Почтарь Эпизод в баре

Хотите рассмешить Бога?

Расскажите ему о своих планах.

И, в благодарность, он пришлёт кого-нибудь, чтобы сообщить вам об их полной несостоятельности.

В моём случае посланец явился в образе самого обыкновенного технаря, сильно к тому времени похожего на заморенную лошадь. Официального такого представителя службы эксплуатации комплекса, на который я, ну, вернее модуль, в котором я присутствую, только что доставил почтовые отправления федерального агентства.

Надо сказать, парень-таки действительно напоминал измученную лошадь. Не загнанную, вполне готовую последний раз тряхнуть избитыми копытами, а именно заморенную, до смерти уставшую от надоедливых рож. Вот тех самых, требующих именно для себя чего-то прямо особенного, и немедленного.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, ему на самом деле чихать на мои планы сдать груз, и быстро убраться отсюда. Строго по графику. Чтобы потом, строго по графику, оказаться в другом месте, и уже после, в конце пути, встретиться с очень нужным человеком, в очень приятной обстановке. И для меня это было действительно важно именно по той причине, что не всегда же наши графики совпадают. А ели быть точным, они вообще очень редко когда совпадают.

А тут вот раз, и является этот, работой ухайдаканный, и сердито объявляет, что модуль он выпустить с комплекса не может, потому что на нём просрочено регламентное обслуживание.

Приехали — называется.

Уже понимая тщетность попытки, я всё же честно попытался разрулить ситуацию, взявшись проникновенно объяснять, что я не просто так, а из федерального агентства. Что у нас график, что у меня планы, и всё такое прочее. И что нельзя ли сделать исключение, и войти в наше положение? В виде исключения.

Он заученно кивает, выслушивая мою ахинею, и, глядя на него я уже понимаю, что вот примерно такое парень слышал не раз, и даже не два, и что песни эти ему давно уже осточертели.

А я, говорит, знаешь ли, федерал, не волшебник, и даже не учусь на него — вкалываю здесь, непонятно за что… вот только не надо, почтарь, мне тут про бешеный заработок! На эту мелочь я и билет отсюда купить не смогу. А без регламента я тебя, федерал, отсюда не выпущу. Ясно?

А чего тут, думаю, не ясного: влип, по самое неизведанное. Я влип. А он? Если честно — хрен его знает. Я вот не знаю. Тех, кто всем и всегда доволен — не знаю. Не попадались мне пока такие. Сытые, лоснящиеся, и жутко бытием недовольные — сколько хочешь. Хоть штабелями укладывай, да на раззавод по всей Галактике развози — на всех хватит. Ещё и в загашнике, на времена будущие, немного останется. А полностью житием довольных? Да хоть по углам с фонарями бегай до скончания века, и всё равно чёрта с два разыщешь. Не существует таковых в природе, ибо природа человеческая неизменна — она всегда недовольна тем, что человек имеет сейчас. И всегда сокрушается лишь о том, что имел раньше, до потери оного.

Правда, вот этого технаря мне действительно было даже немного жалко, потому как видно — хлеб ему и в самом деле нелегко достаётся. Комбинезон замызганный, не одну чистку повидавший, глаза усталые, плечи обвисшие, потому что смена опять тяжёлая. А тут ещё я, со своим модулем. Невооружённым глазом видно, что вот только этого счастья, поверх всего прочего, ему сейчас и не хватало. И будь его воля, он бы, в самом деле, меня, прямо в обнимку с модулем, из регламентной зоны огромными б пинками вышиб. С высочайшим таким наслаждением.

Но порядок есть порядок. А отступление от него, и норм, прописанных, утверждённых, и насмерть вбитых в память серверов, в конечном итоге для него может обойтись стократ дороже созерцания чужой ненавистной рожи. Если что, прокурор ведь каждое лыко отыщет, и в дело аккуратно вставит. Доказывай потом, что ты не верблюд двугорбый.

Так что — сиди почтарь, жди, когда до твоей колымаги очередь дойдёт. Да не бухти! Подумаешь, недельку другую… ладно-ладно, может и побыстрее удастся что-нибудь придумать. Только очень-то губы не раскатывай: ты для меня, что есть, что нет, а вот если я транспортник по графику не выпущу, есть мне будет нечего, и я вообще отсюда никогда не вырвусь, понял?

Не дурак, конечно понял. А ещё давно понял: чем больше стану надоедать, тем дольше буду здесь сидеть. Почта, она штука, разумеется, важная. Федеральная. Внеочередная. Ну и всё такое прочее, весьма сказочное. А эти ребята, они ж фирмовые, строго финансово-реалистичные, и на федерацию им не то, что чихать, а даже и сверху вниз посмотреть лень. Наглого же её представителя манерам поучить, сам бог велел. Человек ведь так устроен — не любит он, когда ему настырно в душу лезут, и к чему-то там принуждают. Сопротивляется он, всё наперекор делает.

И чем больше упорствует принуждающий, тем настырнее делается он. И тоже лезет, хоть наперекор, хоть в бутылку. Вся история человечества об этом трубит буквально на всех углах, только мало кто эти трубы слышит. И всё равно упорствует. С требованиями, угрозами, обещаниями жалобу накатать, чтобы страшной казни добиться.

У меня, надо сказать, со слухом всегда нормально было. Давно уже расслышал: «хочешь от человека чего-то получить, требуй противоположного». Веками это проверено, и работает безотказно, если знаешь, как с ним работать.

Ладно, говорю, меняя тактику, не кипятись начальник. Ты мне, конечно, все планы обломал так, что и вспоминать не хочется. Но что уж тут поделать, не суждено видно пару очень важных встреч провести… точнее одну… ну да что уж теперь, на нет и суда нет. Но, раз уж я завис надолго, скажи хотя бы, где тут ночлег отыскать, и чем можно заняться, чтоб время скоротать?

Посмотрел он на меня, улыбнулся неожиданно по-доброму, скорее не от возникшей симпатии, а от радости, что очередной драки, с ужасными проклятиями в обе стороны, избежать удалось. И кратко так пояснил, что, на самом деле, он бы мне с радостью посоветовал куда идти, и что делать, если б я на рога попёр, ну а так… В общем, с ночлегом проблем нет, в информатории сам выяснишь, а насчёт сходить… в бар вечерком сходи. Там бармен, мужик очень интересный. Даже если только сок пить будешь, всё равно массу впечатлений получишь.

Мужик? От такой неожиданности я реально слегка оторопел. Нет, подожди, уточняю, у вас что, там крутой робот под мужика слеплен?

Какой робот, изумлённо спрашивает он. Нормальный мужик. Весёлый, компанейский.

Вот тут у меня глаза по-настоящему на лоб вылезли! Надо сказать, что обстановка этому сильно помогала, ибо находились мы далеко не на большой планете. Мы вообще на ней не находились, хотя она и была действительно большой, с двойной силой тяжести, и прочими очень неприятными прелестями. Но она была там — внизу, под ногами. А мы висели на её орбите. И орбитальная станция, хотя реально и не маленькая, как-то вот совсем не тянула на развлекательную столицу ближайших окрестностей. Всё строго, всё функционально, издержки минимальные, ибо предприятие коммерческое, а его акционеры столь диких излишеств, как живой, из крови и плоти бармен, просто не смогут понять. Со всеми вытекающими, из этого факта, нечистотами. Для менеджеров.

Автопоилка по розливу в одноразовые стаканчики, вот предел для подобного рода предприемств. Сколько я их уже повидал. Правда, в некоторых иногда даже и бары более-менее приличные попадались. Но их предел — робот, наливающий жаждущим молочко из-под бешеной коровки. А тут, нате вам — бармен, самый что ни на есть живой, и даже интересно вещающий, если верить заморенному информатору.

Нет, я б может и улыбнулся так ехидно, и посоветовал бы не разводить меня, как новичка, но…

А зачем? Нравится парню чувствовать себя хозяином положения? Да и бог с ним. Это, во-первых. А во вторых, что мне остаётся, кроме как торчать на треклятой станции, да изучать её достопримечательности. В виде гипотетического бармена, в котором тутошние, если сказанному верить, души не чают.

Но действительность оказалась ещё смешнее — парень-таки не врал. Я в этом своими глазами убедился. Потом. Сначала, разумеется, устроился. Пенал свой получил, ну тот, в котором только спать, да всякую хрень с экрана впитывать, пока рвотный рефлекс назад картинки не повыплёвывает. Хотя, если честно, этот стих, насчёт рвотных картинок, не про меня. У меня-то как раз всегда с собой источник, из которого можно пить бесконечно, и совершенно без вреда для умственного здоровья.

Закончив с формальностями, и утряся мелкие недоразумения, ближе к вечеру, по местному времени, я всё-таки отправился туда, куда меня послали, чтобы своим глазам не поверить.

Но — пришлось. И рот слегка приоткрыть в изумлении пришлось тоже.

Вот что у любого нормального человека возникает в голове при слове «бармен»? Правильно: молодость, задор, жонглирование посудой, и разбитной трёп. Но уж никак не седина, степенность, и основательность мудрого деда, восседающего на веранде, в кресле-качалке.

Нет, кресла, на самом деле, не было. И веранды — тоже. Да и с сединой я слегка приукрасил, её ведь тоже почти не было. Но образ возникал как-то сам собой, и отделаться от него было очень непросто, поверьте.

В остальном тут всё выглядело как везде: негромкая музыка, лёгкая дымка, столики, уходящие в полумрак, и барная стойка, с вознесённым перед ней частоколом табуретов.

Только народу почему-то было прямо совсем как-то очень немного. А свободных столиков — навалом. И я даже поначалу собрался отправиться в дальний уголок, чтобы без помех понаблюдать за местными, потому как это ж всегда интересно, и очень познавательно. Особенно, когда никто не видит, что ты за ними смотришь, и не пыжится выглядеть лучше, чем он есть на самом деле.

Но пригляделся к стойке, и передумал. И даже не из-за бармена, которого можно было изучить вблизи гораздо позже, ибо, куда ж он от своих бутылок денется. Меня заинтересовал колоритный тип, сидевший напротив него, с хорошим таким стаканом, явно не соком наполненным, что-то настойчиво вещавший терпеливому работяге.

Ну, то, что после стаканчика многие лезут доказывать миру свою исключительную правоту, не удивительно, и в этом смысле ничего интересного тут не было. Зато вид типа показался мне действительно интересным, потому что сильно выбивался из общей картины.

Надо сказать, все, кого мне приходилось здесь встречать за последнее время, одевались прилично. В фирменную одежду…

Да ладно — одежду… в комбинезонах они все были. С логотипами, надписями во всю спину, и прочей ерундой, свидетельствующей, что они — команда. Мощная и дружная. Дабы ни у кого не возникало и тени сомнения, что это на самом деле так, и никак иначе. Чтоб корпоративный дух — превыше всего. На благо всех, к кассе причастных.

А этот персонаж как-то вот совсем из темы всеобщего братства вываливался. Ни тебе признаков фирмы, ни её логотипов. Куртка поверх цивильной рубашки наброшена подозрительная, тёртая перетёртая, чуть ли даже не из самой настоящей кожи. И голова из неё торчит тоже подозрительная, взлохмаченная такая, будто его тут недавно всем баром за волосы таскали.

Кстати, я б не удивился, если б так оно и было, потому что люд здесь собрался более чем приличный. Тихий, спокойно поглощающий всё оплаченное и выданное, делающий это с какой-то уверенно незыблемой удовлетворённостью. Незыблемо уверенной, и так сильно обманчивой. Подспудно готовой сходу поддержать бунт одних, восставших против другого. В случае, разумеется, если этот другой настырно играет роль всеобщего раздражителя.

Но вот именно сейчас всё было не столь мрачно, как я себе представил. Тип просто очень сильно выбивался из общей картины, но, похоже, ни у кого по этому поводу к нему претензий не имелось.

Здраво рассудив, что тот, который трёт стаканы, и разливает дозы, в самом деле, никуда ж не денется аж до самого закрытия заведения. А вот этот, нетипичный, может прямо сейчас сделать большой глоток, кивнуть напоследок, и отчалить в неизвестность, оставив ни с чем моё любопытство.

Потому я сразу и проложил курс прямиком на табурет, возвышавшийся у стойки, через пару таких же, от табурета лохматого. Бармен улыбнулся мне буквально как родному, и, кивком попросив прощения у того, поинтересовался, что хочу я. Гордо при этом оглядев коллекцию зазывных этикеток, красовавшихся на полках за его спиной.

Должен сказать, коллекция здесь была не просто хороша, она была блестяща в своей полноте, качестве, и ценности. И судя по этой выставке тщеславия, доход в карман у местных ребят капал действительно нескромный, и в любом случае, точно — не чета моему.

Не моргнув глазом, да и вообще не выразив хоть как-то отношения к заказу, бармен наполнил стакан концентратом апельсина, пожелал всяческого удовольствия, и снова вернулся к лохматой башке.

А я принялся за сок, и испытал очередное потрясение, ибо тот оказался… чёрт возьми, он действительно оказался настоящим, недавно отжатым соком настоящего, недавно висевшего на дереве апельсина.

И вот тогда я начал медленно осознавать, что меня как-то обманули. Я могу поверить, что где-то здесь, или вот где-то там, рядом, в самом деле выращивают апельсины! Я могу даже поверить, что из них прямо тут жмут сок. Но чтобы он стоил не дороже воды? Натуральный? Да идите вы, со своими сказками, во все концы и все места, вместе взятые.

Бармен заметил моё изумление, и, кажется, остался им очень доволен. На всякий случай, успокоив меня, что никакой ошибки нет, и что дыры в моём бюджете никто делать не собирается. Если речь идёт о соке. А вот с остальным… ну, тут уж всё в моих руках. И опять вполне демонстративно оглядел свою коллекцию.

Не очень-то и хотелось, почти равнодушно подумал я в ответ, и это была почти правда. Но — не вся правда, потому что вот там, под этикетками, хранились такие марки, что я был бы весьма не против опробовать хотя бы одну из них.

Да только моим финансовым возможностям такие эксперименты были совсем не по зубам. Ну, разве что бросить подработку, и устроиться здесь каким-нибудь третьим помощником типа, недавно жаловавшегося мне на низкий доход. Ага! Сейчас я особенно поверил его рыданиям. Если б всё было так, как он расписывал, черта с два я б сейчас наблюдал эти шедевры высокого искусства настоящего самогоноварения. Хоть кукурузного, хоть ячменного, односолодового.

А вот мой лохматый сосед явно знал толк в напитках. Трудно сказать, с какой периодичностью у него это происходило, но сегодня он точно отдал должное не одному шедевру из здешней обширной коллекции.

Я, надо сказать, немного даже завидую тем, кто может заливать в себя огненную жидкость как из заправочного пистолета. То есть, много, жадно, и без видимых последствий. И с утра, как огурчик: малосольный, в пупырышку, слегка линялый, но зато ещё крепкий, и не очень даже сильно потёртый.

Если честно, я б тоже с удовольствием перепробовал весь этот ряд, лет так за несколько, потому что давно исповедую правило: испробуй всё, не увлекайся ничем. Разумное такое правило. Но именно сейчас абсолютно бесполезное. Сок, замечательный сок, и не более, потому что вот это более, может больно отозваться… впрочем, об этом я уже, кажется, говорил.

Ну, так вот, потягиваю я доступное питьё, искоса приглядываюсь к нетипичному типу, и, разумеется, прислушиваюсь тоже. К беседе нетипичной прислушиваюсь.

А разговор там протекает довольно интересный: лохматый продолжает втолковывать бармену как ему, лохматому, всё это уже невозможно настохорошело. И что вот тот, который всем здесь рукамиводит — баран. Каракулевый, и совершенно непробиваемый. И вот сколько раз уже он, лохматый, этому каракулевому элементарные вещи пытается втолковать… ну, ни в какую же! И ведь парень тот совсем не глупый, и ведь работать умеет… но в технике же баран! Я ж ему и вот так, и вот эдак, пойми, дурень, что вот если вовремя не сделать этого, то прорвёт вот там, хотя пока там вроде бы всё спокойно. Но ведь это ж ненадолго. Рванёт, ты ж, баран, мне нож к горлу приставишь, и будешь требовать давай, прорыв ликвидируй. И ты знаешь, говорит, он же честно признаёт, что приставит, и что требовать будет, потому что ты ж, говорит, эту технику лучше других знаешь. И, более того, за её работу отвечаешь. Так что — не юли! А я и не юлю — который раз уже честно объяснить пытаюсь. Но он же не только меня слушает, он же, боясь ошибиться, ибо голову-то, в случае чего, ему снесут, не мне, и окружение своё слушает. А они — холопы! Они ж начальство ненавидят. Да не возражай — ненавидят. Холопы всегда начальство ненавидят только за то, что оно — начальство. И в голос о том орут, если начальство очень далеко, и слышать не может. А когда близко, и услышать может — кланяются низко, лебезят, поддакивают, а втихую всё равно его ненавидят. Не спорь, говорит, хоть ты здесь и на особом положении. Знаю я, зачем тебя держат, да и остальные знают, что с тобой можно душу отвести, и поговорить без опаски, скорая ты наша психологическая. А вот начальству впрямую сказать правду не могут, потому что страшно им. Потому что вот они все, и медленно так обводит зальчик указательным пальцем, холопы. И никуда им от этого не деться.

Ну, нихрена себе, думаю, торопея от услышанного, куда это я попал? Холопы! Да откуда он слова-то такие знает? Дальний космос, жутко технологичное предприятие, квалифицированнейшие технари… и на тебе — от одного из них такими древними веками по кочкам несёт, что аж дух захватывает! Откуда только подробностей древнейших нахватался? От горнопроходческих комплексов что ли?

Ну да, наверное. Там ведь широкий искусственный интеллект, раскопки постоянно: туда — порода, сюда — минерал ценный. Там он, что ли, данные нарыл?

Если я правильно их трёп понял, лохматый действительно был типом не самого низкого уровня, и не самой последней ступенью в здешней иерархии. Но и это меня не убедило, что здесь холопы по грунту бегают, да барину слитки в котомке приносят. Да и просто чтобы знать вот это, ну хоть отдалённо, всё равно надо иметь не техническую подготовку. Термин-то последние несколько тысяч лет в обиходе вообще не фигурирует. Никак, и нигде. А вот здесь — нате вам, прикиньте к носу.

Пока это я прорывался сквозь изумление, уж не знаю каким образом, морду что ли перекосило, нарвался-таки на его интерес к своей особе. Оглядел меня лохматый, как-то вроде бы даже свысока, и громко, с вызовом, повторил, что все холопы… и ты — холоп. Понял, говорит? Нет, говорит, не понял. Да и откуда тебе понять, что такое — холоп!

Да где уж нам, допивая свою нейтрально-соковую порцию отвечаю, дуракам чай пить!

Признаться, таково эффекта от сказанного я как-то совсем не ожидал, просто ляпнув первое, что в голову пришло. И, кажется, попал ну прямо в точку: лохматый аж закаменел на долгое мгновение, как-то вот остро-остро изучая мою личность. Пристально так, с намерением.

Ну, думаю, серьёзно я лопухнулся, ещё даже не успев сообразить, с чего бы это его так проняло. Сейчас, думаю, он мне винными парами между ушей выпишет, или прямо в глаз даст. В зависимости от того, на что стереоскопической координации, сбитой теми парами, хватит.

И приготовился. Сначала — увернуться, а потом…

Не, дать ему в ответ, честно говоря, даже не собирался — простое благоразумие на эмоцию блок поставило. Во-первых, зачем калечить неплохого, вроде бы, мужичка, а во-вторых — только мне разборок со своим начальством, для полного счастья, после всего и не хватало.

В отрыв я уходить собрался, если мужика всерьёз по кочкам понесёт. От греха в отрыв, и от необходимости калечить, потому что если пойдёт махалово, и рожу мне он всё-таки зацепит, то я уже и сделать ничего не успею — руки сами отработают. На чистом автопилоте. Знаем, как оно в таких случаях бывает. Плавали. Каждый раз с разным успехом.

А он всё изучает меня, изучает, не порываясь хоть что-то предпринять, а потом вдруг заявляет, что я и впрямь, оказывается, в теме, и что он потрясён моей информированностью.

А чего такого, спрашиваю удивлённо, нормально вроде всё.

Ага, говорит, нормально… чай пить. Потом глядит на бармена, показывает на один из расписных пузырей, и требует, чтобы мне из него чайку налили, за его, разумеется, счёт.

Я смотрю в направлении его перста, вглядываюсь в пузырь, и идея откушать чайку именно из него, мне начинает в самом деле нравиться. Потому что наслышан я о нём. Но и только, потому, что — потому! Ну, вы сами понимаете, не с моими… и всё такое прочее, к идее прилагающееся.

Бармен глядит на меня, как вы, мол? И я молчаливым кивком подтверждаю, что смотрю на это очень хорошо, и крайне благожелательно. Насколько благожелательно, переспрашивает он, имея в виду количество, выраженное в порциях. И вот тут я, с внутренним ехидством, указываю своим перстом на лохматого, давая понять, что раз он организует чаепитие, так пусть сам и решает его количественные параметры.

И он решил… не в мою пользу, выставив бармену сразу четыре пальца. Тот довольно кивнул, выразительно поглядев на меня, и на лёд, выясняя, сколько бросить в стакан: полный объём, или вот совсем чуть-чуть.

Пришлось объяснить, что лёд в стакане вещь ну совсем уж лишняя, потому как я собираюсь отведать напиток оригинальный, а не его шершаво-водянистую копию. Бармен крякнул в ответ так, что я до конца не понял, была ли это одобрительная интонация, и взялся за дело. А я только после этого действительно осознал, что во всём этом театральном экспромте дурак, на самом деле, лишь один. И именно он сейчас будет чай пить. До дна пить… чтоб его!

Я уже говорил, что и в самом деле исповедую умеренность во всём, и делаю это в том примитивном смысле, что жить, и потреблять, надо без фанатизма. И в реальности мне б вполне хватило одинарной дозы, в случае, будь я хоть немного поумнее. Но меня ж дёрнул чёрт на провокацию, я ж не мог подумать, что и лохматый тоже шутить умеет, не обращая внимания на дыру в бюджете, пробитую неуместной шуткой. А теперь, куда ж деваться? Теперь вот это всё придётся до дна пить, ибо законы жанра таковы, что иного выхода из ситуации уже и нет.

Лохматый же пристально глядит на мою непробиваемую морду, пытаясь сначала оценить, прошла ли шутка как надо, чтобы уже потом взглянуть на её предполагаемые результаты.

Но и я в грязь лицом не ударил: медленно выцедил все четыре, в одном стакане, что б им. Демонстративно помял губами остатки вкуса. Удовлетворённо кивнул, мол — да, напиток совсем неплох, и только после этого стал решать, а надо ли вкус чем-нибудь заедать. Пожевал что-то, барменом предложенное, ещё раз подтвердил — да напиток действительно замечателен, при этом зло думая про себя, что больше никогда и никого подначивать не буду. Чтобы не приходилось демонстрировать всем, как мы ни при каких условиях не сдаёмся, стоим до конца… даже когда сидим.

Лохматый оценил мои труды, усмехнулся, и спросил, а кто я вообще такой, неплохо образованный, и знающий тонкие подробности про чаепитие? Вроде бы здешних он более-менее в лицо знает, а моё лицо он здесь не знает вообще.

С чего б тебе моё лицо знать, говорю, ощущая, что вот уже плыть начинаю, если я сегодня тут появился, и надеялся сегодня же отсюда свалить. Да судьба не позволила, на неопределённое время повязав тесными узами с вашими технарями.

Он смотрит непонимающе, пропустив мимо ушей пассаж про технарей, сосредоточившись на том факте, что — сегодня и сегодня? Это что, мол, за фантастика? Вообще-то, говорит, так здесь просто не бывает.

Ещё как бывает, в усмешке кривлюсь я, а вот так, чтобы я где-то вот так, как здесь, застрял, вот так обычно действительно нигде не бывает. Понял? Не, не понял, наверное, с техникой никогда не работал.

Да где уж мне, дураку… отвечает, ехидно улыбнувшись во всю лохматую морду.

Да, да уж, поддерживаю тему из вежливости, и потом вкратце, но доходчиво, излагаю, как подло меня подрубила местная служба эксплуатации, завернув назад чуть ли не с самого старта.

Он ещё дольше смотрит на меня, пытаясь что-то там сообразить. А потом разражается целой речью, в смысле, что насчёт почтового модуля он кое-что понял, но вот так и не понял, что в нём делаю я? Там же автоматика! Там же Интеллект! Там же человек вообще не нужен. Тебя-то, зачем туда сунули? У нас вон транспортники регулярно ходят, и никаких проблем, и никого внутрь пихать не надо.

Это у вас, говорю, никого никуда пихать не надо, по одной линейке туда-сюда мотаетесь. А у нас служба федеральная, в какие только дыры нас, грешных, не запихивает. Бывает, даже у Интеллекта мозги начисто переклинивает. Не часто бывает, не часто. Согласен. Но ведь — бывает же!

Ну, вы, теперь уже веселясь от души, и уникумы, говорит он. Потрясающие! Мне б, говорит, такая ересь и в голову б не пришла.

Зато, отвечаю, мне в голову столько информации приходит, пока на перегоне вынужденного дурака валяю, столько информации перелопатить успеваю, что я свою работу люблю, и обожаю. Ибо, говорю, наука, это лучшая возможность удовлетворения собственного любопытства за чужой счёт! Давно это сказано, века назад, а до сих пор актуально… так-то вот.

Это — да, соглашается он. Слушай, а к тебе в модуль случайно подсесть нельзя? Я тут, понимаешь, не у дел остался, поэтому свалить отсюда хочу. Да только на транспортнике не очень-то полетишь, не приспособлен он, а ближайший корабль через полтора месяца, не раньше. Я ж тут от тоски сдохну. Может, говорит, выручишь, возьмёшь попутчика?

Ну, это, отвечаю, только в случае, если тебя в контейнер загрузят, и доставку оплатят. Но учти, из удобств будет лишь свободное дыхание в приемлемой атмосфере, всё остальное — с собой, и под себя.

Не, говорит, это мне не подходит, что я лунный исследователь, что ли. Но у тебя ж, говорит, и отсек жилой ведь есть? Может, в нём приютишь?

Да запросто, отвечаю с усмешкой. Это что касается меня. Но есть небольшая проблема, у меня там ещё и интеллект искусственный, совершенно не ошибающийся, на борту сидит. И вот он-то тебя в жилом точно не потерпит, это ты мне поверь.

Да уж, мрачнеет лохматый… слушай, говорит, а давай я ему мозги вправлю, и тогда он точно возражать не будет.

Честно говоря, идея была вполне заманчивая, я бы этому интеллекту и сам, если б мог, с удовольствием вправил бы всё, что можно. Я б даже поверил, что вот этот, когда достаточно протрезвеет, и в самом деле что-то там сделать сможет. Вряд ли, конечно, но вдруг? Только будучи даже в очень приподнятом настроении, я всё равно отдавал себе отчёт, чем это неизбежно кончится. Увольнение — самый мягкий вариант. А вполне нормальный: долгое-долгое изучение литературы в сильно ограниченном пространстве, без права досрочного выхода на свободу.

Но как ему-то объяснить? Вот вы пробовали втолковать что-нибудь разумное, сильно пьяному человеку? Если нет, то попробуйте. Будете приятно удивлены крепостью непробиваемой стены, в которую превращают мозг спиртовые пары. И чем разумнее окажутся ваши доводы, тем крепче будет его оборона. Поэтому я не стал ничего разъяснять, а только покрутил пальцем у виска, на всякий случай ожидая, что сейчас мне и по пальцу, и по виску, прилетит что-нибудь нехорошее.

Но всё оказалось гораздо приятнее — лохматый внимательно проследил за манипуляцией, скривил лицо, кивнул согласно, и заявил, что он просто шутил, предлагая эту авантюру.

А вообще-то, говорит, давай мы с тобой ещё нальём, и ещё выпьем, раз уж всё так плохо, и жизнь пошла совсем наперекосяк.

Вот тут я, честно говорю, испугался по-настоящему: он-то, похоже, счастливый обладатель непробиваемой печени, готовой без устали перерабатывать любые количества впрыскиваемого вещества. Только мне-то не так сильно повезло: ещё дозу залить, и чёрт его знает, чем всё в итоге завершится. А оно мне надо?

Но, видимо не судьба была ему, и судьба мне: именно в этот критический момент народа в баре как-то вдруг резко прибавилось. А прямо за его спиной из полумрака возник тот, кого обычно везде и всюду определяют как «Вэри Импозант Персон». И это звание было написано не только на самоуверенной роже, но и подтверждалось целым стадом секьюрити, непробиваемым полукругом охвативших саму персону.

С такой поддержкой, подумал я, критически оценивая обстановку, не в бар — на баталии ходят. С явно превосходящими силами противника. И даже огляделся, чтобы проверить, нет ли здесь кого-нибудь, из сил какой-нибудь вражеской пехоты?

А потом согласился с внутренним голосом, уверенно нашёптывавшим, что не только ещё одна дополнительная, а и все три, из четырёх прошлых доз, были лишние. Потому что иначе б мне подобная дурь и в голову б не влезла. Ну, та, насчёт вражеской пехоты. Хотя вот и пехоты здесь действительно, более чем с избытком хватает.

И я даже зауважал лохматого, потому как ясно ж, стая явилась совсем не по мою душу, и уж точно не по душу бармена. А вот ему сейчас придётся несладко, и это по самым мягким прикидкам.

Он же, окинув картинку взглядом, даже и ухом не повёл. Повернулся к импозантному, недобро усмехнулся, и предложил не стесняться…

Ты, говорит, присаживайся, выпей. Только не за мой счёт, у тебя и свой неплохой. А я, говорит, человек безработный, всех подряд, особенно холопов твоих, поить не могу, чего-то много их тут. Даже слишком. Так что сам челяди наливай, ты парень не бедный.

А тот вот просто молча стоит, слушает, и ничего не говорит. И я понимаю, лохматому здесь сидеть осталось совсем недолго, и его прямо сейчас быстро транспортируют на тягловой силе, тесно за спиной импозантного сгруппированной.

Куда запихнут, не знаю, но вряд ли в местную каталажку, потому как если б всё было действительно так серьёзно, то очень важного здесь и следа б не было. Его ребята легко бы всё сделали сами, чисто и быстро, и уже сейчас несли б обездвиженное тело по лабиринтам станции.

Но ведь ничего такого не происходит, и это странно. Импозантный продолжает молчать, и его свора даже с места не двигается. А потом начинается совсем уж странная картинка…

Нет, не картинка, спич взаимный. То есть вот эти двое завязывают почти светскую беседу, в которой я практически понимаю все слова. Но и только. То есть, если взять по отдельности, то всё знакомо, но если брать всё вместе, то совершенно непонятно, о чём они, на серьёзно повышенных тонах, говорят.

И так продолжается довольно долго. Настолько, что я осознаю — меня действительно чем-то опоили, потому, как даже после четверной дозы так отупеть невозможно. Тем более невозможно представить импозантного в роли обороняющегося, и уже явно проигрывающего битву, несмотря на доминирующее положение в обществе, и на станции. Нет, точно меня опоили, ибо я не понял, что происходит, даже в тот момент, когда они, наконец, пришли к общему знаменателю, и лохматый согласился вернуться к какой-то деятельности.

Но не смог. То есть, подтвердить смог, а подняться — нет. И вот тут я узнал, зачем импозантный привёл группу поддержки — как по мановению откуда-то взялись мягкие носилки, лохматого бережно уложили на них, и словно важного раджу, под присмотром импозантного, со всеми почестями вынесли из бара.

Это был шок. Для меня. Но не для бармена, покойно наблюдавшего за происходящим.

Я долго молчал, переваривая увиденное. Потом заказал ещё апельсинового, чтобы хоть как-то протолкнуть неперевариваемый ком загадки, и, получая стакан, всё-таки не выдержал, поинтересовался, что это было, и где здесь надо смеяться?

Бармен какое-то время смотрел на меня, соображая, стоит ли выдавать врачебную тайну, и, видимо сжалившись над моей глупой мордой, решил, что не следует так уж дорожить секретом Полишинеля, явно всем здесь известного.

Я-таки оказался прав, импозантный и в самом деле был главной шишкой. А мой лохматый незнакомец занимался всего лишь вправлением мозгов интеллекту, установленному на добывающих, и не только, механизмах. Нет, он не был менеджером, да и большой величиной в местной иерархии тоже не был. И если верить бармену, импозантный, за неуживчивый характер, давным-давно б его пинками вышиб из компании. Причём бармен свято был уверен: когда-нибудь именно так он и поступит. Вот как только равноценную замену найдёт, так сразу же и напинает строптивого парня.

Но проблема, говорит, в том, что профессионалами такого уровня никто разбрасываться не хочет. Средненьких, да бездарных, отпускают без сожаления, их вокруг всегда — пруд пруди. А за таких, как этот, везде держатся. Пусть и сцепив зубы, но всё-таки до поры закрывая глаза на скверный характер, и мелкие прегрешения. Потому что работа комплекса не может останавливаться из-за чьих-то там амбиций. Такова жизнь и её законы никому ещё объехать не удавалось. И не удастся.

Слушал я его, и думал, что в принципе он прав, хорошими специалистами никто не разбрасывается. Но и бесконечно их не терпит. Чтобы вот так, наиглавнейший собственной персоной являлся на уговоры? Да ладно, так в жизни не бывает, если хороший специалист просто взбрыкнул. Для этого он должен быть не хорошим — уникальным. Вот тогда — да. Бизнес, и ничего личного. А если личное, то и сам в бизнесе не удержишься, по миру без штанов пойдёшь.

Видимо лохматый и в самом деле уникален именно до такой степени. Тогда неудивительно, что и про холопов, и про чай, который где уж дуракам пить, осведомлён, хотя и было это всё в жуткой тьме веков. Значит, интересовался в жизни не только железяками, строго в рамках определённой специализации, дающей большую сумму знаний в узком диапазоне деятельности. А за её пределами — шаг в сторону, и всё — здравствуй дерево! Потому и специалист в этом случае получается не ахти. Широкий же кругозор учит мыслить нестандартно, и решения находить такие же, нестандартные, для многих парадоксальные. Но он же и накладывает особый отблеск на стиль жизни его обладателя. Для многих непонятный, и такой же парадоксальный. Да, согласился я с очевидной мыслью, не повезло лохматому, трудно жить с такими мозгами, обладая в обществе постоянным титулом белой вороны.

Но бармену об этом говорить не стал потому что многое, думаю, он и так знает не хуже меня, а ещё потому, что не хотелось корчить из себя философа. Что бы ты там себе не думал, всегда найдётся кто-то, легко опровергающий твои доводы. Не всегда, кстати, разумно, да и просто умно.

А потому мы ещё немного поболтали на отвлечённые темы, благо, что всегда легко можно найти, о чём поболтать. Когда же я решил, что пора и честь знать, и уже встал, чтобы отправиться в свой пенал, он не выдержал, и всё-таки задал вопрос о чае, который дуракам пить нельзя.

Признаться, я не сразу понял, о чём это он? Каким дуракам, почему нельзя? Да пей на здоровье, пока не захлебнёшься, в чём проблема-то? Вот примерно так ему и ответил.

Бармен долго посмотрел на меня, и только тогда я, наконец, вспомнил, с чего это меня начали угощать дорогущим пойлом, всё-таки уложившим на обе лопатки моё серое вещество.

Пришлось извиниться, и прочитать нечто вроде маленькой лекции, насчёт того, что были в истории времена, когда чай стоил несколько дороже, чем вот то самое пойло, которым меня лохматый глушанул. И что жил в те времена один весёлый гусар, лихой такой ездок на коне с саблей наголо, который очень любил именно этой фразой посмеиваться над чванством недалёких вельмож.

Бармен дослушал, покачал головой, думая о чём-то своём, потом улыбнулся, видимо по достоинству оценив ситуацию и спросил, не хочу ли я отведать чего-нибудь ещё. За счёт заведения, разумеется.

Чтобы снова выпасть в осадок? Нет уж, отвечаю вежливо, хорошего понемногу. Апельсиновый сок, вот отныне моё питьё. Я только, говорю, не пойму, чего это он здесь так дёшево стоит?

А цену, отвечает бармен, компания дотирует, потому что работа по добыче не должна останавливаться, а работникам необходимы витамины. Всё просто.

Да уж, соглашаюсь мысленно, всегда просто, если знаешь, как оно на самом деле работает. И тебя, мой необычный бармен, компания тоже неслучайно дотирует, чтобы таких, как лохматый, задушевными беседами в чувство приводить.

Хорошая, кстати, практика. И деньги на это уходят небольшие, и производство не несёт потерь от взбесившихся психов. И все довольны, все смеются. Кроме меня. Я здесь лишний, я здесь не у дел. А деваться всё равно некуда — торчать на базе придётся долго. И сколько ещё мне предстоит тут почти дармового сока в себя закачать, одному лишь богу ведомо.

Напоследок я даже собрался поведать кудеснику с шейкером что-то задушевное, примерно в таком ключе, но именно в это время на соседний табурет взгромоздился очередной жаждущий успокоения, и бармен занялся им. А я, приветственно махнув на прощание, от греха подальше, отправился устраиваться на ночлег.

Однако кто-то там, наверху решил, что сок надо экономить, и к следующему полудню мне неожиданно сообщили, что регламентные работы проведены в полном объёме, модуль готов, и я могу лететь хоть сейчас.

Когда я чуть ли не бегом прискакал в стартовую зону, меня снова встретил тот же технарь, что вчера обещал недельку, другую. Недовольно сунул под нос планшет для росписи в формуляре, и предложил больше не появляться на такой колымаге. Ты, говорит, в следующий раз проверяй, на чём тебя отправляют. А то не спи тут из-за тебя. Мне, говорит вчера, с самого верха, такого вставили… вспоминать не хочется. Чем это ты их, говорит, так очаровал, понять не могу.

Он глянул на меня, как-то вот очень задумчиво, потом совсем неожиданно прыснул в кулак, и на мой изумлённый взгляд, ответил, что я даже не представляю, что здесь, на самом деле, вчера было. Сам, говорит, верховный босс, во главе процессии с носилками, явился. И мне, и моим ребятам, говорит, тот, что в носилках лежал, вставил всё, что можно и куда можно. Куда, говорит не можно, вставил тоже. Так что ты, говорит, лучше не задерживайся, отваливай быстрее. И мне спокойнее будет, и тебе — тоже, очень это всё ребятам не по душе пришлось.

А я что, дурак что ли? Быстрее так быстрее: нищему собраться, только подпоясаться. Бегом в модуль, люк захлопнуть, от мира отгородиться, и отослать здешнему персоналу пламенный привет. А уже следом радоваться, что ещё одно приключение закончилось.

Благополучно, надеюсь.

И на автоматику надеюсь, потому как штука она, в сущности, неплохая, и модуль перед стартом обязана ж была перетрясти. На предмет закладок. Ну, чтоб тут потом какие-нибудь привидения по ночам шастать не начали.

Технари, они народ ушлый — на шутку шуткой запросто ответить могут. Гадай потом, что за хрень по кораблю временами болтается.

И насколько она, зараза, виртуальна.