Шоу

Hominem quaero!

Diogenes

Телефон неожиданно разорвал тишину. Звон его гудка раздался в квартире и, отражаясь от стен, вскоре полностью заполнил трёхкомнатные апартаменты. Гудок аппарата трезвонил на протяжении, как минимум, минуты а может и двух, и необходимы были титанические усилия, чтобы игнорировать режущие слух звуки популярного среди молодёжи рингтона. Каким-то лядом сама трубка находилась в другой комнате, в метрах пятнадцати от кровати. А это значит, что придётся встать, приложить усилия, передвигая ногами, чтобы направиться в соседнее помещение и найти чёртов источник помех сладкого сна, а точнее, отсыпки после вчерашней тусни. Именно “тусни”, а не вечеринки. Друзья, поездки, крики, алкоголь, клубы — боже, сколько всего и всего за пять-шесть часов столичной ночи. Откуда взяться силам, хотя бы в минимальном их количестве, чтобы вырубить этот долбанный телефон.

Но встать всё-таки придётся, иначе этот кошмар не закончится, и уши просто могут отвалиться от надоёдливого зацикленного куска трека. Макс приподнялся в собственной кровати, и, оттолкнувшись локтями, оказался в сидячем положении на её краю. Он облокотился о колени и секунд десять посидел так, то ли постанывая, то ли бубня себе под нос. Определённо, тело не слушалось его, а голова словно тяжёлая фарфоровая ваза так и наровила сорваться с шеи и разбиться о пол комнаты, покрытый ламинатом. Телефон не унимался.

— Да кто, нахер, там ещё, — родил Макс сквозь едва приоткрытый рот. Он сжал с силой голову и надавил ладонями на глаза. По всей видимости, это придало Максу сил, и он, раскорячась, поднялся с помятого ложа. Безусловно, звук звонка, а не глаза вели его по направлению к телефону. Уставшая от беспорядка квартира казалась сейчас лабиринтом, где вместо света от выхода, ждали блики дисплея трубки с заветной кнопкой “выключить сигнал”. Шаркая ногами, Макс маятником поплёлся в соседнюю комнату.

Наконец-то этот электронный дъявол был в его ладони. Макс сделал попытку разглядеть входящий номер. Но на пятидюймовом экране высвечивалось “номер неопределён”.

— Да, алло, — с надрывом прорычал Макс, — слушаю!

— Максим Растеряев? Алло, Максим Растеряев, он же “Экстази”? — голос “на том конце” был каким-то звонким, весёлым и противным.

— Да, да, слушаю! — с недовольством отчеканил Макс.

— Как же здорово, что мы вас застали, — голос стал ещё звонче и ещё противнее. — Меня зовут Эдуард, я представляю компанию “Централ Продакшн”. У нас для Вас интереснейшее предложение. Уверен, вас оно заинтересует.

— Какое ещё предложение? — с просони недоумевал Макс.

— Мы всё расскажем по ходу. Главное — вам появиться в нашем офисе, — голос тараторил. Человек “на том конце” как будто читал с листка. Слишком неестественным звучала его речь. Макс сразу уловил эти фальшивые нотки в голосе. У него был нюх на такую клюкву. По крайней мере Максу казалось, что он у него есть. — Всё, что вам необходимо — пройти собеседование. Но поверьте, — продолжал “противный”, — вам точно будет интересно наше предложение. Мы смотрели ваш youtube-канал, и, могу вас уверить, вас заметили. Вы сейчас, насколько нам известно, ничем не занимаетесь помимо своего канала. Но это и славно, так как у вас будет больше времени, чтобы вникнуть в суть нашего предложения. Тем более, что Сергей Палыч одобрит это. Ждём вас сегодня в 17:00. Отоспитесь и приезжайте. Адрес мы скинем вам в личку.

— Подождите, какой ещё Сергей Палыч? — возмутился Макс.

— Ждём вас. И не опаздывайте, — голос оборвался, а в трубку ударил набат телефонного гудка.

— Алло, — Макс сделал попытку вернуть “противного” на линию. — Алло! — более настойчиво повторил Макс, но также безрезультатно, как и в первый раз.

Он посмотрел на поцарапанный дисплей «айфона» — почти полдень. Макс зашёл в историю звонков, но вместо номера телефона последнего абонента увидел “номер скрыт”. Голова вновь повисла на шее. Вчерашнее “пей до дна, братан!” сегодня не звучит так убедительно, а только приносит ощущение невесомости и треска в голове.

— Батя?! — вдруг вслух вскрикнул Макс, хотя и был один в квартире. — При чём тут батя? — Действительно, было странным, что человек, звонивший из ниоткуда и представившийся каким-то Эдуардом, упомянул отца Макса. Явно он знал, что Макс отреагирует на это, так как последние пол года именно Сергей Палыч, его отец, содержал его и оплачивал все гулянки своего сынка, пока тот, выражаясь словами Сергей Палыча, “шныряет в экран, чтобы пальцами рассказать другим дебилам, как нужно сидеть на чужой шее”. Понятное дело, что отец Макса был далёк от мейнстрима блогеров, их жизни и понятий. Ему было невдомёк, что та жизнь в экране такая же реальная, как и эта. Хотя последней Макс придавал явно меньше значимости. Сергей Палыч и не подозревал, что Макс прослыл среди своих “корешей неудачников” как «мажорчик», который умеет закрутить тусу, тратиться и гонять на своём «Х7» по столичным авеню. И, естественно, его отцу было всё равно, что Макс уже несколько лет как известный дейли-блогер, снимающий свои видосы ни о чём, но которые с радостью проглатывают 140 тысяч его подписчиков.

Сон практически улетучился. Макс сразу понял, что это дурацкий розыгрыш его друзей, решивших записать троллинг и устроить пранк, который кто-нибудь из них зальёт на свой «youtube» — канал. Теперь понятно, почему голос в трубке назвал его отца. Явно это были пацаны, которые отлично знали всю подноготную Макса. Кипение мыслей в голове Макса остановило сообщение, пришедшее от незнакомого отправителя: “улица А-17, д.69, 17:00, Эдуард”.

— Какой ещё, на хрен, Эдуард? — выполил вслух Макс, которому уже начинал надоедать этот тупой розыгрыш. — Смотри не обосрись, Эдуард, — пробормотал Макс, кинув телефон на диван, и отправился в уборную.

Молодой город славился своими дурацкими названиями улиц. Особенно дурацкими казались те, которые были то ли порядковыми номерами, то ли обозначениями. Для этих улиц, как смеялись многие, не хватило имён героев или видных деятель искусств либо эти имена в аккурат берегли для более достойных и широких проспектов и не тратили достойные названия на те, что были где-то “в заднице мира”.

Новенький, но уже довольно потрёпанный «X7» уже как полчаса колесил от центра города по направлению к концу света под номером “А-17”. Макс ни разу не был в этих краях. Да и что он мог здесь делать: неуклюже и быстро возведенные высотки с пятнистыми плешивыми фасадами возвышались над наспех сооружёнными дворами. Лишь немногие из домов в отдалённых от центра кварталах внешне располагали к проживанию в них. В остальные же люди забились, будто убегая от безысходности, потому и прощали таким домам их уродство и свинство со стороны зайстройщиков, а, быть может, просто мирились со свинством в самих себе.

За ничем не приметным поворотом показался довольно размашистый и ухоженный двор. Подъезды к дому были заасфальтированы, а парковка, с разрезающими её белыми полосами, была почти полностью заставлена автомобилями. Макс сразу приметил, что подобный пейзаж выделяется от окружающего этот двор фона своей чрезмерной аккуратностью и чистотой. Солнце роняло свои косые лучи с переполненного синевой неба, обнажая зеркалящую асфальтовую гладь, отчего глаза приходилось щурить. К тому же несвойственная спальному району тишина, особенно в часы близкие к час-пику, делала распростёртую перед взором Макса картину какой-то нереальной и неживой.

Ресепшионистка не обратила никакого внимания на захлопнувшуюся дверь. Коридор, в котором стоял Макс, был необычайно просторен, и первое, что пришло на ум Максу, это мысль о том, как такой объём может поместиться в таком обычном и ничем неприметном жилом доме, в котором, в лучшем случае, можно вместить на этаж «двушкку» и «трёшку».

— Это наши дизайнеры — кудесники, — сказала громко и чётко секретарша, продолжая не обращать никакого внимания на гостя. — Слушаю вас, — не давал опомниться голос секретарши.

— Вы это с кем сейчас говорите? — растерянно произнёс Максим.

— Слишком мало денег я получаю, чтобы работать с такой тупизной, — чуть слышно произнесла секретарша, всё также не поднимая головы и что-то занося себе в тетрадь. Несколько мгновений царила тишина. — Кто вы и к кому пришли? — нарочито и выразительно вдруг произнесла она, резко подняв свою голову. На лице у ресепшионистки появилась искусственная служебная улыбка.

— Я к Эдуарду, — Макс постарался придать как можно больше дерзости и важности в свои слова. Но, по всей видимости, на девушку это не произвело никакого впечатления.

— Вас ждут, — спокойно ответила она и указала своей лебяжьей ручкой по направлению больших дверей в конце коридора.

Всё казалось Максу очень странным. Какая-то зловещая тишина, от которой в груди сердце стало биться чаще, размеренность и медлительность, охватившие всё вокруг. Время будто было здесь заложником и подчинялось внутреннему распорядку этих коридоров. Неспешными шагами Макс направился по наравлению к двери.

— Хреновая шутка, — произнёс себе под нос Макс. — Я мог бы сделать всё лучше.

За большими дверьми декорации будто поменяли. Перед взором Макса представло просторное помещение, в котором было достаточно многолюдно. Все носились в зад и вперёд, раздавались десятки звонков, и люди, которые на них отвечали, орали в трубки так, будто от этого зависела судьба народов. Атмосфера напоминала студию. Множество столов со множеством мониторов, в которые пялились други люди, камеры, дамы с кипами бумаг в руках — всё бурлило и перемешивалось, и эта какафония звуков и активности, по всей видимости, была повседневной нормой для всех здешних людей, потому как кроме Макса она никого больше не напрягала.

— Максим Растеряев? — раздался откуда-то слащавый голос. Макс перевёл своё внимание на высокого стройного мужчину с женоподобными чертами лица. Подтянутость, излишняя худоба тела, странный и необычный наряд — всё вводило в заблуждение по поводу гендерной принадлежности данного типа. Но, нет, определённо это был мужчина. — Я Эдуард. Вы полностью оправдываете свою фамилию, Максим. Сюзанна, меня предупредила, что вы идёте, — выпалил Эдуард и вывалил взгляд на растерянного неожиданным появлением Макса. — Сюзанна, девушка на ресепшене, — не давая опомниться добавил Эдуард.

— Макс, — раздалось в ответ. — Что здесь такое? Зачем вы мне звонили? Где я вообще?

— О, прошу простить. Я постараюсь быстро ввести вас в курс дела, Максим, хотя публика уже ждёт вас, и, откровенно говоря, времени до вашего выхода почти не осталось.

— Публика? — удивление скривило лицо Макса. — Какая ещё публика?

— Позвольте, — Эдуард указал на угол комнаты, приглашая Макса пройти. — Сейчас я всё объясню. — В это время к Максу подлетели две девушки и начали водить по его лицу макияжными кистями. Потом они тычили ими в свои коробки с пудрой и снова водили ими по лицу Максима. Макс попытался от них отбиться руками, но те, не обращая на него никакого внимания, продолжали свою работу. — Прошу, — повторил Эдуард.

Дело в том, что мы отобрали вас из сотни тысяч претендентов на участие в нашем шоу. После необходимых процедур юридического характера, мы пригласим вас в студию, где предложим вам сделку.

— Постойте, какую ещё сделку? — девочки с кисточками продолжали кружиться над Максом, наводя “марафет”. — Должно быть это всё прикол. Где у вас камеры? Это пранк, наверняка, это пранк. Хорош, короче.

— Максим, я не понимаю о чём вы, — резанул Эдуард и уставился на Макса.

— Да это всё подстава, вам же заплатили, да? — Макс попытался засмеяться, но не нашёл поддержки ни одного человека в помещении.

— Ещё раз, Максим. Мы выбрали вас методом случайной генерации поиска на youtube’е. Вы показались нам интересной кандидатурой, которую мы приглашаем принять участие в нашем шоу.

— Да, в каком ещё шоу? — Макс слегка оттолкнул от себя одну из девушек, пудрущую ему нос каким-то вонючим порошком.

— В нашем шоу, под названием “Шоу”, — Эдуард улыбнулся, какой-то зловещей и хитрой улыбкой. — Остались считанные минуты до прямой интернет-трансляции. Поэтому выслушайте меня и не перебивайте, Максим Растеряев.

Несмотря на ваши догадки о том, что это может быть розыгрышом, прошу оставить вас попытки найти скрытые камеры. Едиственные камеры, которые у нас есть — это главные камеры интернета, которые снимают всё в прямом эфире у нас в студии. И скоро они сделают вас знаменитыми. Вы ведь хотите быть знаменитым, Максим?

— Допустим, — произнёс Макс. По всей видимости, Макс начал верить в происходящее.

— Очень хорошо. Значит, мы в вас не ошиблись, и вы тот, кто нам нужен, — на лощённом лице Эдуарда вновь появилась улыбка, всё такая же отталкивающая и слегка зловещая. — Через 4 минуты мы сыграем с вами в игру. Вы будете продавцом, а мы покупателями.

— Продавцом? И что же я буду продавать? — неудоумение Макса стало очевидным.

— Ваши чувства, Максим, — спокойно и холодно произнёс Эдуард.

— Чувства? Какие ещё чувства? — голос Макса начал дрожать от взволнованности.

— Эдуард, полторы минуты! — кто-то выкрикнул в зале.

— О, Максим, ваш выход, — Эдуард резко поднялся и исчез за непреметной дверью, за которой мелькали софиты и был слышен рёв толпы.

К Максу подошёл здоровенный амбал и молчаливо указал в сторону другой непреметной двери, скрывающей довольно длинный освещённый коридор. Пока Макс шёл по нему, он слышал, как из стереосистемы доносился за стеной голос Эдуарда: “Здравствуйте, дорогие и приятные люди. Рад снова видеть вас в студии. Скажите, вы готовы к новому выпуску шоу?”. В след за этим следовал гул толпы, орущей в единстве “Да-а-а-а”. Толпа просто бесновалась. Макс следовал за амбалом, который вёл его к выходу из коридора. Рёв толпы слышался всё отчётливей.

— Тогда встречайте нашего нового участника — Ма-а-а-а-ксима Растеря-я-я-ева! — впервые Макса объявляли словно он знаменитый на весь мир боксёр и любимец всех знатоков единоборств, имеющий чистую статистику и выходящий на свой юбилейный бой.

После этих слов амбал отворил двери и попросил Максима на выход. Макс оцепенел — сафиты всего мира светили ему в лицо. Ничего не было видно, а уши немели от звуковой волны криков беснующейся толпы. Свист, гам, апплодисменты — всё было здесь. У Макса перехватило дух. Он стоял растерянный, пытаясь рукой заслониться от света, льющегося сверху прямо ему в глаза.

— Прошу вас, Максим, мы вас ждём, — исковерканный стереосистемой голос Эдуарда заполнил всё помещение. После этого гул стих. Публика замерла в ожидании момента, когда Макс предстанет перед её взором и судом. Макс, привыкнув к освещению, увидел Эдуарда в фиолетовом пиджаке с блёстками. В руках у Эдуарда была папка. Он указал ей на сидение, расположенное напротив, расплываясь в своём кресле. Максу ничего не оставалось, как покориться просьбе Эдуарда.

Публика замерла. Она впилась в Максима своими липкими взглядами и ждала, когда он займёт место главного участника. Макс шёл в полном молчании к своему креслу. Уссевшись в него, он нерешительно окинул взором зал. Он показался Максу огромным. Но полной картины увидеть не удалось, как ни старался Максим прищуриться и вглядеться в зал — свет сапфиров был слишком ярким.

— Итак, Макс, — громогласно раздался из колонок голос Эдуарда. — Ничего, что я перейду на “ты”, Макс? Уверен он не против, — засмеялся Эдуард и повернулся в сторону зала. Зал ответил громким разрывным смехом. — Ты известный блогер с числом подписчиков более ста тысяч, известный как “Экстази”. Это верно? — Эдуард обратился к Максу.

— Верно.

— Отлично, я так и знал, — Эдуард снова рассмеялся и повернулся к залу, который незамедлительно ответил ему гоготом. — Веришь ли ты, Макс, что мы можем сделать тебя неимоверно известным, узнаваемым и одним из самых просматриваемых блогеров не только в нашей стране, но и во Ывсём мире.

— Понятия не имею, — огрызнулся Макс.

— Хм, а ты проверь! Всё, что тебе нужно, это подписать вот этот документ, — Эдуард указал на закулисье, откуда вышел знакомый Максу амбал, в руках которого был листок бумаги и ручка, — Тебе нужно подписать этот документ, что ты даёшь своё согласие на участие в “Шоу”. — В зале вновь воцарилась тишина. Все притаились в ожидании. Макс наскоро окинул взглядом лист бумаги. Это был договор с перечисленными пунктами. Макс принялся было его читать, как из одного угла зала раздалось:”Да, подписывай ты уже!”. За ним последовали другие возгласы из других частей зала:“Давай быстрей, что ты тупишь!”, “Давай, Макс. Твой шанс у тебя в руках”, “Хорош тянуть, подписывай!”.

— Экстази, подписывай, мы не кусаемся, — спокойно произнёс Эдуард. — Послушай твоих зрителей, не тупи, — Эдуард чуть было не проглотил микрофон и начал гоготать так, что ему бы не потребовалось никакой аппаратуры, чтобы его гогот был услышен каждым зрителем в зале. Макс сдался и оставил свои попытки вникнуть в суть бумаги. Он взял в руку ручку и чирканул внизу листка рядом со своей фамилией. После амбал изъял у него то, что принёс, и исчез в тени закулисья.

— Ну вот и славно, — просмеялся смехом графа Дракулы Эдуард. — Да, начнутся голодые игры! — Эдуард встал и распростёр руки в напралвении зала, но через мгновение поправился. — Постойте, где-то я уже слышал эту фразу, — зал ревел и рвался. Смех и гоготание носились по воздуху, наворачивая бесчисленные круги. — Постойте-ка. Лучше так. Прокачаем тухляка! — Эдуард снова разверз свои объятия по направлению к толпе. Она верещала, скалилась, рычала. Через несколько секунд зал взорвался и скандировал:”Да! Да! Да!”. Это длилось около полуминуты, после чего Эдуард опустил руки, а себя опустил в кресло. Публика моментально умолкла.

— Почему я о вас раньше ничего не слышал? — выстрелил Макс. — Эдуард показал жестом, и из тёмного закулисья вышел уже знакомый амбал и вынес Максу микрофон.

— Ну-ка повтори, — распорядился Эдуард.

— Я говорю, почему я о вас раньше не слышал? — набравшись мужества произнёс в микрофон Экстази.

— Умеющий уши, да услышит, Экстази! Главное, что мы тебя увидели. Теперь ты с нами и никуда от нас не денешься, — Эдуард хмыкнул в микрофон. — Какая уже разница? Ведь мы можем дать тебе то, чего ты так хочешь — известности, подписчиков и просмотров. Или ты уже передумал? — Эдуард уставился на Макса, а тем временем толпа издала звук всеобщего разочарования.

— Нет, не передумал, — сдавленно ответил Макс.

— Ну вот и славно. Итак, Экстази, начнём! — в это время к Максу с двух сторон подошли двое в белых как у врачей халатах. У одного из них в руках был странный на вид прибор. От него исходил тонкий длинный шланг с игольчатым наконечником. Этот наконечник держал в руках второй мужчина. Он провёл марлевой салфеток, пропитанной воняющим спиртов, по вене на запястье у Макса и попытался ввести иглу. Макс оттолкнул его и уставился на Эдуарда.

— Расслабься, всё стерильно и законно — ты сам подписал договор. Теперь получай подарочки, — Эдуард улыбнулся и кивнул. Толпа начала скандировать: “Давай! Давай! Давай!”. Макс закрыл глаза и почувствовал, как в руку зашла острая игла. Он откинулся на кресле. Вскоре наступила тишина.

— Итак, Экстази, давай немного о правилах. В течение игры я буду тебе предлагать выкуп в количестве подписчиков, за который я буду просить у тебя одно из твоих чувств. Ты отдаёшь мне чувство, я отдаю тебе подписчиков. Если сделка состоится, то через прибор, который подсоединён к тебе будет поступать “энеригия”. Это энергия наших зрителей в зале. Но и не только их! Чем выше стоит чувство, чем более оно востребовано людьми, тем больше ты получаешь подписчиков, количество которых отображается большими красными цифрами вот здесь, — Эдуард показал рукой с папкой на огромный экран, висящий в центре зала. — Соответственно, чем больше подписчиков ты получаешь, тем больше энергии наших зрителей в тебя вливается. Вместе с тем, энергия будет удалять из тебя твою собственную кровь, которую мы через этот прибор одновременно будем откачивать у тебя в случае, если сделка, опять же, состоится. Больше энергии — ближе к подписчикам, — Эдуард провёл по публике в зале рукой, будто пытался коснуться каждого сидящего. В ответ зрители покорно аплодировали ему.

Но не беспокойся, Экстази, — продожал Эдуард, — ни капли твоей крови не будет потрачено понапрасну. Она поступит в общий банк, в котором есть кровь каждого сидящего в этом зале. Но это не всё. Все, кто смотрит нас сейчас онлайн, за право просмотра “Шоу” также отдали часть своей крови в банк. Понимаешь, Экстази? — Эдуард выдержал паузу. — Так ты становишься с подписчиками одним целым. Ведь “энергия” берётся из того же банка, куда сливается кровь. Мы меняем тебя и делаем тебя ближе к нашим зрителям. Они могут стать и твоими надолго, очень надолго. Вопрос в том, что ты готов предложить им в обмен на их “энергию”? Они сделали шаг навстречу тебе. Готов ли ты им ответить, Экстази? Готов ли?! — Эдуард картинно повысил голос, пытаясь создать искусственное напряжение, которого итак уже с избытком было в теле Максе. Макс выдержал паузу. Зал замер в ожидании в полной тишине. Так было какое-то время, после чего в микрофон послышался голос Макса:”Готов”.

— Не слышу тебя, Экстази, — Эдуард неестественно вытянул по направлению Макса свою белую тонкую шею, изображая тем самым напряжение, с которым он старательно пытается разобрать неуверенный ответ. — Не слышу! — повторил Эдуард.

— Готов, я сказал: “Готов”, — изнемогая от щемящего ощущения дискомфорта выполил Макс.

— Я так и думал, — загадочно произнёс Эдуард. После его слов сафиты погасли, оставив лишь два светлых овала, один над Максом, другой над Эдуардом. Воцарилась полная тишина.

— Экстази, сейчас я предложу тебе цену в количестве подписчиков в обмен на чувство, написанное на нашем экране. Если сделка тебя заинтересует, ты дашь своё согласие. У каждого зрителя в этой студии есть кнопка. Как только ты кивнёшь, что будет означать твоё одобрение, каждый из них, — Эдуард лениво выпрямил указательный палец левой руки в сторону партера, — будет нажимать свою кнопку и при этом издавать лай собаки. Они будут лаять и нажимать кнопки. Именно поэтому мы зовём наших зрителей “лайками”. Благодаря этому “энергия” будет вкачиваться в тебя. Чем больше лая ты услышишь, тем быстрее она окажется в тебе. Лайки делают тебя популярнее, Экстази, они будут работать на тебя.

— Итак, Экстази, на кону пятдесят тысяч подписчиков. И я прошу у тебя в обмен за них вот это, — Эдуард с чувством такта и грацией настоящего шоумена развернулся на своём кресле в сторону огромного экрана, висящего под потолком, на котором было написано “Грусть”. — Я прошу у тебя грусть. Зачем она тебе, Экстази? — умилительно произнёс в микрофон Эдуард. Снова нависла разрывающая стены тишина. Все замерли в ожидании ответа Макса, который, казалось, сомневался.

— Смелее, — снова послышался в микрофон голос ведущего. — Смелее-е-е, — уговаривал Эдуард. В ответ Макс едва заметно кивнул. Неожиданно зал взревел. Со всех сторон послышался протяжный собачий лай. Макс сразу же почувствовал, как заработал механизм, и по трубке красным ручейком побежала его кровь. Красный ручеёк не кончался, как и вой публики. Лайки делали своё дело, выкачивая из Макса его сок жизни. Через какое-то время механизм остановился. И тут же в обратном направлении по прозрачной трубке в вену Максу потекла непонятная субстанция зелёного цвета. Войдя в руку, она заставила её звенеть. Максу было больно, но в то же время необычайно приятно. Он ощутил прилив сил, свойства которого ранее ему были незнакомы. Едва Макс закрыл галаза, чтобы настроиться на ощущения, как услышал:”Стоп!”. Это был голос Эдуарда. Вслед за этим поток моментально остановился.

— Нравится? — поинтересовался у Макса ведущий.

— Нравится, — утвердил гость, — ещё как нравится.

— Ну, вот и славно, — Эдуард впервые оголил свой белоснежный оскал. — Продолжим. На кону сто пятдесят тысяч подписчиков. В обмен на них я прошу у тебя сопереживание. Готов ли ты отдать это мне?

И вновь тишина. Максу и в голову не приходило, что можно отдавать свои чувства. Ему всегда казалось, что чувства зачастую мешали: приходилось, пусть изредка, но извиняться перед своими подписчиками, когда, снимая “под шафэ”, он мог наговорить в камеру чего-то лишнего. Сочувствие, или как сказали: “сопереживание”, пожалуй, было одним из редких чувств, которые возникали у Макса. И вновь кивок. И вновь всё повторилось: громогласный, разрывающий не только уши, но и душу лай зрителей. Трубка прибора снова покраснела от уходящего потока крови Макса. А вслед за этим через пару мнгновений в вену устремилась непонятная зелёная субстанция, которую Эдуард именовал “энергия”. По сути Максу было глубоко безразлично, как и что называлось. Он видел на экране, подвешенном под потолком, увеличивающееся количесвто подписчиков на указанное в сделке число, а далее чувствовал небывалый прилив сил, бодрости и ещё чего-то, что никак не поддавалось анализу Макса, заключённого на кресле посреди тёмной сцены.

— Сто-о-о-п, — протянул Эдуард. — Пока хватает. Как ты себя чувствуешь? — Эдуард обратился к гостю. Максу совсем не хотелось говорить. Не поднимая со спинки кресла головы, он выпрямил большой палец на правой руке и указал им вверх. — А мы в тебе не ошиблись, — одобрительный голос ведущего разнёсся из колонок по всему залу. — Продолжим. Дальше намного интереснее. Триста пятдесят подписчиков. У тебя может быть почти миллион подписчиков, Экстази. Миллион! — Эдуард проорал в микрофон. — В обмен на это я попрошу у тебя нечто, что тебе всегда мешало. Это стыд, Экстази. Избавься от него, — по-отечески произнёс ведущий, будто пытался уговорить малыша подставить руку для прививки в обмен на покатушки на карусели после укольчика.

Последовала непродолжительная тишина. А после кивок гостя. Максу уже не так чётко слышал рёв публики. Его чувства притупились. Всё, что он ощущал, был прилив незнакомой ему ранее силы в своём теле. И Максу её становилось мало. Явно, аппетит пришёл во время еды.

— Стоп-стоп-стоп, — произнёс ведущий, прохлопывая в ладоши.

— Как это “стоп”? — возмутился Макс, но, почувствовав, как его голова закружилась, умолк, и положил её снова на спинку кресла.

— Так, Экстази, именно так. Не всё сразу. Дай-то лайкам отдохнуть и накопить сил. Они устали качать, — Эдуард по-дурацки загоготал в микрофон. После того, как гогот утих, он посмотрел на Макса. Тот будто отключился — тело Макса в буквальном смысле расплылось на кресле, голова было откинута назад, а глаза закрыты. Правый уголок губ Эдуарда потянулся вверх, изображая ухмылку.

— Ну, что же! Пришла пора играть по-крупному. Ты готов, Экстази?

— Готов, — голос Макс прозвучал так, будто он находился на грани, чтобы ни отключиться.

— Вот и ладненько, — выпалил в микрофон ведущий. Толпа вновь взревела, захлопала, заохала. Чёрт пойми, что творилось с публикой. Она ликовала, то ли от удовольствия зрелища, то ли от того, что ещё одна человеческая воля ломается благодаря её нажиму. — Моё предложение — семьсот пятьдесят тысяч подписчиков, Экстази! Семьсот пятьдесят! — повторил Эдуард, разрывая динамики стереосистемы. Затем он поднял руку, и зрители в студии умолкли. — Взамен я попрошу у тебя вот это. — На экране большими красными буквами вырисовалось “Совесть”. — Что скажешь, Экстази? Эй, ты там живой? — ехидничал ведущий.

— Живой, — ответил Макс. — Я согласен.

— У, как-то ты быстро соглашаешься, — яд ехидства не кончался. — Ты уверен?

— Я всегда к этому шёл. Мне нечего терять. Пусть мой youtube-канал будет в топах, вот и всё.

— Так уж и ничего? — поинтересовался Эдуард.

— Ничего — отец, который меня не понимает, друзья — дебилы, которые ведут диалоги о своих проблемах и общаются со мной только из-за счетов отца. Люди вокруг, которые всегда завидовали мне и ждали едиственного шанса стать моим другом, чтобы присосаться к денежному вымени. Всем от меня что-то всегда было нужно! — Макс выпалил эту фразу с яростью. На лицо у него появилась злостная гримасса, а ладони сжались в кулаки. — Пошли вы все, поняли? Пошли вы все нахер! Я о себе хочу подумать! — Макс орал в сторону зала, скрывающегося в тени от сафитов.

— Тише, тише, мой друг, — успакаивал Макса Эдуард. — В любом случае, решение принимаешь ты, и тебе же принимать всю отвественность за свой выбор, Экстази. Только скажи, и мы остановимся.

— И ты пошёл нахер! — не унимался Макс. — Нахер, слышишь?

Эдуард улыбнулся своей точённой улыкой, с которой можно ломать человеческие судьбы и колоть людей в самое сердце.

— Я так понимаю, что ты согласен, Экстази? — чеканно произнёс Эдуард.

— Да! Согласен! — тело Макса откинулось в кресле под лай толпы. Лайки давили, качая “энергию”, всё ближе к вздутой вене Макса, в которой уже почти не было его крови и его самого.

— Да, да, да, — повторял шёпотом Макс, сжимая челюсть, — да, мать твою. Состояние Макса заметно поменялось. Он явно был на взводе.

— Сто-о-о-п, — протянул Эдуард, и всё остановилось — поток “энергии” и шум толпы. А для Макса остановился смысл его новой жизни. Эдуард неспеша встал с кресла и неспешными и громкими шагами подошёл к креслу Макса. На вид тот был жалким и беспомощным. “Потерянный мёртвый кусок плоти”, — подумал Эдуард. Вслед за этим он неторопливо нагнулся и остановился в паре сантиметров над ухом Макса. Вглядываясь в лицо героя шоу, в глазах ведущего, казалось, на секунду промелькнуло сожаление. Но тут же, оно сменилось неестественно растянутой улыбкой на его тощем лице.

— Играем дальше? — спокойно и размерено вылил в микрофон яду Эдуард. — Ну же, Макс, играй, не останавливайся. — В ответ был кивок. Вдруг Эдуард дёрнулся и, пританцевывая, зашагал по направлению своего кресла, при этом напевая словно детскую песенку-считалку:

— Ну что же, суперигра-суперигра и супер-приз — супер-приз. Ты такой смелый, я горожусь тобой, — Эдуард обратился к Максу. В ответ тот только промычал. — Собирись и будь молодцом, Экстази! Ещё пару мгновений и ты станешь с ними одним целым, станешь одним из них. Вы хотите этого?! — Эдуард обратился к публике и вновь распростёр свои руки, подобно пастерю на утренней воскресной мессе. Толпе этого только и было нужно. Она взорвалась, орала и хрюкала, захлёбываясь в собственной истерической истоме. А потом заткнулась, как послушная собачка, лишь только Эдуард вознёс вверх свою правую руку.

— На кону миллион подписчиков, Экстази. Они сделают тебя самым популярным блогером в медиа-пространстве. Ты будешь узнаваем, желанен. Тебя будут звать к себе все, чтобы поймать хайп на твоём фоне. Да что там говорить, ты будешь повелителем масс, создателем их мыслей обо всём, экспертом и специалистом, за мнение которого люди будут отдавать свой последний хлеб, лишь бы услышать, что ты думаешь об их зоне интересов. Ты ведь этого хочешь, Экстази? — Эдуард сверлил взглядом Макса. Макс собрал в себе силы, чтобы поправиться в кресле. Изнеможение тотально объяло его. Но голод азарта было уже не остановить.

— Хочу, — произнёс в ответ Макс.

— Конечно хочешь, — засмеялся Эдуард. Прогоготав и собравшись, он молча указал на экран, подвешенный под потолком. — Интуиция и разум, — прочитал он с экрана. — Это всё, что нам нужно от тебя.

Тем временем толпа, не ожидая очередной команды, принялась скандировать: “У-у-у-у”. Всё это напоминало древний обряд затерянных в амазонке индейцев, для которых вопреки цивилизации, ничего не стоит отдать человеческую жизнь за полив своих полей. Сейчас здесь, на шоу, был один из таких случаев. Толпа настолько оголодала, что сожрала бы десять Максов, лишь бы не останавливалось “Шоу”.

Тут же Макс почувствовал резкую боль. Что-то помимо крови покидало его через трубку, ведущую в никуда. Последние остатки жизни, силы, способной затеять бунт, разорвать узы, надетые на руки и ноги, на шею, приоткрыть шоры с глаз, чтобы увидеть действительность. Более Макса это не ждало. Он обессилил себя самого, отдав себя энергии. Толпа ревела и била по своим кнопкам, мерзко и безжалостного забирая жизнь у обескровленного мяса на сцене. Публика хотела топлива, жрачки для своих демонов, давно сожравших своих доноров. Макс остатком сил вцепился в кресло. В глазах потемнело. Едиственное, что казалось ясным, это голос Эдуарда, его слова, звучавшие из темноты: “Шоу начинается”…

Осень в этом году была необыкновенно тёплая. Пожалуй, совсем не типичная и затянутая для этих мест. Деревья окунулись в золотой сон и лениво сбрасывали с себя листву. Несколько листов упали на молодого парня, сидящего в инвалидном кресле и укрытого плетом. Он отстранённо смотрел сквозь двор реабелитационной клиники, в стенах которой провёл чуть больше полугода. Женщина, стоящая рядом, держала его за правую руку и пыталась завести разговор. Каждые пять-шесть минут она отворачивалась от молодого человека в кресле, чтобы незаметно от него вытереть с глаз слёзы. А вслед за этим вновь поворачивалась к нему и вновь начинала что-то говорить. Парень в кресле был Максом. Скорее, это было слабое тело, отдалённо напоминавшее Макса. А женщина с потёкшей тушью на глазах была его мать, которая каждые два дня приходила на свидание к своему сыну. В тот злополучный вечер она нашла его тело у него дома, лежащее без сил в кровати. Сын был в полусознательном состоянии и не мог ничего объяснить — ни своего состояния, ни внешнего вида, ни того, почему в его квартире царил полный хаос, а рядом с кроватью стоял венок с лентой, на которой читалось: “Сегодня умер человек”. Вся квартира была засыпана разноцветными стикерами с изображением большого пальца, поднятого вверх. После врачи, вызванные на место, скажут, что у молодого человека в крови обнаружена высокая концетрация редкого синтетического вещества, вызывающего паралич и тотальное поражение нервной системы. Полиция по опросам свидетелей происшествия установит, что хозяина квартиры в последний вечер перед случившемся сопровождали несколько людей, которые вели потерпевшего под руки, а после внесли его в квартиру. По выводам правоохранительных органов, ссылающихся на медицинских сотрудников, в квартире были посиделки, в результате которых у потерпевшего была передозировка наркотическими веществами. Ценные вещи в квартире были нетронуты и за отсутствием состава преступления дело быто закрыто. Молодого и раньше полного сил человека удалось откачать, вернуть с того света. Но за свои приключения он заплатил своим голосом и возможностью ходить.

Сегодня был день выписки из центра. За несколько дней до этого женщине позвонили и представились близкими приятелями её сына. Попросили разрешения встретить около входа в центр и после этого повезти Макса на посиделки, устроенные его друзьями в честь выписки. Женщина решила, что смена обстановки пойдёт на пользу её сыну, и дала на это согласие.

Возле входа в центр в обозначенное время остановился новенький, но слегка потрёпанный Х7, такой же, какой был у Макса, и который неожиданно пропал чуть больше полугода назад. Из автомобиля вышел высокий стройный мужчина с женоподобными чертами лица. Он подошёл к Максу, улыбнулся и произнёс: “Ну, что. Привет, Макс. Мы заждались”. Лицо Макса изменилось и он засуетился в кресле. Он явно узнал этого человека. Тот, не дожидаясь реакции, обратился к женщине:

— Ну, как и договаривались? Мы привезём вам этого торопыгу вечером, к десяти.

После чего машина со встречающим и Максом тронулась и проехала мимо женщины, стоящей к ней спиной, чтобы незаметно вытереть со своих глаз слёзы.

Высокий худощавый человек с женоподобными чертами лица катил кресло Макса по длинному коридору. Хол заканчивался дверьми, перед которыми кресло остановилось. Человек присел перед инвалидным креслом. Он поглядел некоторое время в испуганные глаза Макса.

— Ничего, старичок, — произнёс Эдуард, — скоро ты привыкнешь. Тебя проведут к твоему месту. А мне пора. — Вслед за этим человек встал и резко отворил двери, за которыми была сцена, утопающая в свете сафитов. Эдуарда встретил рёв толпы, такой же, какой был, когда на этой сцене в кресле напротив ведущего сидел сам Макс.

— Здравствуйте, мои дорогие. Давайте же начнём наше шоу!

Эти слова Макс слышал уже затылком, когда его коляска покатилась в сторону, ведомая незнакомцем. Сопровождающий через несколько минут открыл ещё одну большую дверь и продолжил движение с коляской в студии вдоль ряда, где сидели зрители “Шоу”. Спустя несколько минут кресло Макса остановилось напротив большой кнопки, под которой была надпись “Жми и лай”. Макса оставили наедине с ревущей толпой. В это время на сцене ведущий задавал вопрос гостю в кресле, к которому была подведена система, через которую подавалась из хранилища “энергия” и туда же откачивалась кровь.

— Мне нужна твоя совесть, — произнёс в микрофон человек с женоподобным лицом. — В обмен на это мы дадим тебе пятьсот тысяч подписчиков. Ты согласен?

Воцарилась пугающая Макса тишина. Он всматривался в сцену, надеясь, что гость не повторит его участи.

— Да, — вопреки переполняющим инвалида ожиданиям произнёс гость. В ответ толпа взревела и начала скандировать: “У-у-у-у”. А потом и вовсе лаять. Все начали клацать по своим кнопкам. Макс видел, как по системе из гостя побежала багровая жидкость. Он почувствовал, как ужас сковывает его тело. Но сама собой правая рука вцепилась в кнопку с надписью “Жми и лай” и вдавила её до упора в стол.