Оно того стоиит?

— Лю́ля, где мой мобильник? — жизнерадостно спросил Толик.

— А я откуда знаю! Где ты вчера играл в свои игрушки, там и смотри! — раздражённо ответила я, собирая завтрак ребёнку.

— Нашёл! А рубашка чистая есть? У меня сегодня встреча с покупателем…

— На сушилке посмотри.

— Мам, дай сто рублей, — заканючил Артём.

— Зачем тебе сто рублей? — я в уме быстро подсчитывала сколько денег осталось до зарплаты.

— Так она не глаженная! Погладишь? — всё так же жизнерадостно спросил Толик, заходя на кухню с рубашкой в руках.

— Мам, а сто рублей? — не отставал от меня Артём, укладывая завтрак в рюкзак.

— На что тебе деньги, я ж тебе завтрак даю с собой! — возмутилась я.

— Так мы с пацанами после школы пойдём в торговый центр…

— Так погладишь? — Толик схватил сырник из блюда и протянул мне рубашку.

— Так! Денег не дам, иди в школу и никаких торговых центров. Придёшь и за уроки! — я сурово посмотрела на сына.

— Толик, садись завтракать нормально, сейчас поглажу, — я раздражённо выдернула из его рук рубашку и пошла в комнату гладить.

— Пап, дай сто рублей, — заканючил Артём, когда я вышла из кухни. Слышимость в нашей «двушке» была отличная.

— Не вздумай давать деньги этому оболтусу! — крикнула я из комнаты.

— Конечно, Зая, — отозвался Толик.

Я бросила гладить и, метнувшись в кухню, застала окончание тайного сговора мужского населения нашей квартиры. Толик протягивал сотню Артёму, подмигивая.

— Ну, я пошёл, опаздываю уже! — крикнул Артём, быстро просочился мимо меня и выскочил за дверь.

— Подожди меня, я тебя подвезу до школы, — крикнул в вдогонку Толик сыну, но Артёма и след простыл.

— Ну почему ты всё делаешь назло! — взвилась я. Раздражение начинало перерастать в злость.

— А что, Люля, такого? — удивлённо спросил Толик, доедая последний сырник. — Мужик растёт, ему уже десять лет. Он должен привыкать, что у него всегда есть деньги на кармане.

— Он эти деньги должен заработать! — уже почти кричала я. — Ты его просто развращаешь! Он уже привык, что мама не разрешает, всегда можно выпросить у папы!

— Не сердись, Киса, рубашку погладила? — Толик допил кофе и встал из-за стола. — Я уже тоже слегка опаздываю.

— Чтоб тебя! — я развернулась и пошла доглаживать рубашку.

— Сегодня вернусь не очень поздно, — говорил Толик, одевая ботинки. — Пупсик, приготовишь на ужин голубцы?

— Я вообще-то тоже работаю! — возмутилась я.

Толик чмокнул меня, подмигнул и, взяв со столика в прихожей ключи от машины, вышел за дверь.

Сегодня я работала во вторую смену, так что до работы у меня ещё было три часа. Я машинально собрала грязную посуду со стола и сложила в раковину.

— Голубцы ему подавай! — ворчала я намывая посуду. — Это значит всё утро потрачу на готовку и уборку. А ещё голову помыть надо перед работой…

Готовить я не любила никогда, но делала это неплохо. С семи лет мама заставляла помогать на кухне, считая, что каждой девушке надо уметь готовить, иначе никакого мужика не удержишь. Готовить я научилась, но какой-то осадок от принудительного обучения у меня остался.

В школе я училась тоже без особого энтузиазма. Мама всегда говорила, что нужно всё делать по максимуму. Что в жизни нужно уметь себя прокормить, а значит нужно получить хорошую профессию, а значит нужно из кожи лезть, но получить красный диплом и высшее образование. Я же не оправдала мамины ожидания, учась без интереса с тройки на четвёрку. Когда встал вопрос о выборе профессии, мама просчитав все мои жалкие возможности поступить в ВУЗ, решила, что я должна обязательно стать учителем начальных классов, так как «На учителя предметника ты на потянешь! А я ведь тебя предупреждала! Надо было лучше учиться, квашня!».

И тут я не оправдала мамины ожидания, так как провалила вступительные экзамены в педагогический Вуз. «Что же я такое родила?!» — причитала мама, глотая корвалол. «Ты хоть на что-нибудь способна, тупица?». Я была раздавлена и озлоблена. Хлопнув дверью, я ушла из дома и долго бродила по городу, думая о дальнейшей своей жизни. Уже стемнело, когда я обнаружила себя в каком-то сквере на лавочке. Я была уставшая и жутко голодная, так как выскочила из дома, даже не захватив свой рюкзачок, где были деньги, мобильник и ключи от квартиры.

Рядом со мной присел какой-то улыбчивый темноволосый парень с банкой пива и пакетом с пирожками. Я завистливо посмотрела на пирожки, воздохнула и отвернулась.

— Хочешь пирожок? — вдруг спросил он меня и улыбнулся.

— Хочу! — я подозрительно посмотрела на незнакомца.

— Ты какие любишь? Есть с мясом, с картошкой и с капустой, — он протянул мне пакет.

— А какие с мясом? — я втянула воздух носом, принюхиваясь к божественному аромату выпечки, а в животе урчало всё громче.

— Вот эти, — парень достал треугольный пирожок и протянул мне. Потом посмотрел внимательно на меня и протянул ещё одни.

— Шпашибо, — буркнула я с набитым ртом.

— Что, провалила экзамены? — через некоторое время спросил парень, откусывая свой пирожок.

— А что, так заметно? — заинтересованно посмотрела я не него.

— А куда поступала? — парень протянул мне банку с пивом.

— В пед, — сказала я и, сделав два больших глотка пива, вернула банку парню.

— Прикинь, я тоже в пед поступал… — парень улыбнулся и подмигнул мне.

— И?.. — я вопросительно посмотрела на него и откусила от второго пирожка.

— Тоже провалился… — он махнул рукой и присосался к банке с пивом.

— Юля! — я протянула руку коллеге по несчастью.

— Толик! — он пожал мою руку.

— Что делать планируешь? — я развернулась к Толику. С ним я чувствовала себя легко. Даже злость и обида на весь мира потихоньку улетучились.

— Не знаю, пока, а ты что думаешь? — Толик выбросил пустую банку из-под пива в мусорку.

— И я не знаю… Наверное, надо работать идти куда-то… — мне стало грустно и неуютно.

— Не кисни, Люля-Кебаб, что-нибудь придумаем! — Толик щёлкнул меня по носу и улыбнулся.

— Что? Как ты меня назвал?

— Юля — Люля — Люля-Кебаб! Прикольно, правда? Я люблю придумывать прозвища друзьям.

— А мы что, уже друзья? — опешила я. — Я тебя вообще не знаю!

— Узнаешь ещё! — улыбался Толик. — Смотри, хлеб преломили, из одного «бокала» выпили, горем поделились — значит теперь мы с тобой друзья!

Толик протянул мне руку, приглашая закрепить новый статус отношений рукопожатием. И я подумала: «Какого чёрта! Он мне определённо нравится! По крайней мере с ним очень легко…» Я протянула руку в ответ и улыбнулась.

— Друзья! — сказала я.

— Друзья! — ответил Толик.

Телефонный звонок отвлёк меня от воспоминаний.

— Алё, Юля, ты помнишь, что в выходные вы обещали приехать в гости?

— Да, мама, помню, — настроение испортилось ещё больше. Как я могла забыть об этой поездке на дачу?

— Как у Тёмы дела? Хорошо учится?

— Как всегда, — ушла я от прямого ответа, — ни хорошо, ни плохо.

— То есть ни рыба, ни мясо, прямо, как и ты в детстве! — возмущённо сказала мама.

— Хватит, мама, мне на работу пора собираться! В выходные поговорим.

— Как скажешь! — обиделась мама и отключилась.

Я посмотрела на кухонные часы. До работы ещё два часа. «Пожалуй, сначала помою голову, а потом займусь голубцами» — подумала я и пошла в ванную.

Чтобы привести себя в относительный порядок, я заварила чашку кофе, достала смесь из сухофруктов и орехов и расположилась в уютном уголочке на кухне. «Надо бы просчитать бюджет… До конца месяца ещё неделя… Толику ещё заправляться надо будет раза два, наверное… Продукты… Ну, с дачи хоть овощей привезём, хоть какая-то польза от этой поездки!»

— Хватит! — я цыкнула сама на себя. — Надо успокоиться!

Я пила кофе, грызла орешки и смотрела в окно, где облетали уже последние листья с деревьев и накрапывал мелкий осенний дождь.

После той судьбоносной встречи в сквере, время полетело быстро, так что я просто не успевала впадать в уныние. Даже мама уже раздражала не так сильно, как раньше. Мы с Толиком встречались почти каждый день. Вместе подали документы в педучилище, вместе ходили на летнюю подработку, вместе на выходные ездили гулять. Как-то незаметно закончили учёбу. А после получения дипломов об окончании педучилища, Толик привёл меня в тот сквер, где мы познакомились и сделал предложение. Свадьбу сыграли в августе, а с сентября я уже вышла на работу воспитателем в детский сад неподалёку от дома. Жили мы в «двушке» вместе с Толиной мамой. Ольга Николаевна, была отличная женщина. Всегда весёлая, никогда нас не ругала, а старалась вежливо поправить, если что-то её не устраивало. Если у меня что-то случалось на работе, или портилось настроение из-за каких-нибудь хамов в транспорте, или я просто заболевала, Ольга Николаевна всегда приходила ко мне с лёгкой улыбкой и словом утешения ко мне на помощь. Стоит ли говорить, что как только мы переехали жить к Толику и его маме, со своей мамой я старалась общаться всё меньше и меньше.

Через год родился Артём. Я бы, наверное, сошла с ума от вечного недосыпа и накопившейся усталости, если бы не лёгкость Ольги Николаевны. Её помощь приходила всегда вовремя, а её спокойная улыбка гасила во мне бурю недовольства и раздражения. Даже моя мама, когда приходила к нам в гости, что бывало, надо сказать, не так часто, кажется успокаивалась и не пыталась командовать всеми и учить всех жить «правильно».

Толик пошёл учиться в институт на вечернее отделение, и параллельно работал менеджером в какой-то небольшой компании, так что дома бывал редко и всё, на что его сил хватало, это устало улыбнуться после ужина и пойти уложить спать сына. Кстати, это ему здорово удавалось! Я могла часами укладывать Тёму, а Толик ложился на кровать, укладывал рядом сынулю, клал на него руку, и… они засыпали мгновенно оба. Мне оставалось только тихонько перенести сына в кроватку. Пока мужчины засыпали, Ольга Николаевна выслушивала на кухне мои жалобы на усталость, нехватку денег, испорченную фигуру после родов, невнимание Толика и проч. и проч.

— Ты хорошо справляешься, детка, — гладила она меня по плечу и по-доброму улыбалась. — А фигура дело наживное, постепенно восстановиться, не переживай. Помнишь, как сказал Тютчев? «Дневные раны сном лечи, А завтра быть чему, то будет…».

И я, в который раз, успокаивалась и шла спать, если не радостной, то, по крайней мере спокойной.

Я с ненавистью посмотрела на кочан капусты и прочие продукты, приготовленные мной для голубцов, и налила себе ещё кофе. «Ещё немного посижу…» — подумала я.

Вспоминая Ольгу Николаевну, покинувшую нас уже восемь лет назад, я потихоньку успокаивалась. Когда Тёме исполнилось два года, Ольга Николаевна внезапно слегла. И тут выяснилось, что она уже довольно долго болела. Сердечная недостаточность и артрит.

— Как же так? — спрашивала я Толика на кухне, после того как скорая уехала, и Ольга Николаевна, и Артём заснули. — Она же никогда не жаловалась?! И с сыном помогала…

— Я сам не углядел, — устало говорил Толик, ковыряя в тарелке котлету с макаронами. — Слишком много занят, работа, учёба…

— Артрит, на сколько я знаю, это же ужасные боли? — я жалобно посмотрела на мужа. — Как же она… и в магазин ходила, и с Тёмой гуляла… И никогда, никогда не говорила…

— Сколько себя помню, она никогда не жаловалась, только улыбалась… — Толик посмотрел на меня, выпрямился и, отогнав сон сказал:

— Люля, давай-ка по кофейку, и подумаем, что делать дальше.

Когда кофе был разлит по кружкам и стоял перед нами на столе, я вопросительно уставилась на Толика.

— Маме вставать с постели нельзя, значит теперь она тебе не помощник, понимаешь? — он серьёзно посмотрел на меня и отхлебнул горячего кофе.

— Это-то я понимаю, — отмахнулась я. — Я думаю, как мне помочь Ольге Николаевне…

— Теперь у тебя будет мелкий и лежачий больной, справишься? — он внимательно посмотрел мне в глаза.

— Я не знаю… — я мешала ложкой кофе, хотя пью его, обычно без сахара. — Но я постараюсь. Раз в неделю, когда я хожу на аэробику, могу отвозить Тёму к маме. Надеюсь, она сможет хоть раз в неделю пару часов уделить своему внуку и не успеет его за это время испортить.

— Может всё-таки отдать его в ясли? Тебе полегче будет?

— Как думаешь, а если я вместе с ним на работу в садик выйду? — предложила я.

Мы оба задумались.

— Пожалуй, я могу взять академ в институте, и вечерами смогу тебе помогать… — предложил Толик.

— Даже не думай! — возмутилась я. — Мы справимся! Будет трудно, но у нас получится, обещаю.

Фарш уже разморозился, и я, поставив вариться рис, начала делить кочан на листья. До работы ещё полтора часа. Главное свернуть голубцы, слегка обжарить, а потом заправить в мультиварку и выставить таймер. Успею. Руки автоматически делали свою работу, а мои мысли опять унеслись в прошлое.

После того злополучного разговора, прошло три месяца. Я крутилась как могла. Мама не всегда соглашалась сидеть с внуком, ссылаясь на то на мигрень, то на уборку урожая на даче. Я пропускала занятия по аэробике, что сильно раздражало меня. С тех пор как Ольга Николаевна заболела и слегла, моя мама ни разу не навестила нас.

— Сама выбрала эту семейку, — говорила она мне по телефону, — нечего теперь на меня сваливать свои проблемы.

После каждого разговора с мамой меня разрывало от злости, я выпадала из жизни на какое-то время. Ольга Николаевна как чувствовала моё состояние и звала к себе.

— Садись, Юленька, отдохни, — сочувственно улыбалась она мне. — Всех дел не переделаешь. Посмотри-ка, скоро декабрист зацветёт…

Посидев рядом с Ольгой Николаевной, я как-то сразу успокаивалась. Мысли переставали скакать, аки поп-корн на сковородке. Мне казалось, что в её комнате, даже время шло немного медленнее.

В марте мы её похоронили. Сердце не выдержало.

Так голубцы готовы, ставим таймер на 18.00. Как раз к моему приходу будут готовы.

— Чёрт, на работу опаздываю!

Я метнулась в комнату, по дороге споткнувшись о Тёмины тапки, валяющиеся посреди коридора. Ещё раз чертыхнувшись, я быстро оделась, одновременно кидая в сумку мобильник, кошелёк и заготовки для аппликации, которые вчера весь вечер готовила для завтрашнего открытого занятия. «В тихий час доделаю» — думала я закрывая квартиру.

— Привет! — я кивнула своей сменщице, молоденькой воспитательнице со стажем меньше года, Лиле. — Как сегодня?

— Всё как всегда, — улыбнулась Лиля, — Самохин раскидал пластилин, Куркина опять отказалась обедать, еле впихнули котлету. А ещё заведующая приходила напомнить про открытый урок.

— Понятно, все спят? — я осмотрела группу.

— Все! — гордо сказала Лиля, собирая свою сумку. — Я их сегодня на улице так набегала, что Ромка аж прямо за столом заснул.

— Ну ладно, беги тогда, а я займусь заготовками к открытому уроку.

Дети спали, руки автоматически вырезали какие-то фигурки из цветной бумаги, а мысли опять вернулись в прошлое.

После смерти Ольги Николаевны Толик как будто изменился. Пропала та лёгкость общения, которая привлекла меня в нём с самого первого дня нашего знакомства. Он просил меня сделать что-то для него, при этом мило улыбался, и даже иногда подмигивал, но я чувствовала, что эти просьбы сродни приказам, и не могла не подчиниться. От этого я всё больше и больше раздражалась, и чувствовала себя как ловушке. Сын подрос, пошёл в школу и тоже, как и папа, начал просить меня о чём-то. Но ту я могла сопротивляться и не всегда выполнять просьбы своего малолетнего сына. Особенно раздражало, когда он меня просил сделать что-нибудь, что прекрасно мог сделать сам.

Толик тем временем закончил институт и устроился в крупную фирму менеджером по продажам. Через год он купил машину, объяснив, что это необходимо ему для работы. Денег в семье стало больше. Но и запросы моих мужчин с каждым днём росли. Что же мне делать?

— Юлия Борисовна, здравствуйте, — проснулась Милана, — уже можно вставать?

— Вставай, Милана, только тихонечко, не буди пока соседей, — я убрала в стол заготовки и отправилась помочь Милане застегнуть платье. «Какой идиот делает на платьях для трёхлеток пуговицы сзади!» — раздражение росло, но я сдерживала себя. Дети один за другим начали просыпаться и началась моя работа.

В шесть часов вечера, когда после прогулки осталось пятеро детей, за которыми мамы приходили поздно, мы сидели с ними за столиками и рисовали. Я объясняла им как правильно держать карандаш, чтобы не рвать бумагу, пыталась объяснить сочетание цветов.

— Юлия Борисовна, а почитайте нам сказку, пожалуйста, — попросила Милана.

— Волшебную, — попросила Света, — про волшебство…

— Хорошо, слушайте, — я достала первую попавшуюся книгу сказок и открыла наугад. Это была сказка «По щучьему веленью…».

Пока я читала сказку разобрали почти всех детей, осталась только Оля, самая тихая и неприметная девочка.

— Юлия Борисовна, — Оля подошла ко мне и протянула свой рисунок. — Возьмите… Пусть и у Вас желание исполниться…

Я посмотрела на рисунок, потом на Олю. Её улыбка чем-то напомнила мне добрую улыбку Ольги Николаевны. «И зовут также…» — успела подумать я, прежде чем за Олей пришла её мама.

Когда пришла с работы, Тёма уже был дома и сидел в своей комнате за компьютером.

— Тёма, ты уроки сделал? — устало спросила я своё чадо, заглянув в его, мягко говоря не прибранную комнату.

— Ага, — не глядя на меня буркнул сын.

— Кушать будешь?

— Ага, — Тёма отстреливал каких-то зомби, не особо вдаваясь в мои вопросы.

— А в комнате когда будешь убираться? — поинтересовалась я, не особо надеясь на членораздельный ответ.

— Ага, — ответило это «чудо», не отрываясь от монитора.

— Понятно… — я закрыла дверь в его комнату и пошла мыть посуду.

«Как быстро может загадить всю квартиру за пару часов один десятилетний геймер?!» — в который раз удивлялась я.

Помыв посуду, закинув в стирку, брошенную одежду сына я протерла пол в коридоре. В мозгу крутились пушкинские строки «Унылая пора! Очей очарованье!...».

— Ему, небось, пол мыть не приходилось в эту очаровательную пору! — возмущалась я оттирая от ботинок Тёмы засохшую уже грязь.

— А вот и я! — довольный собой появился Толик.

— Ноги вытирай! — раздражённо буркнула я.

— Уже-уже… — Толик вытер осеннюю грязь о половик и скинул ботинки в угол.

— Ну хоть ты-то можешь сам помыть свою обувь? — обречённо спросила я, вытаскивая голубцы из мультиварки.

— Ага, — отозвался Толик и уселся за стол.

— Жрать хочу ужасно! — он принюхивался к аромату, доносившемуся из кастрюли. — Потом помою…

— Тёму, позови ужинать, — попросила я раскладывая по тарелкам голубцы.

— Есть захочет — сам придёт, — отмахнулся Толик. — Сметанка есть?

Я достала банку сметаны и поставила на стол.

— А хлебушка? И ложку захвати.

Когда Толик блаженно заурчал, поглощая ужин, я отправилась звать сына.

— Артём, иди ужинать, всё остывает!

— Ага, — буркнул сын, продолжая своё мочилово.

Я махнула на него рукой и пошла на кухню. Кушать хотелось очень.

— Люля, представляешь, сегодня Семёныч отмочил такую хрень! Приходим мы на встречу…

Я не слушала. Каждый день Толик вываливал на меня свои заморочки по работе. А мне рассказать было не чего. Дети, они и есть дети, что там может быть интересного для взрослого мужчины, который вертится в бизнесе, и не особо интересуется своим собственным сыном.

— Ты проверишь уроки у Тёмы? — спросила я мужа, когда он отставил пустую тарелку и сыто отвалился на спинку стула.

— Зая, давай сначала кофейку!

— Хорошо, — согласилась я, — после ты проверишь его уроки?

— Киса, он же взрослый парень! А конфетки у нас ещё есть?

Я раздражённо стукнула вазочкой с конфетами по столу. Кофе убежал…

— Люля, смотри внимательнее…

— Мам, кушать хочу! — Тёма ввалился на кухню и приземлился на моё любимое место в уголочке. — Давай быстрее, там у нас битва с Мурианцами, Лёшка ждёт.

— А ты не мог поесть вместе с нами, а потом доиграть? — поинтересовалась я, накладывая сыну голубцы.

— Опять голубцы… — разочарованно протянул он. — Когда шашлык будем есть?

— Пока вы оба здесь, — я повернулась к обоим своим мужчинам, — хочу напомнить, что в выходные мы едем на дачу к бабушке.

— Что, уже в эти выходные? — удивился Толик, цапнув из вазочки конфету.

— Не хочу… — заныл Тёма.

Я поставила две чашки с кофе на стол и села.

— Какого чёрта! Я предупреждала вас обоих за две недели! — раздражение готово было перерасти в злость.

— Ладно, не бухти, — примирительно сказал мне Толик и подмигнул сыну. — Там можно будет и шашлычков поесть!

— Ладно, я пошёл доигрывать… — прихватив горсть конфет из вазочки, Тёма тихо слился.

— Уроки, — я угрожающе посмотрела на Толика.

— Ага, пару звонков по работе и проверю, — встав из-за стола он с хрустом потянулся и многозначительно зевнул.

Пока я мыла посуду и прибирала кухню, вспомнила про рисунок Оли. Достав его из сумки, я ещё раз посмотрела на кривоватую рыбу, больше похожую на огурец с хвостом, и повесила его на холодильник. «Вот бы и моё желание исполнилось!» — подумала я. «А какое у меня желание?.. Хочу, чтобы Толик и Артём стали идеальными для меня мужем и сыном! Представляешь, — говорила я сама себе, — ботинки чистые, уроки сделаны, грязная одежда сложена в корзину для белья, а не под кровать…»

— «Мечты всё это, Мишенька, мечты…» — процитировала я свой любимый фильм и пошла в комнату. По дороге я наткнулась на грязные ботинки мужа. «Так ведь и не помыл, раздолбай!» — ругнулась я про себя и пошла мыть ботинки.

Время близилось к двенадцати ночи. В нашей кровати сладко спал Толик, сжимая в руке телефон. В комнате же сына «бои без правил» были в самом разгаре.

— Тёма, папа проверил уроки? — спросила я сына, снимая с него огромные наушники.

— Проверил, проверил, дай доиграть! — ныл сын, потянув наушники.

— Завтра в школу рано вставать, пора ложиться! И, вообще, почему ты сегодня мусор не вынес?

— Ну завтра захвачу, выкину по дороге в школу… Ну, дай наушники, там самый разгар битвы, мы же проиграем!

Сил спорить уже не было. Мне завтра вставать ещё раньше, чем обычно, так как на работу в первую смену, да завтрак приготовить ещё нужно. Я махнула рукой и пошла спать.

Утром я проснулась не на будильник, а от одурманивающего запаха кофе. Посмотрев на часы, я подскочила. До работы оставалось всего сорок минут. Вылетев на кухню, я остолбенела. Стол был накрыт к завтраку, кофе разлит по чашкам, вазочки с вареньем. Мой муж, весело напевая какую-то мелодию дожаривал оладушки.

— Это что? — спросила я указывая на стол. — Сегодня же не восьмое марта!

— Люля! Ты проснулась! — восторженно говорил Толик, ставя огромное блюдо с оладушками на стол. — Садись, Киса, завтракать. Сегодня же у тебя открытый урок…

Офигев от происходящего, я села завтракать.

— Зая, я сегодня после работы привезу нечто невообразимо вкусное, так что готовить ужин не надо, — говорил Толик намывая сковородку.

Я вопросительно посмотрела на мужа, на вымытую кухню, взгляд скользнул по холодильнику. Рисунок… Не может быть! Я махнула чёлкой.

— Пупсик, я погладил тебе твою любимую блузку, — Толик улыбался, как будто выиграл приз в лотерею, держа вешалку с моим парадным костюмом и белой блузкой, которые я надевала обычно на детсадовские праздники и всякие события на работе, типа открытого урока.

— Спасибо, — растерянно буркнула я, — когда ты успел?

— Да, что-то не спалось… — уклончиво ответил Толик и пошёл будить засоню сына.

«Ну, сейчас начнётся…» — подумала я допивая кофе.

— Доброе утро, мама, — радостно сообщило мне нечто, слегка напоминавшее того растрёпу-сына, которого я обычно вижу по утрам.

Тёма был полностью одет, причёсан и вежливо улыбался.

— Сынок, позавтракай и пойдём делать уроки, которые ты вчера не доделал, — мягко сказал Толик и положил руку на плечо сыну.

— Хорошо, папа, — отозвалось это существо, слегка напоминавшее моего сына.

— Тёма, ты не заболел? — я потрогала лоб мальчика.

— Всё в порядке, мама, не волнуйся, — Тёма допил чай и направился к раковине мыть свою чашку.

Мои глаза полезли на лоб, но времени удивляться у меня не было. Я быстро оделась и, пристально посмотрев на мужа и сына, открыла входную дверь.

— Хорошего дня, — хором сказали папа с сыном.

Я вздрогнула от неожиданности, захлопнула дверь и побежала вниз по ступенькам.

Я на автопилоте провела открытый урок. Вроде все остались довольны. Заведующая выходя даже улыбнулась мне. И мы с детьми отправились на прогулку. Когда я помогала застёгивать пуговицы на пальтишке раздолбая Самохина, ко мне подошла Оля, заглянула мне прямо в глаза и тихо спросила:

— Ваше желание исполнилось?

— Что? — опешила я. Мысли сумбурно закрутились в голове. «Желание…» — мелькало в голове. «Желание, желание… Точно, желание! Я же загадала перед сном желание! И оно исполнилось?»

— Конечно, Оленька, исполнилось, тебе помочь?

— Нет, Юлия Борисовна, я сама, — улыбнулась Оля и пошла к своему шкафчику надевать шапочку.

На прогулке, загнав своих сорванцов на площадку, отведённую для нашей группы, я погрузилась в свои мысли. Правда следить за детьми я успевала, почти на автопилоте. «Значит, моё желание действительно исполнилось?! Идеальный муж и идеальный сын… Что-то подозрительно как-то… Всего за одну ночь… может просто совпадение?..»

После работы я зашла в магазин, пополнила запасы конфет и купила себе фисташковое мороженое к кофе. Дома никого ещё не было. Это было моё любимое время, когда я могла ничего ни для кого не делать, а просто посидеть сама с собой и подумать. Удивительное дело, в квартире был идеальный порядок, даже тапочки стояли в рядок на обувной полочке, а не валялись посреди коридора, как это обычно бывало, когда я возвращалась после утренней смены.

Я поставила турку с кофе на плиту, насыпала конфеты в вазочку и убрала в шкафчик, а оттуда достала мою персональную вазочку с орехами и сухофруктами, больше никто в этом доме их не ел. Попивая кофе с мороженым, я рассматривала картинку Оли на холодильнике. «Это же бред какой-то! Не может быть этого!» — говорил мне здравый смысл. «А почему бы и нет? Всё бывает в этой жизни…» — уговаривала меня надежда.

Я вздрогнула от неожиданности, когда в замке начал поворачиваться ключ.

— Мама, я пришёл! — жизнерадостно отрапортовал Тёма. — Нас отпустили пораньше, и я решил прибраться в своей комнате. Мусор утром я вынес.

Аккуратно причёсанный мальчик, в совершенно чистом костюме шёл в ванную и нёс в руках свои довольно таки чистые ботинки. Я застыла с чашкой у рта, не зная, как и реагировать на такое.

— Мам, а какую тряпку можно взять для пыли? — крикнул из ванной Тёма.

Я поставила чашку на стол и подошла к Тёме.

— А ты покушать сначала не хочешь? — я с любопытством изучала незнакомого мне мальчика. Вроде Тёма, а ведёт себя ну прямо… как идеальный сын. «Ты же хотела идеального сына, радуйся!» — сама себя убеждала я.

— Не, Мам, я сначала уберусь в комнате, — Тёма опять мне улыбнулся, чем сильнее меня насторожил. — А чем помыть полы?

Я машинально открыла шкафчик, где хранила все моющие средства и тряпки и ткнула пальцем в большую жёлтую бутыль с жидкостью для мытья пола.

— Спасибо, мам, дальше я сам, ты отдыхай пока.

Я уже окончательно офонарела, другого слова не подберёшь, вернулась на кухню и допила остывший кофе. Хотела было пойти помочь сыну, но он тактично выставил меня из своей комнаты. Я растерянно побрела в свою комнату и огляделась. Никакой одежды на спинках стульев, кровать застелена. Я растерянно приземлилась в кресло. «Что же мне теперь делать?» — думала я.

— Люля, я дома! — раздался голос Толика и звук закрывающейся двери.

— Так рано?! — удивилась я.

— Так я был сегодня на встрече с утра, а встреча проходила в ресторане «Олимпик». Представляешь, там готовят офигительных копчёных сигов! Так что у нас на ужин сегодня копчёный сиг, ты рада?

— Рада, — я машинально подхватила сумку и понесла её на кухню.

Пока я вытаскивала огромную рыбину из контейнера, Толик проскочил в ванную и уже возвращался с помытыми ботинками.

— Пупсик, я сейчас почищу картошку и будем кушать. Тёма пришёл уже?

— Да, — подозрительно для самой себя спокойно ответила я. — Он убирается в своей комнате…

— Отличненько! — Толик надел фартук и достал пакет с картошкой.

— Может сварить тебе кофе? — предложила я, внимательно приглядываясь к мужу.

— Потом, потом… — он напевал какую-то мелодию, дочищая картошку. — Пока отдохни, Зая.

Я ушла в комнату. Голова горела, мыслей не осталось никаких. Я прислонила лоб к холодному стеклу окна и смотрела, как опускаются короткие осенние сумерки на детскую площадку под окном. «Если бы Толик сошёл с ума, это бы многое объяснило», — неспешно проплыла мысль. «Но двое же не могли сойти с ума сразу?! Значит с ума сошла я, логично! Или я всё ещё сплю? Нет, цепочка событий этого дня развивалась последовательно, такого во сне я никогда не видела… А может их подменили инопланетяне пока я спала?!»

— Мам, я закончил с уборкой, грязную одежду положил в корзину, а папа зовёт ужинать.

Я боялась повернуться.

— Мам, у тебя голова болит? — Тёма заботливо тронул меня за руку.

Я аж подпрыгнула от неожиданности.

— Нет… Всё в порядке… Ужинать говоришь? Пойдём.

Ужин проходил как в рекламе: все приторно вежливые, все улыбаются. Кроме меня. Я ела, уткнувшись в свою тарелку, стараясь не встречаться глазами с сотрапезниками.

— Киса, как прошёл открытый урок? Что сказала заведующая? Детям понравилось? — поинтересовался Толик, подливая мне в бокал красного вина.

— Всё хорошо, — я отвечала односложно.

— Завтра же ты в вечернюю смену? Так ты и не ставь будильник. Мы с Тёмой сами соберёмся. А ты выспись как следует.

— Хорошо, — ответила я, подавая пустую тарелку Толику, и допивая вино из бокала. Мне уже хотелось просто напиться, чтобы не участвовать в этом в высшей степени фантасмагоричном представлении.

— Люля, посуда на тебе, — хитро прищурившись сказал Толик. — А Вы, молодой человек, пожалуйте за уроки.

— Хорошо, — я даже обрадовалась, что можно побыть одной и заняться привычным делом.

Через полчаса, домыв посуду, я сидела за столом на кухне, в своём любимом уголочке, с бокалом вина и почти пустой бутылкой.

— Юлюсик, мы сделали все уроки! — Толик вошёл на кухню и радостно уставился на меня. — Кофе пить будешь? Я сварю.

— Буду… И хватит меня звать всякими сюсями-пусями! У меня, вообще-то, имя есть…

— Как скажешь! — легко согласился Толик и поставил передо мной чашку с капучино.

— Когда ты успел взбить молоко, я не слышала? — я уже изрядно запьянела.

— Это не страшно, что не слышала, — мягко уговаривал меня Толик, — выпей кофе, он вкусный, и иди отдыхать…

— А Тёма опять в компьютере, своих зомбаков мочит? — я оторвалась от чашки и посмотрела на мужа.

— Ну что ты, он читает…

— Что? — перебила я его, — Читает?! Что?!

— Что-то по литературе, я не смотрел, — отмахнулся Толик, попивая кофе.

— Нет… Мир сошёл с ума… — я встала и, слегка шатаясь пошла в спальню. Скинув платье, я с разбегу бросилась на кровать и тут же вырубилась.

Прошла неделя. За это время поведение моих мужчин нисколько не изменилось. Всё было предельно правильно и приторно вежливо. В доме царил порядок. Уроки Тёма делал вовремя. Муж приходил домой без опозданий. У меня освободилась куча времени, так как заботы по хозяйству были разделены теперь на троих. Сначала меня это шокировало, потом я привыкла, потом начала получать от этого удовольствие. Но сегодня, встав утром позже всех, и найдя на столе записку «С добрым утром, Юленька, завтрак на столе. Целую, твой Толик» во мне начало расти раздражение.

«Какого чёрта!» — думала я наливая себе кофе. «Что тебе не так?! Хотела идеального мужа и сына, получила! Ан, нет! Опять раздражает!» В раздрызганых чувствах я отправилась на работу.

— Здравствуйте, Юлия Борисовна, — Оля смотрела на меня своими большими голубыми глазами.

— Здравствуй, Оленька.

— Почему Вы грустите? — Оля принесла мне расчёску, чтобы я заплела ей косички, растрепавшиеся после дневного сна.

— Я не грущу, что ты? — ответила я Оле, а сама подумала, а ведь и правда, раздражение сменилось грустью и какой-то обречённостью.

— Бабушка говорит, что всё находится внутри, — Оля ткнула себя пальчиком в грудь. — Если я буду улыбаться, то и Солнышко будет мне улыбаться…

— Какая мудрая у тебя бабушка, — улыбаясь, прокомментировала я заявление маленькой девочки.

— Конечно, мой папа Коля говорит, что наша бабушка самая лучшая на свете, — Оля повернулась ко мне и заглянула мне в глаза.

— Готово, держи, — я протянула расчёску Оле и застыла на месте. На меня смотрела Ольга Николаевна и совсем не по-детски улыбалась.

Я тряхнула головой, стараясь отогнать наваждение. «Примерещится же!» — подумала я и снова посмотрела на Олю. Ребёнок, как ребёнок. Оля отнесла свою расчёску на место и теперь сидела на стульчике, разглядывая картинки в книжке, ожидая, когда все дети поднимутся и начнётся полдник.

Придя домой, я отказалась от ужина и, сославшись на головную боль и усталость, легла в кровать.

— Если тебе что-то понадобиться, — сказал озабоченный Толик, уходя из комнаты, — ты позови.

«Боже, что же это такое?!» — думала я. «Что происходит? Ничего не понимаю!» Мысли скакали от девочки Оли к Ольге Николаевне. «Надо же, какое совпадение, тоже Ольга Николаевна…» Потом вспомнились последние дни и резкие перемены в домочадцах. «Волшебство, какое-то…» Потом я вспомнила фразу из какого-то фильма: «Бойтесь исполнения своих желаний!». «Так что не так с моим желанием?» — думала я. «Толик изменился… И Артём тоже… А может это только внешние изменения, а не внутренние? Потому мне так неуютно… Что, собственно изменилось?» Я задумалась, глядя в окно на тёмное небо. «Снег…» — удивлённо констатировала я. «На улице похолодало, а здесь тепло… Вот оно что! Снаружи одно, а внутри другое!» — я села на кровати, пытаясь уловить какую-то важную мысль. «Они изменились снаружи, а внутри остались такими же, как и были! Это-то меня и настораживало всё это время. Они стали правильными, но какими-то не настоящими. А я настоящая?» — вдруг пронеслось в моей голове.

Я вспомнила всю свою жизнь и поняла, что старалась быть правильной чисто внешне. Внутри же всегда кипело раздражение или давило самоуничижение. Я повзрослела. И вела себя как подобает взрослому человеку, но внутри была всегда не довольна… Недовольна собой!

«Не люблю самокопание!» — подумала я. Как там сказала Олина бабушка? «Если я буду улыбаться, то и солнышко будет улыбаться…» «Интересно, а я так смогу?» — я смотрела на крупные снежинки, танцующие в свете фонаря и вспомнила Ольгу Николаевну. «А ведь она всегда улыбалась, даже когда её мучили сильные боли!» — я поразилась самообладанием этой пожилой женщины. «Я так смогу?» — спросила я у потолка. Потолок не ответил.

Много лето прошло с той знаменательной осени. Мы с Толиком сильно постарели и изменились. Изменились по-настоящему. Артём тоже изменился вслед за нами. Однажды он привёл в дом жену. У них родилась очаровательная девочка, которую назвали Олей, в честь прабабушки. Толик и Тёма пропадали всё время на работе. А я вышла на пенсию и помогала своей невестке растить внучку.

Я видела в этой молодой маме саму себя, какой я была в те времена, когда Ольга Николаевна помогала мне растить Тёму. Я старалась передать ей свою уверенность и самообладание, которую получала от Ольги Николаевны в те далёкие времена, но не могла ещё осознать всю глубину и мудрость этой женщины.

— Юлия Борисовна, я больше так не могу! — чуть не плача говорила молодая мама, пытаясь влезть в своё платье, которое до родов было ей слегка великовато. — Оно не сходится. И вообще, у меня ничего не выходит!

— Ты хорошо справляешься, детка, — гладила я невестку по плечу и по-доброму улыбалась. — А фигура дело наживное, постепенно восстановиться, не переживай. Помнишь, как сказал Тютчев? «Дневные раны сном лечи, А завтра быть чему, то будет…».