Немезида-шесть

Ничто не закончено пока мы не скажем

Девиз сборной Турции на Евро-2016

Камни и пепел. Уходящая за горизонт полоса мертвой, серой земли, зажатая между двумя циклопическими утесами. Их вершины теряются в плотных, черных как сажа тучах, то и дело разрываемых молниями. Но грома не слышно, как нет и дождя, отчего эта беззвучная гроза кажется еще более жуткой.

Реймсваль Астрей, десятилетний мальчик, сидя на земле, играет с осколками горной породы, пытаясь построить из них замок. Однако материал — никуда не годен, щербатые камни просто невозможно уложить ровными рядами.

Внезапно рядом как из-под земли вырастает плотная шеренга людей во всю ширину ущелья. Их тела окутаны дымом, черным, как тучи в небе. Сквозь него невозможно различить цвет кожи, понять, одеты люди или наги, черты лиц лишь слегка проглядывают сквозь клубящийся мрак.

Люди идут — и тоже беззвучно. Реймсваль лишь ощущает, как содрогается земля под бесчисленными ногами. Неожиданно, они замечают ребенка. И он видит, как их лица искажаются, словно в яростном крике. Сотни и тысячи рук тянутся к Реймсвалю — чтобы разорвать его. Шеренга переходит на бег.

Бросив игру, мальчик вскакивает и бросается прочь. Он задыхается, сбивает босые ноги в кровь, но дрожь земли с каждым мгновением ощущается все явственней. Реймсваль в ужасе оборачивается. Лишь несколько десятков шагов отделяют его от преследователей. Он видит, как страшные лица еще сильнее искажаются, из разверстых ртов вылезают новые руки, готовые бить и терзать ребенка, а на ладонях появляются новые перекошенные ненавистью лица.

Реймсваль вновь бросается прочь… и в этот момент точно такая же стена окутанных дымом людей возникает уже перед ним. В стремительно сжимающихся тисках мальчик мечется в разные стороны, и наконец, спотыкается и падает. Не знающий пощады враг обступает его. Реймсваль истошно кричит — и это первый звук, который нарушает тишину мертвого ущелья. Уже не пытаясь подняться, он отчаянно размахивает руками, натыкается ими на что-то твердое, слышит оглушительный грохот и просыпается.

Он резко открыл глаза и обнаружил себя на белом диване в комнате отдыха на космической станции “Тиамат”. Все в порядке — это был лишь сон, а Реймсваль — не беззащитный ребенок, а образцовый офицер эйверлингского Центра специальных операций. Резким движением сев, он увидел, что его чашка валяется на полу посреди лужи кофе. Должно быть, на излете своего кошмара Реймсваль и впрямь замахал руками и нечаянно сшиб напиток со столика.

— Т.И.Л., — произнес он, — пожалуйста, наведи порядок и сделай мне еще один кофе. Как обычно.

Т.И.Л. — ом назывался один из профилей искусственного интеллекта станции, ответственный за бытовое обслуживание экипажа. Буквально через десять секунд в комнату въехали два небольших колесных робота. Один вытер пол и помыл чашку, другой приготовил новую порцию кофе со сливками и тремя кусочками сахара — как и предпочитал Реймсваль.

В этот момент двери, отделяющие комнату отдыха от центра управления беспилотниками, с шипением раздвинулись. На пороге возник Савард Мейверн. На его иссеченном морщинами лице отражалась сильная тревога.

— Рейм, ты в порядке? — спросил он. — Я слышал крик, а потом грохот...

— Так я еще и вопил во сне, — подумал офицер. — Вот позорище… Все в порядке, — добавил он вслух. — Должно быть просто кошмар приснился. Ерунда, — по мнению Реймсваля жаловаться на плохие сны можно в детстве, но явно не когда тебе — за тридцать и ты носишь звание старшего лейтенанта; он отпил кофе из чашки.

— Кошмары… — проговорил Савард, присаживаясь на кресло и разглаживая седую бороду. — Если в чем-то я и знаю толк — так это в кошмарах. Лично я делю их на два вида. Первый — легкий. Он пугает, но одновременно заставляет проснуться и почувствовать, как стремительно колотится твое сердце. После такого — сразу ощущаешь облегчение от того, что все ужасы оказались лишь плодом твоего воображения, а впереди — новый день. Второй вид — гораздо хуже. Липкий, тягучий, засасывающий словно бездонная ледяная трясина. Порой посреди такого кошмара ты даже начинаешь понимать, что спишь, но пробудиться и прекратить свои мучения — не можешь. Более того, иногда ты даже просыпаешься, но потом почти сразу вновь проваливаешься в сон — и кошмар, словно фильм, продолжается с того же самого места, на котором прервался…

— Быть может, подменить вас? Вы, наверное, устали, — спросил Реймсваль.

— Моя смена еще не окончена, — очень серьезно произнес Савард.

— Но я все равно явно уже не усну. Мой кошмар определенно был из “легких”.

— Моя смена еще не окончена, — и что-то в тоне старика заставило Рейма прекратить спор; после этого Савард поднялся и вышел.

Офицер сделал еще глоток и глубоко задумался. Командованию возраст Саварда, разумеется, был известен, но в разговоре с сослуживцами он никогда не называл его. Двенадцать лет назад, когда Реймсваль только поступил на службу, Савард уже был старым. Да, за минувшие века развитие медицины позволило людям сохранять неплохое здоровье и продолжать работать даже в очень преклонном возрасте, но… зачем так упорно держаться за должность оператора беспилотника? Кроме того, только на памяти Рейма Савард четыре раза отказывался от повышения, оставаясь в звании старшего лейтенанта. А сколько раз он делал это еще до того, как Реймсваль начал военную карьеру? Вероятно, старик бы мог уже стать генералом и спокойно заниматься планированием операций в штабе где-нибудь на Ортее Прайм?

Возможно Савард даже застал самое начало операции возмездия, идущей уже несколько десятилетий. Рейм знал об этом только из курса истории. Почти век тому назад эйверлинги и альшазары не смогли ужиться на планете Келлос, которую каждый из народов считал своей. Некоторые люди, которых Реймсваль считал законченными мерзавцами, позже говорили, что эйверлинги были сами виноваты в случившемся — ведь они, пятикратно уступая альшазарам в численности, не стали добровольно покидать планету. В итоге конфликт обернулся чудовищной резней, начавшейся одновременно во множестве городов. Преисполненные ненависти, альшазары обернули оружие против своих соседей, безжалостно истребляя всех, до кого могли добраться. Сейчас уже невозможно было представить, какой ужас испытали эйверлинги, увидев как люди, с которыми они еще вчера спокойно ходили по одним улицам, вдруг лишились разума от жажды крови. Так предки Реймсваля потеряли планету, которую в Эру Колонизации заселили одной из первых.

Позже невероятное по масштабам расследование поименно установило всех виновников геноцида — и организаторов, и исполнителей. Операция по их уничтожению получила имя крылатой богини отмщения из мифологии одного из народов Земли — полулегендарной прародины людей. Пять разных тактик одна за другой потерпели неудачу, принеся армии эйверлингов лишь жестокие потери. И лишь шестая концепция, родившаяся в головах военачальников, наконец, оказалась успешной. Один за другим убийцы начали платить по счетам.

***

Савард вновь сел за пульт управления беспилотником “Валькирия”. Это был очень надежный и высокотехнологичный аппарат — лучевая подзарядка батарей, изменяемая геометрия крыла, возможность вертикального взлета и посадки. Дрон мог действовать в атмосфере почти любого типа, был оснащен многочисленными сенсорами и высокочувствительной камерой с возможностью тысячекратного приближения без потери качества картинки. Сейчас она в прямом эфире транслировала кадры цветущих зеленых равнин и холмов, то и дело перемежающихся темными пятнами небольших рощ и голубыми окнами кристально чистых озер, в волнах которых бесконечно преломлялись мягкие золотистые лучи местной двойной звезды.

— “Барон”, это “Бродяга-три”, — Савард произнес в микрофон свой привычный позывной. — Приближаюсь к объекту номер сто семьдесят девять. Расчетное время захода на цель — четыре минуты.

— Понял вас, — раздался ответ из наушника. — Продолжайте в том же духе.

— Предполагаемое местонахождение объекта — в зоне прямого визуального контакта. Активирую максимальный зум и датчик сердцебиения.

***

В воздухе разливался аромат множества разнообразных цветов. От легкого теплого ветерка по морю высоких трав бежали волны. В бирюзовом небе проплывали растрепанные белоснежные облака и с криками носились стаи одетых в яркие перья птиц.

Лагот Джелассар поудобней устроился в кресле на крыльце своей маленькой хижины. В радиусе многих километров отсюда не было больше никакого жилья. Ильтарна, отдаленная сельскохозяйственная колония с населением едва ли в сто тысяч человек, пожалуй, была лучшим в галактике пристанищем для очень старого альшазара, которому было что скрывать.

Ему тогда было пятнадцать. В тот день весь Келлос внезапно забурлил и улицы заполнились разъяренными толпами. В воздухе разнеслись яростные кличи, самым распространенным из которых был: “режь эйверлингов!” Джелассар и сам не понял, как оказался в этом безумном, сметающем все на своем пути потоке.

Лишь немногие в толпе имели хорошее оружие — остальные довольствовались дубинами, цепями, самодельными гранатами и длинными ножами, один из которых достался Джелассару. Впрочем, не ожидавшим нападения эйверлингам хватило и этого.

Город стремительно погружался в водоворот ужаса и насилия. Горели дома. Юноша видел, как трех истошно кричащих женщин волокут куда-то за угол, на ходу сдирая с них одежду. Как меткий пистолетный выстрел настигает подростка, пытающегося убежать от преследователей. Как немощного старика выбрасывают из окна второго этажа и добивают на земле железными прутьями....

Дюжина человек отделилась от толпы, увлекая Джелассара за собой, чтобы ворваться в очередной дом. Дверь сломали быстро. В прихожей рослый отец семейства успел застрелить двоих альшазар из винтовки Гаусса и оглушить прикладом еще одного, однако силы были слишком неравными. Расправившись с мужчиной, погромщики набросились на его жену, а Джелассар выбежал в соседнюю комнату и остановился в одиночестве, тяжело дыша.

Неожиданно, он услышал странный шорох в шкафу. Юноша резким движением распахнул дверцы и обнаружил внутри девочку лет семи. У нее были русые волосы и ледяные голубые глаза. Секунду или две она неотрывно смотрела на Джелассара, словно не понимая, что происходит. А потом девочка пронзительно закричала. И он нанес удар ножом.

Она явно очень не хотела умирать. Даже получив несколько ран, она продолжала визжать и отмахиваться руками. И поэтому альшазар бил еще и еще. Даже когда жертва прекратила сопротивление, он еще множество раз вонзил свой клинок в уже мертвое тело. Наконец, с ног до головы забрызганный кровью, Джелассар опустил оружие и, шатаясь словно пьяный, побрел в прихожую, где столпились его соплеменники. Они хлопали его по плечу, поздравляли “с почином”, но все это происходило будто в тумане или в каком-то чудовищном ночном кошмаре...

Старик замотал головой, словно стряхивая с себя жуткое воспоминание. Сколько еще эта девочка будет являться ему? Впрочем, в его возрасте каждый новый день имеет все шансы стать последним. Интересно, жив ли еще хоть кто-то из штурмовавших тот дом? Многих настигла безвременная кончина — кого-то в расцвете сил внезапно свалил сердечный приступ, другой споткнулся на лестнице в собственном жилище и сломал шею…

Джелассар поднял взгляд на небо. Там по-прежнему кружили бесчисленные птицы. Но почему одна из них летит так странно? И что это за нездешние отзвуки примешиваются к привычному радостному гомону? Старик напряг все еще острое зрение… как вдруг загадочная птица плюнула огнем. Стремительно растущий сгусток пламени устремился к убежищу альшазара. И последним, что вспыхнуло в памяти Лагота Джелассара, были ледяные голубые глаза русоволосой девочки лет семи. Девочки, которая так не хотела умирать.

***

Огненный гриб диаметром в добрых две сотни метров взметнулся над лощиной, в которой расположилась одинокая хижина. Датчик сердцебиения показал, что в зоне поражения не осталось ничего живого. Иначе, впрочем, и быть не могло — ракеты “Тиранозавр” оснащались боеголовками с термическим зарядом — при взрыве температура достигала четырех с половиной тысяч градусов. Не все участники резни на Келлосе прятались в примитивных лачугах — некоторые предпочитали скрываться в бункерах — за перекрытиями из армированного нео-бетона и листами адамантиновой брони. Когда огонь угаснет, на месте взрыва останется лишь гигантская оплавленная воронка иссиня-черного цвета, в которой еще сотню лет не вырастет ни одна травинка.

— “Барон”, это “Бродяга-три”. Объект сто семьдесят девять — уничтожен. Возвращаю “Валькирию” на орбиту Ильтарны, — с этими словами Савард Мейверн снял наушники с микрофоном, положил их на приборную панель, поднялся с операторского кресла и вошел в комнату отдыха.

— Моя смена — окончена, — сказал он Реймсвалю.

— Рад, что вы, наконец, отдохнете, — ответил офицер после долгой паузы. — Но я хотел спросить вас… Это ведь была ваша сестра?

— Кого ты имеешь в виду? — сдвинул густые брови Савард.

— Та девочка. Вы как-то упоминали, что на Келлосе этот… объект номер сто семьдесят девять убил маленькую девочку. В тот момент я почувствовал, что она была для вас… кем-то большим, чем просто еще одной невинной жертвой из нашего народа.

— Да. Ее звали Лейлин. Она была старше на три года. Меня тогда спасло то, что я попал в госпиталь с какой-то детской хворью. Больницу успели эвакуировать, прежде, чем альшазары добрались до нее. Меня усыновил врач. Он хотел, чтобы я пошел по его стопам, однако, едва став совершеннолетним, я добровольцем присоединился к инициативе “Немезида”. Сегодня мое возмездие завершилось. Справедливость восстановлена.

Повисла пауза. Реймсваль сидел на краю дивана, неотрывно глядя куда-то в пустоту. Наконец, он вновь поднял глаза на своего собеседника.

— Я понял, почему вы рассказали мне о ночных кошмарах, которые не отпускают — произнес он. — Мы никогда не сумеем покарать всех, кто причинил нам зло, всех, кто мучил, насиловал, убивал… Но мы можем поселить в душе каждого нашего врага страх расплаты. Так, что даже много лет спустя их днем и ночью будет неотступно преследовать липкий, холодный ужас. Ужас, который внушает Немезида.

Несколько мгновений старик, не мигая, пристально смотрел Реймсвалю в глаза. После чего он едва заметно кивнул.

— Шесть, — негромко добавил Савард. — Немезида-шесть.