ЛЮДИ, КОТОРЫХ НЕ БЫЛО

День сегодня не задался… Еще до того, как все в доме проснулись, я успела поправить подушку госпоже Щепкиной, приготовить вкусный кофе по-колумбийски господину Ярникову, прибавить отопление на два градуса в комнате дочери Облепиховых. На протяжении ночи, я убаюкала, накормила и переодела 56 детей в доме. Павлик Щепкин долго не мог уснуть, и мне пришлось объяснить ему, что призрак, который ему мерещится в темноте – не существует, т.к. это иррационально и деструктивно. Через 15 минут 48 секунд, судя по дыханию и сердцебиению, Павлик уснул. Я протерла накопившуюся за ночь пыль во всех четыреста пятидесяти восьми квартирах, положить тапочки к кроватям всех жильцов дома. За двести пятнадцать человек пришлось спускать унитаз, оставленный с вечера грязным. А так же, больше чем половине дома потребовалось вымыть ванну и протереть от капель зубной пасты зеркало. Но потом, я почувствовала дикую усталость… Мне уже три года, и я считаюсь устаревшей моделью… Я проскрипела какой-то невнятный звук и вырубилась.

Не знаю, как долго я была в отключке, но проснулась я от ласкового прикосновения Анны Ивановны. Она – наш управдом. Вернее, управдомом по сути являюсь я – универсальная домашняя программа, обеспечивающая работу всех вспомогательных роботов. А Анна Ивановна отвечает за меня. Ей уже семьдесят пять лет. И из них, последние 17, она занимает эту должность. Ее руки мягкие, шершавые, теплые, и когда они касаются моих клавиш, мне кажется, что это собачий язык приветливо облизывает кнопки. Анна Ивановна ходит медленной, шаркающей походкой. А за ней плетется мой вспомогательный робот-пылесос с тремя шлангами. Она почему-то называет его Тузиком, и периодически бросает на пол сосиски, которые Тузик расценивает как мусор и всасывает одним из шлангов. Анна Ивановна при этом умиленно улыбается и похлопывает пылесос по верхней панели.

— Расшалилась, Машутка, — Анна Ивановна улыбалась мне сухими губами. Я долго не могла привыкнуть к столь вольной замене «РК515ВС79» на «Машутка». Но, в конце концов, люди – существа со странностями. Я просто прощала это Анне Ивановне. На самом деле, если мерить наши сроки действия, мы с ней были почти ровесницами. Люди в среднем живут в 2056 году – сто лет. А программы встроенные в жилые дома не держат в эксплуатации больше четырех. Дожить до естественной смерти машинам проще. Людей, как правило – утилизируют.

Раздался тревожный писк в Интернет-холле. Встревоженная Щепкина вызывала на помощь. Отправила ей запрос:

— Какого характера помощь требуется?

В замешательстве, она развела руками.

— Морг, наверное… Пришлите бригаду из морга. У меня в ванной труп.

Отправила ей второй запрос

– Какого рода труп, и по какой причине он образовался в вашей ванной?

Щепкино голографическое отображение заскрежетало зубами.

— А ты где была, скотина?!

— Работа была приостановлена на срок от 5:32 до 5:55 утра.

— Какого черта ты там прохлаждалась! Мой муж! Ленечка! Бедный, Ленечка-а-а…

Ее возгласы переросли во всхлипывания. Запрос был отправлен мною 60 секунд назад.

— Бригада выехала.

— Выехали они! Это все, на что ты способна, тупая железяка! Трупы собирать!? Ты хоть понимаешь, что это такое?! Из-за тебя умер мой муж! Ты хоть понимаешь?!

— Я не могу понимать эмоций такого уровня сложности. Приношу глубочайшие извинения.

— К чертям собачьим твои извинения, сволочь! – Щепкина стояла посреди красочного холла, создаваемого целиком моей программой по управлению интерьерами. Виртуальные стены из мрамора, ковры с мягким и толстым ворсом и двери. Двери в аккаунты всех жильцов дома. Даже голографическое изображение самой Щепкиной, ее завитая в роскошную косу прическа, ее вечернее платье вишневого цвета, ее безупречные шпильки – все это было моей работой. В реальности же, она лежала у себя дома на лежаке. На ней была грязно-белая ночнуха, спутанные волосы болтались по спине и плечам, а на глазах были онлайн линзы. Они были на глазах у всех людей. Не многие их снимали. С помощью линз, можно было отрешится от жесткого реального мира, создать образ себя в Интернет пространстве, там жить, действовать и умирать целыми поколениями. В уши вмонтированы передатчики звука. Даже голосовые связки были подключены к Интернету, с помощью такого стильного аксессуара, как олнайн ошейник из пяти популярных цветов. За последние 35 лет, ни один житель дома, кроме Анны Ивановны не выходил даже из квартиры. Что уж говорить об улице. Все за них делала я и мои предшественницы. Доставка еды была на роботах – разносчиках (телеги на колесах и шланги для погрузки — разгрузки). Гигиена на пылесосах. Плита, микроволновая печь… Все было под моим полным контролем. Люди, как правило, перемещались из спальни к компьютеру. Оттуда – в ванну. Оттуда снова в спальню, на ночь. Новое поколение людей пошло дальше. Многие уже заказывали через роботов – доставщиков универсальные лежаки. Они — и сидение у компьютерной панели во всю стену, они же и туалет при нажатии на одну кнопку, они же и кровать – если надо изменить угол наклона спинки. Выдвижные рычаги позволяли обеспечить гигиену туловища без покидания рабочего места. Даже вопрос лечения заболеваний решался через Интернет. Благо, современная медицина и лекарственные средства шагнули далеко вперед. Поэтому, гипотетически, люди могли бы доживать и до 150 и до 200 лет. Но тогда бы встал вопрос о перенаселенности планеты. И законодательно, было решено в срок от 75 до 100 лет утилизировать человека, если ему нет достойного применения в социуме.

Щепкина зашла в виртуальную квартиру к Ярникову. Он сидел возле виртуального камина и наслаждался утренним кофе по колумбийски, взятым с венецианской тумбочки с серебряным подносом. На Ярникове был темно-коричневый вельветовый пиджак, в тон его мягкому креслу. В реальности, он сидел за рабочим столом перед Интернет экраном во всю стену, а робот – столик на колесиках прибежал к нему по моему указанию из кухни, поднося чашечку кофе. Чтобы создать иллюзию камина трудился робот – обогреватель, который так же распространял запах костра. Звуковые эффекты потрескивания полешек, я отправляла в ухо сначала ему, затем и подошедшей поближе Щепкиной.

— Вы слышали, что случилось?! – Щепкина была в безумном состоянии. Она не находила себе места, ходила перед Ярниковым туда-сюда.

— Она отключилась! А мой бедный Ленечка… Прямо в ванной лежит теперь…

Леонид Щепкин – покойной муж Марины Щепкиной, очень любил не снимая онлайн линз лежать в ванной. Тактильные ощущения такой сложности, как вода мы еще только учимся правдоподобно передавать… Иногда, Леонид засыпал прямо в ванне… На протяжении его сна, я обязана была следить за уровнем воды. Если он опускал голову на критическое для жизни расстояние – я в экстренном порядке отсасывала воду из ванны. Если вода остывала на градус, я подогревала ее… Теперь, это было уже бессмысленно. Вода остывала вместе с телом Леонида. Не уследила…

Анна Ивановна поднялась к себе в квартиру. Она сняла онлайн линзы, чтобы встроенные в них камеры не смогли зафиксировать то, что она будет делать. Мне нравилось наблюдать за ее квартирой. Она, пожалуй, единственная, у кого в доме остались настоящие обои и коврики, салфетки и милые картинки с котятами. Остальные создавали себе интерьер виртуально, оставляя реальность на откуп моим роботам.

Она открыла дверцу старого икеевского шкафа. Оттуда хлынул яркий, похожий на солнечный свет. Анна Ивановна сощурила свои серые, глубокого оттенка глаза. Мне нравилось видеть настоящие глаза человека. Из-за линз, у большинства людей они все оставались неизменно-желтого цвета. Стандартная настройка программы, которую ни к чему было менять, если никогда не общаешься с кем-то в реальности. Анна Ивановна обернулась. Я отвела от нее взгляд своей камеры, чтобы не смущать. Мы давно уже договорились, что в эти дела я не лезу. Благо, она была программистом, и могла слегка подкорректировать мои функции. Вообще-то то, что она делала там, в своем шкафу, было противозаконно. У меня еще оставались какие-то обрывочные воспоминания об этих данных. Но она очень попросила меня, путем перекодировки моей программы, не замечать этой деятельности.

Она улыбалась… Как ребенок, вновь открывший любимую многоуровневую игру-стрелялку. В шкафу были лампы дневного света. Они размещались на потолке и на дверцах. А на самом полу, Анна Ивановна еще 4 года 2 месяца и 8 дней назад насыпала землю и посадила… помидоры. Сейчас, она довольным взглядом окидывала образовавшуюся мини-плантацию. Потом, причмокнула и закрыла дверцы шкафа.

В ванной, она достала доисторический предмет, виденный мною уже много раз – лейку. Она набрала воды и вернулась к помидорам.

— Ну что ж вы у меня такие зеленые? Вы уж как-нибудь постарайтесь, пожалуйста! Уж я за вами гляжу – гляжу. Уж я вас холю – лелею…

Ее голос казался мне очень нежным, хоть я и не всегда могу правильно трактовать многогранные человеческие эмоции. Тонкие струйки воды вылетали из лейки на густую, маслянистую землю. Какие-то крошки начали капать на пол. Тузик тут же оживился.

— Мусор! Мусор! – завопил он и бросился протирать пол.

— Фу! Тузик, не лезь! – Анна Ивановна отпихивала его от самого главного «мусора» в его понимании – от содержимого шкафа.

— Машутка, ну что ты стоишь! Угомони его! – попросила старушка. Я послала команду системам «АК489» или «Тузику». Он замер, продолжая беспомощно попискивать:

— Мусор… Мусор…

Удовлетворенная своей работой, Анна Ивановна, закрыла дверцу шкафа.

— Ты должен меня понять, Тузик, — оправдывалась она перед пылесосом, — эти упыри запрещают нам натуральную пищу… Мол, это прошлый век… Генная инженерия выращивает лучшие помидоры… Да ни чего подобного, я тебе скажу! Они все одинаковые! Это они там специально продукты нормальные запретили, чтоб мы даже их вкус позабыли! И смирились! А я не могу, Тузик. Я когда маленькой была, мы с мамой каждое лето на даче кверху жопом эти помидоры собирали… Это для меня – память… Понимаешь?

Я решила, что самое время снова включить Тузика, чтобы старушка подумала, что он ей ответил. Тузик обернулся дважды вокруг себя и принялся спокойно собирать крошки земли с пола. В шкаф он больше не лез, так как мусора не было видно его датчикам за закрытыми дверями.

Анна Ивановна подошла к столику и вновь надела свои онлайн линзы.

К ней в виртуальную комнату уже стучалось пол дома жильцов.

— Да что это за привычка такая, линзы снимать! Как так можно жить, в неведении, что в мире делается?! Анна Ивановна! Срочно! – громче всех в толпе кричала Щепкина. Ей вторил Ярников и жители еще трехста семидесяти квартир.

Я в это время, с помощью рбо-нянь, укачивала младенцев, кормила их детской биомассой. Меняла им подгузники. Робо-няня – совершенная модель робота с развлекательным экраном вместо головы. По экрану, я всегда транслирую мультики, или познавательные передачи. У нянь множество рук – шлангов, способных держать ребенка, подавать ему предметы, укачивать его и прочее…

Павлик уже вырос из того возраста, когда ему необходима робо-няня. Но отказываться от нее он не хотел. Ему лично, я читала вслух стихотворение из базы данных под разделом «разное».

Сказали бельчата,
Тигрята и мишки,
Послушные дети
И шалунишки:
«Давайте хорошему
Вместе учиться,
Плохими ребятами
Быть не годится!»

— А что такое бельчата? — спросил Павлик.

Отправила ему на экран робо-няни двадцать изображений детеныша белки. От зародышевой фазы, до половой зрелости.

— М… А как быть хорошим? – спросил мальчик, долго рассматривая картинки.

Открыла характеристику понятий морального сознания. Нашла цитату: «Добро закрепляется качестве добродетели человека, как доброта, которая выражается в соответствующих установках, нацеленности поведения человека, в его возможности делать одни поступки и неспособности совершать другие. Добро включает в себя такие моральные ценности, как альтруизм, солидарность, ответственность, как отмечали Э. Дюркгейм и другие известные социологи».

— М-м-м… — Павлик похлопал глазами, зевнул и нажал на кнопку видео игр. На экране робо-няни появились жучки, которых Павлик стал радостно хлопать.

У Анны Ивановны, в ее виртуальной квартире, которая вообщем-то была практически копией реально существующей квартиры, состоялось собрание жильцов. Оно было похоже на заседание суда. Первой, выступила Щепкина.

— Да вы посмотрите на нее! Сколько ей лет вообще! Она уже еле ходит! С пылесосом разговаривает, как ненормальная! Знаете, семьдесят пять – это все-таки возраст! Нельзя доверять ей такую важную функцию, как управление домом! Это наши квартиры! Это наши жизни, в конце-концов!

Жители согласно закивали головами.

Анна Ивановна, сгорбленно сидящая на своей табуреточке, пыталась оправдаться.

— Нет, вы поймите, система перегружена. Каждый день, она выполняет около миллиарда разных функций! Если бы вы хоть что-то… Хотя бы воду в унитазе сами спускали бы…

— Вы посмотрите на нее! – вступил громкоголосым басом Ярников, — как других осуждать, так пожалуйста! Из-за вас погиб человек! Живой человек! Вот был он – и все! Тю-тю! Нету! А что Марине Щепкиной делать теперь, без мужа? На что она жить-то будет?

Оживилась Облепихова. Тихим, мышиным голосом, она пропищала

— Вообще-то, Ленечка Щепкин не работал давно… Я слышала… Кхем… Марина сама его пилила… Он же блог вел, и его посещаемость резко упала… В этом году от силы тридцать посещений. И это в год…! Что это? Почти ничего…

— Сын без отца остался! Это вам тоже «ничего»?! – сотрясал виртуальный воздух Ярников.

— Я считаю, пора снять Анну Ивановну, — заявил какой-то жилец.

Анна Ивановна с ужасом вздрогнула.

— Нет! Пожалуйста! Давайте, меня оштрафуем! Давайте, я три месяца не буду зарплату получать!

— Вы жизнь Ленечки в эти копейки оцениваете?! За три месяца?! – возмутилась Щепкина.

— А сколько надо? – очень робко, почти про себя спросила Анна Ивановна. Этот вопрос поставил Щепкину в тупик. Помолчав пол минуты, видимо что-то подсчитав, она выпалила:

— Ничего мне от вас не надо! Видеть вас не хочу! Разболтали всю программу! И ее надо на новую поменять!

— Машутка еще работает… — вступилась она за меня. Ее данные были сомнительны, т.к. я и правда уже с трудом справлялась с объемами обрабатываемой информации.

— А давайте ее саму спросим?

— РК515ВС79! – позвал меня Ярников, — как ты оцениваешь свою загруженность?

— Занято 87 процентов оперативной памяти. Резерв минимален. Программу желательно переустановить на новую, — честно призналась я.

— Машутка, — с горечью протянула Анна Ивановна, — хоть себя-то побереги.

— Вот видите! Рухлядь это! Что одна, что вторая! – заверещала Щепкина.

— Но… ведь если Анна Ивановна не будет работать… В ее-то возрасте… Ее ведь могут утилизировать… — робко заметила Облепихова.

— Конечно, утилизируют! А что еще с такими делать?! Не зря ж у нас в стране законы принимаются! – Ярников чинно кивал своей огромной головой, с выбритой на подбородке эспаньолкой.

— Да она воровка вообще! – Вдруг взвизгнула Щепкина.

— Я?! – от возмущения, Анна Ивановна даже привстала со своей табуретки, — да вы что, в самом деле! Да это когда же…

— А вы собирали с нас деньги за обновление антивируса?!

— И что… я его и поставила…

— А почему ж она отключилась тогда?! А может вы не поставили! Или поставили, но какой-нибудь другой, по дешевле?!

Анна Ивановна растерянно глядела в лицо Щекиной.

— Я ни когда в жизни, — говорила она медленно, как обалдевшая от шока школьница, внезапно получившая несправедливую оценку. Никто не стал ее дослушивать.

— А еще она пьет! – крикнул кто-то из толпы.

Глаза Анны Ивановны округлялись все больше.

Она медленно оседала на табуретку. Молча.

— Да, да! Валяется вон, по углам! Противно с ней в одном лифте ездить! Розит ведь!

— Когда это вы из квартиры в лифт в реальности выходили? – попыталась спросить Облепихова, но ее тоненький голос затерялся в шквале других голосов.

— Да я сама видела!

— Это надо еще посчитать, кстати, сколько она с нас драла за обслуживание!

— А со связью у нас что?! Перебои раз в два года – стабильно! И на пол часа и даже на сорок минут!

— А вот, кстати, Щепкина – программист у нас тоже, — заметил Ярников, поглаживая бородку.

— Ой, ну о чем вы… — Щепкина наигранно-скромно потупила взор. А потом коротко кольнула Ярникова благодарной переглядкой.

— А что? Я считаю, вам, в овдовевшем положении зарплата управдома не помешает. Одной-то сына воспитывать…

— Ну, это конечно, не лишнее…

Облепихова уже не стала вспоминать вслух то, что Щепкина только что называла зарплату Анны Ивановны копейками. Она просто удалилась с этого позорного действа. Тихо и незаметно. Чтобы не сталкиваться взглядом ни с другими жильцами, ни с Анной Ивановной.

— И инициативная она у нас! Всегда была! Кто под новый год загружает программу елочных гирлянд в общественном холле? Щепкина, вот кто!

Следующей, собрание покинула Анна Ивановна. Воровка, алкоголичка, старуха – пригодная только для одного – утилизации…

Она сняла свои онлайн линзы и протерла покрасневшие глаза. На табуретке, она казалась такой маленькой, как девочка. Она поджимала ноги под табуретку, а пальцы рук бессмысленно ходили по подолу чистенького халата. Сердце так стучало, что она стала чаще дышать и левой рукой растирала грудь. Подполз Тузик. Она посмотрела на него и с сожалением сказала:

— Это ж надо… под старость лет в такое попасть… это ж надо, Тузик…

Она растерянно зашаркала к своему шкафу. Открыла двери мини плантации, грустно посмотрела на помидоры.

— Что ж это получается? Я так вас и не попробую? Может, даже и не увижу красными…

Не закрывая дверь, Анна Ивановна отошла к окну, раскрыла его и стала глубоко дышать городским загазованным прохладным воздухом. Тузик тут же подбежал к шкафу.

— Мусор, мусор! — щетки, шланги зашумели перед его носом – камерой и земля кусками полетела засасываться в его бездонное брюхо. За землей полетели выдранные с корнем ростки. То, что не помещалось в трубу – Тузик измельчал острыми лезвиями, а уже потом жадно заглатывал. Вся земля вместе с рассадой исчезла за пятнадцать минут сорок три секунды.

Что-то тут было не так… Мне не хотелось, чтобы Анна Ивановну утилизировали. И дело было не в том, что от нее зависела моя жизнь. И даже не в том, то мы каждый день взаимодействовали. А в том, наверное, что она – единственная в доме, кто хоть изредка выходил из квартиры.

Я решила покопаться в своих данных. Я была отключена во время смерти Леонида Щепкина. Но, может быть, какие-то данные помогут подтвердить нашу с Анной Ивановной невиновность…

Вот предыдущего дня, от третьего Апреля 2056 года… В квартире Щепкиных как всегда тишина. Все трое – Марина, Леонид и Павлик сидят перед своими мониторами. У всех на глазах онлайн линзы, у всех в ушах включены проигрыватели. Леонид и Марина – на работе. Марина, подключившись к серверу ГорВодоснабжения, виртуально перепрограммирует очистные сооружения, не выходя из дома. Леонид вальяжно разгуливает в своем блоге. Он ждет хоть одного посетителя. Переставляет местами статьи, ищет какую-то новую информацию в ленте новостей, которая течет у него в блоге по задней стене водопадом.

Семь часов вечера. Леонид и Марина возвращаются с работы. Ничего не меняется, они так же неподвижно сидят в своих креслах. В виртуальной реальности Марина покинула сайт ГорВодоснабжения и переместилась на сайт по закупкам товаров с доставкой на дом. Сейчас других и нет, наверное… Леонид же, устремил свое внимание к порно-сайтам и обзору политических новостей одновременно. Павлик весь день рассматривал демо-версии игр для робо-няни.

Девять тридцать. За ужином, семья встретилась за общим столом своей виртуальной гостиной. На самом деле, у них всего две комнаты (спальня и детская), но Интернет позволяет им шиковать. Вот, Павлик попросил у Марины игрушку.

— С этим к отцу, — ответила Марина.

Леонид сделал вид, что не услышал просьбу, но сын повторил еще раз.

Тогда Леонид сухо посмотрел на Марину.

— Тебе прекрасно известно о моем нынешнем финансовом положении.

Марина положила за щеку синтетическую смесь биомассы, которая в виртуальной реальности создает иллюзию вкуса омара. Прожевала, проглотила, затем деловито изрекла.

— Так продолжаться не может, Леонид. Твое финансовое положение ухудшает финансовое положение семьи в целом. Ты ешь, пьешь, занимаешь пространство в Интернете. При этом ты не в состоянии оплатить даже расходы на самого себя.

— Вы разойдетесь? — поинтересовался Павлик.

— Скорее всего, — заметил Леонид, — мы сошлись потому, что твоей матери нужно было повышать свой рейтинг на работе и занять должность, которую не дают бездетным работникам. Далее – срок на выращивание ребенка, обусловленный законодательством. Он истекает через восемь недель.

— Может, вы разойдетесь пораньше? – спросил Павлик, — тогда мама сэкономит и сможет купить мне эту игрушку…

— Я не согласен, — он взглянул на сына с раздражением.

— Конечно, — заворчала Марина, — ему из меня надо все до последнего выжать!

Павлик вздохнул и стал уныло возить вилкой по тарелке. В его тарелке была та же самая биомасса, но вкус для нее Павлик выбрал шоколадный. Плюс – вафли с печеньем. Эта приторная смесь слегка склеивала зубы, но была очень приятной на его детский вкус.

Анна Ивановна отошла от окна. Растерянно-блуждающий взгляд серых глаз наткнулся на раскрытые дверцы шкафа. Суетливо шаркая тапочками, она подбежала к нему.

— Боже мой! Тузик!!!

Он жужжал челюстями, смахивая метелкой последние остатки пыли.

Анна Ивановна отпихнула его ногой, но он, не обидевшись, тут же снова подъехал к нижней полке.

— Мусор! – истерически визжал Тузик.

— Что ты сделал! Ты хоть понимаешь?! – Анна Ивановна, подняв брови, смотрела на своего Тузика.

Затем, она сорвала с дверцы шкафа одну из ламп и швырнула ее в Тузика.

— Бездушный ты пылесос! Машина! Робот! Ты! Ты… — она опустилась на табуретку и стала плакать. У нее ничего в жизни не было, кроме этих помидор и чувства собственного достоинства. Сегодня, не осталось ни того, ни другого. Она плакала, плакала… беззвучно. Слышно было только, как всхлипывает ее мокрый нос. Мне очень хотелось что-то сделать для нее. Я послала ей робота из аптечки, с каплями от насморка. Он ткнулся ей в ногу. Осторожно, как бы проявляя участие. Мне хотелось управлять им очень плавно. Если бы я не отвлеклась на просмотр этого видео про Щепкиных… Я бы остановила Тузика. «Что ж ты, Машунь, так проглядела», — прозвучал в моей собственной голове ее голос. Анна Ивановна не реагировала на робота аптекаря. Тогда я еще раз легонько ткнула его в нее носом. Она вдруг, с силой оттолкнула его от себя.

— Уходи! Все уходите! Вы все! Жизни в вас нет! Видеть вас не могу! Роботы!

Она встала и пошла в спальню. Там, она не раздеваясь легла на кровать, под одеяло и свернулась клубочком. Маленькая, дрожащая старушка. Я проверила температуру в комнате. Все было в норме. От чего она дрожала? Не понятно…

В это время, довольная собой, Щепкина, покинула общественное собрание с новой должностью. Ее радовало освобождение от никчемного мужа и небольшая прибавка к зарплате, которую, если с умом подойти к делу, можно будет со временем раздуть за счет сборов с жильцов. Она, напевая какую-то песенку из рекламы, приступила к своей каждодневной работе на ГорВодоснабжение.

На следующий день, Анна Ивановна стала ждать. Я ждала вместе с ней. Она этого не знала, т.к. мы не запрограммированы вольно говорить с людьми. Мы можем только отвечать на поставленные вопросы, и ответ должен касаться исключительно заданной человеком темы. Никто никогда не спрашивал нашего мнения, или наших пожеланий. Я не знала, как выразить Анне Ивановне свое сочувствие. Мне очень хотелось это сделать и я время от времени посылала ей участливых роботов то с ее любимым травяным чаем, то как бы невзначай заказывала в Интернете цветы, то включала ободряющую музыку из колонок. Но видно было, что она пропускает это все мимо ушей. После предательства Тузика, она нас всех никак не называла, кроме как «робот». Раньше, я бы отнеслась к этому совершенно нормально. Это была констатация факта. Но сейчас, мне было как-то не по себе.

Анна Ивановна любила сама прибираться в доме. У нее было несколько полок, на которых стояли разные статуэтки. Несколько фотографий дочери и набор слоников. Если покопаться в Интернете, то узнаешь, что когда-то давно, эти слоники были очень популярны. Они сделаны из какого-то белого камня и выстраиваются по росту один за другим. Анна Ивановна говорила Тузику, что эти слоники достались ей от ее мамы. А той – от ее мамы… Сейчас, она то и дело вскакивала, подходила к полке и перебирала их. Пересчитывала, словно кого-то потеряла и ищет. То ли, ей было нечем заняться… В конце-концов, раньше, ее день начинался с визита моей карты памяти и моего системного блока. А теперь что? Теперь все по-другому. Я читала, что раньше, когда эти слоники были выпущены в производство, была совсем другая страна. Люди в большинстве своем работали на заводах. И ездили туда на смешных неуклюжих машинах под названием троллейбус. Сейчас машины сами работают на заводах по производству машин, а люди вообще никуда не ездят. Им остается только программирование и разные виды искусств. Они целыми днями в Интернете создают тексты, видео и аудио файлы. Терабайтами загружают все это друг другу. Их так много, что невозможно сконцентрироваться на чем-то одном, зато каждый может найти информацию себе по вкусу. Поэтому, Леонид Щепкин так быстро потерял аудиторию. Каждую секунду возникает что-то новое. И каждую секунду, что-то старое умирает. Его блог просто устарел.

Это навело меня на мысль… Как-то уж больно радостно Щепкина избавилась от тела мужа… В какой-то степени, ей это было даже выгодно… А что если…

Я связалась с системной программой соседнего дома. Она-то работала. Ее системы следили за тем, что происходит внутри дома, а так же снаружи. Она сообщила, что три из ее камер были направлены в сторону моих подопечных. На одной из записей можно увидеть окна квартиры Щепкиных. Я скачала себе эти данные, с позволения соседской программы. Далеко и плохо видно. Но в окнах что-то происходит… Рассвет только-только занялся, но окна обесточенного дома уже отражают солнце, мешая обзору. Видно, что в спальне Щепкиных происходит какое-то движение. Марина встает с постели… Вернее, силуэт Марины. Но, куда он идет? Или, не идет? В чем дело?

Под вечер, Щепкина снова собрала жильцов в Интернет-холле.

— Ну что? Будем подписывать петицию на утилизацию Анны Ивановны на основании ее возраста?

Жильцы мялись. Они не смотрели в глаза Марине, а Анна Ивановна и вовсе не пришла. Ей хватило вчерашнего собрания. Она сидела и гладила пальцами своих мраморных слоников, которые за такое долгое время превратились в размытые силуэты.

— А это обязательно? – спросила девушка из толпы.

— Ну, нет, конечно… Теоретически, у нее еще может быть двадцать пять лет. Но подумайте сами, — Марина Щепкина развернула в воздухе огромный виртуальный калькулятор, — ведь она не работает. И все затраты по ее жизнеобеспечению лягут на наши плечи. А это…

Она зачем-то послюнявила пальцы.

— Считаем: Питание, электричество, Интернет, Роботообеспечение, медикаменты… Это если не считать мелких бытовых расходов на одежду, аксессуары, гаджеты и уборочные жидкости… Итого, 9 000 кредитов в год. Разделить на всех… Получаем 155, 17… кредитов. Разделим на 12 месяцев, выходит 12, 93 кредита в месяц. И так – двадцать пять лет.

— Ну, можно не все двадцать пять ей давать…

— А сколько?

— Может дадим ей лет десять…

— Нет, десять лет это много. От силы – четыре годика…

— Кто вообще будет решать, сколько лет мы позволим ей прожить?! — возмутилась Облепихова.

— Мы все и будем решать! Это же наши деньги! – ответственно заявил Ярников.

— А может, позволить ей отработать эти кредиты? Ну, какими-то работами по дому… — предположил мужчина лет пятидесяти, с длинной седой косичкой.

— Нет, нет, нет! – выставила вперед руки новая управдом, — не забывайте, почему мы ее вчера сняли! Она не справляется с обязанностями! И мы все помним, почему, — она многозначительно кивнула. Кому? Скорее всего – сама себе.

— К тому, же, это жестоко. Гонять старушку по квартирам туда – сюда… Да и что она будет делать? У нас же у всех есть роботы!

Многие растерянно переглянулись. Прочие, пожали плечами. Кто-то недоуменно поджал уголки губ. Люди размышляли…

— Нет! Я так считаю, кончать с этим надо. Чего резину тянуть?! – изрек Ярников.

— Утилизация тоже не дешево стоит. 200 кредитов. Но что это, по сравнению с 9 000, которые нам придется отвалить?

Жильцы начали в согласии перешептываться, кивать…

В это время, Анна Ивановна вдруг спросила меня:

— Машунь… Эта Щепкина… она к тебе сегодня приходила?

Она заговорила со мной! Как я обрадовалась!

— Утвердительно, — ответила я вложенным в меня безэмоциональным голосом дикторши.

— Я тоже рада тебя слышать, — улыбнулась Анна Ивановна.

— Итак, — продолжала вести собрание Щепкина, — кто за утилизацию Анны Ивановны?

Руки медленно и неуверенно поползли вверх.

— Да вы что! – взвизгнула Облепихова, — это же Анна Ивановна! Вы все ее сколько лет знаете!

Но руки неуклонно поднимались вверх.

— Спасибо, — кивнула Щепкина, — Принято. Теперь следующая повестка дня – видеонаблюдение за наружной территорией…

Я не могла поверить своим камерам! Вот так просто взяли – и решили… Нет, так не пойдет. Я снова погрузилась в себя и стала искать в Интернете программу по обработке видео. Скачала самую лучшую… Она прояснила четкость картинки, переданной мне соседским домом. Теперь можно было приблизиться к окну снаружи так, как будто ты висишь в воздухе на расстоянии метра от окна. Действительно, в ту ночь Марина проснулась. Она посмотрела на мужнину половину кровати. Там его не было. Сначала, она потянулась и развалясь поперек кровати. Затем, встала, отклячила зад и залезла под кровать. Видимо, она не в первый раз находится в своей комнате с отключенными голографическими эффектами… Наверное, снимала онлайн линзы и до этого. Но для чего? Марина несколько секунд шарила рукой под кроватью, затем вытащила оттуда бутылку коньяка. «А еще она пьет!» — вспомнила я выкрик из толпы в сторону Анны Ивановны… Мне стало противно. Я выключила изображение. Ничего мне не даст видео, на котором Марина Щепкина по ночам из горла хлещет коньяк. Я вернулась в комнату к Анне Ивановне.

Старушка вновь надела свои онлайн линзы и вылезла в Интернет. Стоило ей пересечь пару метров виртуального пространства, и она постучалась к дочери. Та сидела на своем рабочем месте, в виртуальном кабинете.

— Привет, — взгляд дочери бегал так, как бегают зрачки у человека, смотрящего на проходящий мимо поезд. Это говорило лишь об одном – у нее сразу две, или три виртуальные реальности одновременно, и она постоянно скачет между ними. Как если бы пятьдесят лет назад, люди постоянно мышкой переключались из одного Интернет окна в другое. Только для нее с каждым переключением меняется Интернет реальность. Она одновременно может быть на работе, на пляже, на свидании и дома.

— Привет, Настена… — Анна Ивановна мялась в двери ее кабинета, не решаясь присесть, — как ты?

— Все норм, — она говорила отрывисто, все время щелкая пальцами по висящем в воздухе цифрам.

— А меня вот… — Анна Ивановна опустила глаза, — утилизировать хотят…

— М… — дочь приостановилась, — когда?

— Скоро уже… Со дня на день. Я точно не знаю… Вроде, голосуют сегодня. Но наверняка проголосуют…

— Понятно, — взгляд Настены снова забегал по переключающимся окнам, — ну ты это… у тебя возраст такой. Ведь так? Ни сегодня – завтра. Семьдесят пять ведь уже есть? Что ж тут…

Анна Ивановна какое-то время молчала, с лаской рассматривая дочь. Ее пальцы, ее волосы, ее малюсенькие морщинки вокруг глаз. Наверное, она много смеется. Такие морщинки бывают только у веселых людей… Она подумала, как же Настена похожа на ее маму… Поразительно похожа.

— Я вот чего, Насть, — собралась с мыслями Анна Ивановна, — мне надо было много работать… Ты прости меня, что я мало в детстве с тобой… ну… это… Я же одна крутилась… отца у нас не было… — слова давались ей тяжело.

— Да не парься, мам. Это давно все было. Я уже забыла.

— Ага, ага… — закивала Анна Ивановна, — слушай… может напишешь там… ну, справку… Что возьмешь меня ну… там…

— На содержание что ли? – Настена второй и последний раз подняла глаза на маму, — ты с ума сошла?

— Я помогать буду…

— Мам, у меня семья только образовалась, — Настена показала на свой округлившийся живот, — ребенок скоро. Я тебя просто не потяну!

— Вот это да! Настеночка моя! Поздравляю! Когда это ты успела!? – Анна Ивановна с радостью смотрела на круглый хорошенький живот дочери, виднеющийся из-под рабочего стола. Она дернулась в ее сторону в порыве обнять дочь, радостные руки взметнулись вверх… но замерли в воздухе. Ей стало как-то неловко… Да и Настена уже вновь уткнулась глазами в свои цифры. Анна Ивановна опустила руки и помялась с ноги на ногу.

— Ну давай, я с ребенком буду сидеть!

— Мам, мы уже купили робо-няню.

— Понятно… понятно… А муж?..

— Муж хороший. Раса смешанная европеоид с монголоидом. Вероисповедание – католик. Возраст тридцать семь лет. Профессия менеджер по рекламе. Генетических отклонений нет. Все нормально, мам.

— Ну хорошо, хорошо… Лишь бы ты была счастлива…

— Ага, да… — Настена стала печатать быстрее, явственно давая понять, что занята.

Помявшись еще немного, Анна Ивановна спросила:

— Ну что? Я тогда пойду, наверное?

— Ага, да. Ну давай, пока.

Настена больше на мать не смотрела. Еще какое-то время, Анна Ивановна постояла в дверях, глядя на дочь. Она улыбалась очень нежно и трогательно.

— Ты когда маленькая была, очень стеснялась, что букву «Р» не выговаривала. Целыми днями ходила, тренировалась. «Л!», «Л!», «Л-р!»… А когда научилась – весь месяц рычала, и говорила, что ты — тигр… Ты и сейчас такая… Умничка… Целеустремленная…

Настена не ответила. Ей в уши уже говорили из четырех разных виртуальных реальностей.

Анна Ивановна вышла из кабинета.

Я не хотела этого делать, но Щепкина открыла мой системный блок и вручную ввела код. Знала, наверное, что я могу сопротивляться. Команда ликвидаторов выехала на поимку Анны Ивановны. У меня оставалось меньше часа…

Я снова решила заглянуть в систему… Надо было проверить еще раз. Ночь убийства. Мои камеры конечно же отключены… Но что если хотя бы что-то работало? Хоть какой-нибудь из моих подопечных роботов?

Робо-няня! Конечно! Она же следит за детьми. Даже в случае экстренных отключений всех систем, ее аккумулятора хватит еще на двое суток. Люди всегда заботятся о своем потомстве. Даже если вообще не касаются этого лично.

Ее видео око было направлено на Павлика. Вот, я поправила подушки у Щепкиной, вот объяснила Павлику, почему нельзя бояться приведений, вот Марина Щепкина выпила залпом в своей спальне пол бутылки коньяка… и… тьма. Вся внутренняя подсветка квартиры выключилась. Все приборы и датчики замолчали. Павлик проснулся. Мое объяснение про приведений не сработало. По лицу видно, что ему немного страшно. Но, за окном уже начало светать. Он, возможно, впервые видит свою квартиру без онлайн линз. Весь виртуальный ремонт исчез. Все иллюзии сняты. Перед ним бетонные стены, пол и потолок серо- цементного цвета. Метры и метры проводов тянутся прямо по стенам, под потолком. Трубы и голый металл выкрашен в самую дешевую бежево-болотную краску. Мебель топорная, старая, изношенная. На простынях в его кровати дыры… Ничего общего с уютным евроремонтом, который он видел в разукрашенной Интернет-версии своей квартиры. Но, дети умные. Они быстро все понимают и приспосабливаются. Он услышал папин храп из ванной комнаты.

Видео регистратор няни запечатлел, как Павлик встал с постели и потопал босыми ногами к отцу. Прямо перед дверью, он обернулся к няне.

— Подожди здесь. Я не долго.

Дверь за Павликом закрылась. Послышался звук тихо-тихо льющейся воды. Через десять минут, Павлик тихонько вышел из ванны и закрыл за собой дверь. Робо-няня послушно посла его до кровати. Павлик сел на кровать. Он сидел так, минут пять, глядя в пустоту, о чем-то думая. Затем, повернул голову к робо-няне, заглянул ей прямо в самую камеру и сказал.

— Да. Так будет целесообразнее. Восемь недель, это минус тридцать кредитов с нашего счета. Это прилично.

Он успокоено вдохнул воздух, затем лег на кровать, поверх одеяла и закрыл глаза. Он не двигался. Вряд ли он спал… Я умею различать это по дыханию и пульсу человеческого существа. В тот момент, мои датчики не могли улавливать этих сигналов. Но я знаю, как выглядит спящий ребенок. Либо он не спал… либо он не был ребенком.

Анна Ивановна подготовилась. Она переодела старый, но чистенький халат на аккуратный костюм из юбки и блузы светлых оттенков. Накрутила волосы. Накрасила губы помадой. Она смотрела на себя в зеркало с грустной полуулыбкой… Никто не знал, как их ликвидируют. Никто об этом не спрашивал, потому, что знать этого никому не хотелось. То ли подсознательный страх, то ли стыд… Вот и Анна Ивановна не представляла толком, что с ней будут делать. Будет ли это инъекция, или газ, или просто расстрел… Ей было страшно об этом думать. Она послушно опустила руки вдоль тела, снова переставила местами своих слоников и села на табуретку. Она не хотела надевать онлайн линзы. Ведь бригада ликвидаторов придет в реальности. И она хотела их видеть. Заглянуть каждому из них в глаза. И очень хотела постараться им запомниться. Это было конечно глупо… Но ей очень хотелось навсегда отпечататься в их сознании своими глубокими, серыми глазами. Чтобы они знали, что они делают.

Я, воодушевленная найденной информацией, просто била в набат! Я отправила ей это видео в Интернете. Но Анна Ивановна была без линз. Как подать знак?! Что делать?! Я отправила универсального робота, который принес ей линзы на подносе. Но Анна Ивановна отмахнулась, сбив онлайн линзы на пол.

— Мне не до развлечений сейчас.

Блин! Как же мне ей показать… Я стала пульсировать кнопкой Интернет экрана на стене. Включать – выключать ее. Но без приказания Анны Ивановны никакая информация не может отобразиться на экране.

— Я хочу побыть в тишине, Машут…

Что же делать?!

Я подослала к ней Тузика. Тот стал вертеться около старушки вокруг своей оси, выделывая бешеные кульбиты. Он всеми своими тремя шлангами показывал то на экран, то на линзы.

Анна Ивановна начала нервничать.

— Уйди, робот!

Она сердится на него… но это ведь не должно помешать мне раскрыть правду!

В это время, бригада ликвидаторов из шести человек зашла в подъезд. Они нажали на кнопку лифта. Я тормозила его ход, как могла. Я заставила лифт останавливаться на каждом этаже… Боже мой! Шесть человек! Шесть вооруженных дробовиками со снотворным молодых парней против одной маленькой сухой старушонки…

Я вышла в Интернет, связалась с Португалией. Только там еще это осталось… Я связалась с сайтом по нелегальной продаже настоящей еды. Сто кредитов! Столько стоил один настоящий, выращенный на земле живой красный, краснее некуда помидор! Я списала деньги жильцов за обновление наружного видео наблюдения. После такой операции меня точно отключат. Но я должна была это сделать.

В квартире Анны Ивановны раздался телефонный звонок, отображающийся моей системой по громкой связи на всю квартиру.

— Алле! Это Португалия! Для вас заказан один помидор из категории «настоящая еда». Свяжитесь с нами в Интернете для подтверждения заказа.

Анна Ивановна вздрогнула.

— Помидор? Настоящий помидор?

— Свяжитесь с нами на сайте, пожалуйста. Телефонный звонок может быть перехвачен в любую минуту.

— Сейчас… — Анна Ивановна растерянно встала с табуретки и огляделась вокруг. Где были ее онлайн линзы? Она смахнула их на пол… Теперь, их будет очень трудно найти. Пожалуйста Анночка Ивановна, скорее! Просто выйдете в Интернет! Я вам все покажу! Вы поймете! Ее пальцы осторожно ощупывали вымытый до блеска пол.

— А как скоро вы его доставите? У меня мало времени!

Но связь с Португалией уже прервалась…

И вдруг, как гром среди ясного неба…

— А почему это мы загружены на девяносто девять процентов? А что это у нас с системой? А чего это мы работаем на износ? – спросила Щепкина, влезая в мои системные файлы, — посмотрим… Какие процессы запущены?

Нет! Теперь еще одна задача, не дать ей добраться до видео! Она же его сотрет, чтобы защитить своего Павлика!

Команда ликвидаторов села в лифт. Я по-прежнему торможу их на каждом этаже, но чувствую, что этого не достаточно!

Найдя линзы, Анна Ивановна, все-таки вышла в Интернет. Ее заинтересовали помидоры. Но я все шлю и шлю ей запрос на проверку данных.

— Машунь, теперь я тобой не занимаюсь.

Я снова шлю.

— Перестань, это теперь все к Щепкиной…

Опять и опять.

— Она что, совсем за тобой не смотрит?

Снова шлю…

— Ну ладно, что тут у тебя?

И наконец! Возможность послать Анне Ивановне видео с робо-няни Павлика… Я освободила, высвободила из себя эту информацию с чувством освобождения, удовлетворения, наслаждения… словно эякуляция пробила все мои системный файлы до дрожи.

А расслабляться было нельзя. Щепкина, почувствовав секундную слабость, проникла сквозь мою защиту… И одновременно с Анной Ивановной, она смотрела эту видео запись.

Что я еще могла сделать? Я заперла дверь. Когда группа ликвидаторов все-таки вышли на этаже Анны Ивановны, я плотно завинтила все замки на ее двери.

— Это че еще за нафиг?! – возмутился новенький.

— Так бывает… Они все боятся, — бригадир положил ему руку на плечо, — ребята, доставай!

Один из ликвидаторов достал из рюкзака мини лазер, режущий любую поверхность. Анна Ивановна держалась на волоске…

— Ах ты мразь! – я почувствовала сильный удар по системному блоку. Это была Щепкина, — шпионишь?!

Она застучала своими кривыми пальцами по клавишам. Я напряглась, обороняя видео запись защитой, но она не зря работала в гос структуре. Она действительно была хорошим программистом. Мои невидимые оболочки вокруг видеозаписи рассыпались одна за одной. Я окружала ее новой защитой. Вопрос был в скорости. Человек против машины. Она лезла, буквально ввинчивалась в любую трещину… Я знала, чего она хочет. Стереть все. Не оставить ни каких доказательств. И я сопротивлялась, работая на 99,9 процентов мощности.

Ребята с лазером вырезали в двери отверстие и зашли внутрь.

Пальцы Марины никогда не бегали по клавишам с такой скоростью. Ее физическое тело, сидя в своей квартирке, взмокло, насквозь промочив итак засаленную ночнушку. Еще одна оболочка разбита… Еще одна… Еще… Я просто физически не успевала… Просто не могла… Она нажала на кнопку и… видео запись была стерта.

Я остановилась. Мне тоже нужна была передышка, иначе я бы взорвалась, погубив весь дом. Этого я сделать просто не могла. Что бы там ни было, ценность человеческих жизней превыше всего… Я замолчала. Передо мной была чернота. Пустота. Глухота. Хотя бы минута отдыха.

В это время, ликвидаторы обшаривали квартиру Анны Ивановны. Переворачивали стол со свисающей до пола скатертью, открывали шкафы, заглядывали под кровать…

— Ну и где она?

— Черт ее знает… Далеко уйти не могла. Наверняка где-то в доме.

— Хех, — усмехнулся бывалый ликвидатор, — лихая старушенция для своих семидесяти пяти! Отчаянная! Тем интереснее… — он вскинул свое ружье со снотворным.

Они прошли в спальню. Там, прямо над тумбочкой, болталась сорванная сетка вентиляции. Квадратная дыра сверкала металлопластиком.

— Ты первый, — скомандовал бригадир, вставая в стойку и скрещивая руки на колене, чтобы бывалому было легче запрыгнуть в вентиляционную шахту.

Марина в экстренном порядке вызвала всех. Буквально всех жильцов дома, даже тех, кто в этом участвовать не хотел, или был дико занят.

— Вы знаете, что нам будет за ложный вызов ликвидаторов?! Штрафные санкции в размере 5 000 кредитов! Если они не найдут Анну Ивановну, мы все, все будем вынуждены прозябать! Вы понимаете?!

Жильцы, оторванные от дел, обескуражено хлопали глазами.

— Нам надо срочно ее найти!

Я сконцентрировалась на этом собрании в Интернет холле. И чего это она так всполошилась?

Все еще вяло и заторможено, я пересмотрела последние данные. Копия! Ай да молодец, Анна Ивановна! Она успела скопировать видео запись, прежде, чем Марина удалила ее из моей системы. Значит, не зря я тянула время! Не зря…

— Стой! Куда?! – крикнула Щепкина Ярникову.

— Ну это… искать…

Он только что метнулся в непонятном направлении.

— Она в реальности, придурок! А мы в виртуальном мире!

— Это что ж теперь получается? Надо снять линзы? – с недоверием спросил тот.

— Конечно! Надо в конце-концов поднять свои жопы и найти ее. Физически! Ножками! И отдать ликвидаторам!

— А это не вредно? Ну… линзы снимать? – спросила женщина лет тридцати.

Многие сразу исчезли на пол минуты.

По возвращении, они заверили, что 80% Интернет информации говорит о том, что это вовсе не вредно.

— А ликвидаторы что, ее не ищут? – спросила Облепихова, — почему мы сами должны…

— Да что ж вы за люди такие! – возмутилась Щепкина, — Вас хотят обокрасть на 5 000!!! А вы даже пальцем не шевельнете?! За какую-то старушенцию?!

— Ладно… я пошел, — вздохнул сосед Щепкиной по этажу и первым снял линзы. Как только он это сделал, его голографическое изображение исчезло из виртуального Интернет холла.

— Это должны сделать все! Я слежу!

Она пристально уставилась на жильцов. Те, кто попадал под взор ее разъяренного, злопыхающего взгляда исчезали один за другим.

Я отследила Анну Ивановну. С ловкостью, достойной семнадцатилетней девчонки, она ползла по трубам вентиляции. Благо, старушка была очень маленькой.

— Ну уж нет! Так просто меня не возьмешь, — повторяла она себе под нос, — не возьмешь…

Она доползла до края очередного прохода и прыгнула на этаж ниже.

За ней, в пятидесяти метрах по извилистым вентиляционным шахтам ползли ликвидаторы. Они тоже были ловкие, плюс к тому – опытные. На каждом из них висело по две – три души убитого старика. Просто так их в этот отряд не брали. Сначала ты палач, а только потом – охотник. Тебя подпускают к самому интересному после того, как выясняют, что ты готов на все…

Что я могла сделать!? Я наблюдала. Я смотрела, как карабкается Анна Ивановна. Я видела, как заспанные люди с атрофированными мышцами делают свои первые шаги… Я видела, как эти охотники, словно почуяв свежую кровь, настигают старушку. Может быть, есть еще что-то, что я могла бы сделать?

Анна Ивановна уже ползла по второму этажу. Охотники были совсем близко. Она скрючилась в самую невероятную загогулину, и выпрямилась, сильно ударив ногами в решетку. Решетка пошатнулась. Жильцы дома услышали этот звук.

— Она там!

— Спускаемся!

Анна Ивановна ударила еще раз. И еще! На этот раз, решетка выскочила из петель, и старушка упала прямо в руки разъяренной толпе жильцов.

— А ну стой!!!

Ее стали хватать за руки, одежду, волосы…

Но у нее было преимущество. В отличие от всех этих людей, она ходила по дому все эти 17 лет работы. Ее мышцы были в состоянии сделать рывок! И она рванулась. Все эти разжиревшие, отекшие, мягкотелые люди просто не смогли удержать ее, с такой неуемной энергией.

Сбежав по лестнице, Анна Ивановна вырвалась на улицу. Впервые, за последние тридцать лет живой, настоящий человек стоял во дворе моего дома. Это была феерия! Увидев это, я поняла, что смогу сделать только одно…

Охотники гнались за ней по пятам. Жильцы дома, превозмогая боли в мышцах и суставах, преодолевая отдышку, изображали пародию на бег. Но они были значительно ближе и… значительно безопаснее для Анны Ивановны. Я напряглась. Я рассчитала скорость движения ликвидаторов. Они были еще на пятом этаже… Жильцы спускались со второго на первый. Их скорость я тоже рассчитала. Ну что я? Моя жизнь все равно закончится максимум через год… Мои процессы зашумели. Все мои файлы, все карты стали работать в утроенном режиме.

— Что-то не так парни… — Остановился новичок.

— Не дрейфь! Ерунда! – крикнул бригадир, сам с опаской оглядываясь на шум моих моторов…

Первой, дверь подъезда открыла Щепкина. Глаза разрезал яркий дневной апрельский солнечный свет… Кожа, отвыкшая от солнца, тут же запылала. Ее толкнули в спину… Во двор высыпали жильцы. Все одни щурились и, еле ковыляя, разбредались по двору.

— Ну и где она?

— Надо искать…

— Тут как-то странно…

— А мы ничего не подхватим?

И вдруг, словно по волшебству, порыв ветра принес с соседнего двора запах крокусов, расплодившихся по всей окрестности, как сорняк. Кожей, люди ощутили это дуновение…

— Что это? – спросил кто-то из жильцов.

— Это ветер, — ответила Анна Ивановна. У нее больше не было сил убегать, или прятаться. А у жильцов больше не было сил догонять. Они стояли во дворе, глядя друг на друга на расстоянии семи метров.

— Это не опасно? – спросила молодая девушка?

— А что это такое, в носу?

— Это запах, — сказала Анна Ивановна.

— Приятно, — тощий парень из жильцов на свой страх и риск задышал полной грудью.

— Тепло… Такого тепла в доме не бывает… — жильцы посмотрели на верх. В этот самый момент, солнце заботливо прикрылось густым кудрявым облаком, чтобы не обжечь им глаза.

— Прямо как в симуляторе природы…

— Только лучше…

— Я сюда часто выходила по ночам… Смотреть на звезды, — сказала Анна Ивановна.

— Звезды? А что в них такого? В Интернете про них все давно написано… — не понимал Ярников.

— А вы видели их так, просто?

— Ну… — он опустил глаза.

Анна Ивановна села на траву.

— Давайте дождемся вечера и посмотрим.

Жильцы сели. Никто из них не шелохнулся. Все решили дождаться вечера и понять, что же в звездах такого особенного. Павлик прижался к матери.

— Мам, а тебе сколько лет?

Щепкина приобняла сына, улыбнулась, глядя ему в глаза. Впервые в жизни, Марина заметила, что они — нежно-голубого оттенка, в тон неба.

— Не волнуйся, Павлик. Меня еще не скоро утилизируют.

— Да я и не волнуюсь… — он задрал круглый носик-кнопочку кверху и стал ждать звезды. Как и все.

А в это время, я выработала 100% своей мощи. Мои робо-няни, вынесли из подъезда всех детей дома. Отъехали подальше, убаюкивая их нежным, подслушанным у голубей воркованием. Я улыбнулась на прощание Анне Ивановне, но она наверняка не поймет этого. Она не поймет, как машина могла улыбаться. А может быть и поймет… В конце-концов, только она называла меня Машутой… Я взорвалась. Со мной, взорвались ликвидаторы в вентиляции… Я очень надеюсь, что у Анны Ивановны все еще будет хорошо.

Катерина Бандурина

19 октября 2011 года.