Волчица в небесах. Глава 1. Память

2 я часть тут writercenter.ru/project/volchica-v-nebesah-glava-2-rozhdenie-buri/

— Мистер! Мистер! Вам нужна помощь?

Чей это голос? Секунду назад я был где-то еще. Или мне это снилось? Я уснул стоя? Что я делал? А что сейчас? Я говорю что-то, и патрульный серенит светит мне в глаза маленьким фонарем.

— Вы курили сигареты с никотином, мистер?

Кажется, припоминаю. Никотин в любых количествах приравнивается к препаратам, нарушающим нейрогармонию человека. Уже что-то. Что еще? Ах да, нужно что-то сказать серениту, а то и арестовать может. Черт, язык заплетается! Похоже, я еще до конца не овладел своим телом. Может, и вправду чего принял вчера.

— Повернитесь, мистер — но точно, он достает свой сканер нейро активности и водит им по моему затылку.

— Все в порядке. Извините за беспокойство, мистер Аскенд.

— Ничего, такая у вас работа — ну хотя бы язык стал подчиняться. А этот еще и считал мое имя с ID-чипа. Во всяком случае, я теперь его знаю. И как это мне память отшибло? Напрочь.

Мысленно подключаюсь к чипу. Посмотрим. Джерард Аскенд, заведующий Мавзолеем Лумора. Время. Да я уже на час опоздал на работу!

****

— Добрый день, мистер Аскенд. Я, Вари Горкинд, ваш заместитель.

Встречает с порога. Мило.

— Премного извиняюсь, я получил уведомление о вашем назначении всего три часа назад и не успел как следует подготовить ознакомительную программу...

— Все впорядке, освоюсь — параллельно осматриваюсь. Интересное такое местечко. Эдакий контраст с невзрачным городским пейзажем. Колонны скульптуры, барельефы. И везде изображен один и тот же человек, причем, я даже уверен, что виделся с ним.

— С чего желаете начать? — этот Горкинд все время слегка наклоняет голову, когда говорит, словно подчеркивает мой статус. Тоже мило, да и привычно как-то. Видимо, я и раньше занимал высшие должности.

— С зала, где храниться саркофаг, — отвечаю я. Ведь, именно ради чертового жмурика все это и было построено. Горкинд провожает меня. Везде есть электричество, двери открываются при голосовой команде, но только от ЭТОЙ есть ключ, и ее нужно открывать вручную. Непривычно. Какого черта? Освоюсь. Тем более, заместитель хотя бы успел сделать для меня нашейную цепочку с единственным, по его словам, ключом от комнаты номер один.

— Теперь никто без вашего ведома не сможет ни войти ни выйти, — снова склонив голову, проговорил Горкинд. Если сам мавзолей являл собой противоположность города, то эта комната была противоположностью противоположностей. Ни искусственного освещения, ни отопления, ни даже окон. Тем не менее, светлее, чем днем.

— Лумор лежит здесь уже пять сотен лет — шепчет заместитель, пока я рассматриваю стеклянный саркофаг. Хорошо знакомый трупик. Он и изображен на скульптурах в разных позах. А тут лежит, слегка улыбаясь в стеклянной коробке вместе с тучей неподвижно висящих в воздухе искр, которые и освещают все помещение. Судя по виду, этого жмура положили только вчера. Возникает естественный вопрос:

— И мне каждый день придется впускать и выпускать бальзамировщиков?

— Нет, — я думал, сейчас посмеется над неучем. Ан-нет, так и продолжает деловито объяснять — Весь секрет в Долторских хомо спрайтах. Мы их называем феями.

Горкинд протягивает мне монокль с десятикратным увеличением.

— Феями — задумчиво потираю щетину на подбородке и вглядываюсь в искры. Потрясающе. Это самые что ни на есть настоящие маленькие человечки, окутанные некой живой полупрозрачной светящейся субстанцией.

— Понимаете, Лумор, это брат самого Мера, носителя Вселенской Гармонии, Поводыря Умов и Душ...

— Я понял — так до утра титулы перечислять будет. Еще и дрожащим голосом. Пахнет ответственностью. Но от фей не оторваться! Они прекрасны! Невольно нашептываю:

— Ревнивый Оберон? Умчимся, феи! Мне вид его и ложе ненавистны.

— Простите? — не понимает Горкинд.

— Шекспир. Сон в летнюю ночь.

— А, художественная литература! Боюсь, после ее прочтения мне понадобятся с десяток индивидуальных сеансов медитации для восстановления нейрогармонии.

Нет, я точно из-под земли вылез. Столько всего читал, слушал, смотрел, и серенит ничего не заметил. Лучше об этом помалкивать, вдруг заложит. Не хватало еще под подозрение попасть. Нужно сменить тему.

— Так как эти феи работают? Небось, выделяют какую-то особенную жидкость?

— Все куда интереснее, мистер Аскенд. Я, ведь, не договорил. Лумор, как и сам Поводырь — не совсем… человек… Оба они — дети Трайары — бестелесного существа из чистой энергии созидания, обитающего в глубинах космоса, а феи — проводники этой энергии...

"Бред сумасшедшего!"

— А вы точно уверены в своих научных познаниях, Горкинд?

— А как иначе? Ведь так сказал Поводырь! — а теперь он обращается чуть ли не к небу — Он, ведь, не может лгать.

"Хм, ну да." А вслух говорю:

— Конечно, не может! Но все-таки, вы хотя бы исследовали тело или...

И тут его доселе безмятежное выражение лица сменяется страхом.

— Что вы, Поводырь запретил вскрывать саркофаг. За это аннулируются все выплаты по кредиту рождения...

Припоминаю. Все люди появляются на свет с задолженностью в силу факта рождения, и семьдесят процентов заработной платы отчислялось в счет погашения. А что говорит мой чип? Все выплачено. Я ничего не должен за то, что родился. И сколько мне пришлось пахать ради этого? Да уж, открою саркофаг, и жизнь на смарку. Надо быть поосторожнее.

И тут мы слышим протяжное пение мужского баритона. Оно разносится по всему городу, давит, напоминая о том, насколько хрупка нейрогармония. Это всеобщий призыв к коллективной медитации, и в течение ближайших десяти минут все, кроме, дежурных на ответственных постах, обязаны явиться в расставленные по всему городу нефритовые комнаты. Мы с Горкиндом находим ее меньше, чем за минуту, причем большая часть персонала уже там. Неподвижные с немигающими взглядами, устремленными в одну точку. Я слегка нервничаю.

— Замрите — шепчет мне Горкинд. Я подчиняюсь. Пару секунд, и, кажется, будто меня самого выносят из моего тела тысячи рук. Мы несемся куда-то, где, я знаю, будем единым целым. Так легко! Так хорошо! А перед глазами — невероятное! Непостижимое, то, что нельзя ни вообразить, ни описать! Цвета в сюрреалистических сочетаниях, звуки в будоражащих композициях, букеты ароматов и вкусов. И все это касается меня, точнее, неясной формы моего Я, далекой от телесного мироощущения! И я взмываю над всем этим, и вижу, как подо мной барахтаются миллионы людей. Они тянутся ко мне, просят помочь. Они не могут подняться выше, к необъятному. А я здесь один. Почему? Значит, я не один из них? В месте с этим вопросом просыпается некая дремлющая часть меня. Она вот-вот накроет мое сознание подобно лавине. Пытаюсь разглядеть… Темнота...

****

Обожаю курить после сеансов коллективной медитации. Держать под контролем целую планету — занятие не из легких. Странность в том, что я не могу вспомнить, как именно я ее начал. Во всяком случае, я здесь, в своем дворце, укутанный в мягкие шкуры лиловых тюленей в ключаю монитор. Кто там у нас на связи?

— Носитель вселенской гармонии, Поводырь тел и душ, сплетенных единством...

— Я понял — так утра будет мои титулы перечислять будет — Что у вас?

— В ваши покои желает войти прайм-серенит Мэлвилл Конноли с докладом.

— Открывай.

Вот он входит. Такой важный, как будто забыл, кого он должен благодарить за свое нынешнее положение главы организации "Серенити".

— Наблюдаются изменения в социальной нейрогармонии — только ему я разрешаю не обращаться ко мне в соответствующей форме. Киваю, мол, продолжай. Он вскидывает острый подбородок, приглаживает назад свои черные волосы. Порой это так раздражает, но все же необходимо поддерживать его самооценку на уровне второго человека на планете. Забитая овечка никогда не будет авторитетом для остальных.

— Уровень отклонений повысился на десять процентов за последние трое суток.

— Это ежеквартальный доклад. Ты должен был сделать его не раньше, чем через два месяца. Никак, тебя это беспокоит, Конноли?

— Поводырь, я...

Начинаю ставить его на место:

— А я знаю, что тебе не нравится. Ты боишься, что я вдруг начну терять контроль над нейрогармонией. Если я и вправду ослаблю хватку?

— Вы не можете… — замялся.

— Почему? — для усиления эффекта я завис в воздухе и стал буквально сверлить его взглядом — Вам, высшим иерархам Серенити, доступно то, чего лишены остальные. Вы освобождены от сеансов медитации, не рождаетесь в кредит, посещаете Башню удовольствий.

Да уж, этим цепным псам нужно все время напоминать, о том, кто они без меня. Ведь они нужны мне лишь для контроля и поддержания установленного порядка. Кроме того, людям проще соглашаться с идеей всеобщего умиротворения, если ее носителем является не только некое высшее существо, но и также группа им подобных. Я беру его за руку и мгновенно перемещаюсь в Башню Удовольствий.

Черт, как же мне нравится это место! Здесь не нужно курить опиум, чтобы войти в нужное состояние. Достаточно просто дышать. И тут весь Правящий Совет Серенити!

Вот, секунд-серенит объедается шоколадом с повышенным содержанием триптофана, стимулирующего выброс серотонина в кровь. В это же время обнаженная женщина водит языком по его волосатым жировым складкам. Букет ароматов из опиума, возбужденных половых органов и изысканных блюд. Музыка сладострастных стонов, чавканья, заливистого смеха. Все это с головой погружало человека в состояние абсолютного блаженства.

Прямо передо мной бассейн, а в нем — мои любимицы — аквубы, блудницы с жабрами. Удивительно, но русалочий образ жизни способствует повышению уровня эстрогена в крови...

Чувствую, как вместе с нарастающим желанием перестраивается и мой организм. Вырастают жабры. Не могу дышать! В воду к ним! К этим когтистым бестиям! В голове проносятся строки: "Монах, монах! Ко мне, ко мне!"

Вода окрашивается алым. Это они, поочередно занимаясь со мной любовью, разрывают мою плоть на части! Больно! На грани! Я жив!

Какого же было лицо Конноли, когда я вынырнул с улыбкой и весь в порезах. Прыгни он туда, и мои милашки сожрали бы его меньше, чем за минуту! И как это он еще набрался сил продолжить доклад, видя, к тому же, как я регенерирую.

— За прошедшие сутки зафиксировано шесть случаев девиантного поведения.

— В чем это проявляется?

— Им не кажется правильным то, как они живут.

— Увольте с работы, аннулируйте выплаты по кредиту, и будут как миленькие — небрежно бросаю я.

— Боюсь, будет только хуже. Мы применили к ним соответствующие санкции как только обнаружили нарушение нейрогармонии. Это усилило сопротивление.

— Медитация?

— Не помогла.

— Я тебя понял. Сделай объявление о внеплановом общеобязательном сеансе, и лично проследи, чтобы эти шестеро там были.

— А не проще ли просто убить их всех! — кажется, это голос советника четвертой степени. Да он совсем опьянел! Это уже выходит за рамки. Они что, хотят крови?

— Слушайте все! — как же я люблю пугать их таким тембром голоса. На меня уставились даже проститутки — Никто из вас никого не убьет! Все они подчиняются только потому, что умиротворены. Кредит не позволяет ощутить себя слишком свободным, в то время, как это бремя уравновешивается блаженной эйфорией от медитации! Нейрогармония — это чаша весов, и горе от потери близкого человека склонит ее не в нашу пользу.

Близкого человека. Я уже и забыл, что это значит. Черт, паршиво как-то на душе! Надо бы развлечь народ. Советник замирает, я блокирую сигналы его нервной системы и усилием воли притягиваю этого толстяка к себе.

— Жалкий овощ. Это ты хотел решить чью-то судьбу? — теперь он может двигаться. Но все, на что способен этот толстяк, это дергаться и кряхтеть, пока я одной рукой держу его за горло. Над бассейном… На белой стене проецируется изображение с подводных камер. Они хотели крови? Они ее получат.

Отпускаю. Всплеск. Еще один. Русалки тащат его на дно. На стене видно все, что происходит под водой. Конноли комментирует:

— Интересно, он будет выныривать, чтобы кричать от боли, или набирать побольше воздуха? хихикают смеются в ответ. Но все они с упоением смотрят на то, как человека неистово поедают живьем.

Из воды показалась голова. Вскрик, и он снова пропадает в алой мути.

Возвращаюсь в свои покои. Настроение совсем ни к черту. Опиум? Марихуана? Секс? Ничего не хочется. Ничто не радует. Близкий человек! Нужно гнать эти проклятые воспоминания. Я знаю средство! Как раз через минуту начнется сеанс медитации. Закрываю глаза. Как всегда легкость, как всегда концентрируюсь на ощущениях. Я словно растворяюсь в сущем. Вихрь. Барахтающиеся люди, и я над ними. Вот она, власть, величайшее блаженство из всех возможных. Обладание другими людьми! Они все смотрят на меня. "Вытащи нас! Дай нам покой, умиротворение!" Им так хорошо, но они захлебываются этим "хорошо" они слишком слабы перед ним и просят меня спасти их от самих же себя. И я спасаю. Песней. Мой голос слышится отовсюду, он словно исходит из необъятного. Они подхватывают. Один за другим. Так они чувствуют себя единым целым. Так им легче противостоять водовороту. Их голоса, сливаясь воедино, уносят страсти в необъятное. Водоворот рассеивается. Они успокаиваются. Я чувствую, как сам хочу окунуться в пучину безмятежности. Но какая-то часть меня не позволяет. Близкий человек! Чертовы воспоминания! Он же был! Брат мой! Как же мне не хватает… Темнота...

*****

Вот и закончился сеанс. Не помню, как именно, но закончился. Я, ведь, снова в нефритовой комнате. Хотя, почему Горкинд так странно на меня смотрит. Время. Прошло три часа. Странно. Сеанс не должен длиться дольше получаса. Что я пропустил? Спрашиваю Горкинда и получаю занимательный ответ:

— Вас не было в янтарной комнате после планового сеанса. Объявили внеплановый, провели, и тут вы. Вам бы провериться, Мистер Аскенд. Проблемы с памятью, это вам не шутки...

Продолжение следует