Возвращение домой

Главное — на Земле. Главное всегда остается на Земле, и я останусь на Земле.

А. и Б. Стругацкие, "Стажёры"

Дом встретил Аллу громким мявом голодного кота, отчётом, что за время отсутствия хозяев ничего существенного не произошло, и просьбой продлить лицензию на систему безопасности. Бросив чемоданы в холле, Алла, не разуваясь, прошла на кухню, где минут десять, хлопая многочисленными дверцами и ящиками, пыталась найти кошачий корм. Всё это время кот неотступно следовал по пятам и раз в полминуты подбадривал Аллу мощным "мяу!". Когда, наконец, мешок кошачьих сухарей был найден, миска для еды — наполнена, а кот, шевеля хвостом из стороны в сторону, жадно прилип к ней, Алла позволила себе сесть и немного перевести дух. Долго рассиживаться времени не было — через десять минут Макс будет ждать её звонка, и Алле очень не хотелось опаздывать.

— Ну привет, англичанка, — сказал Макс, улыбаясь во всю ширину веснушчатого лица. — Наконец-то ты до нас доехала.

— Привет, — ответила девушка, сидя в гостиной на диване перед видеостеной. — Извини, что задержалась со звонком, долго не получалось подружить очки со стеной.

— Ничего страшного. Как долетела? Как папа?

— Долетела хорошо, только подташнивало чуть-чуть, но у меня это часто бывает. А папа — вроде, нормально. Ну, насколько это вообще возможно в его состоянии. Врачи говорят, что всё будет в порядке.

— Ну слава богу. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Ну да, как-то вот так, — Алла взяла с подъехавшего к ней робостолика чашку с горячим какао. — Ну а теперь ты рассказывай. Что там за работу мне обещал?

— Значит, смотри, — Макс перестал улыбаться, откинулся в кресле, закинул руки за голову и внимательно взглянул на Аллу. — Помнишь, я тебе писал, что нам пришлось расстаться с нашим куратором сферы ЖКХ? Не, мужик он был, конечно, классный, компанейский, хорошо знакомый с районом и его жителями, что называется, "из своих". Но на этом, похоже, все его положительные качества заканчивались.

— То есть?

— Ну то и есть. Поначалу, как он к нам устроился, всё было вроде бы нормально — быстро нашёл контакт с населением, создал впечатление, что хорошо разбирается в проблемах района, старался в каждую вникать. А потом начались жалобы. Несколько раз я разговаривал с ним, пытался как-то их обсудить, но всё время получал в ответ, что, мол, всё под контролем, и, мол, жители сами толком не знают, чего хотят. Когда же жалобы мне начали спускать из московской администрации — пришлось, как говорится, принять меры.

— А на что жаловались то?

— Да на разное, сейчас это не важно. Так вот, я считаю, что ты вполне можешь его заменить.

— Хм… — девушка ухмыльнулась. — Ты уверен?

— Ну, опыта, разве что, маловато, — ответил Макс, наклоняясь к камере. — А так, училась ты на пиарщицу, взгляды наши разделяешь, активная.

— Но подожди, — Алла замялась. — Ты ведь понимаешь, что меня не было здесь семь лет? Я почти не знаю ваших порядков, не знаю этих людей.

— Да на самом деле, это даже здорово! — Макс всплеснул руками. — Смотри: взгляд у тебя незамыленный, крепких связей с населением нет, а значит, не будет и любимчиков, знаешь как оно "там" устроено.

— Ну, допустим, — Алла с сомнением покачала головой. — И чем же конкретно мне придётся заниматься?

— Курировать. Общаться с жителями в соцсетях, следить за голосованиями, за обсуждениями, вовремя реагировать на возникающие проблемы…

— То есть, модерировать?

— Ну да, — Макс кивнул. — В общем, как бы пафосно это не звучало, двигать социализм в массы и отлаживать механизмы самоуправления. Ты ведь не думаешь, что после прихода наших к власти у обычных граждан в голове вдруг резко всё поменялось?

— Ну...

— Короче, если существенных возражений у тебя нет, то будем считать, что ты согласилась, да?

— Макс, слушай, а ты со всеми так напорист?

— Нет, только с красивыми кареглазыми брюнетками, — рот Макса снова растянулся в улыбке. — Но ты на вопрос не ответила.

— Да согласна я, согласна, — Алла улыбнулась в ответ. — Дальше то от меня что требуется?

— А дальше… — Макс почесал макушку. — Сколько тебе примерно времени надо, чтобы в себя прийти, к новой обстановке привыкнуть и всё такое?

— Ну, дня два.

— Отлично! Сегодня у нас что, понедельник? Тогда в четверг поедем представлять тебя жителям района.

— Поедем? А… А телероботом обойтись нельзя?

— Нет, Алла, нельзя. Люди должны знать, что по ту сторону сети с ними общается живой человек.

— Но… Это же Южное Чертаново!

— Скажи спасибо, что не Троицк. Замечу, что с Рублёвки до Чертаново не так уж и долго ехать.

— Ну… Хорошо. — Алла пожала плечами. — Если по-другому никак, то конечно поедем.

— Вот и чудно. Тогда я где-то в течение получасика скину тебе документы на подпись, потом, реквизиты доступа к аккаунтам, ну и начнём работать. Условия стандартные — три месяца стажировки, ну а потом, если всё сложится, оформляемся на постоянку. Зарплата пока будет небольшая — всего сорок тысяч. Но это сама понимаешь, только на первых порах.

— Действительно, не густо, — Алла покачала головой. — Но хорошо. Договорились. И слушай, Макс, у меня в связи с этим ещё вопрос.

— Давай.

— То, что у меня папа, ну… — Алла замялась и начала ёрзать по дивану. — Ну, в общем, из бывших. Ну… Ты понял. Это ничего страшного?

— А в чём проблема? Мало ли у кого какой папа был? Главное, чтобы ты честно свои доходы-расходы декларировала и с чистыми руками оставалась, а остальное всё решаемо. В общем, с этим проблем возникнуть не должно.

— Ну, ладно. — Алла глубоко вздохнула. — Ведь в случае чего ты мне поможешь?

— Не сомневайся.

— Спасибо!

— Да не за что, — Макс подарил Алле ещё одну улыбку — Если у тебя всё, то давай, я отключаюсь. Жди письма!

— Хорошо, давай, — Алла взмахнула рукой для завершения разговора.

* * *

— Ну что, Сэм, вот я и вернулась, — обратилась Алла к коту, который с довольным видом свернулся в клубок у неё на коленях. — Уже забыл, наверное, меня, да? Ты только представь мои чувства, когда я узнала, что у отца инфаркт случался. Нет, я конечно переживала, беспокоилась, но как только начинала думать о том, что наконец-то смогу приехать сюда, так сразу так тепло на сердце становилось, — она принялась почёсывать кота за ухом, от чего тот громко заурчал. — Ты не представляешь, как я по тебе с отцом соскучилась! Покажешь, как вы тут живёте?

Девушка положила кота к себе на плечо, встала с дивана и отправилась в путешествие по дому, в котором не была столько лет, и который остался в её памяти чем-то большим, полным солнечного света и бесконечной радости. Сейчас же, полностью автоматизированный, он жил своей жизнью, готовился к смене хозяев и, мало напоминал Алле яркие картинки из её детства. Аккуратно обходя бесчисленные мусорные мешки и коробки, в которые было упаковано всё то, что раньше стояло, висело, лежало в многочисленных шкафах и на полках, девушка пробралась к лестнице на второй этаж, где, казалось, этих упаковок было ещё больше.

— Сколько же хлама, сколько хлама! — Алла пнула ногой подвернувшийся некстати мешок и открыла дверь в свою комнату.

Пустой, покрытый пылью, письменный стол, узкая детская кровать, застеленная поблёкшим покрывалом, шкаф-купе с заляпанными зеркальными дверями, полки, забитые куклами и мягкими игрушками, пожелтевшие постеры на стенах. Процесс упаковки барахла сюда ещё не добрался, и Алле казалось, что с тех пор, как она уехала, в комнату так больше никто и не заходил. Она подошла к полкам, провела пальцем по толстому слою пыли, сняла большого плюшевого медведя, с которым так любила играть в детстве, и поморщилась от неприятного ощущения на руках, которое может оставить только пропитанная пылью игрушка. Дверь на террасу открылась легко и Алла вышла на свежий воздух.

С террасы второго этажа ей открылся вид на весь коттеджный посёлок. Раньше, ещё до её отъезда, мимо их дома текла искусственная речка и впадала в небольшой пруд, в центре которого бил фонтан. Ночью всё это затейливо освещалось разноцветными фонарями и гирляндами, и когда мама приходила укладывать Аллу спать, они обязательно выходили на балкон и минут пятнадцать-двадцать, стоя в обнимку, смотрели на разноцветные струи, бьющие невдалеке от их дома. Теперь единственным украшением посёлка были крупные таблички "Продаётся", которые крутились в дополненной реальности почти над каждым коттеджем. Речка — обмелела, пруд — зарос, фонтан — растопырил свои сухие насадки в разные стороны и молчал, а газоны не встречались с газонокосилкой, похоже, с самого начала весны. Кое-где у домов были видны электромобили, что наводило Аллу на мысль, что она здесь не всё-таки не одна, но они только подчёркивали общее ощущение заброшенности.

Девушка ещё раз окинула взглядом унылый ландшафт и вернулась в помещение. Всякое желание перебираться сюда ночевать, как она планировала, уезжая из Англии, пропало. Алла вышла в коридор, аккуратно прикрыла за собой дверь, быстро заглянула в другие комнаты немного задержалась в бывшей комнате мамы и спустилась обратно в гостиную: в ожидании, пока Макс подготовит все необходимые документы и реквизиты, надо было сделать кучу вещей и, главное, решить вопрос с едой. То, что девушка нашла в кухне, съедобным не выглядело.

* * *

— Ну что, Сэм, посмотрим, что там нам осталось в наследство от предыдущего куратора? — Алла, устроившись на диване в окружении коробок с пиццей, открыла на видеостене административную панель своих групп, доступ к которой ей прислал Макс. Работать с плоской картинкой было не очень удобно, но заказанный терминал для очков прилетит только завтра, так что можно было и потерпеть.

Девушка быстро надиктовала анонс предстоящей встречи, отправила его в официальный паблик совета депутатов района и полезла в раздел с обращениями в администрацию.

"Ну сколько это может продолжаться! — прочла она в первом же сообщении. — Когда же, наконец, ваши службы начнут по-настоящему работать, а не создавать видимость активной деятельности? Ответьте пожалуйста, когда мусор от нашего дома будет вывозиться не раз в две недели по пинку, а ежедневно, как и было заявлено в соответствующем голосовании? Вы ведь сами тогда активно агитировали за выбор именно этой обслуживающей компании, так скажите, чего ради!?"

Ответное сообщение было предельно коротким и лаконичным: "Все претензии просьба предъявлять в электронную приёмную вашей обслуживающей компании. С уважением, Александр Бабаян".

Подобрав упавшую на пол челюсть, Алла посмотрела адрес проживания отправителя и отыскала в пабликах голосование, на которое он ссылался. В нём с едва-едва набранным кворумом и перевесом в несколько голосов "за" была выбрана некая контора "За чистоту и порядок". Но самое интересное было не в голосовании, а в комментариях к нему. Среди массы набранных под копирку сообщений, красочно расписывающих преимущества этой компании перед другим, попадались сообщения о том, что "За чистоту и порядок" — не более, чем шарашкина контора, и выбирать её ни в коем случае нельзя. Авторы этих комментариев получали в ответ длинные гневные тирады, оформленные в лучших традициях сетевой полемики, и суть которых сводилась к: "не надо клеветать на хороших людей!" В голосованиях, посвящённых выбору других компаний, ситуация была прямо противоположной. От обилия в обсуждениях хамства, оскорблений, перехода на личности пестрило в глазах. Казалось, что это не взрослые люди обсуждают то, как им дальше жить, а школота в подъезде выясняет, у кого длиннее, и кто круче матом ругается.

Когда силы читать всё это иссякли, Алла встала с дивана и принялась наворачивать круги по гостиной. То, что она увидела, никак не хотело укладываться у в голове. Казалось бы, вот, всё просто: дай людям самостоятельно, без указки сверху, решать собственные проблемы, организовать свою жизнь, выбирать — кто и как их будет обслуживать, обеспечь возможность поставщикам услуг свободно конкурировать между собой, и жизнь, пусть и медленно, но станет налаживаться. А что же выходит на самом деле? Простейшая задача регулярного вывоза мусора готова превратиться в многостраничный срач о том, кому и как это делать.

— Сэм, ну что за бред, а? — спросила Алла кота на очередном витке вокруг дивана. Сэм дёрнул ухом и приоткрыл один глаз. — Чего стоят все эти наши громкие лозунги о новой, лучшей жизни, когда люди элементарно не могут договориться между собой? — девушка покачала головой. — Конечно, всё это можно решить, как-то разрулить, но, честно говоря, не думала, что тут всё настолько запущенно.

Алла уселась обратно на диван и, немного успокоившись, принялась надиктовывать сообщение Максу:

"Доброго утра. Слушай, я тут полазила по нашим группам, почитала комментарии, и у меня возник вопрос: это везде так или только у нас? Это же просто ужас какой-то! Ни одной нормальной, цивилизованной дискуссии — сплошной флейм, причём в самой грубой своей форме. Ты звал меня сюда помогать тебе нести социализм в массы, и я согласилась помочь. Но, признаться, мне больше по душе роль Прометея, а не Геракла".

Отправив конверт с сообщением путешествовать по сети, Алла растянулась на диване и уставилась на большую хрустальную люстру, свисавшую с потолка. Теперь ей стало ясно, за что выгнали её предшественника. Может, он и наладил хороший контакт с населением и вникал в проблемы, но с основной задачей — налаживанием в районе механизмов самоуправления, — он явно не справился. И с чего бы куратору так активно продвигать одну конкретную контору? Выглядело весьма странно и требовало объяснения. Алла не считала себя брезгливой, но отделаться от ощущения, что она совсем недавно прикоснулась к чему-то грязному и мерзкому, никак не могла.

* * *

Девушку разбудил звук пришедшего сообщения. С трудом разлепив веки, она посмотрела на стену, где рядом с прыгающим конвертиком красовалась аватарка Макса. Девушка потёрла глаза, помотала несколько раз головой, пытаясь прогнать сон. По Лондону сейчас было только шесть утра, и так рано она давно не вставала. Нацепив кое-как очки и с трудом попав наушником в ухо, Алла отправилась в туалет, по пути отдавая команду открыть и прочесть пришедшее сообщение.

"С добрым утром, англичанка, — зазвучало в наушнике. — Вижу, ты оценила размер наших авгиевых конюшен. Да, увы, это то, с чем приходится иметь дело. К счастью, так — не везде. И, как ты, наверное, уже догадалась, сложившаяся ситуация, это, в основном, заслуга предыдущего куратора, поэтому нам придётся сильно постараться, чтобы не сделать ещё хуже. Я понимаю, многие… Да что там, почти все хотели бы быть Прометеями и просто нести свет идей в массы. Но здесь и сейчас нам больше нужны Гераклы. И мне кажется, что ты с этим справишься. Не сомневайся, я в тебя верю!".

Когда голос в наушнике смолк, Алла поймала себя на том, что улыбается. Макс в чём-то был прав: придумывать и постить в сеть воодушевляющие посты, рисовать картинки — это довольно просто и особо много ума не требует. А вот сделать так, чтобы эти посты из фантазий идеалистов превратились в реальность — задача куда более сложная. И если Макс считает, что она с этой задачей справится, то почему бы не попробовать?

Контрастный душ окончательно смыл с рук девушки ощущение грязи. Кофе с остатками пиццы — придали сил. И когда Алла, дождавшись дрона с заказанным терминалом, села в такси, чтобы ехать к папе в больницу, настроение у неё было если не боевое, то очень близко к этому.

* * *

— Ты дура! Ты форменная дура, Аля! Я сколько раз тебе говорил, что не надо сюда приезжать?

— Тихо, пап, тихо, ты только не волнуйся, — Алла мягко обняла отца за плечи и опустила на подушки. — Волноваться тебе сейчас противопоказано. Вон, видишь, как пульс подскочил?

Кардиомонитор, стоящий в изголовье кровати, исправно отсчитывал сто двадцать ударов в минуту и время от времени сбивался с ритма.

— А зачем ты меня волнуешь? — ответил отец, убирая с плеча руку дочери. — Ну вот скажи, что тебе в Англии не сиделось?

— Но...

— Инфаркт в наше время — не такая уж страшная проблема. Нечего тут делать, Аль, понимаешь? А в Лондоне я уже договорился, один мой знакомый ждёт тебя в своей конторе — они как раз пиарщика ищут. Я ведь тебе писал!

— Помню, пап, писал, — Алла взяла в руки ладонь отца. — Но ты пойми, не могу я тебя тут одного в таком состоянии оставить.

— Да ну, брось ты. Ещё пару дней меня тут подлечат, а там доразобраться с делами, на самолёт — и к тебе. Я, конечно, благодарен тебе, что ты приехала, и, — тут отец, наконец, улыбнулся, — очень этому рад, но надолго оставаться в Москве не планируй.

— Пап, но… — Алла слегка сжала ладонь отца, — я здесь работу уже себе нашла.

— Постой, какую работу? — отец тяжёлым взглядом и уже безо всякой улыбки посмотрел на дочь. — То есть, в Англию возвращаться не собираешься?

— Нет, — Алла робко улыбнулась. — А зачем?

— И что за работа, если не секрет?

— К депутату одному в администрацию. Коммунальную сферу курировать.

— Совсем с ума сошла, — отец приподнялся на локте так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами дочери. — К какому депутату? В какую администрацию? Я не пойму, тебе что, больше всех надо? В Лондоне уже всё договорено, остались только сущие формальности, и ты сидишь спокойно, дышишь ровно, пишешь там, что попросят.

— А если я не хочу?

— Чего не хочешь?

— Сидеть спокойно и дышать ровно.

— Ну ей-богу, вся в мать, — отец покачал головой и откинулся обратно на подушку. — Такая же безбашенная идеалистка. Только не говори мне, что ты и в партию эту их вступила?

— Угу.

— Ох, горе ты моё, — отец сморщился и потёр ладонью в области сердца. — Ничему я тебя научить не смог. Ладно. Ко мне, вон, уже медсестра идёт, наверное, сейчас тебя выгонять будет. Давай, не расслабляйся, как выберусь отсюда — более обстоятельно обо всём поговорим.

— Хорошо, па, — Алла в последний раз пожала ладонь отца, выпустила её из руки, а затем чмокнула родителя в щёку.

* * *

Вояж Аллы по Москве закончился поздно вечером. Она решила не оригинальничать и выбрала стандартный маршрут — Красная Площадь, Поклонная Гора, ВДНХ, Сокольники. На большее её пока не хватило. Везде ещё виднелись следы отгремевшего празднования девяностолетия Победы, и Алла очень жалела, что не смогла приехать раньше. Конечно, с помощью дополненной реальности в очках она смогла наложить трансляцию парада на те улицы, по которым он проходил, но от этого желание посмотреть на него в обычной реальности только усилилось.

Единственное, чего Алле хотелось, вернувшись домой, это разобраться с привезённым утром терминалом и уйти с головой в сеть. За день ей насыпалась куча сообщений, которые она нагло проигнорировала, не желая портить себе прогулку. Теперь же можно было спокойно всё просмотреть. Алла распаковала терминал, поставила его в центр журнального столика в гостиной, выдвинула штангу со стереокамерой и включила в сеть. Очки подключились к нему мгновенно, и вскоре в пространстве между камерой и терминалом появилась трёхмерная картинка рабочего стола. Алла удовлетворённо хмыкнула — к работе всё было готово. Не хватало только чашки горячего какао и пледа. Первое было быстро организовано парой голосовых команд робостолику, а вот за пледом пришлось топать собственными ножками на второй этаж. И вот, когда все приготовления были завершены, Алла, наконец, открыла почту.

Как она и предполагала, большинство писем были копиями сообщений, пришедших на рабочий аккаунт. Она открыла первое, затем второе, потом ещё, и ещё… Среди просьб о помощи, требований разобраться, решить проблему, наказать кого-нибудь или дать денег было одно письмо, которое заинтересовало Аллу больше всего. Александр Бабаян поздравлял её с получением новой должности, обещал массу незабываемых впечатлений от работы и предлагал после того, как Алла будет представлена жителям района, встретиться и обсудить некоторые вопросы тет-а-тет. "Интересно, — подумала девушка, — что такого хотел бы ей сказать бывший куратор, чего не должны знать в администрации?" Встречаться с Бабаяном Алла не собиралась, а потому написала, что любые вопросы, которые уважаемый Александр Сергеевич хотел бы обсудить с новым куратором, он может задать по официальным каналам. Может быть, это и попахивало формализмом, но Макс рекомендовал ей держать руки чистыми. "Не самый лучший способ утвердиться на новом месте", — пришло в ответ.

— Вот даже как! — не удержалась от возгласа Алла. — Сэм, ты слышишь? Мне уже угрожают.

Кот повёл хвостом из стороны в сторону, и запрыгнул к Алле на колени.

— А давай-ка посмотрим, что за фрукт этот Бабаян и нет ли у него каких особых причин так активно продвигать эту "За чистоту и порядок".

Усевшись и переложив кота с коленей, Алла взмахнула руками и принялась за то, что нравилось ей больше всего: откапывать информацию. Жестами профессионального дирижера она управляла оркестром окон с профилями, обсуждениями, голосованиями, результатами поиска. Камеры терминала улавливали малейшие движения рук девушки и, повинуясь им, окна выстраивались веером, укладывались плиткой, уходили вглубь, выскакивали на передний план, летали от одного края виртуального экрана до другого. Постепенно во всём этом кажущемся хаосе перед глазами Аллы стала вырисоваться более-менее чёткая картина того, что же на самом деле происходило в группах. И когда, наконец, паззл полностью сложился, Алла сняла очки и потёрла переносицу. Как обычно, после такого забега в сеть, в руках чувствовалась приятная тяжесть, а в глазах слегка резало. Алла оглядела погружённую в темноту комнату, в которой только робостолик в ожидании приказов подмигивал зелёным светодиодом. Часы на видеостене показывали половину второго ночи. Потерев глаза, Алла попросила столик принести ей ещё какао, надела очки и принялась сочинять новое сообщение Максу.

"Привет. Скажи, а что именно ты знаешь об этом самом Бабаяне и его связях? Я тут покопалась немного в наших группах и то, что я нарыла, мне, честно говоря, не очень понравилось. Ты в курсе, что почти все прошедшие голосования так или иначе заканчивались решениями в пользу его знакомых? При беглом просмотре обсуждений и их результатов такая связь не очевидна, но на самом деле она существует, и я могу её продемонстрировать. В свою очередь, все остальные голосования активно торпедировались, если их результаты были не выгодны всё той же команде особо приближённых, ну или из них нельзя было извлечь выгоду. Ещё примечателен тот факт, что существенная часть работ, которые выполнялись по результатам голосований, выполнялась единственной конторой “За чистоту и порядок", связанной всё с той же группой "особо приближённых". Все альтернативные варианты тем или иным образом устранялись. Не знаю, что дало ваше внутреннее расследование деятельности Бабаяна, и накопали ли вы то же, что и я, но на мой взгляд, тут налицо

признаки мошенничества."

Алла пробежала пару раз глазами надиктованный текст. Канцелярщина, конечно, но почему-то у Аллы подобные послания иначе писать не получалось. Главное, ведь, суть. Отправив сообщение, Алла опять сняла очки, погладила спящего рядом кота и попробовала прикинуть: а что она сама в такой ситуации может сделать? Ну, голосования она, конечно, аннулирует, это — самое простое. А дальше то что? Надо ведь как-то возвращать доверие людей к новой власти, а значит, нужно найти способ показать, что как раньше — уже не будет. А будет иначе, будет лучше! Задачка то не из простых, особенно если учесть всё то, что здесь уже успели друг другу наговорить.

* * *

Алла проснулась от пронзительного писка терминала и вибрации очков где-то в районе живота. Пока она нащупывала и пыталась их надеть, случайно нажала кнопку приёма, и первое, что она услышала от Макса, было:

— О, я, похоже, не вовремя.

— Похоже, да, — ответила Алла, натягивая съехавшую на одно плечо футболку. — Ты меня разбудил. Что-то срочное, или я могу перезвонить минут через двадцать?

— Я по поводу твоего ночного письма. Не то, чтобы совсем срочно, но если перезвонишь — будет здорово.

Алла кивнула в ответ и завершила разговор, чтобы через двадцать минут, приведя себя в более-менее адекватное состояние, перезвонить снова.

— Привет. Я тебя внимательно слушаю.

— Вообще то, Ал, это я хотел тебя внимательно послушать, — Макс, трёхмерная фигура которого висела в воздухе перед Аллой, обеспокоенно теребил себя за подбородок. — Ты действительно всё это нарыла? Как?

— Ну, это было несложно, — Алла взяла с подъехавшего робостолика бургер и откусила. — Не возражаешь, если я при тебе позавтракаю?

— Не страшно.

— Так вот, надо всего лишь построить граф социальных связей и наложить его на обсуждения в группах. Довольно просто, когда знаешь как. Тем более, очень много открытой инфы в сети. Выяснить, что кому принадлежит, не составляет проблемы.

— Действительно, всё просто, когда знаешь, как. У нас, вот например, пока не получилось, а у спецотдела когда ещё руки дойдут...

— Слушай, а как этот Алекс, то есть, Александр, к вам вообще в команду попал?

— Да просто. Самовыдвиженец "из народа". Когда только штат администрации формировали, никто особо грязной работой заниматься не рвался, а тут как раз Бабаян этот нарисовался. Особых возражений его кандидатура ни у кого не вызвала, правила ведь для всех общие. Ну вот и взяли.

— Угу. Ну и что теперь делать-то будем? Я, в принципе, готова все скомпрометированные голосования аннулировать и заново процесс запустить. Нужна лишь твоя отмашка.

— Да, так и поступим, только вот надо придумать, как это лучше сделать. Речь ведь идёт не только о формальной стороне вопроса, но и о нашей репутации. Слушай...

Макс откинулся на спинку кресла, закрыл лицо ладонями и просидел так, слегка покачиваясь, с полминуты.

— Что "слушай", Макс? — Алла поставила допитую чашку какао на робостолик и попросила принести ещё.

— Меня тут вот какой вопрос заинтересовал: а зачем тебе всё это надо? Понятно, что задать я его должен был ещё позавчера, но лучше поздно, чем никогда.

— А не всё ли равно?

— Нет, не всё равно, — Макс помотал головой и наклонился обратно к камерам. — Я хочу быть уверенным, что ты не сбежишь через месяц, устав от всей этой грязи. А грязи то будет много. И в прямом, и в переносном смысле.

Алла покачала головой и задумалась. Вопрос застал её врасплох.

— Понимаешь, Макс, — произнесла она почти шёпотом. — Всё дело в маме. Она — одна из тех, кто погиб осенью двадцать седьмого на проспекте Сахарова. Помнишь ту первомайскую демонстрацию?

— Угу, — Макс кивнул. — Преклоняюсь перед мужеством этих людей. Если бы не они…

— Так вот, — Алла дёрнула плечом от пробежавших по спине мурашек, — я только чудом тогда вместе с ней не оказалась — свалилась с простудой и не поехала. Отец был в ярости и сразу после похорон поступил просто гениально: меня, считай ещё ребёнка, он отправил одну в Англию. Вроде как учиться. Думал, что там у меня вся дурь из башки выветрится, и я стану обычной представительницей "золотой молодёжи", безо всяких этих красных закидонов. А теперь представь: в семнадцать лет лишиться, по сути, обоих родителей. Каково, а?

Макс опять кивнул.

— Так что теперь, — продолжила Алла чуть громче, — считай, что я решила долг отдать. То, что не смогла сделать мама, хочу попытаться сделать я. Ведь я имею на это право, да?

— Безусловно.

— Нет, отец, конечно, молодец, ты не подумай. Обеспечивает меня по полной и всё такое, но я всё больше и больше убеждаюсь, что мне с ним не по пути.

— Хочется верить, — Макс улыбнулся. — Ладно, считай, я удовлетворён. Ты тогда придумай и опубликуй чего-нибудь от лица администрации, что-нибудь воодушевляющее, обязательно напиши, что все голосования будут подвергнуты тщательной ревизии. Ну, а аннулировать что-либо мы будем после завтрашней встречи. А, да, и все накопанные материалы по Бабаяну мне скинь. Вот прям сейчас. Хорошо?

— Хорошо.

— Ну тогда давай. А я тут у себя шуршать начну. Надо как-то из этого всего выбираться.

— Договорились! — Алла жестом завершила разговор, затем встала, подошла к окну и, обхватив себя руками, посмотрела на сухой фонтан. От нахлынувших воспоминаний по всему телу бегали мурашки, перед глазами проплывали фотографии и кадры из репортажей того времени. Тогда казалось, что Алла просмотрела их тысячи, перескакивая из ленты в ленту, из блога в блог, выискивая в толпе, среди окровавленных людей на площади, среди тех, кого тащила полиция, одно единственное, родное лицо. Лицо мамы, которую так ждали дома.

На то, чтобы подготовить материалы для отправки Максу ушло три часа. Работа была кропотливой и требовала аккуратности: надо было всё обстоятельно расписать, со всеми ссылками, связями. Когда с этим было покончено и письмо было отправлено, Алла откинулась на спинку дивана, сняла очки, взяла в охапку кота, зарылась носом в его мягкую, длинную шерсть и заплакала. Отец всё время говорил, что хочет для неё всего самого лучшего. И Алла ему даже верила. И даже понимала, почему тогда, после смерти мамы, он как можно скорее отправил её из дома, подальше от всех этих проблем. Это было разумно. Но именно тогда она нуждалась в нём больше всего.

* * *

Немного успокоившись, Алла поднялась на второй этаж и заглянула в бывшую комнату мамы. От знакомой с детства обстановки почти ничего не осталось. Даже обои, и те были новыми. Она вернулась в коридор, взяла с пола несколько пустых мусорных мешков, зашла в свою комнату и принялась скидывать в них всё, что нашла на полках, в шкафу, в ящиках стола. Сэм бегал за ней по пятам, крутился между ног, шуршал мешками, лазил по коробкам. И потому, когда Алла вернулась в гостиную был уже поздний вечер. Из всего своего богатого набора детских игрушек она оставила только куклу Машу и медведя Мишу. Обе игрушки, почти неотличимые от персонажей мультика, были сшиты для неё мамой, и у Аллы рука не поднялась их выбросить. Она аккуратно посадила их позади терминала, а сама устроилась на диване и вошла в сеть. Пришло время заняться обращением к жителям.

Текст, о котором они договорились с Максом, был написан буквально на одном дыхании. Буравя его взглядом, Алла никак не могла решить — отправлять сразу в группу или сначала показать начальству? В итоге верх взяла осмотрительность, и обращение было отправлено на утверждение Максу, ответ от пришёл почти сразу:

— Алла, это просто гениально! — появилось в окне чата сообщение от начальника. — Я бы такого точно сочинить не смог.

— Мне очень приятно, что тебе понравилось, — Алла улыбнулась и добавила к фразе пару смайликов. — Может, голосом созвонимся?

— Нет, точно не сейчас. Или ты на часы совсем не смотришь?

— А, ну да...

— Короче, смотри. Про голосования ты всё отлично написала. И про цели нашего депутатского корпуса в целом. Но ту часть, которая про Бабаяна, сделай, плз, помягче. Твоя резкость объяснима, но всё-таки не забывай, что пишешь ты про реальных людей и реальным же людям. С которыми, между прочим, завтра будешь общаться. Без серьёзных доказательств все твои нападки выглядят голословными, а вываливать сейчас на людей всё то, что ты мне прислала, ещё рано. Да и пишешь ты о другом.

— Но разве мы не должны быть честными с нашими избирателями и стремиться называть вещи своими именами? Он ведь мошенник!

— Ну, строго говоря, контора не его. Поэтому давай как-нибудь помягче, без прямых обвинений и наездов. Я думаю, будет достаточно просто написать, что в будущем мы приложим максимум усилий, чтобы такого не повторилось.

— Хорошо, — напечатала Алла, поджав губы. — Я перепишу эту часть так, как ты хочешь. Но, чтобы ты знал, я с тобой не согласна.

— Имеешь полное право. В общем, как поправишь — можешь публиковать. Это будет хорошим заделом к завтрашней встрече. Ты ведь помнишь, где я буду тебя у "Академика Янгеля" ждать?

— Да.

— Вот и отлично. Тогда пока. До завтра.

— Давай.

Окно чата закрылось, и Алла вернулась к тексту обращения. Cамый яркий и цепляющий его кусок, в который Алла вложила столько эмоций и чувств, смотрел на неё и буквально умолял не удалять. Алла несколько раз пробежалась по нему глазами, тяжело вздохнула и нажала на клавишу “Delete”. C начальством не поспоришь.

* * *

Утро дня знакомства с жителями района выдалось пасмурным. Ещё на подъезде к выходу из метро Алла заметила Макса и пару его помощников, вокруг которых кружил квадрокоптер. В дополненной реальности над их головами крутился адрес и статус онлайн-канала, посвященного встрече.

— О, ну вот наконец-то и ты, — сказал Макс, когда Алла выбралась из одноместного электротакси. — Между прочим, ты опоздала на десять минут! — добавил он с улыбкой.

— Ну извини, — Алла пожала протянутую руку Макса. — На кольце была пробка.

— Знакомся, это Алексей, наш пресс-секретарь, — Макс указал на пухленького, низенького мужичка, то и дело теребившего свою козлиную бородку. — А это Марина, моя секретарша и ассистентка.

Высокая, стройная блондинка, облачённая в обтягивающий деловой костюм, смерила Аллу долгим, оценивающим взглядом.

— Так на каком, говорите, факультете бристольского университета вы обучались? — спросила она по-английски вместо приветствия.

— Кино и журналистики, — ответила Алла, ничуть не смутившись, и принялась в упор разглядывать Марину. Смотреть снизу вверх и сохранять при этом достоинство было непросто, но она справилась.

— Вижу, девочки, вы сработаетесь. Пойдёмте, — Макс бросил хмурый взгляд на Марину и махнул рукой вдоль бульвара. — Времени до начала встречи осталось не так много, а Алле надо ещё на местности осмотреться.

Не дожидаясь ответа, депутат широким шагом пошёл прочь от метро. Его спутники, давно привыкшие к манере ходьбы Макса, шли вровень с ним, а Алла не сразу смогла подстроиться под непривычный ритм ходьбы и поначалу немного отстала. Квадрокоптер, похоже, был настроен на то, чтобы держать в своём поле зрения очки Макса, и создавалось впечатление, что летательный аппарат, увешанный камерами и микрофонами, тащил депутата за собой на невидимой привязи.

— Алла, ты где там? Слушаешь? — бросил через плечо Макс.

— Угу, — Алла, наконец, смогла догнать Макса и вклинилась между ним и Мариной.

— Так вот, мы сейчас свернём вглубь района, и ты сможешь оценить состояние вверенного тебе хозяйства. Ты только сразу не пугайся!

Алла кивнула в ответ и постаралась не обращать внимание на лес ар-тегов, который виднелся в промежутке между домами, мимо которых они шли… Когда же они вошли в один из дворов, окружённый семнадцатиэтажками, Алла сбилась с шага, а потом и вовсе остановилась, прикрыв рот рукой.

— Как во всём этом вообще можно жить? — наконец, сглотнув, прошептала она. Девушка переводила взгляд с тротуаров и дорог, на которых от асфальта было только одно название, на изрисованные граффити стены домов и будок, от нестриженых кустов и заборов на переполненные мусорные контейнеры. И всё это было утыкано ар-тэгами со ссылками на обсуждения, голосования, обращения к депутату. — Макс, ну так ведь нельзя!

— Спасибо, кэп, — Макс остановился, — это мы ещё в подъезды не заглядывали. Ясное дело, что нельзя. Поэтому нам придётся сильно постараться, чтобы привести всё здесь в божеский вид. — депутат взял Аллу под руку и повёл в сторону сквера, где уже топталось группа местных жителей.

— В ваших европах и лондонах такого, наверное, нет, а? — с ноткой сарказма спросила Марина у Аллы. — А нам вот во всём этом копаться приходится!

— Марина, не начинай, пожалуйста! — оборвал её Макс. — Сейчас совсем не время.

— Макс, — Алла как будто бы и не услышала реплики Марины и продолжила дрожащим голосом: — И что, мне одной всё это разгребать надо будет?

— Ну нет, конечно. Только заставить работать те механизмы, которые уже есть. А с этим, поверь, ты справишься.

— Ага! Бабаян, местный зубр, — не справился, а эта экс-студенточка, значит, справится? — в этот раз в голосе Марины звучал неприкрытый сарказм. — Максим Леонидович, как бы вы опять не ошиблись в выборе.

— Марин, обсудим это в офисе, хорошо? — Макс бросил на свою ассистентку такой взгляд, от которого Алла на её месте тут же бы окаменела. — Сейчас у нас немного другие проблемы.

Марина ничего не ответила, достала из сумочки складную клавиатуру и принялась на ней что-то набирать. Квадрокоптер тут же покинул свою позицию и начал двигаться по сложной траектории над сквером то набирая высоту, то снижаясь. Алла с Максом, тем временем, вышли в центр сквера и оглядели собравшихся жителей.

* * * (приблизительная граница первого а. л.) * * *

— Здравствуйте, — начал Макс, откашлявшись. — Спасибо, что нашли время и пришли на нашу встречу лично или присоединились к онлайн-трансляции на нашем канале. Напоминаю для онлайн-участников: свои вопросы вы можете задавать, как обычно, в чате видеотрансляции. Для тех, кто не в курсе, меня зовут Зенин Максим Леонидович, я занимаю должность депутата вашего округа. Со мной здесь присутствуют Алексей Викторович, наш пресс-секретарь, помощница депутата Марина Владимировна и новый куратор сферы ЖКХ в нашей администрации, Гаврилова Алла Александровна. Прошу любить и жаловать!

На этих словах Макс указал рукой на Аллу, она сделала полшага вперёд и кивнула головой.

— Алла Александровна совсем недавно закончила один из ведущих европейских вузов по специальности "связи с общественностью", — продолжил Макс, — и готова приложить все свои полученные знания и умения к тому, чтобы значительно улучшить работу нашего подразделения, ответственного за жилищно-коммунальное хозяйство.

— Было бы что улучшать! — раздался голос откуда-то с задних рядов собравшихся жителей. — Это как с нашей футбольной сборной: "В следующий раз мы будем играть ещё лучше!"

С разных концов толпы раздались смешки.

— Полностью с вами согласна. Улучшать можно то, что уже работает, а в нашем случае придётся всё поднимать с нуля. То, что я вижу сейчас вокруг себя, — Алла сделала жест рукой, — на хоть какую-то работу коммунальных служб не похоже.

— Вот именно! — раздался другой голос. — А обещали-то, обещали! "Будем жить лучше" — говорили вы, "всё теперь будет в ваших руках", — говорили вы. И что? И где? Как положили у нас рядом с домом асфальт десять лет назад, ещё при олигархах, так он с тех пор и не менялся. Там теперь не асфальт, а так, название одно. Зато вон, на Кирпичных Выемках, у пятнадцатого дома, раз в полгода меняют. Нахрена, спрашивается, а? Да ну вас, тьфу! — говоривший махнул рукой и начал выбираться из толпы. — Болтология одна.

— Теперь всё будет по-другому, — ответила в спину уходящему Алла. — То, что до сих пор работало в интересах отдельных лиц, будет работать на благо всего округа. Обещаю!

— Это ты зря, — буркнула себе под нос Марина.

— Да слышали мы эти ваши обещания. Вон, бабаяновские "обещаю" в бочках солить можно, а что толку то? Вокруг своего дома и домов своих дружков — всё в шоколаде. А в остальном районе хоть трава не расти. Вот и все ваши обещания.

В толпе зашумели.

— Тихо, тихо! — поднял руку вверх Макс. — С Бабаяном мы разберёмся отдельным порядком. Пользуясь случаем, хочу принести вам свои личные извинения за то, что так вышло. За подбор людей в администрацию я несу персональную ответственность и, уверяю вас, за Бабаяна я ещё отвечу.

— А что, откуда мы знаем? Может с этой, как её, Гавриловой, так же, как с Бабаяном получится. А?

— Так и получится! — ответили с другого конца. — Гаврилов этот, который Александр, батя её, при олигархах неплохо так на госзаказах поднялся. Дочурку свою, вон, в Англию учиться отправил. Так ведь, Алла Александровна?

Толпа зашумела громче.

— А какое отношение, — повысила голос Алла, — к моей должности и назначению имеет мой отец?

— Ну как же? — ответил тот же голос. — Яблоко от яблони, как известно… Да и вообще, что вы, выросшая на Рублёвке и отучившаяся в английских школах, можете знать о том, что нужно нам, простым работягам?

— Вот ведь шельма, — прошептал Макс. — Это же Бабаян, собственной персоной!

— Я разберусь, — вполголоса ответила Алла. А потом продолжила, громче: — Достаточно того, что это знаете вы сами. Моя основная и единственная задача состоит в том, чтобы вы смогли, подчёркиваю, сами эффективно решать собственные проблемы. Для этого мне, как куратору, нет необходимости глубоко и детально разбираться в их сути. Я должна и, ещё раз подчеркну, буду добиваться, чтобы вы могли поднять проблему и смогли найти её эффективное решение. Сообща. Именно так это должно работать и будет работать. Поэтому с сегодняшнего дня все публичные обсуждения и созданные голосования будут жёстко модерироваться дабы не допустить ситуации, которая сложилась при предыдущем кураторе.

— А что же это тогда за самоуправление получится, если вы будете решать, какие голосования вас устраивают, а какие — нет?

— Сейчас объясню. Если голосование не нарушает внутренних правил групп, а также регулирующих законов — нет ни одной причины, по которой мы могли бы его удалить. А вот дискуссия под голосованием будет модерироваться. Все должны иметь возможность высказать своё мнение в корректной форме, но никто не имеет право унижать, оскорблять и провоцировать других участников дискуссии. Это, вроде бы, очевидно, и именно такие ветки обсуждений будут безжалостно удаляться. У меня, к сожалению, нет возможность банить участников или переводить их в рид-онли-режим, потому что каждый имеет законное право высказываться. Но не стоит забывать про ответственность за содержимое комментариев.

— А позвольте уточнить, милая девушка, — подал голос замолчавший на некоторое время Бабаян. — А как вы собираетесь определять факт провокации? Это ведь, знаете ли, вопрос весьма щекотливый. И вообще, на каком основании вы берёте на себя право вмешиваться в обсуждения, если их участники формально не нарушают правил?

— Позвольте мне ответить, Алла Александровна? — вмешался Макс. — Александр Сергеевич, вы прекрасно понимаете, что далеко не всё в человеческом общении поддаётся формализации. Мы при всём желании не сможем описать в правилах, к примеру, что такое "здоровая атмосфера". Поэтому я наделил Аллу Александровну полномочиями по созданию и поддержанию такой атмосферы, в которой наша работа с вами могла бы проходить максимально комфортно. Для всех. Очевидно, её действия будут нравится не всем, поэтому в случае возникновения претензий вы можете обращаться ко мне — разберёмся. И кстати, Александр Сергеевич, коль уж зашла об этом речь. Я вижу здесь, — Макс сделал широкий жест перед толпой собравшихся жителей, — как минимум несколько человек, у которых к вам есть несколько весьма непростых вопросов. Выходите сюда, ко мне, не стесняйтесь. Будем вместе держать ответ перед избирателями.

Жители, только что внимательно слушавшие ответ Аллы и Максима, опять зашумели.

— Ну что же вы, Александр Сергеевич, — добавил Макс, когда увидел, что Бабаян вместо того, чтобы пробираться к центру сквера, направился в сторону выхода из него.

— Будут официальные запросы — буду отвечать, — бросил Бабаян через плечо. — А здесь и сейчас я никому отвечать не обязан.

Толпа зашумела ещё громче. Кто-то попытался остановить Бабаяна, но тот сказал в ответ что-то резкое, выкрутился из хватавших его рук и почти бегом покинул сквер. Несколько человек побежали вслед за ним.

— Товарищи, товарищи! — снова поднял вверх руку Макс. — Я прошу у вас тишины и спокойствия! Я ещё раз приношу вам свои извинения за всё то, что случилось. Свои вопросы и жалобы вы можете присылать мне или в московский совет депутатов.

— Значит вы хотите сказать, что теперь ситуация должна измениться в лучшую сторону? — задала вопрос пожилая женщина из первого ряда.

— Да, должна, — ответила Алла улыбнувшись. — Конечно, все мы люди, а людям, как известно, свойственно ошибаться, но на своих ошибках мы учимся и в будущем стараемся их не повторять. Ещё вопросы?

* * *

Встреча, больше походившая на импровизированную пресс-конференцию, закончилась после обеда. Вопросов было много, и не на все из них удавалось сходу найти достойные ответы, но они справились. По крайней мере, под конец встречи Алла заметила, как изменились лица жителей. Из раздражённо-угрюмых в начале у многих они стали заинтересованными в конце. Для девушки это означало многое. Значит, шанс всё исправить ещё был, и его во что бы то ни стало надо использовать. Когда последний житель покинул сквер, Макс отпустил своих помощников и вместе с Аллой прогулялся по району, отмечая наиболее проблемные места и обсуждая планы на будущее. А по пути домой она раз за разом прокручивала в голове прошедшую встречу в попытках понять: всё ли она сделала правильно? Удовлетворили ли её ответы людей? Смогла ли она найти с ними контакт? Что ещё она может и должна сделать? Идеи приходили одна круче другой, роились, спорили друг с другом. В каждой Алла видела что-то хорошее, каждую была готова прямо по приезду домой начать претворять в жизнь, лишь бы Макс был не против, лишь бы люди в итоге выглядели выглядели не только заинтересованными, но и удовлетворёнными. Ведь только тогда Алла сможет сказать себе, что делает всё правильно.

За размышлениями девушка не заметила, как доехала до дома. Был уже вечер, и она только теперь вспомнила, что ей надо было ещё успеть в больницу к отцу. Оставив такси ждать у входа, Алла забежала в дом, чтобы забрать приготовленные ещё со вчера гостинцы. Брать их с собой на встречу показалось ей не очень удачной мыслью.

— И ведь даже не поздоровается! — услышала Алла оклик, когда почти уже открыла дверь, чтобы выйти на улицу.

На спину Аллы будто просыпали пшено. Пакет выскользнул из её задрожавшей ладони. На ватных ногах Алла обернулась и упёрлась взглядом в лицо отца, на котором застыла приветственная улыбка.

— Папа? А… — Алла никак не могла придти в себя от неожиданности. — А я как раз к тебе собралась.

— Уже не надо, как видишь, — отец подошёл к дочери и обнял её. — Я, между прочим, вчера тебя ждал.

— Извини па, — Алла выбралась из его объятий. — Закрутилась по дому, да и с работой. Я ведь сегодня на встречу с жителями нашего округа ездила, представляешь!

— Пойдём, — поднял с пола пакет и направился в кухню, — сообразим что-нибудь поесть, и ты мне всё расскажешь. Ты ведь, наверное, голодная?

— Ну, не то, чтобы, но поужинать не откажусь. Только такси отпущу.

За состряпанным на скорую руку ужином отец сперва объяснил, почему его так рано выпустили из больницы, а потом внимательно выслушал рассказ Аллы о её работе.

— Давай начистоту, — наконец произнёс он, отложив в сторону вилку. — Я уже потерял твою мать и мне совсем не хочется терять ещё и тебя.

— Пап, я, конечно, тебя понимаю, но...

— Аля! Твоя мать, как теперь и ты, лезла на эти баррикады, пыталась сделать всем лучше. Ну и что? Где она сейчас?

— Пап, — от прилившей к щекам крови лицу стало жарко, голос задрожал. — Ну не надо сравнивать-то, пожалуйста! В смутное время много кого полегло, мне… Мне не хватает мамы не меньше, чем тебе, поверь! Но ты пойми, мне ведь здесь жить.

— Ну уж нет, Алла, — отец хлопнул ладонью по столу. — Никаких “здесь”! Ты и я едем в Лондон.

— Пап!

— Нет.

— Ну пап! — Алла постаралась состроить самое жалостливое выражение лица.

— Аль, чего ты хочешь? — отец взглянул на дочь из под кустистых бровей. — Ты пойми, если останешься, я при всём желании не смогу тебя содержать, как это было до сих пор. Тебе придётся обеспечивать себя самой. Ты готова к этому?

— А что тут сложного то?

— Какая, говоришь, у тебя зарплата?

— Сорок. Потом, возможно, будет больше.

— А ты хоть примерно себе представляешь, сколько ты тратишь в месяц? Ты же не пропускаешь ни одной новой модной коллекции! Все эти твои побрякушки, гаджеты, игры, фильмы… Ты понимаешь, что даже хотя бы этот вот дом тебе будет совершенно не по карману?

— Ну и что с того? — Алла с вызовом посмотрела на отца. — Ты его и так продаёшь. Переселюсь в общежитие. Или сниму квартиру.

— В общежитие, говоришь? — отец саркастически усмехнулся. — Ну, надеюсь, то, чем ты планируешь заниматься, того стоит. Ты хоть представляешь себе, что это такое?

— Пап, ну… А как я в Англии-то одна жила? Уж не маленькая, разберусь как-нибудь.

— Ну-ну, — отец покачал головой. — Разберётся она. Короче, ещё неделю я буду под наблюдением этой милой мурлыкающей консервной банки, — отец слегка пнул стоящего рядом медицинского робота, который мониторил его состояние. — Всё это время ты можешь заниматься чем хочешь, а потом мы улетаем.

— Но… — готовая расплакаться Алла пыталась поймать взгляд отца.

— Всё, я сказал.

Отец ещё раз хлопнул ладонью по столу, встал и пошёл к выходу из столовой. Робот-монитор, моргая индикаторами и тихо посвистывая, покатился вслед за ним. Алла проводила их взглядом, дождалась, когда отец поднимется к себе в комнату, и закрыла лицо ладонями.

* * *

Надо было что-то делать, но ничего путного в голову Алле не лезло. Если отец принимал какое-то решение, то заставить его передумать было практически невозможно, она множество раз убеждалась в этом. Можно было, конечно, просто сбежать из дома, не попрощавшись, не объяснившись, но такой поступок казался Алле глупым и детским. Нужно было найти какой-нибудь другой способ избавиться от отцовской опеки, сколь бы милой она не была.

В одном отец был абсолютно прав: если Алле тем или иным способом удастся остаться в Москве, надо будет где-то жить, и желательно поближе к работе. И рассчитывать с этого момента придётся только на зарплату, а она была не то, чтобы очень большой — хорошо, если хватит на оплату жилья и еду. О развлечениях, шоппинге, онлайн-играх и прочем действительно придётся на какое-то время забыть. Готова ли она к этому? Алла не могла ответить себе на этот вопрос. Плакать она давно перестала, и теперь её, всё ещё сидящую в столовой, начала бить крупная дрожь. Страх скользким удавом обвивал шею Аллы, сковывал льдом желудок, бегал мурашками по спине, заставлял трястись колени. Не в силах проглотить невидимый мячик, застрявший в горле, Алла встала, налила себе воды и крупными глотками опустошила стакан. Не слишком полегчало, но в голове немного прояснилось. Попросив робостолик приготовить ей какао, Алла взяла со стола очки и пошла к себе в гостиную.

"Макс, — начала диктовать Алла в окно чата, — у меня плохие новости. Отец твёрдо намерен через неделю увезти меня из Москвы. И что может заставить его изменить это решение — я пока не знаю. Но даже если это и получится, возникнет другая проблема: квартира. Жить на Рублёвке я уже не смогу себе позволить".

Почти сразу после отправки сообщения перед Аллой появилось окно входящего вызова.

— Привет ещё раз, — раздался в ушах Аллы голос Макса, когда приняла вызов. — Вечер перестаёт быть томным. У меня для тебя тоже новость, и тоже не очень хорошая.

— Ну давай, — осторожно ответила Алла.

— Новость заключается в том, что на тебя вывалили кучу помоев.

— Кто? Где? Зачем? — Аллу, только-только согретую чашкой какао, опять начал бить озноб.

— Кто и зачем это сделал — я думаю, ты и сама догадываешься. А вывалили в нашем официальном паблике. Ты, видимо, туда ещё не заглядывала?

— Нет… С отцом разговаривала.

— Ну, тогда самое время. Смотри пост под заголовком "Страна должна знать своих героев".

Алла быстро нашла нужную запись и пробежала текст глазами. Ближе к концу она почувствовала, что озноб прошёл, а руки начали трястись от охватившей её злости.

— Но… — воскликнула она, дочитав всё до конца. — Но как он может так писать?! Тут ведь почти всё — не более, чем плод воспалённого воображения! Нет, без ответа это оставлять ни в коем случае нельзя. Слышишь, Макс? Надо что-то ему ответить!

— Что ответить — ты ещё придумаешь, — Макс покачал головой. — Проблема немного в другом: если ты заглянешь в группу общих голосований, то сможешь заметить там петицию с требованием о твоей отставке.

— Но это же абсурд! Я ещё и сделать то толком ничего не успела!

— Согласен, абсурд. Но тем не менее.

— И… И что ты собираешься делать? — с дрожью в голосе спросила Алла.

— Ну, голосов там набралось уже достаточно для того, чтобы я её рассмотрел.

— Чёрт возьми, Макс, если я через неделю после начала работы получу от ворот поворот — это будет эпик фейл!

— Алла, не кипятись. Тебя пока никто не увольняет.

— Но ведь петиция!

— Результат её рассмотрения зависит от кучи вещей, и каких либо серьёзных оснований для твоего увольнения вот прям сейчас она не содержит. Но! Проверка всё равно будет, и именно в этом заключается проблема: проверять будут и тебя, и меня. И если ты сейчас бросишь всё и уедешь, выглядеть это будет, мягко скажем, не самым лучшим образом.

— В смысле, выйдет так, что я тебя как бы подставила. Да?

— Именно. И, учитывая историю с Бабаяном, мне вероятнее всего придётся досрочно уйти с поста. Чего, как ты понимаешь, мне не очень-то хочется — так много из начатого ещё не доделано.

— Чёрт… — Алла покачала головой. — Я ведь даже не представляю, на какой кобыле к отцу подъезжать, чтобы удалось остаться.

— Слушай, но тебе, вроде как, не десять лет. И даже не семнадцать.

— Макс, поверь, в моём случае нельзя просто так взять и отказаться ехать. Это будет равносильно полному прекращению отношений. Ты просто не представляешь, как отец меня опекает. И он горы свернёт, лишь бы мне было хорошо и безопасно.

— И что же, он считает, что в Лондоне сейчас безопаснее, чем здесь, в Москве?

— С тех пор, как погибла мама, все красные для него — на одно лицо. Он считает, что, цитата, "не будь этой красной заразы", мама осталась бы жива. Так что можешь представить его ощущения, когда он узнал, зачем я в Москву вернулась.

— Да уж… — Макс потёр подбородок. — И что, думаешь, совсем без вариантов его переубедить?

— Не знаю. Я попробую. Если не получится — я даже не знаю, что делать.

— Вот если не получится — тогда и будем думать. А сейчас — попробуй ещё раз с ним поговорить. Я хотел бы завтра с утра иметь представление о наших перспективах. Хорошо?

— Хорошо.

Макс отключился, а Алла попросила сделать ей очередную, третью по счёту, чашку какао, и открыла вкладку с написанной на неё клеветой, даже короткий взгляд на которую вызывал у неё чувство отвращения и возмущения. Тут отец тоже был прав — работа эта не для белоручек, и витиевато написанные гадости — лишь начало, и дальше будет только больше. Выдержит ли она? Сможет ли сохранить веру в людей, в то, что она делает? Это определённо будет не просто. И уж совершенно точно сложнее, чем протирать юбку в PR-отделе какой-нибудь конторы. Отказаться сейчас — проще простого. Последнее “прости” Максу, и здравствуй Лондон и привычная жизнь. И наверное даже Макс сможет её понять. А вот сможет ли она сама себя после этого простить? Сможет ли общаться с прежними знакомыми так же, как раньше? Чего будут стоить все её красивые слова, которые она с такой охотой рассыпала в сетевых обсуждениях? И что бы сказала про такое её решение мама?

Алла с тяжёлым вздохом сняла очки и посмотрела на пустое пространство над терминалом. Сообщение, каждая строчка которого сочилось желчью и ядом, всё ещё стояло перед глазами. Девушка закрыла глаза ладонями и помотала головой из стороны в сторону. Наваждение рассеялось, и когда Алла открыла глаза, то первое, что увидела — это Машу и Медведя, которые сидели всё там же, за терминалом, и задорно улыбались девушке. Алла встала, подошла к игрушкам, взяла и крепко прижала их к себе. Ей казалось, что они всё ещё хранили тепло маминых рук и запах её комнаты.

* * *

— Пап? — Алла появилась в дверях отцовской спальни с чашкой в руках. — Нам нужно поговорить.

— О чём? — лежащий в кровати отец отложил в сторону планшет и посмотрел на дочь поверх очков.

— Я не могу с тобой лететь.

— Даже не обсуждается, — отец потянулся за планшетом. — Я всё сказал за ужином.

— Пап, но почему? — девушка зашла в спальню, и села на край кровати.

— Аля, ещё раз. Потому что я люблю тебя и хочу для тебя самого лучшего. Что тут не понятного? Я тебе уже говорил и ещё раз повторю, что здесь ловить совершенно нечего. Ну и, наконец, разве ты не помнишь, как погибла твоя мать?

— Пап, ну я уже не девочка и сама могу решить, что для меня лучше, а что нет. А что касается мамы, то я прекрасно помню, за что она умерла. И это для меня гораздо важнее. Понимаешь?

— Я вижу, что ты выбрала, — отец криво ухмыльнулся. — И нет, я этот выбор одобрить никак не могу. И, Аль, я не хочу тебя терять так же, как потерял твою мать. Пойми ты это наконец!

— Пап, я понимаю, — Алла погладила отца по руке. — Но и ты меня пойми..

— Что я должен понять? Что моя дочь будет копаться в чужом дерьме ради каких-то там коммунистических идеалов? Не смеши меня.

— Но кто-то ведь в этом дерьме копаться должен. И разгребать его. Понятно, что многим хочется, чтобы копался кто-то другой. Но я — не эти "многие", пап.

— Глупости всё это. Начиталась этих ваших красных пабликов, вбила себе в голову, что можешь что-то поменять и давай, грудью на амбразуры. А ради чего, Аля? У тебя всё есть, а через пару-тройку лет будет ещё больше. Езжай куда хочешь, живи где хочешь, ни в чём себе не отказывай. Так на кой тебе сдался этот СССР?

— Здесь родился ты, здесь родилась мама. Здесь родилась я. Так почему я должна уезжать отсюда в Лондон или куда-то ещё, где, якобы, лучше? Почему я не могу хотеть сделать так, чтобы здесь было жить так же хорошо. А, пап?

— А почему этим должна заниматься ты, а, Аль? — в тон дочери ответил отец. — Больше некому, что ли?

— А кто ещё-то, пап? — Алла встала, подошла к окну и отдёрнула портьеру. — Посмотри, все ваши разъехались в поисках лучших мест. Оставили после себя, считай, руины, и тупо свалили, когда начало пахнуть жареным. Свалили, пап! И ты, вот, уже вещи собрал. А что делать тем, кто остался? Кто не может уехать?

— А мне-то какое до этого дело, Аля? Возможности хорошо устроиться были у каждого, только не каждый почему-то ими воспользовался. Так в чём проблема?

Алла обернулась к отцу и посмотрела в его глаза, в которых читалась саркастическая усмешка.

— Нет, пап. Я так не могу, — сказала она после продолжительной паузы. — Не могу я вот так — всё бросить, и гори оно всё здесь синем пламенем. Да, я знаю, что от перспектив остаться в Англии должна прыгать до потолка, что не каждому такое выпадает, но нет. Не могу. Считаю это предательством. Предательством памяти мамы, предательством тех людей, которых я уже успела обнадёжить. Ты ведь не хочешь, пап, чтобы твоя дочь считала себя предателем?

— Какая же ты у меня ещё маленькая и глупая, — отец поправил очки и взял планшет. — Иди спать. Если завтра утром ты всё ещё будешь хотеть остаться, то имей в виду: на мою финансовую помощь можешь не рассчитывать. Да и как иначе ты объяснишь тем, кого ты "обнадёжила", такой источник своих финансов? Хочешь по-взрослому, значит будем по-взрослому. Всё, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — хриплым голосом ответила Алла. — Я тебя поняла.

* * *

Квартира встретила Аллу отчётом о том, что за время её отсутствия ничего существенного не произошло и что требуется продление лицензии на систему безопасности. Девушка разделась, погладила кота, который, урча как вертолёт, привычно тёрся об её ноги, и прошла на небольшую кухню, насыпать ему еды. Через пятнадцать минут начнётся видеоконференция с кураторами направлений, а Алле надо было ещё успеть перекусить. Работать и занимать должность депутата было непросто, но Алла пока справлялась, хотя хронический недосып то и дело давал о себя знать редкими экстрасистолами.

Не успела Алла отдать нужные команды автоповару, как перед ней замигала иконка нового сообщения в персональном почтовом ящике.

— Открыть и прочесть, — приказала Алла очкам.

— Письмо от Гаврилова Александра, — зазвучало в наушнике. — Тема: "Поздравляю с годовщиной".

Алла, уже занёсшая руку над панелью управления автоповаром, бухнулась на стул и принялась слушать.

— Здравствуй Алла, — тем временем продолжил голос в ухе. — До меня дошли слухи, только не спрашивай от кого, что сегодня исполнился год, как тебя избрали депутатом района. При всём моём отношении к вашей новой власти, я очень рад за тебя, моя девочка. Я не сомневаюсь, что всё, что ты делаешь, ты делаешь хорошо. Ведь иначе тебя бы не выбрали. Так? А потому, в этот знаковый для тебя день хочу пожелать, чтобы ты не сходила с выбранного пути и работала на благо людей, которые на тебя положились. Ведь только так ты сможешь что-либо изменить и сделать мир вокруг себя хоть чуточку лучше. Так держать, моя родная. Я горжусь тобой. С любовью, твой папа.

Алла сидела на стуле, напрочь позабыв про еду. Она уже получила сегодня множество поздравлений, но одно это небольшое послание стоило всех остальных вместе взятых. Промокнув салфеткой глаза от набежавших слёз, Алла пошла в комнату включать терминал. Нехорошо было заставлять людей ждать.