Поезд

Жар солнца был таким, что казалось, вот-вот все расплавится. Воздух дрожал. Сонные придавленные погодой люди, будто бесцельно бродили по улице. Все безразличны друг другу, лица ничего не выражающие, лица веселые, лица грустные. Никому нет дела кто ты и что у тебя на душе, все лишь стремятся как можно быстрее оказаться в прохладе и выпить ледяной воды. Постоять задумчиво под струями спасающего душа и вновь выйти под безжалостные лучи солнца.

Этот круговорот неизменно работал многие годы. Ничего не поделаешь Израиль, очень теплая страна. Говорят с годами, человек привыкает и ему легче выносить такой климат. Черта с два. По-моему, ничего не меняется, если не становится хуже. Ближе к вечеру придется выйти, но тогда жар еще немного спадет. Лежа на кровати, я смотрел в потолок. Не то чтоб была причина для плохого настроения или депрессии, просто было скучно. Обычно в такие минуты, меня посещают различные философские мысли. Вот и сейчас, голова была забита всей бессмысленной суетой жизни. Как однообразно проживают люди данное им, быть может, всего один раз. Как глупо вести размеренный образ жизни. Утопая в быту, знать наперед, что будет завтра и через неделю, через год… хотя может в этом и есть вся прелесть? Нет, нельзя загонять себя в рамки, конечно, всему и везде есть границы, но лучше просто не думать о них, жить, так как хочется. Правда не всегда получается, то чего хочешь. Вот и я попал в сети однообразия и уже не могу отличить один день от другого, забываю какое сегодня число. Это кажется таким мерзким. Вот сегодня я еще человек, а завтра — робот или обезьяна? Какой черт разница? Я не хочу быть не тем и не другим. Интересно как часто приходят в голову такие мысли кому-то кроме меня? Наверное, многие думают так же, мечтая вырваться из собственных оков, но потом, махнув рукой, забывают и живут как прежде. Никто ведь не может назвать точной формулы счастья и цели жизни. Они у каждого свои, у каждого есть свое счастье и цель, просто не каждый изъявляет желание искать и к чему-то стремится.

Вот такие мысли витали в моей голове. Даже не заметив, я уснул. В последнее время, ничего не помню из того, что мне приснилось, может быть это и к лучшему.

К вечеру, погода не изменилась, жара не спала. Все те же измученные, сонные и безразличные лица. Я стоял на вокзале, в ожидании поезда. Вечерний перрон был пуст, лишь где-то в другом его конце я мог увидеть еле различимую фигуру прогуливающегося человека.

На платформу поднялась симпатичная девушка, перекинулись взглядами, и она прошла дальше. Не знаю, что происходит в последнее время с моими чувствами, такое ощущение, будто где-то внутри сломалось зажигание, то, что отвечает за тягу к женщинам. Желания искать новых знакомств почему-то не появляется. Или просто не время? В конце концов, все когда-то происходит и в большинстве случаев это непринужденно, ненавязчиво. Закрываться тоже не стоит, но и на амбразуру лезть не обязательно. Я брел по платформе, время от времени затягиваясь легким «Pall Mall». Вокруг было до отвращения чисто и убрано. Даже захотелось плюнуть, но сдержавшись, я просто бросил бычок. Оценивая свой труд, я так и встретил прибывающий поезд на Тель-Авив. Сначала вышли пассажиры, потом зашла служба без оспастности, проверить не оставил ли кто-то посылку с бомбой. Видимо ничего подобного не обнаружив, нас начали впускать на электричку. Поезда как раз, небыли такими чистыми как платформа. Создавалось впечатление, будто только что здесь прошел банкет. Всюду валялись недопитые банки колы, спрайта и других прохладительных напитков. Газеты были разложены ровным слоем вдоль всех столиков, читали усердно, наверное. Все это дико контрастировало на фоне новых вагончиков, с синими мягкими сидениями, блестящими перилами и прочим, что можно обнаружить в вагонах европейского класса. Наконец я нашел чистый столик, и вполне удобное место, решил присесть. Почему-то клонило в сон, а разогнать сонливость и взбодриться совсем не хотелось. Я лениво потянулся к сумке и достал книжку. Читать совсем не хотелось, буквы расплывались и не хотели доходить до сознания. Чего-то очень хотелось, чего-то не хватало. Только я никак не мог понять чего. В вагон с шумом ввалилась четыре солдатки и, рухнув на соседние кресла, стали что-то обсуждать. Разговор в основном поддерживала одна, а остальные слушали. Не знаю, рассказывала ли она что-то интересное, потому что до меня сквозь сон долетали лишь отдельные отрывки русской речи.

Время от времени я просыпался, осматриваясь, чтоб не пропустить нужную мне станцию в Тель-Авиве. Вагон уже не был пустым. Всюду сидели люди, продолжая банкет предшественников.

Ко мне подсели, окончательно разбудив. Два дородных мужика с низкими голосами. Казалось, что они по секрету, говорят что-то друг другу на ушко. Я проявлял инфантильность. За окном кое-где мелькали фонари, рядом проходила трасса и по скорости автомобилей, было не трудно определить, как быстро мчится наш состав. — «Совершенно никому не нужная информация». — Подумал я.

Все серо и однообразно, течет, переливаясь из пустого в порожнее. Люди рождаются и умирают, меняются только лица, а мир остается прежним. Пусть построят новые дороги и проведут другие, более современные линии электропередач, будут придуманы другие, более быстрые поезда. Но сидя в этой новой сверхзвуковой электричке, кто-то другой на моем месте также будет наблюдать, за постоянно повторяющимися столбами, мелькающими в окне, за бесконечным полотном автострады и наполняющими ее автомобилями. Неужели ничего невозможно изменить? Кто придумал и создал законы, по которым всё существует в этом мире? Сколько поколений было, и будет искать в черной комнате пятый угол?

Я снова решил попробовать вздремнуть. Даже голоса моих соседей, казалось, советовали это сделать. Их тихий и монотонный разговор убаюкивал. Сквозь сон я услышал странное объявление машиниста. Я не разобрал слов, но странным мне показалось лишь то, что станция была объявлена на русском языке. Может мне приснилось? Правда, от последовавшего через какое-то время повторного объявления я почти выпрыгнул из сна. Препротивный голос вещал, что — Следующая станция 17й километр, станция конечная. Откуда-то неподалеку послышалась брань и возмущенные голоса. Должно быть, моим соседям тоже была не очень по душе такая новость.

Наконец поезд остановился. Глянув мельком на улицу, я обнаружил там, ничто иное — как яркий солнечный день. Даже слышалось пение птиц. Люди молча стали покидать вагон, кто в непонимании кто, будучи удивленным. Но разговоров почему-то слышно больше не было. Платформа из плохо размазанного асфальта, местами бугрилась и пошла трещинами. Кое-где попадались красноречивые ямы. Я спустился по ступенькам к дороге. Здесь была самая обычная деревенская станция, стояли старенькие «Пазики». Где-то недалеко послышались до боли знакомые бабушки, на распев поющие и зазывающие к своему товару. — Огурчики свежие, помидоры, картошка.

— Хлопчик, семечки только со сковородки. — Бабушка одуванчик, смотрела на меня с добродушной улыбкой. — Нет спасибо бабуль. — С трудом проговорил я.

Посреди рынка растеклась приличных размеров лужа, в которой по-хозяйски брел гусь.

Эпилог

Где граница разумного и реальности, может, нет никаких границ, и мы сами создали все, что есть вокруг нас. Предания передаются из поколения в поколение. Если бы мы могли забыть прошлое и как вновь прибывшие на вокзал эмигранты ничего не знающие об устройстве мира начать все заново. Каким бы был наш мир? Наверно другим. Садясь в электричку на работу, очень хочется оказаться, по прибытии, в другом мире. Уйдя от реальности начать осваивать все сначала, искать другие истины, браться за то, чего никогда не было придумано. Создавать из ничего и уметь летать, закрыв глаза, растворятся в воздухе.

Кто-то был до нас или может мы сами были теми давно ушедшими предками? Кого винить за бедноту наших возможностей и стоит ли это делать? Богом, наверное, тоже быть скучно, скучно все знать и все уметь. Скучно и не интересно обрести все что угодно по одному только желанию. Главное быть самим собой и никогда не стеснятся показать себя настоящего. Даже если за это грозит смерть, ведь что тогда такое жизнь?