— Что вы тут видите? — спросил врач.
Я посмотрел. Там была клякса. Большая черная клякса на белом фоне.
— Кляксу, — честно ответил я.
— А если подумать?
Я задумался. Врач производил впечатление вменяемого человека.
— Большую черную кляксу, — сказал я осторожно.
— Хорошо, — врач длинным жестом смешал карточки и предъявил новую. — А тут?
Там тоже была клякса. Чуть поменьше, но клякса.
— Доктор, а что я должен увидеть?
— Вы никому ничего не должны. Сосредоточьтесь. Попробуйте посмотреть обобщенно, измените угол зрения.
Это какая-то игра, подумал я. Сейчас врач снимет декоративный халат и скажет, тыча мне за спину, с идиотской улыбкой шоумена: «Вас снимает скрытая камера!»
— В этой кляксе, — сказал я, тупо глядя на черную размазню, — я вижу подвох.
— О! — врач оживился. — Опишите свои чувства: страх? подавленность?..
— Скажите, — прервал его я, — а что тут видите вы?
— Ну… Например, верблюда. Смотрите: вот шея, вот два горба…
Я смотрел изо всех сил. Никакого верблюда там не было. Там была клякса.
— …вот ноги: одна, вторая, третья.
— У верблюда четыре ноги.
— Это верблюд-инвалид, — рассмеялся врач.
— Черный?
— Черный верблюд-инвалид. Шутка. Расслабьтесь. Это всего лишь картинки.
— А кто нарисовал эти картинки?
— Роршарх.
— Он художник?
— Не совсем.
— Это заметно…
Выходя из кабинета, я украл карточку с черным верблюдом.
***
На улице ходили люди, не похожие на врачей. Люди были похожи на людей. Машины были похожи на машины, деревья — на деревья, небо — на небо, солнце… солнце было на месте. Я долго на него смотрел — да, солнце было на месте. Оно отпечаталось на обратной стороне моих век — большой черной кляксой. Клякса пульсировала, расширялась и лезла в мозг своими щупальцами.
Дома я показал карточку жене.
— Что ты тут видишь?
— На верблюда похоже, — ответила жена.
— Ага. Смешной такой, — добавила дочка.
Мне стало страшно.
С этого момента прежняя моя жизнь закончилась. Вещи притворялись. Им нельзя было доверять. К ним нельзя было поворачиваться спиной.
Я понял, что выбор невелик: найти черного верблюда — или умереть окончательно.
***
Смотреть или видеть?
Я смотрю глазами, но чем я вижу? И вижу ли вообще?
— Злая дурь, жгучая, — сказал барыга, — взлетишь, как демон.
— Почему не ангел?
— Нет спроса. Ибо неформат.
— Мне не летать, мне прозреть.
Барыга глянул оценивающе.
— А купилки есть?
— Покажи товар.
— О, брат! Это ты удачно зашел. Сто баксов — смешная цена за цельбоносную грязь.
Я заплатил однодолларовой купюрой. Слепорожденный, наивно полагающий себя манипулятором, этот торговец мухоморами даже не попытался постигнуть истинную суть бакса — его элементарный номинал. Угол зрения, да. Клякса может принимать любой вид, род, смысл. Надо только уметь ее грамотно показать, под определенным углом.
Все просто.
После этого я переключил телевизор на другой канал, и барыга канул в эфирные нети.
***
Быть зрячим в мире слепых оказалось довольно забавным занятием.
Я не злоупотреблял. Видел края. Щадил калек с вывернутыми наружу глазами.
О мутантах с третьим глазом я узнал через неделю, когда ко мне пришли их каины.
— Расскажи, как. Не держи в себе.
Они были очень похожи на людей и даже не использовали слово «брат».
— Ты попрал самое святое — деньги. Покайся, и мы возьмем твой грех на себя.
— Все просто, — и я показал им то, что они готовы были увидеть:
— Иллюзия, она же иллюминация. Смотрите: вот пирамида, вот око. Сосредоточьтесь.
Но этот финт был одноразовым: картинка для идиотов, поп-символ криптологии.
Надо было спешить. Время сжималось.
***
— Третий глаз, — говорил гуру вызывающе восточной внешности, пряча лицо в тщательном полумраке, — суть инструмент, позволяющий преобразовать тонкие энергии мысли в импульс божественного зрения.
В храме ощутимо пахло сомнительной травой и враньем.
— То есть лазер? — вежливо спросил я.
Гуру на мгновение растерялся и нарушил светомаскировку.
— Фокусировка праны… — но было уже поздно, тень скользнула с его лица, обнажив багровую кляксу меланомы — знак иуды. Я отрезал ему чакры и сделал так, чтобы все три его глаза уже никогда не смогли увидеть черного верблюда.
Суд определил мне принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа с интенсивным наблюдением. Длинная цепочка безысходных слов.
Даже здесь, в доме скорби, вещи лгали. Они не были, они — казались.
Ложные сущности преследовали меня, но я научился видеть изнанку мира. Я стал острожным и терпеливым, как кошка. Наблюдал.
Некоторые люди, как тот фальшивый индус, умножали мнимость, продуцировали ее в кляксах слов и поступков. Этих людей надо было остановить.
Каждую ночь, я уходил из своей серой палаты. Оставлял вместо себя кляксу — и уходил. Снулый медбрат послушно смотрел, но не видел.
Синяк фонаря на опухшем лице непроспавшейся ночи. Гусиная кожа асфальта. Озноб и предвкушение.
Город полон фантомов и химер. Пятна боли, стигматы рекламы, цветные кляксы экранов. Я нахожу их — лжецов и престидижитаторов, продавцов ядовитых чернил — и останавливаю. Для этого у меня имеется специальный инструмент — пятновыводитель из нержавеющей стали с вогнутой заточкой и кровостоком.
— Что вы тут видите? Испражняющихся под себя торчков? Программу новостей? Черный пиар? Белое солнце демократии? Проданную страну? Сосредоточьтесь.
Они не могут сосредоточиться. Они кричат. Бесформенный черный вопль. Клякса.
Потом я ухожу.
И лоно отверстой луны истекает рассветом.
Сереет лицо, и синеет фонарная мета.
И льнёт к тротуару озябшая тень.
Тень черного верблюда.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.