Развивающий способности

Аудитория была полна мыслеформ. Мыслеформ, никакого отношения к предстоящей лекции не имеющих. Танечка Мухранова, отличница, всегда садящаяся в первом ряду у окна, не успела позавтракать и представляла пирожки с мясом из университетской столовой. Теплые, сочные — с пылу с жару… Профессор Ружин сглотнул слюну и даже головой встряхнул, отгоняя навязчивое видение. Он ведь тоже не успел позавтракать, только кофе выпил.

Рассердившись, что позволил себе втянуться в чужую фантазию, он послал в Танечкин мыслеобраз собственный — большого жирного таракана, пробежавшего по пирожку, и мысленно ухмыльнулся, увидев, как вытянулось ее лицо.

Впрочем, Танечкины мысли были почти самыми безобидными, можно сказать, допустимыми. Толик Иванов и Людочка Мазурова, сидя в разных концах аудитории, вспоминали одну и ту же скамейку в университетском парке, скрытую кустами от гуляющих — место распития алкогольных напитков и быстрых свиданий. Вспоминали самозабвенно, с придыханием и трепетом, не столь душевным, сколько телесным, и оба сердились на дворника Георгия, прервавшего их встречу в самый интересный момент. А вот профессор Георгию был даже благодарен, но на всякий случай все же мысленно вылил на головы Толика и Людочки по ведру холодной воды. Людочка от неожиданности вскрикнула и начала отряхиваться. Толик среагировал более сдержанно и лишь укоризненно взглянул на профессора. И, хотя никто не знал, что произошло, по аудитории прокатилась волна смешков. Ружин славился подобными выходками.

В коридоре вдруг послышался шум, дверь рывком открылась, и в аудиторию ворвался Николенька Павелев — первый красавчик курса и изрядный оболтус. Однако, оболтус, можно сказать, выдающийся, с коэффициентом уровня развития способностей девяносто пять процентов. Помимо прочего, Николенька обладал эйдетической памятью, схватывал все на лету, и это позволяло ему не корпеть над учебниками, как всем остальным, а вести фактически вольную жизнь. Кстати, и мысли свои Николенька умел контролировать весьма неплохо, внятной картинки профессор не видел — так, мешанина смытых образов. Однако встрепанные волосы, торчащий из кармана синего форменного пиджака галстук и зажатые под мышкой конспекты, явно свидетельствовали о том, что собирался Николенька в спешке.

— Проспали, Павелев? — осведомился Ружин, разглядывая опоздавшего. На улице моросило с самого утра, а у того ни на пиджаке, ни на рубашке, ни на волосах не было заметно ни капли. Добирался на флайере или телепортировался, несмотря на все запреты?

«Я не должен знать, как ты здесь оказался, иначе я буду вынужден доложить о твоем проступке», — очень внятно, четко разделяя слова, подумал профессор.

Николенька, вздрогнул, бросил на него обеспокоенный взгляд и промямлил:

— Э-э-э, да, профессор… прошу прощения. Больше не повторится!

Пока он, перескакивая через ступеньки, добирался до последнего ряда, Ружин еще раз обвел взглядом аудиторию и удовлетворенно кивнул. Студенты, наконец, собрались, и если кое-где над головами еще реяли призрачные видения, то были они немногочисленны и истаивали на глазах.

— Молодцы! — похвалил он. — Вижу, домашнюю работу по концентрации выполнили все. А теперь, кто расскажет, для чего мы учимся контролировать свои способности?

— Профессор, ну это же еще в детском саду проходят! — запротестовало сразу несколько голосов.

— Повторение — мать учения. — Ружин взглянул поверх очков на Николеньку, раскладывающего на столе конспекты. — И именно в вашем возрасте, когда способности набирают силу, а разыгравшиеся гормоны подталкивают к необдуманным поступкам, необходимо помнить… что, Людмила?

Людочка вздрогнула, покраснела и выпалила:

— Что вопользовавшись способностями, не просчитав вероятностные линии развития событий во всех реальностях, можно причинить непоправимый вред людям, планете и даже вселенной!

— Ну, до вселенского-то масштаба мы пока не дотягиваем, — буркнул Николенька.

— Не дотягиваете, — спокойно согласился Ружин. — Но можете оказаться той самой песчинкой, которая ломает механизм, попав в него. А наказание за несанкционированное использование способностей — полное их аннулирование. Кто-нибудь хочет до конца жизни работать уборщиком? Нет? В таком случае, переходим к теме сегодняшнего занятия…

После лекции у Ружина было свободное окно. Иначе никак — держать под контролем полсотни юных, неокрепших умов, дело непростое. Тяжелее только в школе преподавать или в младших классах для одаренных детишек. И, кстати о детях…

Растворив в стакане шипучую таблетку стимулятора мозговой активности, Ружин потянулся мыслями к супруге, Валентине Ивановне. Сегодня той предстояло отвести Милу, их младшенькую, на тестирование. Двое старших, близнецы Дениска и Ларочка, заканчивали в следующем году колледж. Коэффициент развития способностей у обоих составлял девяносто восемь процентов и перспективы перед ними открывались блестящие. Ларочка собиралась пойти по его преподавательским стопам и стать развивающей способности, а вот Дениска намеревался податься в спасатели, вытаскивать людей из-под завалов, из затонувших кораблей, машин, самолетов. Романтик… Ну да пусть его. Опасная профессия, но тоже очень полезная.

У старших способности проявились рано, а вот младшенькая запаздывала. Впрочем, пока все было в пределах нормы. У некоторых детей способности проявлялись лишь с началом полового созревания, а иногда и позже. Ружин, в отличие от жены, считал, что тревогу бить рано, но против проверки возражать не стал.

«Ну что? — с наигранной бодростью поинтересовался он. — Как там наша малышка?»

Жена не отвечала столь долго, что он разволновался, заподозрив неладное, и усилил нажим.

«Валентина, в чем дело, ответь немедленно?!»

Наконец, ответ пришел. Тихий, словно их разделяло множество световых лет, а не десяток километров.

«Полный ноль, абсолютное отсутствие способностей, никакой перспективы развития. Даже телепатией она не владеет…»

Ружин молчал, переваривая информацию. И теперь уже Валентина Ивановна принялась теребить его:

«Алексей, ты слышал, что я сказала? Слышал?! Это все твоя вина! Говорили нам, что поздний ребенок — это риск, но ты настоял… Что теперь делать, что? Кем она станет, оператором уборочной машины? Над нами будут смеяться все знакомые… Ну, что ты молчишь?! Как она будет жить, она же инвалид фактически!»

Ружин поморщился.

«Не кричи, у меня и так после лекции голова раскалывается. Отсутствие способностей — еще не конец света. У пяти процентов населения нет никаких способностей, живут же они как-то…»

«Да эти люди — отбросы общества, годящиеся лишь для самой примитивной работы!», — уже совсем неприлично взвизгнула Валентина Ивановна.

«Прекрати истерику, Валентина! — прикрикнул Ружин. — Я что-нибудь придумаю».

И заблокировал мысли, зная, что это единственный способ заставить супругу замолчать.

Посидев немного, Ружин поднялся. Окна его кабинета выходили на университетский парк. По дорожке ехал на уборочной машине дворник Георгий, облаченный в неприметный серый комбинезон. Ружин мысленно потянулся к нему. Георгий был счастлив и мурлыкал под нос незатейливый мотивчик. Пригревало весеннее солнышко, пели птицы, в воздухе витал аромат свежескошенной травы, в шкафчике в раздевалке ждал сверток с бутербродами и потрепанный томик Шекспира. Во время обеда он устроится на лужайке и…

Ружин прервал контакт. Странное дело, Георгий вовсе не казался человеком, удрученным своим увечьем. Кажется, его вовсе не волновало, что любой может вывернуть наизнанку его память, узнать любые тайны, не волновала собственная нелегкая судьба. Он наслаждался простыми радостями жизни. Пожалуй, Ружин за всю жизнь не встречал человека, который был бы всем доволен. Он испытал вдруг странное, непривычное чувство зависти. Ему захотелось выйти в парк, сесть под деревом рядом с Георгием и расспросить, каково это — жить так, как когда-то жили их предки…

Ружин встряхнул головой навязчивое желание. Он вдруг представил Милочку — свою очаровательную малышку, ее огромные голубые глаза, россыпь веснушек на лице и наивную улыбку. Он не может подарить ей способности, не может защитить, но он может быть рядом с ней. И тогда она не будет чувствовать себя одинокой.

Подсев к столу, Ружин включил настольный коммуникатор, открыл чистый бланк и начал набирать на виртуальной клавиатуре текст заявления:

«В департамент контроля способностей…»

Вписал свои личные данные, приложил медицинскую карту, сертификат преподавателя.

«По семейным обстоятельствам прошу лишить меня способностей. Я полностью осознаю необратимость последствий, однако, находясь в здравом и уме и твердой памяти, заверяю, что решение мое твердое и окончательно, оспариванию не подлежит и никаких претензий с моей стороны или со стороны моих близких высказано не будет…»

Поставил дату и подпись. Прижал ладонь к экрану, подтверждая личность, и отправил письмо.

Вот так. Возможно, когда-нибудь он напишет научную работу о том, каково это — жить без способностей. А пока можно обратиться в отдел кадров. Возможно, университету нужны уборщики? Или работники столовой? Повар, если подумать, тоже совсем неплохая профессия…