Три дня всей жизни

Уже не первый час я вел машину по проселочной дороге. Справа был лес, слева — полянки да лужайки. Вполне себе мирный сельский пейзаж, что очень радовало мой городской взор. Приятный теплый ветерок залетал в салон. На такой природе только пикники устраивать. Но мне было не до отдыха. Ехал я в село Н..., были у меня там кое-какие дела. Вот только по моим подсчетам село это я должен был проехать еще несколько часов назад. И за все это время мне не встретилось ни одного населенного пункта, ни одной машины. Дорога однообразно петляла по природе, и у меня сложилось ощущение, что она никогда не кончится. Телефон мой давно разрядился, а шнур для зарядки от прикуривателя, конечно же, не заряжал. Все как обычно. Несколько раз я останавливался и пытался разобраться в премудростях бумажных карт, которые у меня были припасены на такой случай. Но учитывая мой топографический кретинизм дело это было пустое.

Неожиданно накатила дурнота. Сердце дико забилось, кровь гулко застучала в висках, в ушах зашумело. Я почувствовал, как машина будто застыла, звуки, деревья все замерло как на стоп-кадре, но всего лишь на долю секунды. Миг, и все вернулось. Я откинул голову на подголовник, часто дыша. Но дурнота быстро пропала, шум в ушах утих. Только сердце продолжало колотиться как после хорошей пробежки.

Я остановил машину. Не хватало мне только сердечный приступ получить в этой глухомани, помощи здесь ждать неоткуда. Заглушив двигатель, я решил пройтись. Размять ноги и все обдумать.

Солнце было еще довольно высоко, но неуклонно клонилось к горизонту. Я понял, что теперь окончательно заблудился. Солнце сядет и будет не до езды. Ехать дальше? Но у меня топлива как раз на обратную дорогу, что если впереди я так ничего и не найду? Может эта дорога вообще конца не имеет. Шоссе в никуда. Повернуть назад? Жаль потраченного времени, да и стыдно как-то, что вернусь ни с чем. И ведь никаких ответвлений не было. Всегда считал, что это намного лучше — не заблудишься. И вот. Дорога ставит жесткий выбор — либо только вперед, либо обратно. И другого не дано. Я огляделся по сторонам. Лес как лес. Приятный, уютный. В таком погулять бы. Да только и обратно потом не выйдешь. Хватит с меня блужданий по дорогам и без. А ночью что делать? Ехать? в темноте опасно. Заночевать в машине? Видимо, придется. Хотя знаю по опыту, что ждет меня бессонная ночь, я долго не могу уснуть и потом плохо сплю, если я не дома в кровати. И дело тут не в физическом комфорте, я человек неприхотливый. А дело в комфорте психологическом. Машина для езды, а спать надо в домах. А хорошо бы еще и поесть чего-нибудь.

Размышляя, я прогуливался по дороге, уходя вперед от машины. Вдыхал летний теплый воздух полной грудью. Потихоньку сердце успокоилось. Благостное умиротворение и покой окутали меня. Негромко перекликались птицы, тихонечко шумели деревья. Вроде как ручеек где-то журчит. И за всем этим мне послышался смех. Нет, наверно, показалось. Хотя вот опять. Женский или детский. Я прошел несколько шагов от дороги, всматриваясь в зелень леса. А вот там какой-то просвет, возможно, поляна. Я решительно вошел в лес, отгибая руками ветви. Через несколько шагов, и правда, обнаружился ручей. Не очень глубокий, вполне перейти можно. Я снял обувь и носки, закатал штанины и, подхватив кроссовки пошел вброд. Ух, и ледяная же вода! Почти до колена. Но несколько шагов, и я уже на том берегу. Иду, ступая босыми ногами по земле. Морщась от всяких шишек и корней деревьев, что попадаются под ноги. Давно забытые ощущения, я сто лет не был на природе вот так — для отдыха.

Через какое-то время лес кончился, и я действительно вышел на большую поляну. Она была покрыта густой травой и вся усыпана цветами. Белыми, синими, красными. По поляне скакала девчушка в длинном платье. Она танцевала, собирая цветы, что-то напевала и иногда смеялась звонким голосом. Вот, значит кто это. Ну что же, хорошо, что все-таки я не в какой-то дорожной бесконечности и, значит, рядом есть населенный пункт. Ну или машина, на которой могла приехать компания молодых людей для отдыха на природе. От компании отделилась девушка, чтобы в одиночестве пособирать цветы. А в компании есть работающий навигатор, да и ребята могли быть из местных, которые, не мудрствуя лукаво, просто махнут рукой в сторону, в которую мне надо ехать.

Я пошел к девушке, трава приятно стелилась под ногами. Девушка в это время закрутилась, раскинув руки в стороны и прогнувшись назад, видимо, она была совершенно счастлива сегодня. Длинная коса ее описывала широкую дугу. Потом она меня заметила и остановилась, улыбаясь и приглаживая растрепавшиеся на голове волосы. В руках она сжимала букет из полевых цветов.

— Привет, — сказал я, подходя к ней. — А скажите, милая барышня, где я нахожусь?

Девушка меня разглядывала задорными глазами. Потом она рассмеялась и, схватив меня за руку, пустилась в пляс вокруг меня. Да так ретиво, что я еле успевал поворачиваться вокруг своей оси. Какая веселая девушка. Люблю таких хохотушек-веселушек. Я заметил, что на ней не платье, а сарафан. Простенький такой сарафанчик. Вдобавок девушка была босиком.

— Ну а все-таки, — сказал я, останавливая девушку, — откуда Вы? Здесь село есть какое или деревня?

— Ну а как же, — ответила девушка, — конечно есть. Деревня К… Там и живу.

Я задумался. Не помню такого названия. И на карте его вроде не видел. Видать, совсем далеко я забрался.

— А ты, наверно, с соседней В...? — предположила девушка.

— Я? Нет. Я вообще приезжий. Издалека, — я решил не вдаваться в подробности. — А село Н… где? Может знаете? А то мне именно туда надо.

Теперь настал ее черед удивляться.

— Нет, никогда такого не слышала. Может в деревне знают. Пойдем к нам. Там и спросишь.

Ну что же, я к этому и склонялся. В деревне может что и разузнаю. Не понятно, почему бы веселушке-хохотушке не воспользоваться своим смартфоном, но может здесь в глубинке это редкость, все-таки не все могут позволить. А самое главное, меня сейчас интересовал ночлег, жуть как не хотелось спать в машине.

— А пойдем, — сказал я, решив тоже перейти на "ты", и подмигнул девушке.

Я надел кроссовки, так как все-таки не приспособлен ходить босиком по полям и лесам, и мы пошли. Двигались мы в противоположную сторону от того места, где я вышел из леса. Я вспоминал, закрыл ли машину на сигнализацию, и надеялся, что на нее не набредет случайный путник из близлежащих сел.

Мы познакомились. Ее зовут Алена — вполне подходящее имя для селянки. Она местная и живет здесь все время. По пути девушка рассказывала о ближайших населенных пунктах, но ни одного названия я раньше на карте не встречал. И терялся в догадках, куда же я заехал. Ладно, может в деревне все разузнаю.

Шли мы очень долго. Прошли несколько больших лужаек и даже пару раз заходили в лесок, который снова сменялся полянами. Потом потянулись возделанные поля. Однако, далеко забралась Алена. Я сказал ей об этом.

— Да, далеко, — ответила она. — Мне нравится бывать там, меня как будто что-то тянет туда. Там очень красиво, — она показала мне букет. — Только Авдотья не разрешает мне гулять там, не говори ей.

Я не знал кто такая Авдотья, но пообещал не говорить. Алена продолжала щебетать. Я узнал, что сегодня праздник, но не совсем понял какой. Какого-то святого. Я не слишком религиозен, а вернее, вообще не религиозен. Поэтому плохо разбираюсь в святых. Днем были гулянья, но Алена не очень любит шумные компании, поэтому в конце дня ушла гулять в одиночестве. Ну прям, как я, я тоже не люблю большие компании и разудалое веселье. Уже солнце почти село, когда наконец мы увидели деревушку. Неплохая такая деревушка. Не похожа на умирающее село, коих сейчас много. Домов, пожалуй, несколько сотен и все обжиты. Дымок идет из труб, собачий лай доносится, запахи долетают чего-то домашнего, уютного.

Мы спустились с пригорка, миновали фруктовые сады и в саму деревню вошли уже в первых сумерках. На улицах было людно. Слышались голоса, смех и даже песни. Где-то плакалась гармонь. Я обратил внимание на их одежду. Все были одеты на старинный манер — рубахи, холщевые штаны, сапоги. А много было и тех, кто в самых настоящих лаптях. Я впервые увидел лапти не на картинках. Ну да, праздник же. Справляют, значит, на старинный манер. Женщины в сарафанах, длинных платьях, на головах платки. Соблюдение образов старины, значит. Интересно тут у них. На меня внимания не обращали. Все занимались своими делами и потихоньку расходились по домам. Улицы пустели, пока мы шли к дому Алены.

Вот и дом. Ничего такой, крепенький, симпатичный. Алена открыла незапертую дверь и вошла внутрь, окликая Авдотью. Внутри было темно. Свет почему-то она включать не стала, электричество может экономят. Я прошел темные сени и встал у входа в комнату. В комнате обнаружилась высокая крупная женщина средних лет. Алена уже куда-то убежала, так что все внимание было обращено на меня одного.

— Мир Вашему дому, — приветствовал я хозяйку, прижав руку к сердцу и слегка поклонившись. Мне казалось это уместным в такой обстановке.

— Здравствуй, мил человек, — ответствовала Авдотья хорошо поставленным голосом. — Проходи, присаживайся. А ты кто таков будешь?

Я представился, прошел несколько шагов в комнату и уселся на простую деревянную лавочку у окна. Затем рассказал свою историю, под конец намекнув, что ночь близко, а ночевать мне особо негде, и если что, то с оплатой проблем не будет. В такие поездки я всегда беру с собой запас денег наличными.

— Не беспокойся, — сказала Авдотья. — На улице не останешься. Могу на лавке постелить. А хочешь, вон, на сеновал иди.

— Хочу, — сказал я. Никогда не спал на сеновале, интересно попробовать.

Авдотья задумалась.

— А насчет твоего села… Нет, не знаю. Никогда не слышала. Может это за рекой? Но это далеко отсюда.

— Не знаю, — сказал я. — Может и за рекой, я как-то не обращал внимания.

— Странный ты какой-то, заявила Авдотья, пристально меня разглядывая. — И одет не по-нашему. Ты откуда?

Я назвал свой родной город. Хотя много лет уже не живу там. Но в нем я родился и вырос.

— А это где? — спросила Авдотья. — В какой губернии?

— Губернии? Это в Сибири.

— Однако. Далече тебя занесло.

Мне становилось неуютно. Авдотья стояла посреди комнаты, уперев руки в боки. За окном стремительно темнело и в комнате был полумрак, плохо разгоняемый огоньком лампадки в дальнем углу. За стенкой хлопотала Алена, что-то там переставляя.

— Ладно, сказала Авдотья, — время позднее. Алена! Собирай на стол.

Авдотья вышла в комнату к Алене и вошла снова сюда, неся в руке свечу, прикрывая второй рукой пламя, чтобы не погасло. Я оглянулся на окно, на улице светящихся окошек в домах не было, значит электричества нет во всей деревне, видимо, авария. Обрыв ЛЭП или подстанция местная вышла из строя. Ну да меня этим не удивить, такое и в городе случалось раньше, хоть и очень редко. Ничего страшного, главное, чтобы холодильник не разморозился. Следом за Авдотьей шла Алена, неся миски и кувшин. Они поставили все на стол, Алена разлила по кружкам молоко, и меня пригласили к столу. Ужин был более чем скромный, хлеб — половина каравая, накрытая полотенцем — и свежие овощи. Причем хлеб по вкусу был явно своего приготовления, а овощи, конечно, с собственного огорода.

Пламя свечи много света не давало, но за едой я смог более обстоятельно осмотреться. Не богато люди живут. Ни телевизора, ни даже холодильника. Утварь скромная, стол и скамья деревянные. Я поднял глаза к потолку. Люстры нет, а ведь вообще никаких светильников у них нет. Только лампадка с иконами в Красном уголке. Так что никакой аварии на подстанции нет. Да и подстанции наверно нет, здесь электричество не нужно. Я все сопоставил и меня осенило. Это же община этих… ну, которые не признают блага цивилизации. Что-то вроде колонии амишей в США, только у нас здесь. Старообрядцы или староверы какие-нибудь. Электричество нельзя, автомобили нельзя, джинсы и те нельзя. Вот это да! Я, исключительно горожанин, бесконечно далекий от сельского быта попал в деревню, которая по своей аутентичности даст сто очков вперед любой другой деревне. Интересно. Вот дорогу разузнать будет сложновато. Смартфонов, навигаторов, конечно, здесь не найти. Но понаблюдать за их жизнью было бы любопытно, лучше всяких книжек про быт и уклад старорусских поселений.

После еды Алена проводила меня до сарая, где хранилось сено. Я залез на самый верх ароматной кучи и тут же провалился в сон.

* * *

Я решил здесь задержаться, по делам я уже не успел, в другой раз доберусь-таки до села Н… А пока устрою себе отдых на несколько дней. Давно не был в сельской местности, да и вообще на природе. Все работа, работа. А тут отдохновение. Исследовательский интерес опять-таки, будет что порассказать в офисе. Других срочных дел нет, дома никто не ждет. Можно и устроить маленький отпуск. С Авдотьей я договорился, что поживу у них, спать буду на сеновале. Денег с меня брать она не захотела, но просила помочь в хозяйстве. Жили они вдвоем с Аленой, справлялись женскими силами, так что моя помощь им кстати. А я хоть и городской житель, физическим трудом меня не напугать даже сельским. Так что положение складывалось удачное.

В итоге прожил я здесь три дня. Пообщался со многими жителями. На контакт они шли охотно, приветливо. Но все отмечали мою непохожесть, а некоторые беззастенчиво меня рассматривали. Конечно, выяснить о моем местонахождении мне не удалось. Никто не слышал про нужный мне населенный пункт, а я, в свою очередь, не мог сообразить, что у них за деревня. Я решил с этим не ломать голову. Все равно уже никуда не поеду. Вернусь в город, потом как-нибудь съезжу в другой раз, лучше подготовлюсь и съезжу. А здесь непривычно было наблюдать за старинным укладом жизни, и терпеть отсутствие с детства привычных вещей. Но как ни странно к этому быстро привыкаешь. На третий день я легко обходился без горячей воды, а смартфон вообще не доставал из кармана, отрешившись от всего тленного, такого как новостные каналы и социальные сети. Тем более, что он давно разрядился, а зарядить его было неоткуда. Мне и без этого было не скучно — я гулял, купался в реке, один раз даже ловил рыбу неводом с мужиками (где бы я еще получил такой необычный опыт), помогал по хозяйству Авдотье, наблюдал за местной жизнью и, конечно, общался с Аленой. Похоже, эта девушка прочно завладела моими мыслями.

— Зачем тебе твой город, — сказала она как-то, — Переезжай жить к нам. — И закрыла лицо концом длинной своей косы, засмущавшись.

А я мимолетно тогда подумал "а что если и впрямь..."

Третий день был на исходе, когда я подошел к краю деревни, где не бывал еще. За деревней просматривался луг, а за лугом темнел вездесущий лес. На лугу паслись лошади, одни, как мне показалось. Но потом из травы вынырнула белобрысая голова мальчугана. Он обвел глазами луг и уставился на меня. Я помахал ему рукой, но тот совершенно не заинтересовался и снова лег в траву, скрывшись с глаз.

Я подошел к ограде крайнего дома. Дом выглядел сильно постарше прочих, и кое где ремонт не помешал бы ему. На пороге дома стоял сгорбленный старик и наблюдал за мной. Я решил поговорить, открыл калитку и зашел на участок.

— День добрый, — сказал я. — Как дела, как здоровье?

Старик внимательно смотрел на меня, потом заговорил скрипучим, но неожиданно сильным голосом:

— На здоровье не жалуюсь и тебе хворать не советую. А не хочешь ли ты, сынок, яблочков поесть? — сказал дед и махнул клюкой в сторону яблони, растущей прямо возле дома, действительно, всю усыпанную яблоками.

— Да ты, отец, лучше мальцу предложи, — сказал я, указывая на пастбище, где пастушок, запрыгнув на лошадь, объезжал луг, осматривая свое стадо.

— Да не нужны они никому, — проговорил старик огорченно.

Я его понял. Здесь почти у каждого хозяйства были плодовые деревья. Свежими фруктами прямо с ветки местных не удивишь. Да и убирать яблоки, видимо некому, вот и обратился ко мне. Я решил помочь, конечно.

— Ладно, — говорю, — ведро есть?

Ведра у старика не нашлось под яблоки, зато была большая деревянная бочка у стены дома. Я изрядно умаялся пока обобрал все плоды кроме самых мелких. Однако бочка наполнилась до краев. Конечно я не преминул воспользоваться предложением и умял яблок этак с десяток. Они были твердые, с хрустом. Прямо как раз как я люблю. Не сильно сладкие — с кислинкой. Не люблю сладкие, потом пить хочется.

— Принимай работу, — сказал я, когда старик вышел на крыльцо. — Возьму-ка я еще парочку с собой...

— Бери-бери, — радостно закивал дед, — сколько хочешь бери. Мне одному не съесть.

— А скажи-ка отец, село Н… далеко отсюда? — я решил попытать удачу снова.

— Далеко, сынок, далеко, — медленно сказал дед.

— О как, — удивился я. — Никто про него даже не слышал. А где, в какой стороне, покажи? И как далеко?

— Сторона здесь ни при чем, — задумчиво и как-то устало проговорил дед. — Далеко это, очень далеко. Не надо тебе туда. Чем наша деревня хуже? Живи здесь.

— Деревня у вас отличная, — засмеялся я. — Но я не жить еду, дела у меня там. А живу я в городе, вот завтра с утра возвращаюсь.

— И в город тебе не надо, — покачал головой старик.

— Почему?

— Ты ходил по нашей земле, дышал этим воздухом, ел нашу пищу. Тебе надо остаться.

— Хорошо тут у вас, но остаться не могу. Спасибо за приглашение.

Старик покачал головой, развернулся и ушел в дом. Я понял, что разговор закончен, вышел за калитку и прикрыл ее.

На следующее утро я попрощался с Авдотьей, с соседями, с теми что были в это время на улице, и пошел в сторону где должна была быть моя машина. Алена вызвалась проводить меня. Мы проделали весь неблизкий путь обратно и, не скрою, мне было грустно расставаться с Аленой. Я решил, что по возможности еще приеду сюда.

Алена помахала рукой на прощанье, и я вошел в лес. Снова вброд перешел ручей и скоро вышел к своей машине. Она была на месте и даже закрыта. Я сел за руль и подивился ощущению непривычности. Хорошо так расхолодил меня деревенский отдых. Я завел двигатель и, развернувшись, поехал обратно.

Но не успел я проехать и двухсот метров, как снова накатила дурнота. Не так сильно, как в прошлый раз, но снова заколотилось сердце и снова все замерло на краткий миг и тут же ожило. На этот раз я не стал останавливаться. Отдуваясь, я лишь сбавил скорость и подумал, что какое-то нехорошее это место, может магнитная аномалия здесь или еще что. Но не стал слишком задумываться над этим.

Следующим днем я был уже в своем городе. Двигаясь в привычно неторопливом потоке машин, я думал о месте, в котором побывал, и вспоминал Алену. Машинально бросая взгляды по сторонам, сворачивал на нужные улицы, и меня не покидало ощущение чего-то неправильного. Что-то было не так, какое-то несоответствие. Так бывает, когда меняется деталь на большой картине, ты понимаешь, что что-то изменилось, но не можешь понять, что именно. Только подъезжая к дому, я понял в чем дело — окружение было другое. Нет, это определенно моя улица, а это — мой дом. Но все было другое. Магазинчики вдоль улицы как-то изменились, вон того дома вроде вообще не было, а вон тот дом не был же светло-серым. Да решительно все поменялось, даже люди… какие-то другие. Ладно, отдохнув, можно будет об этом подумать, видимо, сказывается переутомление. Я зашел в свой подъезд и пешком поднялся на третий этаж. Вот моя квартира, моя дверь. Только какая-то старая, обшарпанная. Я достал ключи и принялся открывать замок, вернее пытаться открывать, ключ упорно не хотел пролезать в скважину. Чертыхаясь, я присмотрелся и с безмерным удивлением обнаружил, что кто-то сменил замки в моей двери. Я постоял в растерянности. Розыгрыш что ли… Но кому могло это прийти в голову? Брательник может заезжал пока меня не было? Он знал, что я буду отсутствовать несколько дней, и ключи у него есть. Но он человек серьезный, нет, он не стал бы. Растерянность стала сменяться раздражением, я решил все выяснить и надавил на кнопку звонка. Внутри раздалась привычная мне трель. Я держал кнопку долго, пока не послышался женский голос "иду, иду!".

Дверь открыла женщина средних лет чуть плотного телосложения, с простой прической и без косметики. Типичная домохозяйка. На ней был передник в красный горошек, а из квартиры пахнуло съестными запахами.

Некоторое время я рассматривал ее, женщина явно прочно здесь обосновалась. При виде меня она не заволновалась, а спокойно ждала, когда я изложу суть посещения.

— Добрый день, — начал я решительно. — А позвольте поинтересоваться, кто Вы и что здесь делаете?

— Как что? — спокойно ответила женщина. — Живу я здесь. Вам что нужно?

— Да нет, — сказал я, — это я здесь живу. А розыгрыши терпеть не могу. Разрешите?

Женщина не отреагировала, да я и не ждал этого. Решительно отодвинув ее и, желая покончить со всем этим побыстрее, я зашел в квартиру и прошел в комнату. Женщина, опомнившись, последовала за мной с испуганными возгласами.

Я стоял в центре комнаты, осматриваясь по сторонам, и ничего не понимал. Большая часть вещей, в основном мебель, была моя. Но все остальное… все, что создает антураж жилища было чужое, незнакомое. С кухни доносилось шипение сковородок, под потолком были протянуты веревки, на них сушились детские вещи.

— Что происходит?! — громко осведомился я. Женщина гневно смотрела на меня, в руках у нее уже был телефон.

— Я вызываю полицию, — сообщила она. — Немедленно уйдите из моего дома.

— Вот смотрите, — сказал я и полез во внутренний карман за документами. — Вот, видите? — я раскрыл паспорт и поднял его на один уровень с лицом, давая сличить фотографию. — Это я, Романов Вячеслав Викторович. А вот, — я перелистнул страницы, — адрес моего проживания — Новоспасс...

Женщина вскрикнула, бросилась к полкам у стены и схватила, стоявшую там фотографию в рамке за стеклом. Впившись в нее взглядом, она некоторое время рассматривала ее, потом подняла на меня испуганные глаза.

— Я… я… Екатерина Сергеев… Катяна, — пролепетала она и протянула мне фотографию в дрожащей руке.

Я взял фото и с первого взгляда узнал его. Эта фотография всегда стояла на моем столе, на ней я был с моей обожаемой семилетней племяшкой, задорно улыбавшейся пока еще неполнозубой улыбкой. Мне никогда не нравилось "Катюха", как звал ее Серега, мой брат, "Катяна" так звал ее я и больше никто. Фото сделали восемь месяцев назад на даче наших родителей, но краски потускнели, а рамочка и вовсе была не моя.

Я перевел взгляд на женщину. Она стояла, прижимая к груди трясущиеся руки. Я еле-еле разобрал ее слова.

— Дядя Слава, — прошептала она, — но ведь ты… Вы… пропали тридцать лет назад...

Какая-то пелена замутила мой разум, как сквозь вату я услышал звон стекла — это разбилась выпавшая из моих рук рамка с фотографией — сердце заколотилось, и кровь зашумела в висках. Плохо соображая, ничего не видя перед собой, я как-то вышел из квартиры, и не помню, как затем очутился на улице, все происходило словно во сне. Немного пришел я в себя только в машине и обнаружил, что еду по главной улице в потоке машин. Мысли путались, я был весь мокрый. "Тридцать лет!" — пульсировало в мозгу. — "Тридцать лет!!!"

Я машинально ехал по проспекту, также машинально осматриваясь по сторонам. Но теперь я явственно видел произошедшие изменения. Район частично перестроился. Некоторые здания отсутствовали, их заменили другие постройки. Люди на улицах выглядели непривычно, в основном из-за одежды. Машины, что ехали в одном потоке со мной, не выглядели футуристично, но не было таких моделей в мое время. В мое время! То есть тридцать лет назад! Я размышлял об этом и отказывался в это верить одновременно.

Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь унять дрожь всего тела, и постарался мыслить рационально. Что же произошло? Я отсутствовал несколько дней, а получается, что перенесся на годы вперед. Что-то случилось. Вероятно, это связано с тем местом, где я побывал. Ведь странная это была деревенька. И люди тоже… Никакие это не старообрядцы и не подобие амишей. Это самая настоящая обычная деревня. Только застрявшая во времени. Сколько же им лет… сто… двести? А то и триста, жаль, я не разбираюсь в деревенском укладе жизни, чтобы судить об эпохе. Территория изолирована и живут они себе, даже не знают, что мир вокруг изменился. Никто не знает. Видимо, что-то там произошло. Какой-то катаклизм триста лет назад. Пространственно-временная катастрофа, в результате которой образовалась область с иной пространственно-временной структурой. И теперь время течет для них медленнее. И никто даже не догадывается. Может они и выйти не могут из этой области. Наверняка, она имеет какой-то барьер. Я вспомнил, как на меня дважды наваливалась дурнота, когда я ехал туда, а потом обратно. Вот она граница двух миров, двух областей с разным течением времени. Может она и не пропускает никого, ни тех, кто внутри, ни тех, кто снаружи. А открывается раз в столетие, и мне просто так "повезло". А может у них там и еще все круче. Например, не могут они выйти из своей деревни, но даже не замечают этого, сознание перестроилось, и они живут как в дне сурка, каждый день проживают одно и тоже. Меняются времена года, а они и не осознают, что производят одни и те же действия. Или наоборот, внутри огромнейшая территория со множеством сел, городов, людей. И они спокойно там перемещаются, живут полноценной жизнью, как жили триста лет назад. А снаружи это все упаковано в квадратный километр пространства и находится в лесу, где только случайные путники оказываются вроде меня. Получается пространство в пространстве.

Я окончательно успокоился и тут только сообразил, куда же я еду. Я уже давно неосознанно свернул на выезд из города и сейчас ехал по трассе в сторону того самого леса. Да, видимо, подсознательно, я пытаюсь туда вернуться. Я стал размышлять, что же мне делать дальше, но менять направление движения не стал.

Ну и куда мне теперь податься? Здесь все изменилось. Друзья, родные выросли, состарились, умерли. Работы нет, жилья нет. Конечно, многие, наверно, живы из тех, кто меня знал, но как я им объясню все? Где отсутствовал тридцать лет, почему не предупредил, а главное, почему нисколько не изменился. Пожалуй, я не смогу ответить на эти вопросы. Для этого мира я умер, пропал навсегда. Наверно, так и лучше для меня оставаться в этом статусе. Катяну… то есть Екатерину Сергеевну только зря напугал, вот она выросла, никогда бы ее себе такой не представил. Интересно, как Серега выглядит? Хотя нет, лучше не знать. А отец умер уже, наверное, и мама. Я отогнал эти мысли. Да, пожалуй, этот мир больше не для меня. Что если мне вернуться в ту деревню? Причем остаться там, насовсем. С местом поселения, я думаю, проблем не будет. В отличие от окружающей меня сейчас реальности. Мне там понравилось, народ гостеприимный. Алена, вот, сожалела, что мне надо возвращаться. Я вспомнил Алену, и сердце забилось чаще. Славная девушка. А ведь я, пожалуй, хочу вернуться. Вот прямо сейчас. Да я и еду уже в том направлении. Завтра буду там.

Чем больше я об этом думал, тем больше мне нравилось это решение. Я повеселел и даже стал что-то напевать под нос. Солнце садилось и надо было остановиться на ночлег — ехать в темноте мне не хотелось. К тому же я чувствовал сильную усталость, это давало знать нервное перенапряжение этого дня. Сегодня мне вполне хватит и машины. Я съехал с дороги на какой-то проселок, проехал по нему и вывернул на траву. Здесь спокойно и безопасно. Я только поставил машину на ручник, выключил зажигание и сразу провалился в сон, настолько велика была усталость.

Утром я проснулся еще до восхода солнца. Как ни странно, сон не освежил меня. Чувствовалась усталость и какая-то тяжесть. Я вышел из машины размяться и проветриться. Тело было вялое, несмотря на целую ночь, проведенную в сидячем положении, идти никуда не хотелось. Я лениво побродил вокруг машины, подышал воздухом и встретил рассвет. Глядя на радостное солнце, я подумал об Алене, хорошо бы, чтобы она была здесь. Можно было вместе встретить рассвет, держась за руки. Ничего, скоро приеду и тогда все рассветы будут наши. Главное, чтобы портал в их мир был еще открыт, если, конечно, он не открыт всегда. Лучше все же поторопиться.

Я сел в машину, завел двигатель и положил руки на руль, намереваясь вырулить обратно на проселок, а там и на трассу. Тут мое внимание привлекли мои руки. Они как-то изменились за ночь. Я снял их с руля и принялся разглядывать, поворачивая. Они погрубели. Кожа стала менее упругая, костяшки пальцев обозначились резче и покраснели что ли, вены стали виднее. Не понимая в чем дело, с минуту я разглядывал их, потом как молния меня пронзила мысль, я схватился за лобовое зеркало и повернул к себе. Из зеркала на меня смотрел мужчина далеко за сорок. Несомненно, это был я. Но только как?! И буквально в тот же миг я понял, как. Я вжал педаль до упора, машина, пробуксовав на траве, бросилась вперед, рыча двигателем. Я выскочил на проселок, мигом преодолел его и помчался по трассе, превышая все мыслимые и немыслимые ограничения.

Снова колотилось сердце, снова выступила испарина, но разум оставался чистым. Я со всей отчетливостью представлял, что происходит. Я был там, в другой области пространства-времени, подвергся воздействию тамошних законов мироздания, отличных от законов этого мира. Я поучаствовал во временном перемещении, на меня затратилась энергия Вселенной, но ничего не дается просто так. Теперь я вернулся в свой мир и законы нарушились. Вернее, я попытался их нарушить, но законы на то и законы, что незыблемы. Они работают. Я отстал от этого мира на тридцать лет. Я ему должен. И вот теперь эта реальность берет свое. Тридцать лет моей жизни. С каждым часом, с каждой минутой.

Я гнал по трассе изо всех сил, выжимая из машины все на что она способна. Мне надо успеть во чтобы то ни стало! Тридцать лет! Мне будет под шестьдесят. Этого нельзя допустить. Мне ехать всего-то полдня, я должен успеть. Зачем я только решил остановиться! Надо было ехать всю ночь, я потерял столько времени!

Машина плохо слушалась руля, в ней что-то громыхало. Двигатель взревывал, звук его был неровный. Только бы не заглох совсем. Странно, недавно делал диагностику, все было хорошо. Ну конечно! Машина! Она была там, в той временной области, а значит, и на нее распространялись последствия неведомого временного катаклизма. Она тоже возвращает этой реальности свои годы. Лишь бы совсем не развалилась. Остается только уповать на немецкую добротность и качество.

Прошло несколько часов. За это время я сотню раз взглянул в зеркало. Черты лица оплыли, кожа одрябла, под глазами круги, волос заметно поубавилось, появились залысины. Я мог бы выглядеть бодрым сорокалетним мужчиной, но этот рубеж я давно миновал. Я неуклонно старел и чем дальше, тем быстрее, видимо, так это работает. Теперь торопиться не имело смысла, я уже приблизился к возрастному порогу.

Я свернул на правое ответвление. Вот эта та самая дорога, где я заблудился. Асфальт скоро кончится, пойдет обычная проселочная. Хорошо дождей не было, дорога весьма крепкая. Сбавил скорость и поехал, не торопясь. Все-таки я не успел. Вот и тридцать лет прошло. Уже в тысячный раз оторвался я от зеркала. Не каждому дано в один день узнать, как будешь выглядеть тридцать лет спустя. Вот только обратно ничего не вернуть.

Откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза. Все тело ныло, хотелось отдохнуть. Я решил остановиться, теперь-то уже торопиться некуда. Заглушив двигатель, вышел пройтись. Было непривычно идти, двигаться. Я не привык к этому телу. Моему и не моему одновременно.

Я не хотел думать, что я буду делать в пятьдесят восемь лет. Хоть здесь, хоть там, если доеду. Получается, что лучшие годы прошли, а у меня ни семьи, ни работы, ни жилья. Жизнь прошла впустую — расхожая фраза, вот только никто не мог ее сказать лучше, чем я. У меня жизнь даже не прошла. Ее просто украли. Я поймал себя на мысли, что довольно спокойно на это реагирую. Нет, все это мне казалось ужасным, хотелось, чтобы это был страшный сон, но при этом я спокойно размышлял об этом. Наверно, запас переживаний был исчерпан, столько потрясений сразу. Очень может быть, что завтра или чуть позднее, я буду метаться, рвать на себе волосы и кататься с воем по земле от обиды и несправедливости. А сейчас я относительно спокоен, что-то меня успокаивает, что-то что не дает до конца поверить и принять происходящее. Постепенно я понял, что. Слабая надежда теплилась в душе, что вдруг, по каким-то неведомым причинам в той другой временной области время повернет вспять и я вернусь в прежний возраст. Если я стал пусть частично объектом того другого мира, то и действовать на меня он должен особым образом, например, как на тамошних жителей. Живут они очень долго, но не меняются. Может и меня коснется воздействие того временного катаклизма, и будет мне снова 28 лет. Ладно, согласен потратить несколько лет за счет пребывания в моем, уже ставшим чужом, мире. Пусть будет 33, прекрасный возраст. Лишь бы это было так.

Я приободрился и пошел обратно к машине. Идти было тяжело, все тело ныло и болело, сильно болели колени, при ходьбе я стал выворачивать ноги наружу, появилась одышка. Что-то больно сильно я устал, с чего бы? Сев внутрь, я, в который уже раз, посмотрел на свои руки и вздрогнул. Кожа еще больше истончилась и стала совсем дряблой, отчетливо проступили вены. Суставы, покореженные артритом, искривили пальцы. Руки тряслись от немощности. Я быстро взглянул в зеркало. На меня смотрел глубокий старик. Редкие седые волосы, морщинистое лицо, тусклые глаза, отчетливые старческие пигментные пятна. Я застонал. Как же так! Почему? И снова я сразу понял почему. Вот что имел в виду тот старик, когда говорил, что мне нельзя возвращаться, видимо, знал что-то такое или чувствовал. Я ходил по их земле, ел их пищу, дышал воздухом. ТЕМ самым воздухом. В ТОЙ временной области. Я стал ее частью. И должен теперь не тридцать лет, а сто! Или все триста! Сколько существует сама эта область.

Трясущейся рукой я вставил ключ и с усилием провернул. Машина даже не издала ни одного звука, ни одного индикатора не зажглось. Все, машина умерла. Как и я. А ведь мог бы остаться в той деревне. Но, как говорится, знать бы где падать… Сил нет совсем. Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Машина вздрогнула и просела со скрежетом. Она рассыпается в прах. Как и я. Чувств никаких нет, даже переживать не могу. Устал. Уже все равно. Не хочу ничего. Интересно сколько мне сейчас, девяносто? Сто? Как я буду выглядеть, когда меня найдут? Мысли путаются. Сколько мне еще осталось? Как же я теперь выгляжу? Я открыл глаза, намереваясь посмотреть в зеркало. Но последнее, что я увидел был залитый ярким солнцем лес впереди. Лес, скрывающий в себе иной мир с иными законами мироздания, где произошло когда-то что-то ужасное.