Здравствуй, Б

— Извините, вы не подскажете, где здесь церковь?

— Вы не видите?! Вы же стоите уже на пороге в Храм Божий!

— Да?! Хорошо. Скажите, а здесь можно как-нибудь связаться с этим… ну с богом!? Или это не в церкви делается?

— Признаться, впервые слышу столь диковинные вопросы. Вы не знаете, что люди делают в церкви?! И что это ещё за слова такие — связаться?! Здесь люди молятся и каются!

— А он слышит эти молитвы?

— Кто он?

— Бог, конечно!

— Разумеется слышит!

— А скажите, читать он умеет? … Ну что вы на меня так смотрите?!.. Ну, не уходите! Поймите, я просто на словах… ну просто как дурак, не могу выразить мысли свои. Я бы хотел… письмо ему передать. Можно?!

— Вы в своём уме?!

— Думаю, да. Помогите мне, пожалуйста. Как я могу послать ему письмо!?!

— Хорошо, я помогу вам, бесноватый же вы человек. Но пообещайте мне, что сходите потом в лечебницу, которая тут, поблизости…

— Конечно! Я как раз собирался туда! Так что я должен сделать?

— Зайдите внутрь и перекреститесь, обратитесь к лику божьему, положите перед ним своё письмо. Надейтесь, господин, что он воспримет его как молитву!

— Большое вам спасибо!

Мужчина, вызвавший интерес и негодование у батюшки, зашёл в церковь, как умел, перекрестился, положил письмо перед первой понравившейся ему иконой и ушёл.

Как только батюшка удостоверился, что ненормальный удалился, он зашёл внутрь и, увидев конверт, лежащий перед самой маленькой и ничем не примечательной иконой, распечатал его и принялся читать…

24.04

Здравствуй...

Не знаю как бы тебя лучше назвать, чтобы не ошибиться и чтобы тебя не обидеть. Вообще я не люблю имена, тебе они может и вообще ни к чему, ведь так? В любом случае люди тебя называют… Знаешь, в книгах я часто встречал такую вещь, что названия городов или имена обозначают только одной буквой. Теперь я перед выбором, какую из двух букв (это я ещё ограничил свой выбор) употребить. Одна из них мне кажется обидной… Так сложилось не в одной голове… Одной этой буквой можно выразить весь спектр негативных эмоций, можно вложить в неё столько… душевной грязи, что самому этому безобидному алфавитному знаку дурно станет. Другая буква… что ж, она будет получше.

Раз так, тогда можно и начинать собственно письмо...

Дорогой… нет, нет, нет. Дневник может быть дорогой, папа, дедушка… но не ты.

Уважаемый… нет, итак…

Здравствуй, Б!

Я много думал, много терпел и вот, наконец, всё-таки решил написать тебе письмо.

Начну с главного — мне тяжело! (как-то глупо и…!) Странное дело, конечно, жаловаться тебе, а ведь я тебя не знаю, ни разу не видел, и всё-таки (какая наглость!) я уже обращаюсь к тебе на ты, пусть мы и не пили с тобой на брудершафт… а хотелось бы! Чтобы нормально поговорить, по душам, по идеям и вообще… Кстати, ничего что я пишу так свободно? Может, следует писать по форме… ха-ха, полагаю всё-таки, что ты не такой. Никак не могу начать, что же это… я просто не знаю как… Понимаешь, Б, не знаю, правильно я думаю или нет, но что-то подсказывает мне, что… как бы точнее выразить мысль? В общем, дело в том, что я живу в твоей голове… ведь так?! И всё происходящее это…— твоя неугомонная фантазия!!?? Она просыпается с каждым рассветом и не даёт покоя… Я — твой вымышленный персонаж, не знаю, главный или нет, но по-моему ты слишком много уделяешь внимания моей жизни! Я понимаю, это интересно, наблюдать за тем как кто-то мучается, выживает, справляется с судьбой, которую ты ему уготовил… Я тебя прекрасно понимаю! Всё потому что… сам такой. Ты наделил меня неуемной больной фантазией, которую не остановить никакими способами, тебе ли не знать. И ночью… когда ты спишь и видишь сны, в которых мы существуем в это темное время суток… Лишь тогда я могу заняться своим миром, своим воплощением фантазии… Но вот ты просыпаешься, я засыпаю… И нет бы тебе играться другими, а ты забавляешься мной, требуешь от меня самых разных актерских игр в своих пьесах, требуешь от меня действия, слова, мысли! Совсем другие мысли — плоские, дневные и бытовые — и они убивают мои сокровенные мысли глубоких ночей! И таким образом ты не даёшь развиваться действиям в моей голове. Понимаешь?! Неужели тебе не приходила в голову мысль оставить в покое тех своих героев, которых ты наделил сильной созидательной частицей себя. Я устал! Мой мир умирает. Но поверь, поверь, он куда лучше твоего… если хочешь знать! Во много раз. Не веришь, загляни в мою голову, загляни только. Когда увидишь там человека в лесном домике, который ни с кем не разговаривает и спит по пятнадцать часов, знай, что он мой главный герой, и я его не трогаю, я развлекаю и требую действий от тех, кого почти начисто лишил фантазии, кто и сам не желает покоя. Так вот… тебе не нравится эта идея? Почему бы тебе не оставить в покое и меня? Ведь я не актер, ну… или плохой из меня актер, неужели сам не видишь? Или ты как раз и даёшь мне шанс исправиться, стать лучше, играть лучше и лучше выглядеть? Но заверяю тебя — лучше я не стану. Поэтому не мог бы ты в своем театре дать мне самую эпизодическую роль или поставить меня вне своей игры… как зрителя, наблюдателя. Я не прошусь за кулисы и не прошу тебя сделать меня сценаристом или режиссером. Позволь быть лишь наблюдателем и учеником, который возможно превзойдет своего учителя, если уже не превзошел.

Что ещё написать тебе… Да может ты и не будешь уже читать это письмо или вообще не дойдет оно до тебя. Но скажи, много ли таких, кто шлет тебе письма да ещё с такими простыми просьбами? Думаю, нет. Хоть и сомневаюсь. Мне свойственно сомневаться. Прошу прощения за многословность, такой уж я… Таким уж ты создал. Не буду больше тебя утомлять. Буду только ждать.

Твой ГГ, Афанасий Безбрежный.

— Доброго дня! Помните меня?

— И вам доброго. Как же вас забыть… ну как, были в лечебнице?

— Был. Прописали новые таблетки.

— И как, помогают?

— Не знаю, я их не пробовал. Странно, что Вы верите в медицинскую помощь, вместо того, чтобы верить в помощь вашего Бога.

— Зачем Вы снова пришли сюда?

— Снова за тем же.

Когда мужчина оставил письмо и ушёл, батюшка с большим интересом распечатал его и взялся за чтение….

15.05

Здравствуй, Б.

Помнишь, я писал тебе… просил тебя забыть про меня, чтобы я мог спокойно жить в своем мире. Ты исполнил мою просьбу. Никто меня с тех пор больше не беспокоил… Я наслаждался покоем, внешне, и мог уделить время своему собственному миру. Я работал над каждой мелочью, старался все довести до идеала… Героя своего не трогал, ведь знал, что он, так же как и я, нуждается в покое. Однажды его посмела без моего ведома побеспокоить одна девушка. (бывает и так, что всё выходит из под контроля. У тебя, наверное, такое тоже случается?) И она оторвала его от привычных мыслей...

Влюбилась в него, представляешь? Уму было непостижимо, как это случилось. Я ведь специально сделал его бедным, невзрачным инвалидом… В общем, это был мой просчёт. И я должен был всё исправить… Я сделал все возможное, чтобы отгородить её от него. Что ж, теперь она далеко. Если бы это был другой человек, я был бы не против! Пусть любит его, отвлекает и делает что хочет, но это… Это же даже не полноценный человек, он — овощ! И в то же время бог, поэтому дело до него должно быть только у его глухонемой сиделки.

Итак, вроде всё уладил, вроде всё в моём мире было в порядке… за исключением некоторых конфликтов, но без них, возможно, все умерли бы со скуки. Итак, всё было нормально. Но однажды, во сне… Я как то открыл свой почтовый ящик и нашёл письма от своих героев… Несколько. И как они только могли додуматься до этого! Хотя… я-то ведь как-то додумался.

Итак, это были жалобы… представляешь?! И самое обидное было то, что они просили меня о том, чтобы я их оставил в покое… это герои со скудной фантазией! Зачем им покой — понять не могу! Впрочем нет, не это было самое обидное. И не это меня большего всего поразило… Я получил письмо от него, овоща и бога одновременно. Не знаю, как он смог написать его, быть может, сиделка помогла… И всё же впервые он обращался ко мне. Впервые! Но, увы, он не благодарил меня. (почему никто не обращается к своему создателю чтобы отблагодарить его!?) Знаешь, что он написал мне!? он писал мне …

«За что? Ты лишил меня нормальной жизни. За что? Почему я так одинок? И мне ничего не остается кроме как жить в своем мире, если это можно назвать жизнью… Недавно, неделю назад я подумал, что ты вспомнил обо мне, послал лучик надежды… который по-доброму улыбался мне, которому я даже смог улыбнулся в ответ… и которого я столько ждал. Но это была лишь твоя насмешка! Ответь, почему ты так жесток ко мне? Неужели я не заслуживаю даже толику счастья, неужели мне всю жизнь лежать, погруженным в свои фантазии? А ты знаешь, что творится в моём мире? Хаос, войны, разруха! Ему не хватает любви и тепла, и я не могу подарить ему это. Потому что этого лишен я сам, потому что ты лишил меня этого!»

Ну, как тебе это нравится?! Я оградил его от жестокого внешнего мира, а он мне в ответ… такое пишет. Признаться, от него я не ожидал.

Может, ты мне посоветуешь что-то, подскажешь выход из положения? Я ведь не хочу, чтобы мой ГГ страдал… пойми, всем сердцем не хочу. Ты должен меня понять…

Кстати, помнишь, я писал, что мой мир лучше твоего? Прости, я видимо ошибся. Может он был лучше, но это продолжалось недолго… теперь он во сто крат хуже твоего, и я в растерянности прошу тебя о помощи.

Твой ГГ, Афанасий Безбрежный.

— Батюшка, светлого дня вам!

— И вам.

— Скажите, Вы знали такого странного мужчину, Афанасием звать, Безбрежным?

— Да.

— Что это с Вами, Батюшка?

— Скажите, что с этим Афанасием?! Что ещё ему взбрело в голову?! Почему он послал Вас?!

— Я отвечу Вам на ваши вопросы, если Вы пообещаете мне, что покажетесь доктору. Вы плохо выглядите, батюшка.

— Это всё ложь! Он всё придумал! Бог один и не делает никого богами! И он не отвечает на письма! Вы с ним заодно! Вы дурачите меня!

Женщина ничего не ответила, но всё же выполнила просьбу своего соседа. Она вошла внутрь церкви, оставила письмо перед нужной иконой, а сама помолилась за здоровье Афанасия и поставила свечку.

Когда она ушла, батюшка ворвался в церковь, разорвал конверт и жадно впился глазами в текст….

2.06

Здравствуй, Б.

В последний раз я пишу тебе письмо. Не хочу больше тебя тревожить… я обращаюсь к тебе в этот раз без жалоб, без обид, без просьб. Я просто тебя благодарю. И прости, что пишу, наверное, с ошибками и опечатками (хотя я попросил свою добрую соседку, Маргариту Павловну, исправить это письмо и если оно совсем ужасно — перепечатать). Прости, что в этот раз не я приношу это письмо к твоему лику и что … Прости.

Знаешь, ты преподнёс мне хороший урок, устроив мне жизнь такую же, какую устроил я сам своему герою, поместив меня в то же … Я лишился привычных радостей жизни, которых раньше не ценил — я перестал видеть, и теперь мне не откуда черпать свет и краски для своих картин, мои ноги парализованы — я не могу ходить и бегать, не могу обходиться теперь без посторонней помощи. Каким же я был кретином, не понимал… и ради понимания пришлось пожертвовать прежней жизнью, хотя, что за жизнь эта была? (Не думай, что виню саму жизнь или тебя, нет — в том лишь моя вина!) Я боялся её, избегал, прятался в стенах своего дома, в стенах фантазий. Я не видел её… и как бы мне хотелось увидеть её сейчас! Но уже слишком поздно. Но ты не подумай, что я жалуюсь, нет. Я спокоен, даже счастлив отчасти, особенно когда наблюдаю за своим ГГ, но уже не вмешиваюсь… я вообще больше туда не вмешиваюсь, разве что кто-то попросит меня о чем или если сердце начнёт болеть от несправедливости, которую я случайно увижу в созданном мною мире. Мой герой счастлив, я совершил то, что люди именуют чудом. Я подарил ему то, чего лишил в самом начале. И теперь он учится жить с нуля. Я также устроил ему «случайную» встречу с той милой девушкой, которая полюбила его чистую душу и готова была разделить его участь. Я был и правда, болваном, если не заметил это в самом начале. Знаешь, во сне я получаю от него письма, где он благодарит меня и желает мне такого же справедливого бога, каким являюсь я. Это было лучшим пожеланием за всю мою жизнь… снова я так многословен, что даже стыдно за себя, и я уже растерял все нужные слова… всё позабыл и… напоследок я пожелаю тебе почти того же, что пожелал мне мой ГГ… Пусть твой бог будет таким же мудрым и справедливым, как и ты, а я как и был, так и останусь лишь твоим учеником, верным и покорным...

Прощай, мой Бог, мой Учитель и Создатель!

Твой герой и ученик, Афанасий Безбрежный.

В лечебнице батюшка тоже писал письма богу, но бог, так и не разобрав ни одно из них, избавил его от ненужных мыслей и воспоминаний и вернул его совершенно здоровым в церковь, где вскоре тот решил поставить большой ящик для писем. А рядом с ящиком лежала большая «Книга жалоб, предложений и благодарностей».

Теперь батюшка чувствовал себя хорошо.