боксе, куда неделю назад загнали БТР ВВшников, пересекались лучи двух мощных прожекторов и периодически ухал пневматический пресс. Но меня больше интересовал другой источник света: окошко в будке охранника и я медленно прошествовал мимо рядов зарешёченных боксов, где стояли, как оперативные тачки, не задействованные в сегодняшних операциях, так и личные автомобили сотрудников. В основном — мусор, как бронированная Тойота шефа, но попадались и любопытные экземпляры, на которых я уже успел погонять. Впечатляла Ламборджини Свванидзе, с полностью переделанной ходовой. У машинки корпус приподняли почти в два раза и установили дополнительный движок. Ух, зверюга! Если грызуна замочат, нужно будет отжать тачку себе.

Лёха Скобелев скучал, лениво гоняя по периметру портала каких-то попискивающих монстриков и шевелил пальцами босой ступни. Вторая нога, как и полагалось, пряталась внутри блестящего берца.

— А, Царь! — он обрадовался и монстры с радостным визгом спрятались в глубинах терминала, — потрындим? Мне ещё пять часов, а я кофе насосался и спать не могу.

— Наша служба, Алексей, — строго заметил я и взял ключи от своего бокса, — и опасна, и трудна. А твоя, лодыря кусок, так и вовсе не видна. Вот скажу своему любимому папочке, пусть устроит внезапную проверку, тогда будет тебе развлечение на всю задницу.

— Агент? Да брось ты, — охранник махнул рукой, вновь впадая в сонную прострацию, — когда он покинет свой кабинет для проверки — наступит конец света.

— Так говорил Заратустра, — я ухмыльнулся, — аминь и пока.

А вот и моя животинка! Трёхсотсильное, двухколёсное… Беспородное нечто. Когда мы накрыли банду жестянщиков, я не смог удержаться и отобрал мотоцикл у их главаря, но падла так и не признался, в каком из подпольных гаражей соорудили подобное чудо. А жаль, мне предлагали очень хорошие бабки, если я сумею найти ещё парочку, таких же.

Перед тем, как покинуть гараж, я открыл оружейный шкафчик и долго изучал своё богатство. Остановился на укороченном штуцере двенадцатого калибра. Хрен его знает, с чем придётся столкнуться, а такая херь пробьёт даже кевларовый броник. Проверено. Ну всё, теперь можно выдвигаться.

Мотоцикл легко вознёс меня к наружным воротам, где я, некоторое время, просто лузгал семечки и трепался с охраной. Спешить всё равно не имело смысла, поэтому можно было спокойно слушать ворох бородатых анекдотов про тёщу и правительство. Потом пацаны сказали, что семок осталось мало, ночь ещё длинная и не валил бы я, Царь, по делам. Всегда понимаю, когда вежливо просят, поэтому пообещал предоставить шефу рапорт о нарушении дисциплины и под дружный гогот выкатился наружу.

Ночной город, это — нечто. Ещё помню время, когда башни домов светились множеством окон, ярко горели фонари, а улицы заполнялись полноводной рекой, перемигивающихся фарами, автомобилей. Толпы людей слонялись взад-вперёд, ныряя в кафе и рестораны или без всякой цели замирая перед витринами, зеленея в их призрачном сиянии.

Всё изменилось. Огромные стёкла витрин разбиты все, до единого, а те, немногочисленные магазины, которые откроются с рассветом, больше напоминают бомбоубежища. Есть и ночные, где над бронепластиной выдачи тускло вспыхивает зелёный огонёк. Эти места особо опасны и если внимательно присмотреться, можно различить в темноте ближайших подворотен огненные точки сигарет.

Здания, своей абсолютной чернотой, напоминают каменные монолиты и лишь кое-где заметны короткие вспышки. Но свеча это или какая ночная тварь — непонятно. Крыши зданий — совсем другое дело: назойливая поросль огнёвки, почему то облюбовавшая именно эту часть построек, полыхает на фоне тёмного неба, навевая воспоминание об уничтоженном атомной бомбой Лас-Вегасе. Красиво! Если не приближаться.

Машины, замершие у обочины, на тротуаре или просто посреди дороги, поросли пушистой дрянью, медленно пожирающей их металл. Если, как следует, пнуть автомобиль, он рассыплется в пыль, а ты получишь сильный ожог незащищённых частей тела. Поэтому, пусть себе стоят.

Других людей, кроме шакалов, притаившихся в темноте переулков, на улицах нет: комендантский час, поэтому вокруг стоит напряжённая тишина и лишь рокот моей "зверюги" рвёт её в клочья, которые медленно осыпаются за спиной.

Я выехал на перекрёсток и всю мою романтику, как ветром сдуло. Огромный БТР, "Чебурек" перегородил Маяковского так, словно собирался поселиться в этом месте надолго. Ну мать же так! Я что, должен четыре квартала объезжать? Посмотрим, кто это.

На борту боевой машины флуоресцентной краской намалевали череп с крыльями на фоне ядерного взрыва. Знакомые ребята. Мы уже встречались пару раз и весьма не понравились, мать бы их так, друг другу. Кажется их летёха, урод с рассечённой губой, что-то ляпнул о мародёрах, а я заподозрил его мать в неразборчивых половых связях. Почти час, после этого, мы тыкали стволами друг в друга и срывали голоса, пока не прибыл разводящий.

Стоило приблизиться и башенка "чебурека" повернулась ко мне, тускло отсвечивая линзой, а в переулках лениво шевельнулся мрак, словно там притаилось по автоматчику. О, а вот и знакомый урод с новым шрамом на вытянутой физиономии. Уже майор, ух ты!

— Приказываю остановиться! — как и прошлый раз, принципиально без шлема, — знакомая личность. Не могу сказать, что рад видеть.

— Взаимно, — я остановил мотоцикл, ощущая неприятное онемение в затылке. Как всегда, когда мне целятся в спину, — мне нужно проехать в семнадцатый квадрат.

— Точнее, — майор скривился и потёр бледную полосу, пересекающую правую щёку, — у нас спецоперация на Кубанской.

— Мне — дальше, на Строительную.

Он пристально рассматривал меня и его унылая морда отражала напряжённое размышление. Впрочем, о чём может размышлять тупой солдафон, ещё и побывавший под атомным взрывом?

— Если нашими людьми будет зафиксирована противоправная деятельность, — я не удержался и улыбнулся, — я имею право отдать приказ открыть огонь на уничтожение правонарушителя, кем бы он ни был. У меня имеются необходимые полномочия.

Это он мне, менту, говорит.

— Я на задании, — мы сверлили друг друга взглядами, — если твои дуроломы вздумают мешать, я их там и оставлю.

— Добро, — он хлопнул по броне и ломота в затылке тотчас прошла, — Костя, сдай назад.

"Чебурек" недовольно рыкнул и попятился, едва не впаявшись в соседнее здание, но пространство для проезда освободил. Я медленно тронулся, издевательски отдав честь майор непроизвольно вскинул руку к пустой голове. Вот дебил! Два солдата в полном боевом с тяжёлыми "ляписами" просто молча проводили меня тёмными забралами шлемов и отвернулись.

Спецоперация у них, видите ли! Опять примутся рассекать по району, пугая бомжаков и мелкое жульё, а потом вернутся на базу, спишут соляру и боеприпасы, чтобы получить спецпай и отпуск на пару суток. У нас от одного салаги больше толку, чем от этого металлического гроба.

Ну вот, точно! Не успел я добраться до Строительной, а в небо стрельнул алая ракета, рассыпавшись искрами среди пылающих крыш и тут же ударили глухие ду-дут "ляписов", вкупе со звонким та-да-да "полена". Спокойной ночи, жители Багдада! Впрочем, в этом районе осталось очень мало жителей, а те, которые не сбежали, привычные к такому.

Пропетляв между четырьмя грудами металлолома, некогда бывшим последними бэхами, я остановился у развороченного парадного и осмотрелся. Вроде бы никого. Вот и славно. Мотоцикл я оставил, там же, где обычно, около слегка пожёванного трупа неудачника, пытавшегося слямзить мою зверушку позапрошлый раз. Воняло, но оно и к лучшему — меньше шансов привлечь постороннее внимание.

Мотоцикл с лязгом пустил металлические корни и тихо пискнул, погружаясь в сон. Ласково похлопав по бензобаку, я достал штуцер и направился к разорванному листу металла, некогда преграждавшему вход в подъезд. Прореху оставил не автомобили и не выстрел, а какое-то животное, забежавшее из лесу. Эту рогатую хрень ещё несколько раз видели на улицах, а потом тварь словно растворилась, не оставив и следа, кроме прорвы изуродованных зданий.

Сжимая ружьё, я осторожно похрустел подошвами берцев по битому стеклу и кускам бетона. Пришлось включить наплечный фонарик: темно, как в жопе. И это, учитывая работающий генератор в подвале, который запросто тянет все лифты и освещение в квартирах! Просто Тузику оказалось лень восстанавливать проводки и он тупо отмазался, сославшись на нехватку кабеля. Ленивая еврейская сволочь!

Ладно, хоть не придётся карабкаться на двадцатый этаж, хоть спрашивается: за каким хреном моему яйцеголовому вообще пришло в голову проводить опыты на такой верхотуре? Дебильный учёный!

Что-то тихо звякнуло в тишине подъезда и я тут же обернулся, ощупав синим лучом щербатые стены с неприличным граффити и старыми пулевыми отверстиями, выбитыми дверями и кучами нечистот. Никого. И дверь лифта с тускло мерцающей кнопкой вызова. Стоворки разъехались и я осторожно заглянул внутрь6 кабина продемонстрировала зеленоватый свет океанских глубин и относительно чистые стены: видимо никому не приходило в голову, что зараза ещё способна перемещаться.

Пока лифт транспортировал меня на место, я последний раз проверил: патрон в патроннике, затвор ходит легко, запасные — под рукой, пистолеты сняты с предохранителей и без задержек вынимаются. Отлично, если на меня не нападёт неведомая грёбаная хрень, отправившая к чертям вторую бригаду УБН, со всем остальным я должен справиться.

Двадцатый этаж. О, а здесь свет есть. Ну, правильно сказал: козёл — он козёл и есть: когда я прошлый раз бил ноги на вздыбленной плите, никто и не подумал включить лампы на стене. Если Тузик ещё жив — насую ему в его вечно грустное хлебало.

Только вряд ли. Дверь в нашу конспиративную квартиру оказалась приоткрыта и я вроде бы расслышал чей-то густой бас. Впрочем, звук незнакомого голоса совпал со звуком закрытия двери лифта и мог просто почудиться.

Осторожно сунув ствол в щель полуоткрытой двери, я повёл им в сторону, расширяя проход. Наружу вылетело несколько квадратных листков бумаги, назойливыми бабочками кружась по подъезду. Ещё больше их лежало на паркете под ногами и кажется, каждый был исписан мелким аккуратным почерком. Тузик писал похоже. Какого хрена? Почему я раньше этих бумажек не видел?

Тишина. Квадратный холл подмигивал мне мерцающим светом из гостиной, а за дверью в ванные притаилась тьма. Хорошо, как скажете; туда не пойдём

В самом центре прихожей лежала опрокинутая кожаная сумка, откуда и истекал бумажный ручеёк, затопивший помещение. Сдаётся мне, Тузик собирался рвать когти, но так и не успел. И зачем он делал записи на бумаге?

Я присел и опустив ружьё на колено, взял одну из бумажек, продолжая поглядывать в сторону освещённой гостиной. Потом поднёс листок к глазам, силясь сообразить о чём толкуют плотно прижавшиеся одна к другой, буквы записки. Прочитал два раза. Потом отбросил и поднял другую записку. Да он издевается! Или крыша поехала?

"Чёрное солнце вист посреди прозрачного пространства, в котором нет ни протяжённости, ни объёма. Единственным средством измерения расстояния является один голод, а единственным методом перемещения — чувство присутствия живого. Чёрное светило испускает струны-лучи в утолщениях которых имеются надёжные убежища, способные дать покой, но чувство голода в них возрастает стократ".

Тузик пытался сочинять какую-то философскую хрень? Новый Талмуд для нового исхода? Нахрена он нагрёб полную сумку этой ерунды, да ещё и записанной на бумаге?

Плюнув, в сердцах, я встал на ноги и осторожно заглянул в гостиную. Хм. А ведь когда-то тут была очень даже неплохая квартира, с камином, зимним садом и шикарной ванной у окна. В прежние времена я мечтал о чём-то подобном, но дерьмовая зарплата, даже учитывая скромные подношения, оставляла желания за пределами достижимого. А потом пришла Волна и похерила даже мечты.

Тузик загадил помещение какими-то полуразобранными ящиками, пустыми банками и коробками, лужами грязной жидкости и рваными бумагами. Свалка, почище улицы. Хоть жалюзи не забыл опустить, мудила а то тут бы уже вовсю орудовали мародёры.

А вот и он сам. Сидит за огромным письменным столом в шикарном кожаном кресле и пускает слюни на пачку чистой бумаги. В пустых глазах, таких же, как и остальных, сожранных Ждущими — ни проблеска разума. Угу, вот значит, как ты выглядишь, объявленный прогресс. Ладно, сейчас я заберу планшет козлобородого дурака и...

Нет, не заберу. Я подошёл к столу и с некоторой оторопью положил ружьё на полированную поверхность, разглядывая электронный девайс, ставший одним целым со столешницей. Это у них как вообще получилось? Планшет казался частью мебели и палец не ощущал даже малейшей выпуклости. Чертовщина...

— Романов, привет.

Мгновение спустя я уже был по другую сторону стола и присев на колено, направлял ствол штуцера на дверь. Вот только там никого не было.

— Перестань заниматься глупостями. Нам нужно поговорить.

— Вот и поговорите, — я никак не мог понять, откуда исходит голос, но его источник точно находился внутри комнаты, — между собой.

Сразу несколько невидимок принялись хохотать, и я бы оценил количество весельчаков в шесть-семь, причём парочка из них точно находились прямо перед моим носом. А я, по-прежнему, никого не видел. Чёрт возьми, я готов допустить некие супердевайсы, делающие их обладателей невидимыми, но ведь даже воздух оставался абсолютно неподвижным!

— Нам это не интересно, — заявил пронзительный женский голос с явным оттенком истеричной стервозности, — мы хотим разговаривать с тобой.

Заметив краем глаза нечто непонятное, я убрал оружие в сторону и пригляделся. Бред какой-то: квадратный кусок стекла, лежащий на столе, вибрировал при каждом слове невидимки. Только теперь я обратил внимание на одну странность: подобные же стеклянные пластинки висели на стенах комнаты или стояли на полу, закреплённые в металлических штативах. Несколько штук кто-то расколотил вдребезги, превратив в мелкие осколки, блестящие в свете ламп. Кроме того, я увидел молоток, лежащий в стеклянном крошеве. Кажется Тузик, перед смертью, пытался расколотить все стеклянные поверхности, но не успел.

— Ты язык проглотил? — теперь включился густой бас, обладатель которого явно привык повелевать, — Романов, наше терпение не безгранично и если ты собираешься его испытать, советую посмотреть на Рушеля и поразмыслить, не желаешь ли ты закончить так же.

Против своей воли я покосился на Тузика и обнаружил, что лишённая разума оболочка обделалась. Ф-фу. Уж лучше смерть.

— Какого вам надо от меня? — угрюмо спросил я, медленно поднимаясь и пытаясь рассмотреть хотя бы тень кого-то из собеседников, — и где вы, чёрт вас побери!

— Уже побрал, — весело сообщил совсем молодой голос, — как видишь. Точнее — не видишь.

— Не видит, потому что неправильно смотрит, — рассудительно заметил глуховатый баритон и кашлянул, — и незачем пенять.

— Заткнитесь все, — вновь повелительный бас, — дорвались до свежих ушей. Романов, мы очень желаем с тобой пообщаться, но сейчас не получится. Но кое что необходимо предпринять немедленно. Сумку с бумажками ты видел, Рушель делал эти записи втайне от нас, за что и поплатился. Будь так любезен, уничтожь всю его писанину.

— А если нет? — теперь я точно заметил: когда говорил кто-то из "невидимок" одна из стеклянных пластинок начинала слегка вибрировать, причём каждый говоривший использовал другое стекло.

— Я тебе не дам, — хихикнула "стерва".

— Романов, ты — дурак? — изумился бас, — судьба Рушеля тебе ни о чём не говорит? Поверь, мы сумеем тебя найти где угодно.

— А если там не будет стекла? — поинтересовался я и стукнул носком ботинка по острым осколкам на полу.

— Он заметил, — с уважением протянул баритон, но почему то мне почудилась тень издевки в его голосе, — я же вам говорил: он — умный парень.

— Умный, значит сделает, — вклинилась баба в возрасте, — Царь, эти олухи не желают говорить, но если ты послушаешься, тебя ожидает приятная неожиданность.

— Ещё меня ожидает куратор, которому я должен сдать или Тузика, или его планшет, а вы обоих превратили в мебель. Ну и как мне поступить?

— Не беда, — возникло ощущение, что меня вот-вот похлопают по плечу. Правда, если бы такое произошло на самом деле, я мог бы и обосраться, — мы сами сбросим в канал безопасников твой отчёт. Там будет всё, что их интересует, всё, что мы позволим им знать. Займись делом.

Вновь серия смешков и голоса стихли. Я стоял один, посреди огромной комнаты и думал, не едет ли у меня крыша. Так и не определившись, я вышел в холл и взяв опрокинутую сумку за ручку, покачал из стороны в сторону. Озвученные угрозы меня, вообще то, не очень испугали, хоть Тузик и не был первой жертвой Ждущих, которую я встречал. Всегда одно и то же: пустые глаза, слюна изо рта и ни малейшего признака разума — оставались только простейшие рефлексы, позволяющие телу существовать дальше. Хрень, смерти я не боялся, но вот перспектива познакомиться с загадочными тварями ближе...

Содержимое сумки я вывернул в боковую ванную и щёлкнув зажигалкой, поджёг несколько листков. Пришлось ворошить груду бумаги, пока костёр не занялся на славу. Ах да, это же не всё… Когда я собирал разбросанные записки, то не удержался и сунул с десяток в карман куртки. Как-нибудь на досуге попробую почитать бредятину и понять, что же такого важного накалякал Тузик.

Дело сделано: написанное пером превратилось в уродливую кучу чёрных хлопьев, последними искрами дотлевающее на некогда белой поверхности. Я отряхнул измазанные руки и подхватив ружьё вернулся в гостиную. Тузика я недолюбливал, но оставлять в таком состоянии не собирался.

В тот момент, когда я поднял оружие, изготовившись к стрельбе, Тузик вскинул голову, демонстрируя пустые глаза идиота и блестящую полоску слюны, свисающей из открытого рта. Сдержав приступ тошноты, я нажал на спуск, превратив лицо дебила в кровавые ошмётки. Огромная дыра в жалюзи и алое пятно вокруг напоминали некую картину неизвестного абстракциониста, которых я терпеть не мог.

— Кстати, — голос за спиной заставил вздрогнуть, — что за дурацкая привычка повсюду таскать заряженное оружие? Когда-нибудь это доставит тебе определённые неприятности.

Обсуждать свои привычки с голосом несуществующей стервы я не собирался, поэтому просто перезарядил ружьё и направился к выходу. Однако голос не унимался:

— Романов, — звуки скакали от одного стекла к другому, — ты хотя бы на время траха вынимал пистолеты. Прислушайся к моему совету — не пожалеешь.

Я плотно прикрыл дверь и в некотором изумлении уставился на испуганную мордашку, торчащую из второй квартиры. Девчонка, лет семнадцати-восемнадцати, с огромными чёрными глазами, открыв рот разглядывала меня. Ничего себе, симпатичная.

— Стреляли, — потерянно выдохнула незнакомка и опустила взгляд на моё оружие, — ой...

— Спокойно, — я отвернул лацкан, демонстрируя жетон с голографической эмблемой внутренних сил, — полиция.

Дверь приоткрылась шире и собеседница сделала острожный шаг наружу. Бесформенный халат скрывал фигуру, но не от меня. Я оценил и немаленькую грудь и длинные ноги. Хм, а в спецоперациях есть и свои положительные стороны.

— Дома есть кто? — я ленивым жестом забросил ружьё за спину. Обычно это всех успокаивает, — нужно получить кое-какую информацию.

— Нет, — она помотала головой, отчего волосы рассыпались по плечам, — родители отправились в социальный центр за пайком. Уже три часа не возвращаются.

Так. Дармоедов там обычно пруд пруди, значит у меня целая прорва свободного времени. Я сделал решительный шаг вперёд и уверенно протянул руку.

— Старший лейтенант Кравцов из особого отдела, — она, покивав, слопала мой бред и пожала ладонь своей холодной лапкой, — думаю. На пару вопросов и вы сможете ответить. Разрешите пройти? Не в подъезде же разговаривать.

Уверенный голос и взгляд прямо в глаза способны и не на такие чудеса. А здесь стояла растерянная девица, которую, судя по всему, родители держали под пристальным надзором и вряд ли выпускали наружу, где таились полчища похотливых насильников. А напрасно: такая красота должна быть общедоступна.

Я аккуратно прикрыл дверь и активировал старенький замок, одновременно осматривая апартаменты. Чистенько, но бедненько, как любил говаривать Саня Шпиц, устраивая обыск у торговцев едой или бутлегеров. Когда-то элитная квартира нынче обратилась в набор пустых комнат, где жилой, судя по всему, оставалась лишь спальня. Собственно, только там и горел свет.

— Тот человек, из соседней квартиры, — торопливо бормотала девушка, пока я осматривался и мягко подталкивал её в спину, — он был очень хороший. Заходил в гости, приносил продукты из спецпайка, просто разговаривал.

Оставалось только хмыкать: вот дерьмо мелкое, я ему специально выбил пайку, а он её раздавал направо и налево. Ну значит ты, девчушка, именно мне должна за съеденные продукты.

Так, а кровать тут, похоже, осталась ещё из тех времён, когда на ней кувыркались местные толстопузы. Остальное определённо натаскали с миру по нитке: и колченогий стол, и разнокалиберные табуреты, и простреленную тумбочку, на которую я положил штуцер. Потом снял куртку и бросив на стул, повернулся к девушке.

— Ну что же, милая, — я сделал пару шагов вперёд, нависая над девицей на целую голову, — никакой особой информации о Тузике я от тебя, вообще-то, не жду.

Руки легли на ткань халата, решительно опуская его вниз и обнажая худенькие плечики. Девушка испуганно пискнула и попыталась вырваться. Хорошо, вырывайся, отступай к кровати, но уже в одних смешных трусах с зайчиками. Девушка закрыла грудь руками и уставилась на меня, точно кролик на удава. Д а я и был удавом, изготовившимся сделать сладкого кролика. Показалось, будто в воздухе пронёсся знакомый смешок.

Дурное дело нехитрое и такие дурочки мне уже попадались, поэтому все действия проходили почти на автомате: толкнуть в грудь, повалив на простыню и содрать жалкий остаток одежды. Теперь развести ноги и навалиться сверху, прижимая плечом челюсть, чтоб не вздумала кусаться. Осталось расстегнуть...

Оглушительно бабахнуло и я тотчас скатился на пол, ощущая острую боль в правом ухе и горячую струйку, ползущую по щеке. Чёртова сучка сидела на постели и целилась в меня из моего же пистолета! В самый последний момент я успел откатиться, оказавшись рядом с тумбочкой и схватил ружьё, напрочь позабыв про второй пистолет, оставшийся в кобуре

Мы выстрелили одновременно, но в этот раз я попал, а она — нет. Долбанутую тварь снесло с кровати, а я ещё несколько секунд сидел неподвижно, силясь понять, какого хрена произошло. Впрочем, мне быстро разъяснили.

— А я ведь тебя предупреждала, — прозвенел стакан на столике и глухо хмыкнул графин у окна, — ты слишком самонадеян, а среди мышек иногда попадаются и мангусты.

— Как секс, Романов? — захохотал графин, — прикольно ты смотришься со спущенными штанами и ружьём.

— Да пошёл ты! — сцепив зубы я поднялся и привёл одежду в порядок, — умники, мля.

Натянув куртку, я отправился посмотреть, как поживает моя неудавшаяся любовница. Поживала она плохо. Ника не поживала. Поэтому я подобрал пистолет и отерев его о постельное бельё, сунул в кобуру. Внутри, всё это время, росла подспудная ярость, непонятно на кого. Понятно, что виноват был сам, тем более — предупреждали, но не биться же головой о стену!

И да, откуда эти хреновы болтуны могли знать? Они будущее видят или как?

Разорвав наволочку, я вытер оцарапанное ухо и швырнул грязную тряпицу на тело мёртвой, поразившись странному умиротворённому выражению её лица. Вот дура! А могла бы и удовольствие получить.

В прихожей, у тусклого зеркала, я осмотрел себя: всё в порядке, даже ухо перестало кровоточить. Пора сваливать, а не то придётся и родичей девицы уложить. Внезапно по стеклянной поверхности точно прошла смутная тень и на краткий миг отражение превратилось в негатив, где абсолютно чёрный человек рассматривал меня пытающими глазами. Кроме того, почудились тонкие плети шипастых щупалец, вцепившихся в раму зеркала.

— Ваши шутки? — я мотнул головой и наваждение сгинуло, — это вы так выглядите?

— Ты дурак, Романов? — спокойно парировало стекло, — это — твоё отражение и это ты так выглядишь. Хочешь ещё один бесплатный совет?

— Валяй, — я осторожно приложил пальцы к гладкой поверхности, даже не зная, чего сам ожидаю. Ну, не провалятся же они на другую сторону.

— Будешь катиться мимо солдатиков, с майором не разговаривай, — голос глухо кашлянул, — идеальный вариант — вообще не смотри в его сторону.

— А если заговорю? Почему бы не объяснить по человечески?

— Потому что мы — не люди, — хихикнул женский голос за спиной, — да и не поймёшь ты. Просто слушай, что советуют и всё будет в шоколаде.

— Можешь бумажки почитать, которые в карман положил, — вновь глухой голос из зеркала и я ощутил дрожь гладкой поверхности, — есть ум, значит поймёшь кое что, а нет....

— И ещё, — криво ухмыляясь, я перезарядил ружьё, — на кой чёрт вам всё это нужно? Задницу мою спасать, после того, как вы Тузика на ноль поделили?

— Ни ноль ты его поделил, — уточнила стерва из крошечного пейзажика, — а мы Тузику свободу подарили. Ну и перекусили заодно.

— Тебе что-то не нравится, Романов? — хмыкнуло зеркало, — может мы виды на тебя имеем.

— Свободу подарить?

Захохотало со всех сторон. Всё, что было стеклянного в прихожей, исходило издевательским смехом и демонстративно плюнув под ноги, я покинул злополучное жилище, отметив про себя, что теперь обе квартиры на этаже имеют по жмурику. Один-один, так сказать.

В общем то, по какой причине мне не стоит связываться с майором я понял далеко на подлёте. К знакомому "чебуреку" добавился ещё один, с оплавленным боротом и разлохмаченным колесом. Судя по всему, бронемашину зацепило Чакрой и хорошо, если это было не прямое попадание. Две мигающие скорые и четверо накрытых носилок как бы намекали на исход спецоперации. Совершенно чёрный майор уставился на меня с такой ненавистью, что я тут же припомнил недавний совет и предпочёл молча проехать мимо.

Видимо бравым солдатикам повезло наткнуться на одну из крупных ОПГэшек, с которыми мы предпочитали не связываться, здраво оценивая свои силы. Волки Волны те вообще огородили половину Кировского, загоняя пойманных горожан в подземные штольни, где те фасовали наркоту и сколачивали ящики для оружия.

Пока я покидал место инцидента, навстречу попался ещё один "чебурек" и пара "крокодилов" с усиленной активной бронёй. Похоже конфликт продолжал раскручиваться до полного апофеоза. Опять чёртовы идиоты из-за дурацких амбиций разнесут пару кварталов и те зарастут цепкой чёрной сранью с непонятным шевелением в глубине.

Зверюга, сдержанно взрыкивая, медленно вползала в цивилизованные районы, отгороженные от гуляй-поля окраин чахлым блокпостом из бетонных плит и каких-то, совсем уж никчемных, листов металла. Пулемётчики лениво поглядывали на меня и даже не думали браться за гашетки и требовать пропуск. Как, впрочем и тогда, когда выпускали наружу.

Тишь да гладь с сонными раздолбаями. Ни хрена человек не хочет учиться на чужих ошибках. А на своих будет поздно.

Когда сорок седьмой сравняли с землёй, пару месяцев все стояли на ушах, стреляя в каждую тень и проверяя пропуска до последней голограммы, а теперь вот сбавили обороты. Значит, жди говна.

Начальник смены оказался привычно словоохотлив, видимо по причине употребления самогона, который тут гнали сразу за бетонной будкой поста. Слушая его, почти бессвязный, трёп, я всё думал, какого рода отчёт готовить для куратора. Ну не надеяться же на протекцию голосов, которые способны вычистить твою бошку и даже не закусить. Обязательно нужно почитать, какую хрень там Тузик накалякал.

— Ладно, — когда собеседник дошёл до полупрозрачных девиц, которые, что ни ночь, то стаями в окно, я махнул рукой, — мне пора. Про девок потом расскажешь, на досуге. Люблю классифицировать разновидности белой горячки.

— Царь, ты чего? — караульный обиженно хлопнул ладонью по груди, обдав свежим сивушным перегаром, — я ж ни капли!

Кто-то из пулемётчиков, не оборачиваясь, тихо хихикнул.

Мотоцикл рванул вперёд, оставив блокпост за кормой и в тёмных громадах зданий начали появляться светящиеся пятна окон. Возвращаться в управу для беседы с Аловым я не собирался ибо не имел ни единого факта, который бы ему следовало знать. Домой, правда, тоже не очень хотелось, но видимо наступила разрядка, после ночных приключений и накатила сонливость.

Я съехал с проспекта и пару раз повернув, оказался в царстве двухэтажных домиков, некогда принадлежавших городской элите. Кто погиб, во время Волны, кто бежал, тщетно пытаясь отыскать безопасное место, а кого просто выселила инспекция по социальной значимости. Я уже жил со своей коровой, когда Агент отхватил десяток особняков для лучших сотрудников. Но мне принципиальный мудак ничего давать не собирался. Пришлось вести дочу в гости, где семейство имело крайне эмоциональную беседу со слезами, соплями и прочей атрибутикой горячих женских просьб.

А вот и мой домик. За высокой металлической оградой на пиках которой мелькали синие искры разрядов и висела табличка: "Осторожно! Высокое напряжение!" Ибо — нехрен.

Своего зверя я аккуратно разместил в подземном гараже и разрядив ружьё, посмотрел в ствол. Надо бы почистить, но уже неохота. Зевота просто таки сворачивала челюсти. Поэтому я просто поставил штуцер в оружейную горку и по спиральной лестнице поднялся в прихожую. О. и моё коровище уже тут, как тут. Видимо услышала знакомый звук и припёрлась встретить любимого мужа.

Справедливости ради, стило бы заметить, что за последний год жена здорово похудела и начал более или менее походить на особь женского пола, которую даже можно трахнуть, не употребив, перед этим, стакан коньяка. Да и вообще, привела себя в порядок. Тёма тот вечно трындит, дескать мало я внимания уделяю благоверной, а она то у меня ещё ничего. Кто бы говорил! Лопух деревенский, сам то по бабам вообще не ходит.

Я увернулся от подставленных губ, потеревшись о щёку и мимоходом удивился: жена оказалась накрашена и пахла каким-то парфюмом. На секс что ли надеется? Ха! Я бросил куртку в кресло, туда же — сбрую с оружием и до хруста в костях, потянулся. Хорошо.

— Кушать будешь? — жена выглядела неестественно напряжённо, но у меня не имелось ни сил, ни желания размышлять над её странностями, — я приготовила борщ и блинчики.

— Неохота, — я подошёл к бару и открыв дверцу, налил полстакана пиратского Мартеля, весьма напоминающего настоящий, — новости есть?

— К тебе Артём заходил, — Наташа запнулась, — передал какой-то пакет, я оставила его на столе, в библиотеке. Сказал: не срочно.

— Угу, — я сделал большой глоток, с трудом сдерживая зевоту, — хорошо. Наверное притащил карточки с последнего награждения. Там часа на четыре одних речуг было. И не лень ему было переться черти куда.

Наташа, со странным выражением на лице, глядела на меня. Тупит, как обычно. Я же говорю — корова.

— Всё, я — спать, — сунув жене грязный стакан, я прошёл в спальную.

Эх, какой здесь траходром пропадет! Ну ничего, когда-нибудь Агент свалит, так или иначе и это место я разделю с кем-то другим.

Около кровати аромат Наташиных духов ощущался особенно хорошо, но прежде, чем я успел задуматься о причинах, вспыхнул портал, обозначая полученное сообщение. Забавно… Прислать что-либо сюда, в это время, миновав все линии защиты мог только один человек. Ну, или — группа, кто там скрывается под этим псевдонимом.

Точно — куратор.

Прежде, чем я успел подобрать слова для длинного непечатного выражения, смысл сообщения прорвался сквозь пелену усталости и лёгкого опьянения, вынудив замереть с раскрытым ртом. Благодарность за подробный отчёт, благодарность за полученную информацию, благодарность за "отпуск" подопечного. "Отпуск", так и было сказано. Шутник мой куратор! Номер закрытого счёта, куда поступит… Ого! Вот про эти деньги точно никто не узнает.

Я отключил терминал и задумался. Стало быть все эти голоса всё же не привиделись мне. Мало того, кроме возможности вычищать черепа, они имели и другие возможности влиять на наш мир. Ещё и как влиять! Так какого хрена они насели именно на меня?

— Эй, — крикнул я в сторону гостиной и когда бледный призрак супруги возник в дверях, сказал, — принеси ещё коньяка и мою куртку. Она в кресле лежит.

Чёрт, жена сегодня просто идеальна: молчит и тотчас исполняет, что ни попросишь. И даже не ноет. Так бы и всегда. Может и потерпел бы её некоторое время.

Я запрыгнул в кровать и отхлёбывая коньяк, принялся разбираться в Тузиковых писульках. По большей части там присутствовал тот же бред про чёрное солнце в центре мироздания и линии паутины, опутавшей всю вселенную. Непонятно и неинтересно, но в трёх листиках я обнаружил любопытные пассажи.

"Неудачный опыт в Курчатовском центре, — строчил Тузик, — доказал одно: изменённые существа, в той, или иной степени — материальны и контролируемы. Силовое поле без проблем удерживало летающую особь, пока внутри не появилось нечто иное. Похоже — объект нашего интереса".

"Звуковые волны, генерируемые стеклянными поверхностями позволяют общаться, но выбор именно стекла? Загадка. Впрочем, у меня есть подозрение, что это — очередное очковтирательство".

"В разговоре с объектом шестнадцать промелькнул интересный момент. Объект упомянул события следующей недели, как нечто, уже свершившееся. У меня и прежде возникали подозрения, что мои собеседники способны видеть будущее, но выглядит это несколько фантастично. Необходима тщательная проверка".

Всё, мозг перегрет! Я сбросил писанину покойного Тузика на пол и допив коньяк, откинулся на подушку. В голове плавала слабо светящаяся медуза и шлёпалась о стенки черепа: хлоп, хлоп. После очередного мягкого шлепка я наглухо отключился.

Разбудил меня чей-то негромкий оклик. Звали не по имени, но почему-то было понятно и так. Привычка быстро реагировать на необычное, вынудила мгновенно привстать на одной руке, всматриваясь во тьму комнаты.

Вроде всё спокойно: тихо сопит моя корова, укрывшись одеялом по самый нос, тёмные силуэты мебели выступают из мрака и слабо светится зеркало… Какого?!

Запустив руку под кровать, я вытащил из прибитой кобуры пистолет и на цыпочках подкрался к трюмо, которое сегодняшней ночью решило изобразить светильник. Рука с оружием мелко задрожала и я призвал расшалившуюся конечность к порядку. Спокойно. Что у нас притаилось в мерцающем зеркале?

Хм. Я. Только, почему-то чёрный, как негатив.

И тут до меня дошло: это же чёртов сон! Я уснул и вижу параноидальную бредятину, навеянную чертовщиной, пережитой накануне.

— Не совсем, — тихо возразило отражение и я вновь вскинул оружие, нацелив в гримасничающую физиономию, — Царь, не будь смешным! Прекрати заниматься глупостями и слушай, что тебе говорят.

— Про чёрное солнце в центре вселенной? — угрюмо ухмыльнулся я, но пистолет опустил.

— Далось тебе это солнце, — негатив раздражённо щёлкнул пальцами, — как ты думаешь, зачем мы тебе помогаем?

Я только плечами пожал: варианты отсутствовали. Призрачный собеседник покивал.

— Вот. А дело то, в общем совсем простое. Это словно пари. Ты уж извини, но люди для нас — не только источник пищи, но и своего рода развлечение. Кто-то предполагает: сумеет ли зверушка сделать какую-то вещь, а остальные делают ставки.

— Ну и? — я положил пистолет на трюмо, — от меня чего вам надо?

— Тут дело тонкое, — собеседник загадочно улыбнулся и указал взглядом за мою спину, — сумеешь ты убить Наташу, не применяя физическую силу или нет.

— Что за бред? — я опешил, — на кой мне это надо?

— Да ты успокойся! Выслушай, для начала, как именно это нужно сделать, — призрак объяснил и в его изложении это действительно оказалось проще простого, — и ни единого следа не останется. Ну, как с Тузиком. Мы все так делаем. Скажешь: выследили мерзавцы Ждущие и первой их жертвой стала ненаглядная супруга. Весь вне себя от горя и ненависти. Прошу выписать премию за моральный ущерб.

Я ухмыльнулся: уважаю здоровый цинизм. Потом посмотрел на дрыхнущую супругу: а ведь действительно интересно, получится или нет? С огромным трудом отбросил соблазнительную мысль. Боюсь, после смерти любимой дочурки, Агент уже не будет так сговорчив и многие мои грешки тут же выплывут наружу.

— Не, — я помотал головой, — больше геморроя, чем пользы. Потом, после того, как шефа проводят на заслуженный отдых...

— И всё это время она будет трахаться с твоим корешем? — отражение прищурило глаз, — в твоём доме? На твоей кровати?

— Что?! — я едва не закричал, вцепившись руками в зеркало, — что ты сказал?

Отражение беззвучно засмеялось. А потом исчезло.

Ощущая, как внутри меня всё клокочет, я подошёл к кровати, нависая над сопящей женой. Чёрт и как сам раньше не догадался? Артёмка, мать бы его, который зачастил последнее время, причём "по чистой случайности" постоянно приходил, когда меня нет дома; эта корова, начавшая тщательно следить за внешностью и ещё куча других мелочей. Сука!

Немного успокоившись, я принялся глубоко дышать, как научил негатив, а затем представил пару щупалец, протянувшихся от моей головы к башке супруги. Щупальца должны выходить из глаз, являясь как бы их продолжением. Получилось: я точно медленно плыл вперёд, одновременно оставаясь на месте.

Оставалось лишь миновать стенки черепа и вонзившись в пульсирующий мозг, отыскать в нём светящиеся зоны. По вкусу, как сказало отражение, должно походить на водку с мартини. Однако, когда лицо Наташи оказалось совсем рядом, всё разом застопорилось: представилось, как эта тварь, пока меня нет, тянет Артёма на кровать и они трахаются, трахаются...

Взревев от ярости, я вцепился в податливое горло жены, намереваясь сжимать пальцы, пока не хрустнут сломанные позвонки. Супруга слабо попискивала, ворочаясь на кровати и вдруг мощнейший удар сшиб меня на пол, а визжащая Наташа промчалась в сторону выхода, сжимая в руке искрящий разрядник.

Сука! Откуда он у неё? Артём, падла, дал? Гад...

Когда судорога немного отпустила, я поднялся на дрожащие ноги и побрёл в сторону двери. В этот момент зеркало трюмо тускло вспыхнуло и давешний собеседник покрутил пальцем у виска.

— Царь, ты — идиот.

Сам знаю. Но сейчас самое главное — успеть перехватить Наташку, пока она не заперлась в… Чёрт, поздно! Щёлкнул стальными клыками мощный замок на двери кабинета, который я сам, чёрт побери, превратил в неприступную крепость, не вскрываемую даже автогеном. Страховался, на случай нападения мародёров. Достраховался, мать бы так!

— Открой, дура! — я стукнул кулаком по тусклому металлу, — мне просто какое-то дерьмо приснилось! Открой, я даже извинюсь.

Ага, сейчас. Из-за титановой пластины доносился задыхающийся голос и приложив ухо, я сумел различить отдельные слова: "Папа", "С ума", "Убить". Идиотка звонила отцу и тот явно скорее поверит в задыхающиеся жалобы дочуры, чем в мой спокойный здравый рассказ. Родственнички, блин, два сапога пара.

Пнув дверь, я бросился к своей сбруе и торопливо спустился в гараж. Дом становился слишком неуютным местом, учитывая, что скоро здесь объявятся сослуживцы и примутся задавать идиотские вопросы. Не знаю, о чём тут секретничали любовнички, но знал Тёма достаточно для разжалования и порядочного тюремного срока. Тюремного, как же! Сошлют в лагеря и там — хана. Из лагерей ещё никто не возвращался.

Как ни быстро я собирался, но события разворачивались много быстрее. Не мудрено, учитывая сколько ментов живёт по соседству.

Не успел мотоцикл вылететь наружу, а от соседнего особняка уже неслись два квадратных человека — кумовья тестя и у одного в руках угрюмо блестел штурмовой Грач. Очаровательно!

— Стой, гад! Стрелять буду.

Я, почти не глядя, разрядил в их сторону один из пистолетов и рванул в сторону перекрёстка. Вслед запоздало ударила глухая очередь и как-то, совсем нехорошо, свистнуло у самого уха. Зараза!

Прорваться прямо мне не дал и план затаиться у Заира накрылся большим медным тазом. В глаза ударил свет мощного прожектора, закреплённого на крыше приземистого бронеавтомобиля и гулкий голос шефа прокатился по улице, рикошетируя от облупленных стен:

— Романов, остановите мотоцикл и сдавайтесь. Суд несомненно примет в расчёт все ваши прежние заслуги.

Угу. Как же. Примет. Особенно с твоей подачи. А тут ещё и эта дура, как пить дать, вывернет всю подноготную и Агент точно взбесится.

Под визг колёс и вонь паленой резины я вывернул своего зверюгу в один из переулков, гадая, куда он сможет меня вывести. Получалось не очень хорошо: дорога эта шла в тупиковую улицу, где меня могли запросто блокировать, если догадаются, куда еду. Нужно поторопиться.

Объехав искорёженный остов сгоревшего автомобиля, я оказался около раскуроченной трансформаторной будки, бесстыдно демонстрирующей изувеченное нутро. Пока тихо. Только где-то, далеко позади, тоскливо завывали сирены. Чёрт, а ведь всё так хорошо начиналось!

Пока я ехал к перекрёстку, внезапное озарение заставило остановится и хлопнуть ладонями по рулю. Ну точно! Как я сразу не подумал. Пересижу пару дней у Ленки, пока всё не утихнет, а потом свяжусь с куратором: может сумеет снять с долбаного крючка. Возможности то у безопасников почти неограниченные.

Безжизненные дома, тупо уставившиеся на меня тёмными окнами, сбивали с толку, так что я едва не пропустил нужный двор. И вовремя: стоило свернуть и мрак ночной улицы пробил синеватый луч прожектора, а звук близкой сирены вынудил облегчённо вздохнуть. Пронесло.

Я оставил мотоцикл за покосившимся гаражом: здесь его можно заметить только въехав во двор. Запустив противоугонку, я осторожно выглянул из-за угла постройки: снаружи продолжали выть сирены и полыхали огни мигалок. Это же надо, как ого страшного преступника ловят! Вот уроды.

Лифт здесь не работал, поэтому пришлось подниматься на четвёртый этаж по тёмной замусоренной лестнице. И это — ещё один из самых приличных районов. Правда здесь есть вода и иногда дают электричество.

Остановившись у поцарапанной металлической двери, я быстро отстучал наш условный сигнал. Подождал немного, рассматривая надпись на крашенном металле6 "Ленка-шлюха" и постучал ещё раз. Надпись, кстати, сделал я, когда пришлось слишком долго ожидать щелчков замка. Кое кого написанное здорово раздражала, а я лишь посмеивался: ну ведь правда же!

— Кто? — прорвался громкий шёпот с противоположной стороны.

— Открывай скорее, — так и кулак можно отбить, — кто ещё...

— Что-то случилось? — в щели показалась бледная заспанная физиономия, — почему...

Окна подъезда озарились пульсирующим светом мигалок, а внизу загрохотали тяжёлые подошвы. Как?! С запоздалым сожалением я вспомнил, как пару раз сболтнул при Артёме о своей связи с Ленкой. Ну ладно, напарничек, если я переживу сегодняшнюю ночь, думаю тебе придётся многое мне объяснить.

Втолкнув совершенно одуревшую хозяйку внутрь, я тут же закрыл дверь на все замки и отпустив фиксатор на стене, задвинул прут засова. Тем не менее, я хорошо осознавал: для штурмовой группы это — не преграда.

— Коля, что случилось? — Ленка едва не рыдала, прижимая сжатые кулаки к дрожащим губам, — кто эти люди?

— Хрены на блюде! — я вырвал заряженный пистолет из кобуры и осторожно подошёл к кухонному окну, — да мать же твою так!

Около десятка автомобилей, полыхающих мигалками и несчётное количество оперов в брониках и касках. Похоже меня принимали очень серьёзно. С одной стороны это — льстило, с другой — лишало всякой надежды на спасение. В приступе ярости я стукнул кулаком по подоконнику, вынудив пластик глухо хрустнуть.

— Романов, открывай дверь! — рявкнуло из подъезда и Ленка испуганно присела у стены, закрывая голову руками, — мы знаем, что у тебя есть заложница и напоминаем: дополнительные жертвы лишь отягощают вину.

О! У меня есть заложница. Я поднял женщину и поволок её в спальню, не забывая про окна, откуда могла прилететь пуля снайпера или поползти бывшие коллеги. Захлопнув хлипкую дверь, я защёлкнул шпингалет, мысленно потешаясь над своими потугами остановить штурмовую группу.

— Коля, Коля, — вдруг зарыдала моя добыча и опустилась на колени, — отпусти меня, пожалуйста! Колечка, милый, я тебя умоляю!

— Заткнись! — я никак не мог сосредоточиться на спасении, слушая её жалобный скулёж.

— Ну и дурак же ты, Царь, — глубокомысленно заметило зеркало на стене и Ленка шарахнулась к кровати, издавая глухой вой, — ведь всё было так просто.

— У вас забыл спросить! — огрызнулся я, получив в ответ одобрительный гогот, — подсказали бы лучше, что дальше делать.

— Точно — идиот, — женский стервозный голос, — просто уходи, вот и всё.

— Что она имеет в виду? Застрелиться? Да сейчас! Разбежался.

— Неужели ты не видишь? — покровительственно пророкотал бас, — Романов, сосредоточься.

Как я могу сосредоточиться, когда на полу завывает эта идиотка? А тут ещё и дверь в квартиру подала голос, исполняя композицию глухих металлических ударов и визга.

— Да заткни свой рот! — я подошёл к Ленке и она внезапно замолчала, вытаращив тупые человеческие глаза.

Странное ощущение. Гораздо сильнее, чем с Наташкой. Голова женщины точно распахнулась передо мной, открыв бескрайний океан, где попеременно вспыхивали тусклые огоньки, напоминающие медуз. Я осторожно коснулся одного и он тут же погас, заполнив холодную пустоту слабым теплом. И ещё. И ещё.

Когда все огоньки погасли, я медленно отступил, рассматривая булькающую Ленку, свернувшуюся на полу в позе зародыша. Перед глазами пульсировал абсолютно чёрный шар, исходящий волнами сухого жара. Он напоминал… Солнце.

В это момент рухнула входная дверь и оглушительный топот с руганью пополам заполнил комнаты, предвещая появление людей с оружием, несущих смерть. Но всё это уже не имело ни малейшего значения.

Я чётко видел, где можно затаиться в ожидании новых жертв.

И спрятался.

В абсолютном мраке, овеваемый жаром чёрного солнца, повисшего в центре мироздания, я принялся ждать.