Наиля

Любовь Наили не была взамной. Это факт, и все ее догадки о том, что быть может быть он так изредка ищет встречи связано с его занятостью, или «нет он меня испытывает, хочет позвонить, но слишком гордый». Какие только оправдания не придумает бедное любящее сердце. Алекс был обыкновенный мужчина, с обыкновенными человеческими желаниями: поесть, поспать, увидев хорошенькую женщину, он не против был бы с ней переспать, но всегда на первом месте у него было желание заработать и купить уютный домик на берегу реки, с печкой, баней, садом. А там можно будет привести туда симпатичную молодую женщину в тот момент подошла бы любая, ответившая ему взаимностью. И тогда он заживет… будут бегать дети-вот оно счастье. Потом, потом, все будет потом, а сейчас ничего серьезного, легкие интрижки. Забавно, но при второй встречи девушка неосознанно считала его мысли о доме, они ей понравились, так как они были близки ее мечтам. Она сама не поняла, почему ей так симпатичен этот толстый парень, никогда ей такие не нравились, и разговор не клеился, как — то больше все время молчали, каждый погруженный в свои раздумья о будущем. Она не настаивала о встрече, не звонила. Он сам удивлялся, почему набирает ее, он даже в телефоне удалил ее номер. Случайный набор цифр запомнился сразу же в момент знакомства, когда он увидев хорошо танцующую высокую девушку и решил подойти, познакомиться… Скучал ли он по ней? Она часто приходила к нему на ум перед сном, хотя в постели и погорячее «штучки» были. Робкой не назовешь, грубо отказала при нескромном сексуальном предложении, без косметики она выглядела моложе, но косметика придавала ее лицу стервозность, которая манила Алекса. Умом он четко осознавал, что найдет себе моложе, красивее. Но молчаливая, спокойная девушка совершенно не выходила у него из головы, он часто вспоминал ее в первой вечер, резво отплясывающую, он тогда еще подумал, если бы она оказалась покладистой, покорной, да еще верной, женился бы. Не заметил как подошел. Она оказалась очень приветливой и доброжелательной, улыбка не сходила с ее лица. Потом как в тумане, она исчезла в толпе, и казалось она ему померещилась. Позже при встречах, он все хотел понять, куда подевалась та озорная легкомысленность, хотел разглядеть но видел лишь безмерную серьезность и простоту.Куда подевалась та искра, загадочность? Она не развлекала, с ней не тяжело, не скучно, а волнительно и тревожно, потому что непонятно, что думает, лучше бы трещала как все остальные его девушки. Он думал, будет назойливой, развратной, лезть в душу, врать — прощай без объяснения. Но предлога бросить девушку не находилось. Наиля никогда не звонила и не требовала объяснений, не навязывалась, и не напрягала со своими проблемами, была почти всегда доступна, что тоже привлекала Алекса. Это «почти» волшебным образом подогревал интерес к ее персоне. Была близка и в тоже время безумно далека, начать диалог с ней требовало от него усилий.

От этого он старался как можно холоднее держаться, делать вид безразличного человека, но каких усилий это ему стоило, ему смело можно было поступать в театральный. Потом он будет обдумывать каждое сказанное слово, терзать себя, вспоминать в деталях встречу и копить силы для новой. Спросить можно, было что угодно, она вежливо и, казалось, честно отвечала. Хотелось взять ее за плечи и потрясти, вытрясти из нее главный ответ на вопрос — ты меня любишь?

Чувствовалась неловкость в первую очередь из — за недосказанности, если выяснить отношения, в первую очередь пришлось бы самому откровенно признаться, что рассматриваешь ее как временный вариант, что чревато, но услышать тоже самое о себе — не хотелось в это верить, пусть все остается как есть: встречи сократившиеся до одного раза в год, тщательно скрываемая радость встречи и разлука без слез. Деликатность была присуще Наиле, она не задавала неудобных вопросов, была нежной и сдержанной, хозяйственной и самостоятельной-это очень импонировала Алексу. Он не раз мучился и думал, а может это она мать моих будущих детей? Не было причины, по которой можно было бы «приговорить» Наилю. Он пытался расстаться с ней, но по непонятным сердцу причинам не мог этого сделать.