Подарок

Никто не любит вставать ранним утром. А особенно, если это воскресенье. Но сегодня, вместо того чтоб спокойно выспаться, а потом пойти до вечера на рыбалку, мне пришлось сорваться в шесть утра.

Будь он проклят, Джим Райнер! Разбудить меня в такую рань, еще и в выходной день, и отправить куда-то за город! Ему кто-то, видите ли, сказал, что там приземлилось НЛО!

— Крис, я тебе дам два выходных на неделе! — пообещал Джим, наш главный редактор. Ага, конечно же, он их даст! Догонит и еще раз даст! Не в первый раз обещает. Я был зол как черт. К тому же вчера мы с соседом Ричи неплохо так посидели в баре, и у меня ужасно болела голова.

Захотелось Райнеру статью об НЛО! Вот приеду я туда, и что найду? В лучшем случае — кусок метеорита. В худшем — вообще ничего. Выйдет, что какому-то пьянице или наркоману померещилась летающая тарелка, он и решил раструбить об этом на всю округу. А мне придется выдумать статью о том, что к нам пожаловали инопланетяне! Да я мог выдумать её, не срываясь в шесть утра, чтоб выехать на место предполагаемого инцидента. Но Райнер был непреклонен.

— Езжай, разузнай, что там и как, а завтра у меня к обеду должна быть статья, — сказал он.

Чертов Райнер! И почему начальниками становятся только такие идиоты, как он?

Я выехал из города и по загородной трассе направлялся к месту посадки того самого мнимого НЛО. Под капотом моего старенького Форда что-то тарахтело, навевая опасения. Не хватало еще, чтоб сломалась машина, оставив меня в этой глуши, где даже мобильники не ловят!

Выругавшись, лишний раз «поблагодарив» главного редактора за «честь» написать про его долбанное НЛО, я вынул из кармана мятую пачку Мальборо. Сигарет оставалось всего пять штук, а курил я много. Иногда даже доходило до двух пачек в день. Ударив по рулю и выронив еще несколько бранных слов, я все-таки не удержался и закурил.

Затянувшись дымом, я немного успокоился, приоткрыл окно, сильнее вжал педаль газа в пол. Быстрее бы добраться туда и, удостоверившись, что там ничего нет, получить возможность прикрикнуть на Райнера, требуя от него хотя бы неделю оплачиваемого отпуска.

За окном машины просыпался лес, с которого еще не сползла утренняя дымка. Могучие ели плавно колыхались под дыханием утреннего ветра, своими верхушками щекоча серые мрачные тучи, из которых в любой момент мог начаться ливень. Да уж, рыбалка сегодня в любом случае накрылась бы. Но я хотя бы мог проваляться полдня в кровати, а потом посмотреть какой-нибудь старый фильм по телеку. Чертов Райнер!

Сверившись с картой, я понял, что нужный мне поворот где-то рядом и сбавил ход. Не хватало еще его пропустить.

А через километр-два я увидел то место, где следовало поворачивать. Повернув руль, я съехал с шоссе, устремившись по узкой проселочной дороге вглубь леса. Машина подпрыгивала на каждом бугорке, под капотом что-то тарахтело еще сильнее, а из моего рта неслась ругань. Если застряну здесь — точно убью Райнера!

Где-то рядом громко каркал ворон, словно насмехаясь надо мной. Даже шелест листьев был похож на насмешку.

Проехав сотню, может пару сотен метров по этому аду для автомобилиста, я заметил впереди две преграждавшие путь человеческие фигуры. Одна из них махала рукой, требуя остановиться. Приглядевшись, я понял, что здесь произошло. Разбился какой-то военный самолет. Те два человека, приближавшиеся ко мне, были высокими, широкоплечими парнями в камуфляжной форме и, если не присматриваться, различались только тем, что один из них был блондином, второй рыжим. На плече каждого из них висело по винтовке М16. На охоту с таким оружием не ходят. Военные.

— Сержант Эдвард Керд, — представился рыжий, подойдя к окошку моей машины.

— Кристофер Трумэн. Журналист. Газета «News today», — ответил я.

Мне всегда нравилась моя фамилия, как у тридцать третьего президента США. В детстве даже хотел изменить имя на Гарри. Представляясь, произносил я её всегда с некой гордостью и возвышенностью. Вообще меня можно было назвать патриотом. Мне нравилась моя страна. Нравился американский образ жизни. Я ходил на выборы, голосовал за демократов. Часто писал статьи на политические темы, показывая власть в позитивном свете.

— Здесь проходят военные учения, — с абсолютно каменным лицом сказал мне сержант. — У нас приказ на территорию никого не пускать. Прошу вас развернуться, мистер Трумэн.

— А мне сказали, что тут тарелка разбилась. Знаете, зеленые человечки. Уфология, — попытался пошутить я.

— Здесь ничего нет, кроме военных учений, — с таким же мертвым лицом ответил Эдвард Керд. — В целях вашей же безопасности рекомендую вам немедленно покинуть это место.

Наконец-то до меня дошло, кого этот сержант мне напоминал. Абсолютно любого героя старых боевиков, которые были неимоверно популярны лет десять-пятнадцать назад. В тех фильмах похожие ребята могли в одиночку перебить армию каких-нибудь террористов, при этом орудуя одним пистолетом, а то и вообще голыми руками. Я невольно хихикнул, представив, как этот сержант крушит ударами ног врагов звёздно-полосатого флага.

— Хорошо, — демонстративно поднимая руки, ответил я. — Сигареты у вас не найдется?

— Не курю, мистер, — буркнул он, возвращаясь к своему напарнику.

— А таблетки аспирина не будет? Голова жутко болит, — крикнул я ему вслед, но тот, похоже, меня или не услышал, или сделал вид, что не услышал.

Развернуться, не устроив машине романтическое свидание с деревом, здесь было невозможно. А поэтому я, включив заднюю передачу, начал медленно сдавать назад, одновременно обдумывая, что сказать Райнеру.

Когда военные исчезли из виду, я остановил свой Форд, достал из пачки сигарету, снова закурил.

Среди деревьев показался олень. Он величественно простоял несколько секунд, словно оценивая меня взглядом, и убежал в гущу леса.

Что же сказать Райнеру? Просто написать статью о падении метеорита? Скучно. О военных учениях — тем более. О высадке пришельцев и скрывающих все властях — да нас же засмеют. А ко мне на ближайшие несколько лет приклеится кличка «агент Малдер». Ладно, если хочет Райнер статью о новом, невидимом для радаров, летающем утюге, призванном нести свободу и демократию в страны третьего мира, но разбившемся в одном из лесов Монтаны — он её получит. Стрелять на поражение вояки все равно не станут, максимум — сделают выговор. А я переадресую их к своему начальству, то есть к Райнеру. Пусть попляшет, раскланиваясь перед солдафонами. Да и самому мне, честно говоря, стало интересно, что там прячут от мира военные.

Я вышел из прокуренного салона Форда, потянулся. В пояснице что-то хрустнуло. Во все легкие вдохнул запах леса. После автомобиля, который проще сменить на другой, чем вывести сигаретный смрад, он воспринимался неимоверно приятным, прочищающим легкие. Даже голова, будто получив удовлетворение, перестала раскалываться.

Взяв с заднего сиденья фотоаппарат, я направился в лес. Хорошо же, что мне пришло в голову надеть кроссовки и джинсы, а не деловой костюм, в котором обычно я ходил на работу. В костюме и туфлях шастать по лесу — не самое удобное занятие.

Я шагал по ковру из желтых опавших листьев, то и дело слыша под ногами треск сухих веток. Где-то рядом долбил дерево дятел, пела какая-то лесная птичка. Здесь, в царстве природы, в отличие от пропитанного смогом и выхлопными газами города, было приятно. Чертовски приятно. Но сейчас все же я предпочел бы этой прогулке теплую кровать.

Заметив возле одного из деревьев поселение грибов, я отметил про себя, что надо будет вернуться сюда в более благоприятных условиях.

Тучи на небесах начали расползаться, сквозь кроны деревьев пробивались солнечные лучи. Эх, а могла бы быть и рыбалка. Чертов Райнер!

Моя обувь уже успела пропитаться утренней росой и издавала громкие чавкающие звуки при каждом шаге.

Пройдя пару-тройку сотен метров по лесу, я увидел впереди довольно большую залитую солнцем поляну. На ней толпились человек двадцать, в основном в военной форме, но была и парочка в гражданском. Но люди — это последнее, на что мне сейчас хотелось обращать внимание. Оно было приковано к тому, что высилось посреди поляны. Это не был самолет. Ни военный, ни гражданский, ни даже НЛО. Треугольный объект, высотой метра три-три с половиной возвышался впереди, одним из углов указывая в небо. Края его были из какого-то белого, отблескивающего в солнечных лучах материала, напоминающего фарфор. А посредине бушевало море. По-другому назвать это было нельзя. Море темно-фиолетового цвета, заключенное в равнобедренный треугольник. Волны катились по нему, ежеминутно меняя свое направление. То снизу вверх, то сверху вниз, по горизонтали, по диагонали.

Прислонив к глазу фотоаппарат, я сделал максимальное увеличение, начал фотографировать.

Что же это такое? Проход в другой мир? Или все намного проще — новая разработка военных? Это были вопросы, на которые не было ответов. Но, поняв, что я наткнулся на что-то действительно секретное, я хотел побыстрее убраться отсюда.

Фотографии получались довольно неплохими. На них четко был виден неизвестный аппарат и снующие рядом с ним военные. Если эти фотографии будут опубликованы в газете, придется специально ухудшить качество. Не верит народ в четкие фотографии каких-то загадочных объектов. Будет фотография качественная — скажут, мол, монтаж. Поэтому приходиться проводить монтаж, ухудшая качество, чтоб читатели газеты поверили в достоверность фотографии.

Но меня уже не столько интересовала статья, как хотелось самому разгадать эту тайну.

Сделав еще десяток снимков, я уже собирался уходить. Попасться здесь военным мне совсем не хотелось. Но внезапно почувствовал на себе чей-то взгляд.

Повернувшись, я увидел чернокожего мужчину в военной форме. Он смотрел на меня осуждающим взглядом, каким обычно смотрит учитель на не выучившего домашнее задание ученика.

— Пройдемте, — мягко кивнув, сказал он. Винтовка покоилась на его плече, но я знал, что приготовить её к бою он сможет за долю секунды. А здесь действительно было что скрывать. Так что нахлынувшую мысль о побеге пришлось оставить.

Медленным шагом я зашагал к поляне, чувствуя на затылке взгляд военного, одновременно обдумывая, что сейчас скажу его начальству. Правду скажу, конечно же. Других вариантов не было. Ну, отберут фотоаппарат. Ну, заставят подписать договор о неразглашении. Думаю, это все, что мне грозило. Все-таки я живу в демократичной стране, а не в какой-нибудь России или Китае.

Двух человек из тех, что толпились на поляне, я узнал. Первым был майор Фрэнк Нил, мне приходилось когда-то брать у него интервью. Среднего роста мужчина с неприятным красноватым оттенком кожи и большущим мясистым носом. В последнее время он порядочно растолстел и весил на вид точно больше двухсот пятидесяти фунтов. Казалось, форменный пиджак вот-вот разойдется по швам, не выдержав объемов майора. Он, держа в руках фуражку и сверкая лысиной, о чем-то активно спорил с высоким худощавым мужчиной в штатском, который на фоне Нила выглядел чуть ли не дистрофиком. Мужчину в штатском я сразу мысленно определил как представителя АНБ, ЦРУ или какой-то другой подобной организации.

Вторая, кого я узнал, была моя коллега из конкурирующей газеты — Бренда Клейн. Она стояла, окруженная двумя солдатами, и пялилась на странный объект. Наверное, тоже попалась здесь, как и я.

Несмотря на то, что наши газеты конкурировали, Бренда мне нравилась. Во-первых, она была красива. Не той красотой, которой обладают манекенщицы, а настоящей, природной, если можно так выразиться, земной. Казалось бы, обычная женщина в возрасте около тридцати, сколько точно ей лет, я не знал. Русые волосы, приятное лицо, какая-то мальчишеская манера двигаться. Но было в ней что-то притягательное. Может, дело было даже не во внешности, а в каких-то внутренних качествах или энергетике, благодаря чему ей удавалось получить интервью даже от тех, к кому я даже подойти не осмеливался.

А еще она была идеалистка. В её разговоре и статьях, о чем бы они ни были, всегда чувствовались некие идеалистические принципы. Будь даже это статья о птицефабрике или о концерте какого-нибудь певца, она умела подать её под соусом из собственных идеалистических убеждений.

Чуть полноватый кудрявый мужчина в штатском крутился возле объекта с каким-то измерительным прибором. Скорее всего — ученый.

Остальные были обычными солдатами, похожими друг на друга как две капли воды.

— Еще одного поймал, — громко сказал солдат, шедший у меня за спиной.

— Давай его сюда, потом майор Нил решит, что с ними делать, — ответил один из тех, что стояли возле Бренды.

— Стой здесь и не рыпайся, — солдат, приведший меня, легонько ткнул мое плечо. — И не вздумай бежать, стреляем на поражение! — добавил он более резким тоном.

— Привет, — я посмотрел на Бренду.

— Здравствуй, Крис, — одарив меня какой-то вымученной улыбкой, ответила она.

— Что хоть оно такое? — кивнул я в направлении треугольника.

В ответ она только пожала плечами.

— Ты-то как здесь оказалась?

— Сказали, что тут кто-то видел летающую тарелку. Я и приехала за очередной статьей. А тут эти, — Бренда повела неодобрительным взглядом в направлении охранявших нас солдат.

— Думаешь, эта штука оттуда? — я указал взглядом на небо.

— Откуда я знаю? Мне оно звездные врата из одноименного сериала напоминает. Разве что треугольное. Может, действительно проход в другой мир?

Я вздохнул, уставился на объект. Вблизи он казался выше — метра четыре в высоту. А «море», бушующее в трех плоскостях, периодически отблескивало золотистым цветом. Что же это такое? И для чего предназначено? И главное, не убьют ли нас за это?

Но я все еще верил в свободу и демократию в этой стране. Поэтому четко убеждал себя, что здесь мне ничего не грозит.

Где-то над деревьями послышался нарастающий гул. Звук этот ни с чем другим спутать было невозможно — сюда приближался вертолет. А спустя пару секунд я его увидел. Маленький частный геликоптер, белый с синим обрамлением. Также я разглядел эмблему — круг с вписанной в него золотистой буквой «N». Символ фирмы «Найлз индастриз», принадлежавшей Дэниелу Найлзу. Ему вообще много чего принадлежало, в том числе и моя газета. Один из самых богатых людей всей Америки, а возможно, и мира. Но что он забыл здесь, и как вообще этот объект его касался? Может, он уже успел его купить?

Вертолет начал опускаться, в лицо ударил порыв гонимого лопастями ветра, заставляя зажмуриться и немного попятиться назад.

Дверца вертолета открылась, и моему взгляду предстал сам Дэниел Найлз. Среднего роста, черноволосый мужчина вполне, казалось бы, обычной внешности, ничем не примечательный. На нем был серый костюм-тройка, который, скорее всего, стоил как все мое имущество вместе взятое. Рядом с ним шел начинающий лысеть маленький человечек с едва заметными усами, в лице которого проглядывалось что-то крысиное. Его я тоже узнал — сенатор от штата Монтана Руперт Киз. Политическая марионетка Найлза. Ходили даже слухи, что Найлз имеет влияние на президента. Правда, я особо в подобные слухи не верил.

Они оба быстрым шагом подошли к Нилу, начали о чем-то говорить. Когда двигатель вертолета окончательно заглох, я смог их расслышать.

— Ну-ка, продемонстрируйте, мистер Ричмонд, — сказал Найлз.

Человек, которого я успел окрестить представителем спецслужб, мягко кивнул.

— Можно вашу винтовку, — обратился он к одному из солдат.

Военный снял с плеча М16, протянул её агенту, тот разрядил её, вернул магазин обратно владельцу.

— Смотрите, мистер Найлз, — Ричмонд взял винтовку за ствол и со всей силы бросил в треугольник.

То, что я назвал морем, зашевелилось, поглотило оружие. По нему прошли золотистые волны от центра к краям.

Я стоял, остолбенев, не представляя, что сейчас может случиться. Каких-либо мыслей и догадок у меня не было. Я просто наблюдал с тем чувством, с каким смотрит ребенок, первый раз в жизни попавший на выступление фокусника. Будто ожидая какого-то чуда, которое вот-вот должно случиться.

Волны в треугольнике образовали водоворот с черной точкой посредине. Там что-то блестело, мерцало, становилось то темнее, то светлее.

На секунду волны остановились, и из них обратно выпрыгнула винтовка, а вслед за ней еще одна — такая же.

Ричмонд поднял обе винтовки, поднес их к Найлзу.

— Видите, серийные номера совпадают.

— То есть эта штука действительно копирует предметы?

Агент только мягко покачал головой.

А ведь эта штука может изменить все. Дать каждому любые блага, все, чего они хотят. Каждый человек может жить в достатке и не переживать за собственное будущее. Кто-то подарил человечеству подарок. Инопланетяне? Бог? Пришельцы из будущего? Это не так уж важно. Важно то, что жизнь людей может кардинально измениться в лучшую сторону. Не будет смысла воровать, так как этот аппарат сможет дать каждому любой предмет. Люди смогут больше не горбатиться на ненавистной работе. Не унижаться. Они смогут жить.

Я стоял, представляя это все. Видел утопический мир человечества, в котором у каждого есть все, что ему нужно.

— Людей оно тоже копирует? — поинтересовался Киз.

— На людях не испытывали, но запустили туда кролика. Он бесследно исчез, — ответил Ричмонд. — С людьми, скорее всего, будет так же. Только неорганические предметы.

— Его можно уничтожить? — спросил Найлз.

— Не советую, — вмешался майор Нил. — Вдруг эта штука не единственная на планете. Вдруг такая же появилась в России? Или в Ираке? Эта страна станет сверхдержавой за месяц, а мы будем вынуждены уступить ей место. Мы же не хотим завтра проснуться в мире, где правит Хезболла или Аль-Каида. Я считаю, что в целях безопасности страны мы должны сохранять этот объект. По крайней мере, до тех пор, пока не убедимся, что у него нет аналогов на Земле.

— Согласен с вами, майор, — призадумался Найлз. — Но нельзя, чтобы об этом аппарате узнало население. Представляете, что будет, если кто-то узнает? Рухнет экономика страны.

Уничтожить такой шанс для человечества? Но зачем? Зачем его скрывать? Наоборот, нужно предоставить доступ к этой штуковине для каждого желающего. Но человек имеющий власть, как Найлз, хочет только еще больше власти. И ему не захочется сойти с насиженного Олимпа, стать одним из многих.

— Вы и такие как вы просто не сможете контролировать людей, держа их за стадо баранов! — выкрикнула стоящая рядом Бренда. И меня поразила её смелость. Говорить такие вещи, будучи окруженным вооруженными солдатами — я бы испугался. Мне и было страшно, хотелось закрыть ей рот, не давая провоцировать военных. Но я просто стоял и смотрел.

— Кто это? — удивился Киз, недобрым взглядом осмотрев Бренду.

— Журналисты, — объяснил майор Нил. Когда он говорил, его двойной подбородок болтался, словно приклеенный. В другой ситуации, наверное, я не смог бы удержать смех. — Шарили тут в поисках сенсации.

— То есть мы обговариваем такие дела, как будущее нашей страны, да и всего мира, при журналистах? — взбесился Киз.

— Успокойся, Руперт. — похлопал его по плечу Найлз. — Они нам, может, даже пригодятся.

— Такие вещи должен решать президент и народ. И точно не вы! — Бренда одарила Дэниела злобным взглядом из-под опущенных бровей.

— А вы хоть знаете, кто спонсировал предвыборную кампанию нашего нынешнего президента? — медленно, будто выделяя каждый звук, проговорил Киз, покивав в сторону Найлза.

— И кстати, официально эта земля принадлежит мне, — усмехнулся Дэниел. — А посему и этот, — он окинул взглядом объект неизвестного происхождения, — этот аппарат тоже принадлежит мне. А мой долг перед страной — не дать распасться существующей экономической системе. Сохранить американский образ жизни. Мистер Ричмонд, его можно транспортировать?

— Честно говоря, сейчас я бы не рискнул, — ответил агент. — Пусть сперва его осмотрят ученые.

— Вы не имеете права держать людей в рабстве! — снова выкрикнула Бренда. — Вы не имеете права навязывать человечеству свою экономическую систему только для того, чтобы утолять свою жажду власти!

И она, конечно же, была права. Человечество всегда жило в рабстве. А рабство всегда было в человеке. Рабовладельческая система только изменялась, совершенствовалась, принимала новые формы в соответствии со временем. Рабство превратилось в феодализм, потом в капитализм. Но на деле оно оставалось все тем же строем. Менялись только средства воздействия хозяином на раба. Если раньше раба требовалось заставлять работать, то сейчас он бежит на самую трудную работу самостоятельно. Пройдет время, и нынешнюю форму рабства сменит другая, еще более совершенная, соответствующая уже тому времени. Но смысл как не менялся с тысячелетиями, так не изменится никогда. Всегда были хозяева и рабы.

Дэниел Найлз был хозяином, нас, как и остальных обычных людей, он считал рабами. И своего статуса хозяина, конечно же, он лишаться не хотел.

Сейчас кто-то или что-то свыше дало человечеству шанс. Тот, кто это сделал, кем бы он ни был, находился на стороне человечества. Пытался спасти его. Прервать многовековую гегемонию рабовладельческого строя. Наверное, этот кто-то долго наблюдал за человечеством. Возможно, все его существование. И поняв, что самостоятельно люди не справятся, решил ему помочь.

Но рабство, олицетворенное сейчас Найлзом, не хотело сдаваться. Оно держалось как могло, изо всех сил, применяя власть и ниточки манипулирования марионетками. Такими, как майор Нил, все его солдаты, мистер Ричмонд, у которого, казалось, происходящее вообще не вызывало никаких эмоций.

И что мы вдвоем могли сделать против двадцати вооруженных солдат? Да ничего, рабство опять победит. Я осмотрел всех вокруг, тяжело вздохнул и уже смирился.

Но Бренда сдаваться не хотела. Она развернулась к солдату, стоящему у неё за спиной. Совершенно безэмоциональному, с, казалось, вытесанным из камня лицом.

— Вот вы, солдат, — обратилась она к нему. — Вы не хотели бы жить по-другому? Не хотели бы, чтоб все человечество жило по-другому? Чтобы ваши дети, ваши внуки ни в чем не нуждались? Засыпая вечером знать, что спокойно проснетесь утром и у вас будет что есть и пить? Вы не хотели бы уверенности в завтрашнем дне для всего человечества?

В душе я был на её стороне. Но что-либо сказать мне мешал страх. Страх, который вовлек меня в свою пучину и не желал отпускать. Страх за собственную шкуру. Я вспомнил свой холодильник, в котором была еда и пиво. Недочитанную книгу на столике. Официантку из бара, которая была мне симпатична, и я ей, кажется, тоже. Соседа Ричи, с которым можно было хорошо провести время за бокалом пива, а то и чего покрепче. Друзей, знакомых. Рыбалку, в конце концов. И мне хотелось забыть все, что здесь произошло, и вернуться туда, в свою обычную жизнь. Умирать за идеалы я не хотел. Наверное, я просто трус.

Лицо солдата, слушающего речь Бренды, кажется, немного дрогнуло. А может, мне показалось. Но в его взгляде точно что-то изменилось.

— Вы хоть представляете, что будет, если открыть доступ к аппарату людям? — громко, словно говорил речь с трибуны, вмешался Киз. — Во-первых, очереди на тысячи миль. Давка, драки. Одних американцев почти триста пятьдесят миллионов! И каждый захочет что-то скопировать.

— Можно организовать очередь по штатам, собирать нужные предметы у групп населения и пропускать через объект, скажем, проталкивая в кузове грузовика, — воспрепятствовала Бренда. — Можно начать с предметов, имеющих большой срок эксплуатации. Бытовую технику, автомобили, одежду, к примеру. А там смотри — ученые поймут принцип работы этой штуки. Смогут воссоздать её. В итоге подобный аппарат будет стоять у каждого во дворе.

— Думаю, мы сможем воссоздать этот аппарат, — вмешался кудрявый мужчина, которого я принял за ученого. — Здесь на одной из поверхностей аппарата выгравированы символы. Это, конечно, допущение, символы мне неизвестны, но насколько я понимаю, это обозначение элементов из таблицы Менделеева. Нужно провести дополнительные исследования, пригласить специалистов. Но я думаю, что это инструкция по созданию такого же аппарата. Понимаете, это не техника в привычном нам понимании. Это, по сути, растительная форма жизни. Для его воспроизводства нужно семя. А тут, по моей теории, указано, как это семя приготовить из веществ, имеющихся на Земле.

— Заткнитесь, Ларсон, — рявкнул майор Нил. — И вообще пока что прекратите обследование объекта.

Ученый с недовольным видом отошел от объекта, но все уже услышали его слова. Если аппарат можно воссоздать — это однозначный переворот в экономике всего мира. Шанс освободить человечество от власти денег. Шанс лишить таких ублюдков, как Найлз, власти над людьми.

— А во-вторых, — продолжил Киз, будто не заметив слов ученого. — Представьте, вы берете, скажем, фотоаппарат, — он указал кивком на болтающийся у меня на шее Кодак. — И копируете его бесчисленное количество раз. Все, кому нужен фотоаппарат, получают его бесплатно. В итоге фирма «Кодак» закроется из-за отсутствия прибыли. И новые фотоаппараты производить некому. Заметьте, объект не обновляет, а только копирует существующие предметы. В итоге вся продукция рано или поздно испортится от возраста. Некому будет изобретать новые модели, так как фирмы разорятся. Человечество окажется в упадке. Это не подарок человечеству, это вторжение! Попытка остановить людей в развитии! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке! Через несколько лет, когда экономика придет в упадок, а люди будут сидеть среди гор старья, явятся те, кто эту штуку создал. Они дадут нам новую технику, новый транспорт, новую одежду. И человечество склонит перед ними голову как перед новыми хозяевами!

— Всегда есть те, кто работает не просто ради денег, а ради удовольствия. Наверное, вы о таком и не слышали, — Бренда с презрением смотрела на Киза. — Человечество продолжит развитие с той лишь разницей, что не будет больше господ и рабов. Все окажутся равны!

Хоть в размышлениях Руперта Киза и было рациональное зерно, но я с ним не был согласен. Всегда были, есть и будут те, кто создает не ради денег, или славы, а потому, что ощущает нужду в реализации своего потенциала. И они дальше будут продолжать творить. Их не нужно держать на денежном поводке. Ведь работа им, да и можно сказать, даже мне, приносила удовольствие. Кроме, разве что, тех моментов, когда Райнер требовал почти невозможного.

— Уберите её отсюда! — крикнул Найлз. Похоже, он не хотел спорить. Для себя он уже четко решил, что и как нужно сделать.

— Предлагаю протестировать, как эта штука среагирует на брошенного в неё человека, — добавил Киз.

Ричмонд уверенным шагом двинулся к Бренде. Схватил её за запястье. Но она упиралась и продолжала произносить речь. Она не боялась. А я боялся. Мне было страшно встать на её сторону, хоть выбор казался очевидным.

— Человечеству сегодня дали шанс, — кричала она. — Можете воспринимать того, кто дал людям этот шанс, как хотите, в зависимости от ваших верований или безверья, но эта сила явно на нашей стороне. Кто-то выше и умнее нас хочет сделать нас лучше. А вы противитесь этому. Вы противитесь сами себе! Вы обрекаете себя на жизнь в узах рабства!

Ричмонд тащил её к объекту, казалось бы, стальной хваткой обхватив её руку.

— Сержант, помогите мне, — процедил он, посмотрев на одного из солдат. Но тот не дрогнул. Он стоял и смотрел, наверное, сейчас в его душе бушевала буря. Он не знал, что ему предпринять. Выбор был очевиден. Но он, как и я, боялся. Даже майор Нил, вспотевший настолько, что капли пота были четко видны на его лице, стоял с открытым ртом и молчал.

Киз двинулся к Ричмонду, волочащему Бренду, собираясь помочь.

Но моя коллега не желала сдаваться. Она все-таки высвободилась из хватки Ричмонда, оттолкнув его, пробежала несколько метров.

— Крис, помоги! — крикнула она мне. — Они готовы перейти на нашу сторону, на сторону человечества.

Но я боялся. Я не мог шелохнуться. Мне было по-настоящему страшно. Я чувствовал холодные капли пота, выступившие на лбу. Десяток людей с винтовками вокруг, каждый из которых может выстрелить. Мной овладел страх, не давая сделать ни шагу. Не давая произнести ни слова. Вязкий и липкий страх сейчас управлял мной, заставляя стоять нерушимо и безмолвно, словно статуя.

— Вы не можете отрицать то, что сегодня жизнь каждого человека на планете может измениться, — продолжала Бренда. В её глазах виднелась надежда, чувство победы. А я боялся. Наверное, сейчас в её глазах я был самым жалким существом, недостойным зваться человеком.

Раздался грохот, а спустя секунду я понял, что это выстрел.

Бренда стояла, ухватившись за грудь, смотрела на меня увеличившимися вдвое глазами. Она что-то пыталась шептать, но не могла произнести ни слова. А я не мог сделать шаг и помочь ей. Страх держал меня в своих наручах и не желал отпускать.

Еще один выстрел, и Бренда упала на землю, лицом в траву.

Я повернул голову и увидел Ричмонда, держащего в вытянутой руке пистолет.

— Вы тоже хотите пулю? — посмотрел он на меня абсолютно спокойным и хладнокровным взглядом. Взглядом верного пса, который без малейших раздумий укусит того, кого прикажет хозяин. — Если нет, тогда молчите.

Он перевел взгляд на Найлза, и тот одобрительно кивнул.

И сейчас, смотря, как люди в камуфляже уносят тело Бренды, я терзал себя. Терзал за то, что струсил. Что страх овладел мной, когда моя помощь была так нужна. Не только Бренде, а и каждому человеку на планете. Каждому взрослому, старику и ребенку на земле. Всему человечеству.

Я вцепился пальцами в свои волосы, присел на корточки. Я не смог сделать ничего, когда это было так нужно. Если они не казнят меня сейчас, смогу ли я жить с этим?

Меня всего трясло, я сам не понял, когда оказался на коленях. Люди рядом о чем-то говорили, но я их не слышал. Все, слова, которые до меня дошли, были фразой «оцепить территорию и никого не впускать». Принадлежала она, кажется, Нилу.

Сейчас территорию закроют и начнут изучение. Если объект можно перевезти — его перевезут в такое место, где его никто и никогда не найдет. Если нельзя — Найлз построит здесь какой-нибудь склад с закрытым доступом и никто никогда не догадается, что хранится в его стенах.

Я проклинал себя всеми проклятиями, которые можно было придумать. Я готов был разорвать себя на части. Сейчас, когда от меня зависела, возможно, судьба мира, я не смог открыть рот. Наверное, я самое жалкое существо на Земле.

Кто-то прикоснулся к моему плечу, и я поднял голову. Это был мистер Ричмонд, который только что безжалостно лишил Бренду жизни.

— Мистер Трумэн, верно? — спросил он, и я молча кивнул в ответ, уже не имея сил что либо говорить.

— Пройдемте.

Я поднялся. Если он сейчас застрелит и меня, значит, я это, несомненно, заслужил.

— Будете? — он достал из кармана пачку Лаки Страйк, предложил мне сигарету. Я не отказался. Ричмонд дал мне прикурить от металлической, увесистой на вид зажигалки, закурил сам.

— Вы сделали правильный выбор, — сказал он.

— Если хотите меня убить — убейте, — вспылил я.

— Никто не хочет вас убивать. Вы работаете на мистера Найлза, работаете довольно неплохо. Он хочет и далее продолжать сотрудничество.

— И чего же с меня хочет мистер Найлз?

— Вы сядете в свою машину, вернетесь домой. До вечера вам на почту придет статья о том, что вы видели здесь разбившийся самолет, который перевозил ядовитые отходы. Поэтому людям в эту зону лучше не соваться. Вы опубликуете её под своим именем. Так же вас ждут двести тысяч долларов на вашем счете. Это плата за то, чтобы вы забыли то, что здесь видели. Если сумма вам кажется малой, можете обговорить это с мистером Найлзом. Думаю, он будет не против удвоить её.

— А если я откажусь? — спросил я.

— Во-первых, вам никто не поверит, — впервые за все время я увидел на лице у Ричмонда какое-то подобие улыбки. Конечно, улыбкой это было назвать сложно, но он растянул рот, словно хотел продемонстрировать свои зубы. — Во-вторых, если вы кому-нибудь расскажете, вскоре ваша машина вместе с вами сорвется с обрыва. Или же к вам в квартиру заберется вор и убьет вас, не желая оставлять свидетеля. Либо вы подавитесь завтраком. Или напьетесь, решите искупаться и утонете. А может быть и хуже. Вас обвинят в серийных убийствах, шпионаже или терроризме и казнят на электрическом стуле. Вариантов может быть множество.

— А как же Бренда? Вы убили её! — вскрикнул я и тут же пожалел об этом. Его угрозы явно не были беспочвенны, а мной снова начал овладевать страх.

Но он остался абсолютно спокоен.

— Что же касается мисс Клейн — вы её не видели, — равнодушно ответил Ричмонд, затягиваясь сигаретным дымом. — Я провожу вас к вашей машине. Кстати, дайте мне ваш фотоаппарат.

Вернувшись домой, я напился. Отключив мобильный и городской телефон, я просто сидел за столом и поглощал одну бутылку пива за другой. В моем почтовом ящике действительно обнаружилась статья об авиакатастрофе. Причем написанная так, как бы её написал я сам. А на счету в банке было четыреста тысяч долларов. Найлз все-таки удвоил мою плату за молчание. Конечно, что стоят деньги, если он владеет аппаратом, способным скопировать любой предмет? Мог хоть миллион мне пожертвовать, а мог и десять. Для него уже это не имело значения.

Но мне сейчас было все равно. Я жадно поглощал пиво, пытаясь перестать казнить себя за свою трусость. За то, что не смог произнести ни слова, когда это было так нужно. Я утешал себя мыслью, что если бы я тогда встал на сторону Бренды, мы оба были бы сейчас мертвы. И пил одну бутылку пива за другой.

Пошла уже восьмая, а может, десятая бутылка. В глазах все предательски расплывалось, комната двигалась, предметы двоились, а я все пил и пил.

Собравшись с силами, я поднялся. В голове закружилось, я чуть не упал на столик, но все-таки смог удержаться на ногах. Еле переставляя ноги, я вышел на балкон.

На улице уже темнело. Внизу шла какая-то парочка. Мистер Грин закрывал на ночь свой магазинчик «Тысяча мелочей». Громко урча двигателем, пронеслась машина.

Закурив, я уставился в небо. Там уже были видны звезды, расплывающиеся в моем пьяном взоре. Они танцевали, подпрыгивали, кружились в мерцающем хороводе. Кто-то оттуда наблюдал за нами. Решил дать нам шанс. Но человечество настолько глупо, что не смогло им воспользоваться. А я оказался слишком труслив, чтобы что-либо предпринять.

В небе что-то блеснуло. Потом сильнее и сильнее. Я протер глаза, пытаясь отогнать создаваемые алкоголем галлюцинации. Но мерцать не переставало.

Сигарета выпала из моих пальцев и, разбрасывая искры на ходу, улетела вниз с балкона.

Вспышка яркого света на долю секунды озарила все вокруг. Она ударила в глаза белым пламенем, я даже успел подумать, что мир не прояснится. Я так и останусь посреди всеобъемлющего белого марева. Но оно начало расплываться, испаряться, превращаясь в туман и растворяясь в воздухе.

Когда марево окончательно исчезло, я увидел прямо посреди улицы две белые ветки, змеями тянущиеся из-под асфальта. Они увеличивались, соединились, образовав треугольник. А посреди треугольника забушевал темно-фиолетовый океан.

Я поднял глаза к небу, собираясь поблагодарить того, кто послал нам это чудо и увидел десятки падающих звездочек. Одна из них, по моим меркам, приземлилась где-то в центре города. Вторая — в центральном парке. Их было множество. Я знал, что это сейчас происходит по всей Земле. Во всех странах мира, начиная от Африки и заканчивая Австралией, появляются аппараты, способные изменить жизнь человека, обратить её к лучшему. Они поняли, увидели, что случилось, и не отвернулись от нас.

— Спасибо, — пробормотал я про себя.

Но что, если Киз был прав? Если это действительно не подарок человечеству, а попытка его поработить?