Почесал Иван в затылке

Почесал Иван в затылке

РАССКАЗ

Поднимались на Руси вместе с солнышком. Хлопот был полон рот, несмотря на полное отсутствие интернета. А раньше всех подымался великий князь. Поэтому его и прозвали Владимиром Красное Солнышко. Первому человеку и подобало во всем быть первым. Прогонит он зевоту, ножки в сапожки и на княжеский двор. Улыбнется солнышку. И жизнь хороша и жить хорошо! Да только годы берут свое. Хоть ты князь, хоть холоп для всех единый конец. Во дворе уже воеводы стоят, думные бояре бороды расчесывают. Борода для русского человека — это гордость и краса. Красные девки по стопочке разносят, ибо на Руси веселие есть пити. Хлопнул и кровь по телу быстренько так разбежалась. Не нам отказываться от заветов дедов и отчич. Не глупее нас были, коли такую державу отгрохали и всяким ворогам по зубам могил насовать.

Князь опустится на узорчатый стул, троном именуемый, хрустнет малосольным огурчиком и вскинет брови. После чего начинаются доклады про сбор дани, печенегов, про византийские дела и прочая, прочая. Как будто всю ночь только и делали, что эти дела собирали.

Боярин, что на вроде нынешнего министра внутренних дел, шагнул вперед и стал докладывать — заметьте! по памяти — сколько за сутки зарезали, обворовали, баб и девок снасильничали, какую либералы-паписты очередную хулу на княжеский дом городили.

— Грехи наши тяжкие! — вздохнул князь. — Одной рукой крестятся, другой непотребства творят. — Ты скажи-ка, друг ситцевый, что вчера Иван-дурак опять учудил? Чай, без чудачества он и дня прожить не может. Почешет затылок и что-нибудь выкинет.

— На печке раскатывал. Кур подавил несметное число. Пьянчужку, в лужу лежащего, переехал. Напужал баб. У одной даже выкидыш был. Решила, что антихрист явился.

— Ванька-дурак! И что?

— Так может, в земляную тюрьму его посадить. Чай, охолонет немного. Дури поубавится.

— За кур? За дурость его? Ну-ка приволоките мне его! Да не мните там сильно! Знаю я вас! С ним профилактическую беседу проведу. Сажать-то ума не надо. Воспитанием народа надо заниматься. Не поумнеет, так зашлю под самый Ледовитый океан. Там тоже свои люди нужны осваивать арктические просторы. Необъятные. Медведей будет белых пасти и гагарам на гуслях былины сказывать. о богатырях великорусских.

— Это мы махом приволочём.

Стоит Ванька-дурак, руки в боки и нагло ухмыляется. У бояр афжно дух зашелся.

Словно не первые лица перед ним, а гопота какая-то. Ну, наглец! Да его в дугу надо!

— Чего, Ванька, куролесишь? — ласково спрашивает князь. — Чего дурака валяешь?

— За печку что ли спрашиваешь, великий князь?

— За нее самую, за матушку нашу, кормящую и греющую нас. Печи надобно в избе стоять. А приспичило куда поехать, то для этого конь есть. Или быка запрягай, ежели любитель медленной езды али груз какой тяжеленный понадобится тащить. Я верно говорю?

Ухмыльнулся Ванька.

— Всё-то вы норовите по старинке. А ведь мы живем в одиннадцатом веке, чай. Времена-то вон как изменились!

— Чего с того?

— А того, что нужно о техническом прогрессе думать. Иначе кердык нашей державе!

— Мне твоих слов непонятных не нужно. Отвечай толком. Без вывертов всяких, как на духу.

Сердится князь.

— Так у меня это не простая печь. А печь — самоходка, — отвечает Иван. — По-иноземному нарекаемая «автомобиль».

— Так!

— Вот так! Прикажи-ка вынести самовар. Налить воды да разжечь его. И тогда тебе понятно будет.

— Я чаи с тобой тут пить не собираюсь.

— А прикажи, всё-таки! — стоит Иван на своем. — А чаи как-нибудь в другое время попьем.

Самовар выносят. Растопили его. Самовар пыхтит, бурлит, пар из него вырывается. Бояре и воеводы злятся. Чего этого дурака слушать? Выпороть хотя бы для острастки.

— Гляди на крышку! Ишь как она подскакивает! Как мужик пьяный пляшет. То и гляди отлетит в сторону. А то, — продолжает Иван, — пар на нее давит. Вот она и пляшет. А если крышку крепко-накрепко прижать, то и самовар разорвать может. Вот такое дело, князь! Если этот пар будет давить на цилиндр, что с ним будет? Ну-ка скажите, бояре!

— Вверх пойдет.

— Правильно. Поднимется цилиндр выше дырочки, пар выйдет через нее. И цилиндр вниз пойдет, потому что на него ничего не давит снизу. А вода-то продолжает кипеть. Пар на него снова давит. И опять цилиндр вверх идет. Пока выше дырочки не подымится. Опять пар через дырочку фить — и цилиндр вниз падает.

— Опять вверх-вниз, вверх-вниз, — кивнул великий князь.

— Это вроде как бабу когда, — добавил киевский воевода, большой знаток и любитель этого дела.

— Тьфу ты! Осрамишься с вами!

Плюнул князь под ноги.

— К чему ты это все рассказал? Никак в толк не возьму. Про самовар да про пар. Как будто у нас других дел нет.

— К тому, великий князь, что у меня не простая печка, а паровая машина с котлом и цилиндром. Цилиндр передает движение на колеса, и печка покатилась сама собой. Так бежит, что только успевай рулить и кричать, чтобы дорогу освобождали. Но теперь я сигнал установил. Как запикает, так на всю улицу слышно.

— Как мудрено придумал! Вот вам и дурак! — улыбнулся князь. — Побольше бы таких дураков. Только что нам толку от твоей печки, никак понять не могу. Коня-то печкой не заменишь.

— Что? Да поставить ее у Днепра и воду можно качать в город. А не носить ведрами.

Ударил великий князь жезлом.

— Слушай мой указ! Ивану никаких препятствиев не чинить. А кто будет ему палки в колеса вставлять, тот этой палкой по горбушке и получит. Выдать ему из княжеской казны столько, сколько он потребует. А коли не хватит и еще запросит, то снова выдать.

Боярин, заведовавший казной, сдвинул меховую шапку и почесал затылок, который вмиг вспотел. Виданное ли дело, чтобы какому-то голодранцу. Дураку выдавать из казны, сколько он пожелает! Перечить он не смел. Дороже обойдется. Князь, хоть и ласковый, но мог по-дружески зубы пересчитать, если что не так. Вспыльчив!

— В учение к Ивану отдать сметливых и расторопных ребятков, чтобы он их разным премудростям обучал.

Князь оглядел собравшихся.

— Вопросы есть? Вопросов нет. Исполнять! Об исполнении докладывать мне на утренней планерке.

Поднялся князь. Был он уже стар. Немного оставалось ему годов жизни. И он знал об этом. Сексуальная и военная молодость брали свое. Ныли старые раны. По ночам мучали кошмары. По-прежнему стан его был прям, а лик красив и величествен. Но кто сядет на него на великий киевский престол. Надежда была на Ярослава. Но тот вон что учудил!

Исполняющий обязанности адъютанта боярин уже бежал с лоханью, где плескалась розовая вода. В нее добавляли цветочную пыльцу, которая придавала свежесть. Всполоснул князь руки, обтер их об украшенное узорами полотенце. Потом этим же полотенцем вытер пот со лба.

Узоры были не простые, а знахарские, чтобы всякая зараза обходила стороной.

После чего князь поклонился и рек:

— Прошу вам, бояре мои великодумные и дружина моя хоробрая, в трапезную для утреннего пира. Уже, чаю, всё готово. Не побрезгуйте! Уж, как говорится, чем Бог послал.

У всех на душе стало весело и легко. Князь не скупился на пиры. И простой народ не обижал. Еще и «веселие Руси есть пити». После чего любая работа кипит, сама в руки просится. И готовы тогда горы своротить во славу великому князю и себе в радость. Ничего тогда не валилось из рук. Рубились заставы, секли печенегов, охочих до нашего добра. Сколько костей их белеет по степи. А всё не имеется, никак не угомонятся. Особливо степнякам нравились наши бабы.

Стол длинной с коломенскую версту ломился от яств. А какие запахи стояли! Слюной подавишься!

Едва успевали слуги подносить блюда и кувшины с вином, которое и по усам течет и в рот попадает. А вино было знатное: и венгерское, и франкское, и свои настойки. От князя по правую руку, десницей именуемую, сидел Иван, которого никто не смел дураком величать, но токмо по имени и отечеству, как подобает знатному человеку. За княжеский стол дураков не садят. Это всему миру известно. Вот так и возвысился Иван в одночасье. У Ивана аппетит был отменный. Ел он за троих. Чарочки он часто опорожнял, но не хмелел и сохранял ясность мысли. Только веселей стал прежнего. Шутки разные да байки сказывал. Все за столом дружно смеялись. Между чарками и разговором громко чавкал и вытирал масляные губы широким рукавом рубахи. И ни капелюшечки не чувствовал себя чужим на пиру.

Всё рассказывал князю, какие перспективы открывает перед Русью НТР. Правда, слова «перспективы» и «НТР» не звучали. Но князь понимал, о чем идет речь. Не пришло еще время для этих слов. А вот Иван угадал самую суть, куда пойдет человечество. А пойдет оно туда, куда указывала его пытливая и беспокойная мысль.

Захмелевший князь принялся лобызать Ивана. Иван принимал это как должное, как награду за его труды.

— Ванюшка! Богата русская земля талантами. В этом ее сила и великое будущее. Вот те крест! Мы еще так развернемся, что никому мало не покажется. Они думают, у нас тут щи лаптем хлебают. Западу и Востоку покажем кузькину мать, если что недоброе замышлять начнут. Такую державу мировую отгрохаем! Александр Македонский отдыхает!

Поднялись с чарками, наполненными до краев, и бояре, и старшая дружина, и молодшая.

Чокнулись. Вообще в тосте были другие слова. Но смысл его сводился к тому, что НТП — это великое благо

— Вот скажи, Иван-мудрец, — спросил боярин, который был вроде как министр здравоохранения, если по-нонешнему. — Можешь ты придумать такое средство, чтобы башка с похмелья не раскалывалась. Встал утречком хлопнул или проглотил чего и снова, как огурчик.

— Чего его придумывать? — хохотнул Иван и опрокинул чарочку. — Тут уще всё давным-давно придумано. У вас в руках это средство.

Все засмеялись и зазвенели чарками. Вот тебе и дурак! Да он мудрее их всех, оказывается.

—

По шелку стремительно неслись драконы. Ветер развевал флаги и казалось, что драконы живые. Непобедимые воины поглотят все царства и народы. Их конница промчится как ураган. Он внук божественного Чингисхана опустит в последнее море меч своего деда. Он исполнил великий завет. Его слава будет такая же, как и у деда. Душа предка в царстве теней возликует. И когда придет его час дед крепко обнимет его.

Единый мир! И правят им монголы. Самый великий народ, который потрясает вселенную. Бату-хан улыбнулся. Завтрашний день принесет еще одну победу. Начнется покорение русских княжеств. Конечно, он не настолько наивен, чтобы считать, что путь к господству устлан персидскими коврами и дорожками. Ему тоже порой приходится трудно. Они думают, что могут устоять перед его богатурами. Безумцы!

Они скалят клыки и бросаются как безумные псы. Но все они найдут свою смерть под клинками его воинов. Их головы и окровавленные тела будут валиться в поле, и черные тучи воронов слетятся поживиться. Пройдет немного времени и на этом месте останутся лишь кости. Что же! Это даже хорошо! Битва распаляет кровь героев. Возвращает молодость и азарт. Это высшее наслаждение отрубить своему врагу голову. Подобно овладению очередной девкой-красавицей, которая вначале пытается защититься. Та, которая покорно лежит перед тобой и даже не шевелится, а только кусает губы до крови от боли и унижения, не идет ни в какое сравнение в той, что визжит, царапается и кусается. И чем сильнее она сопротивляется, тем слаще будет овладеть ею. Так сопротивляйтесь же, тем слаще будет победа над вами, жалкие люди.

— Великий хан! Вернулись твои послы!

Буту-хан поднял голову. Да! Конечно! Послы принесли весть о том, что этот трусливый шакал готов открыть ворота. Кивнул. Послы отвесили низкий поклон. Они не смели глядеть ему в глаза.

— О! великий хан! Рязанский князь отверг твое предложение.

Бату-хан взял из серебряного блюда орех и раздавил его. Орех громко хрустнул. Хан улыбнулся. Разжевал орех. Эти изумительные орехи прислали ему из Персии. Говорят, что они растут только там. Они утончают ум и укрепляют мужскую силу, которая так ему нужна каждую ночь. Ибо ночь, проведенная без женщины, — это потерянный миг счастья. Как только они вступили на русские земли, ему каждый день доставляли русских девушек. Славянки красивы, хотя немного скучны в постели. Чем дальше монгольское войско продвигались в пределы русских земель, тем многочисленней становился ханский гарем.

— Что он сказал?

— Он сказал; «Вашему правителю нужна десятая часть всего, богатств, людей, доходов. Тк пускай придет и возьмет мечом всё».

— Глупый князь! — усмехнулся Бату-хан0. — Смелость должна быть основана на трезвом расчете. Он бы сохранил свою жизнь и свое княжество. Но он выбрал смерть и пепел. Он решил, что это пришла очередная орда половцев. Видно, слухи о нашем непобедимом войске не дошли до него. Что же! Готовьтесь к штурму! Это даже лучше! Чем гладить соломинку, лучше сломить ее и отбросить за ненадобностью. Воины уже начали скучать. Если меч долгое время не окунать в человеческую кровь, он слабеет. Если тело не держать в напряжении, оно становится дряхлым.

Разгрыз еще один орех.

— Вот так я поступлю со всеми этими княжествами и королевствами. Они лопнут под моими пальцами, как скорлупа. Шелуху выплюну. Пройдет время, и все забудут об этих князьях и королях. Никто не будет вспоминать об их жалком существовании.

Он окинул голову на спинку трона.

— Только дела божественного Чингисхана и Бату-хана будут сиять в вечности. Они неподвластны тлену. Для всех будущих поколений они станут путеводной звездой.

С рассветом тумены уже стояли в боевой готовности. На солнце блестели доспехи. Бату-хан проскакал мимо их стройных редов. Такого коня, который был под ним, не найдешь во всем мире. «Хурра!» казалось должно было повергнуть небо на землю. Этой боевой рык услышали даже даже в отдаленных предместьях Рязани.

Город был обречен. Еще два дня назад он был взят в плотное кольцо, через которое даже мышь не проскочит. Никто не придет к нему на помощь. Да и вряд ли решится на подобное. Пороки были собраны и расставлены на позициях. Возле каждого лежала гора огромных камней. В котлах булькала черная, как ад, горючая смесь, которая выжжет всё, превратит город в гигантский костер, жар от которого будет чувствоваться на большом расстоянии. Рассыплются в песок камни, железо станет мягким, как воск, а земля обуглится на глубину человеческого роста. И больше там не вырастит даже травинка.

Посмотрел Бату-хан на небо, надеясь увидеть на нем знаки божественных покровителей. Тучки висели над Рязанью. «Это знак!» — усмехнулся Бату-хан. И поднял руку. Рука застыла над головой. Что это?

Городские ворота распахнулись. Безумцы одумались? Решили сдать город на милость победителя? Разумное решение. Увидев монгольское войско, любой думает или о смерти, или о пощаде.

Всё равно он отдаст город на сутки на разграбление, запретив трогать только княжескую семьи, их имущество. Его воины заслужили щедрой добычи: женщин, рабов, драгоценностей. Князь будет его союзником. Нет, слугой, который будет жить так, как он ему позволит.

Воины расслабились, опустив поводья. Они с ухмылкой смотрели вперед. Жалкие трусы!

Безоружных граждан рубить безопасней. Глупцы! Они думают, что добровольной сдачей сохранят свои жизни. Девки, не ослабленные осадным голодом, будут трепыхаться под их горячими потными телами. Они будут визжать и кусаться.

— Долго не выходит князь со своими боярами, — весело проговорил Бату-хан. — Заставляет себя ждать. Ничего! Я терпеливый. А спешить нам некуда. еще и солнце не поднялось, как следует.

— Запасные подштанники готовят.

Свита засмеялась. У всех было хорошее настроение. Вечером их ожидает пир, а ночью рязанские девки.

— Княгиня — просто расписная красавица. Это будет неплохой подарок великому хану.

Бату=хан выпрямил спину. Это будет первая княгиня, с которой он разделит ложе. Но не последняя. Их будет впереди очень много: и княгинь, и княжон, и простых девок-красавиц. Но сегодня вечером великий князь, сдерживаемый нукерами будет наблюдать за тем, как хан будет бесчестить его жену. И если она не понравится ему. Он отдаст ее своим нукерам. Холоп должен знать свое место. Нужно забрать у него самое дорогое, чтобы лишить его смысла существования и всякой воли к сопротивлению.

Вместо свиты из ворот с громким лязганьем и скрежетом выползало огромное железное чудовище. Из черного рога его вырывался дым и огонь. Оно медленно ползло в сторону войска.

Войско, как завороженное, наблюдало за его движением. Оно даже не чувствовало пока опасности. Вот на этом монстре в их сторону повернулась башня с трубами. Всё это сопровождалось душераздирающим скрежетом. Кони испуганно переступали. Тут же трубы извергли лавину огня. Это был огнедышащий железный дракон. На том месте, где стояли тумены, загрохотали взрывы. Разорванные в куски туши коней и воинов разлетались по всему полю. А на этом месте возникала яма. Грохот был оглушительный.

Это было только начало. Из ворот один за другим выкатывались небольшие железные монстры. Воздух наполнился неприятными

запахами. Чадом. Не хватало кислорода. Каждый из монстров поливал свинцовым дождем монгольское войско. Один ряд воинов падла за другим, как трава, по которой проходили косой. Спасения не было никому. Тут загрохотало над головой. Тучи железных птиц кружились над войском, бросая на него бомбы. Теперь даже самые дальние ряды туменов и засадное войско стремительно редели.

Под великим ханом великолепный арабский скакун. Обезумев, он помчался. Не разбирая дороги. Что есть силы хан вцепился в его гриву. Свита не следовала за ним. Да и не знал хан: остался ли кто из них в живых. И не думал об этом. Одна мысль: спастись. Каждый спасался, как мог.

Безумие скакуна спасло великого хана. Он вынес его из этого ужасного места, где царила смерть. Его найдут русские дружинники. Он сидел возле сдохшего, видно, от разрыва сердца, коня. И гладил его голову с потухшими навеки большими глазами. Седой, он ничего не видел вокруг. Его подняли и трясущегося привезли во дворец великого князя. Стоять он не мог, его опустили на колени перед великокняжеским троном. О чем-то говорить с ним было невозможно. Он просто не понимал обращенных к нему слов. Жалкое зрелище!

Только через неделю Бату-хан пришел к себя. И понял, что он в плену. Он — потомок божественного Чингисхана. Принес клятву на верность великому князю.

Русь и Европа были спасены. Во всех храмах творили благодарственные молитвы. Благодарная Европа собирала крестоносцев всех стран. Об Иерусалиме уже не упоминали. Теперь они хотели обрушиться на новгородские и псковские земли. А потом двинуться дальше, покорять Русь и Восток. Ведь там живут язычники.

Еще ни сном ни духом они не ведали, что к западной границе уже кладутся рельсы и по ним движется бронепоезд. А по дорогам катятся броневики. Под Новгородом готовится поле для приема самолетов. Ратники же изучают новое скорострельное оружие. Крестоносное воинство скоро найдет пристанище на дне Чудского озера. Интересно, успели они обратить в истинную латинскую верну озерных рыб?

Великий князь под ликование латинян въедет в Рим. Объединятся две ветви христианской церкви.

Да! Папа римский встречал князя и его дружину с хлебом и солью по русской традиции. В моду вошло русское платье и русский язык, который станет международным языком в Европе.

Момент, как любят выражаться артисты и артисточки, был волнительным. Но он бы в данном случае сказал: охренеть.

Торжественных встреч, хлеба с солью не предусматривалось. Ему важно было посмотреть всё в работе, в естественной обстановке, без протоколов, завтраков, высокопарных речей. Все на рабочих местах. Но скованность чувствовалась. Не каждый день доводится увидеть президента.

Не о работе думаешь. Тут все мысли об одном: как бы сохранить естественность, не оконфузиться. Это же не перед своими выплясывать. Тут каждое лыко в строку.

Когда он появился, то даже в самом воздухе, казалось, затрещали заряды. Все мигом подтянулись. Шел он не то, что стремительно, но довольно быстро. В легкой курточке, под которой была футболка, в кроссовках. Как всегда, тщательно выбритый. Бодрый, ни единой морщинки. И никому бы в голову не пришло, что ему уже семьдесят. Только небольшие лысины впереди выдавали возраст. Глаза ву него всегда грустные.

Дальше ЦУЛа он не пошел. Его можно было понять. Здесь сердце всего. Отсюда все становилось понятно. Да, ЦУЛ (это для непосвящённых. Хотя, по-моему, таких уже не осталось) — это Центр Управления Луной. Главный штаб. Откуда идут все команды. Жал руки, улыбался, спрашивал что-то малозначительное: о семье, детях, свободном времени и чем занимаются помимо работы.

Держался с ними, с людьми, которых он видел впервые и скорее всего в последний раз, как с друзьями, как будто они сто лет знакомы. Хотя глаза его были холодны. Им тоже показалось, что они давным-давно знакомы, расстались на несколько дней, а теперь вот снова встретились. И ничто их не разделяет. Он почти такой же, как они. Скованность, тревожность, как ветром сдуло. Раскрепостились, заговорили. Дела были, как сажа бела. Но в положительном смысле. Техника не подводила.

— Это же настоящая сокровищница, кладезь богатств! — восторженно рапортовал главный технолог. Хотя он был довольно сдержанный мужчина. — Я даже представить не мог, какое здесь богатство!

— Я знаю, — кивнул президент.

— Здесь же вся таблица Менделеева. Масштабы ресурсов колоссальные. На тысячи лет хватит. Разговоры об истощении ресурсов теперь уже перевернутая страница.

— Как с водой? — спросил президент. В глазах его блеснула искорка. — Только не надо ничего приукрашивать.

Главный сначала растерялся. Да! С ним ухо надо держать востро! Ему лапшу на уши не навешаешь.

— Из атмосферы… Пардон! Атмосферы здесь, конечно, нет. Синтезируем значит. Вода, пусть в мизерных количествах, содержится в окружающей среде. Дорого, естественно. Накладно, что скрывать. Но ничего не поделаешь. Доставлять с Земли обошлось еще бы дороже.

— Не стоит торопиться.

— Стоит, уверяю вас. Новые технологии не за горами. Себестоимость будет снижаться.

— Ладно! Проехали! А как наши коллеги не беспокоят вас? Зависть и в политике присутствует.

«Хитрая бестия! — подумал главный. — Кому, как не тебе об этом знать! Чай, каждый день сводки на стол ложатся».

— Не приближаются. Решимости не хватает. Снимают, конечно, всё. но это же только внешность.

— Это хорошо, что снимают. Не чините никаких препятствий. Они должны видеть наши достижения. Пусть видят, что мы здесь всерьез и надолго. Это для нас приоритетное направление.

Главный технолог добавил:

— Навсегда. Мы сюда пришли навсегда.. все должны это знать и понимать. Луна — это часть нашей державы.

— Да! Луна — это стартовая площадка. А дальше Марс, Венера, Туманность Андромеды. Et caetera. И все это прекрасно понимают. Кто владеет Луной, тот будет владеть Вселенной.

«Из латыни приплел. А, впрочем, юрист же. Но когда это было! Вот память у человека!»

— Что ж работайте, товарищи! Не буду вас отвлекать. И снова всем пожимает руки. И заглядывает в глаза. а взгляд такой, что каждому становится понятно, что он тебя до нутра видит.

Улыбнулся.

— Там, на Земле, мы всегда помним, что вы на передовом краю, что за вами будущее. Многие мальчишки и девчонки мечтаю стать лунонавтоами. Самый большой конкурс на эту профессию.

— Спасибо!

— Это вам спасибо. Ну, что же посмотрим социальные объекты. Не единой работой жив человек. Надо побывать в школах, в садиках, больницах, спортивных комплексах. Всего доброго!

— И вам! И вам!

Уже на выходе помощник шепчет:

— На проводе Вашингтон.

Он улыбнулся. От этой его улыбки у зарубежных партнеров вмиг потели спины и хотелось куда-нибудь спрятаться, как в детстве, чтобы никто тебя не нашел. Сидеть и думать: «Какой я хитрый!»

— Замышковал старый! Ну! Ну! Давай его сюда! Не будем обижать, а то расплачется. Рад тебя видеть, Дон! Что-то ты сегодня взъерошенный. Плохо спал, говоришь. Впрочем, тебе идет такая прическа. Как с русским языком. Понимаю, тяжело. Трудно в учении, легко в бою. Так говорят в России. Ага! Запиши! Пригодится.

Он подмигнул стоявшим возле него.

— Русские пословицы — это настоящая кладезь мудрости. Почаще их перечитывай! Участие? Ну, думаю, что эту тему можно обсудит. Я прекрасно понимаю, что это вас очень волнует. Не по телефону. Встретимся, посидим рядком, поговорим ладком. Думаю, что и другие лидеры подключатся к нашему саммиту. Им тоже небезразлично. Ага! Привет, Маланьи! Она у тебя красавица. Ты счастливый человек. Не бледней ты так! Не отобью я ее. Слово закадычного друга. И по правде, только между нами, у меня уже есть подруга. Я очень-очень к ней привязан.

Он опять подмигнул.

— У нас говорят «зуб даю». Ну, давай! Не кашляй! Да это тоже что-то вроде поговорки.

Со смотровой площадки открывалась захватывающая картина. Президент долго молчал.

Экскаваторы, трубопроводы, заводы по переработке и концентрации сырья, площадки для посадки и загрузки грузовых кораблей, электромобили, одноместные летательные аппараты.

Стартуют корабли. Другие приземляются, то есть прилуняются. К ним уже ползут груженные грузовики.

Помощник:

— Феноменально. До этого подобные картины я видел только в фантастических блокбастерах.

— Живут под колпаком, — сказал президент. — Мне это прекрасно известно. Хотя привыкаешь. Непросто, но интересно. Постоянно, так сказать, на адреналине. Щекочет нервы.

— Тут всё есть для отдыха и развлечений, — сказал губернатор. — Так что скучать не приходится.

— Семьи рядом. Вот что самое главное! — сказал президент. — Ага! Вон футбольная площадка. Мальчишки режутся в футбол. С каким азартом они играют. Будущие чемпионы! Я отдаю предпочтение хоккею. Более динамичная игра, которая требует индивидуальности. Здесь больше зависит от тебя, от твоих способностей, моментально меняется ситуация. И нужно принимать сразу решение. Как в политике. Какой большой Земля кажется отсюда. Видны континенты, острова. Конечно, какой-нибудь Гондурас или Белиз не разглядишь. А Россия вон какая! Величайшая империя всех времен и народов. Наши предки ее создавали веками.

— Скоро это будет всемирная империя, — добавил помощник. — Я имею в виду, что все народы сольются в одну братскую семью. Дон хочет провести референдум о присоединении к России. Спит и видит себя гражданином России. Вот и язык учит. В его-то годы!

— Подумаем. А вообще зачем они нам, если и так все вопросы решаются в Кремле. Пусть сохраняют формальную независимость. Нас это вполне устраивает. А то ведь знаете, всегда найдется повод для всяких либерастов. Он Дон-мудозвон живет больше у нас, чем в своей Америке. Не очень-то ему там нравится. Уже больше русский, чем американец.

Он улыбнулся. Свита засмеялась.

— Будем спускаться на грешную землю. Слишком возноситься тоже не совсем правильно.

Повернулся к кабинке лифта. Но снова вернулся на место. Молча стоял и смотрел вниз.

— Что это еще такое?

— Да ну…

Губернатор поморщился.

— Да Иван опять чудит. У нас его даже зовут Иван-дурак. Нет, не со злобы, даже ласково скорей. На печи своей раскатывает.

— Как на печи? Разве это возможно? И опять, откуда сейчас печи? Это же далекое прошлое.

— Ну, в общем, для него всё возможно. То меч-кладенец сделает.

— Как это?

— Махнул он этим мечом и половину лунной горы снес. А то вот из лягушки вырастил красавицу-девушку. Вроде как собирается жениться. Она в нем души не чает. Красоты неземной! А теперь вот эта печь. Раскатывает на ней по Луне, ребятишек катает. Те, конечно, в восторге. Бегают за ним по пятам. Только и слышно: дядя Ваня да дядя Ваня. Дурак, одним словом.

— Мда!

Президент улыбнулся. Между тем печь-самоходка скрылась за горизонтом. Президент потер ладошки.

— Могущество России будет прирастать вот таким дураками.

В это время Земля была повернута к Луне своей восточной стороной. Зрелище невероятное. Через четыреста тысяч космического пространства была видна маленькая яркая звездочка. Это была Москва. Столица земного шара… Корабль президента готовили к полету.