Я не хочу иначе

Предсказуемость в шутках, в обидах, в грехах,

Предсказуемость рифмы в моих же стихах,

Предсказуемость слов, предсказуемость дел,

Неужели таков наш печальный удел?

Ник: Vyanna, Имя: Жанна

( Стр.сайта — http://lyrik.33bru.com/gedicht63946.html )

Часть 1. Изобр.

Эта встреча просто выбила меня из колеи. Нет, надо собраться с мыслями и вспомнить все по порядку.

На прошлой неделе я получил очередной отказ из издательства — опять не приняли к печати мою повесть. Ну сколько же можно!

С таким настроением я шел воскресным утром по улице как вдруг услышал, что кто-то окликнул меня. Я обернулся. Какой-то стройный мужчина среднего роста лет сорока приветливо махал мне рукой.

Я присмотрелся. О, господи, да это же Изобр! Так звали его в классе за то, что он все время изобретал, придумывал и этим попортил немало крови учителям. Уж это-то я знаю — ведь столько лет просидел с ним за одной партой. Меня он звал “Писатель” за то, что, мои сочинения считал лучшими в классе. Поэтому и списывал их только у меня.

После школы наши дороги разошлись — он поступил куда-то на физический, а я — в литературный. Какое-то время еще перезванивались, но все реже и реже.

А сейчас — вот так встреча. Нам обоим хотелось услышать — как у кого сложилось, да и про одноклассников интересно узнать. После первых объятий и восклицаний он предложил: Слушай, такой редкий день, когда есть немного свободного времени. Давай посидим в какой-нибудь кафешке. Мы нашли неплохое место, расположились за столиком на открытом воздухе прямо под деревьями, заказали бутылочку сухого вина, фрукты — и некоторое время, улыбаясь, рассматривали друг друга.

— Да, брат, а ты располнел — начал он, — спортом, поди ведь, не занимаешься? Как был увалень, так и остался. Ну я рад повидать тебя — ведь столько лет даже по телефону не разговаривали.

Немного выпили и потом пошло — “А помнишь!”.

— Слушай, Изобр, я до сих пор помню твой прикол с будильником. Это когда ты придумал способ сбежать с диктанта. Не помнишь? Ну как же! Ты прикрепил к своей спине будильник как рюкзачок, а сверху надел куртку — якобы тебе холодно. И вот, когда начался диктант, вдруг поднял руку и сказал Марго (помнишь нашу Маргариту Алексеевну), что нечаянно проглотил свои часы. Она подошла к тебе, приложила ухо к животу и, действительно, услышала тиканье. Потом попросила тебя расстегнуться, ощупала твой живот, стала слушать — то же самое. Тут уже она переполошилась по-настоящему и сказала быстрее идти к врачу. А тебе надо было прикрыть свою спину с выпирающим будильником и ты попросил, чтобы я сопровождал тебя. Потом смеялась вся школа. Мы стали вспоминать и другие его шутки. Потом перешли к рассказам кто кем стал.

Оказалось, что он работает в “Институте мозга человека” Российской Академии Наук. Защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. Сейчас основная его работа, как он сам сказал, — “пудрить мозги”. Семья? Да, конечно, жена, двое детей. Так что у меня все нормально.

— Ну, Писатель, теперь ты расскажи про себя. Как ты? Я слышал, что печатался, книги выходили. Как сейчас?

— Эх, лучше бы ты не спрашивал. Это было, но когда! — Я вздохнул. Сначала, действительно, пошло неплохо. Понимаешь, я уже начал привыкать, что мои вещи принимают на раз, но вот последние годы, как будто, что-то сломалось. Посылаю в одно издательство — отказ, в другое — тоже. Исписался что ли? Знаешь, я себя уже и писателем-то почти не чувствую. Ведь писатель — это не тот, кто пишет, а тот, кого читают. А если меня не издают, то и не читают.

Ведь мне уже под сорок, столько лет потрачено, а результат? В профессии — как видишь. Да и заработок не ахти — так, перебиваюсь как придется. Работаю в журналах, пишу рецензии, веду семинары… Даже подрабатывал литературным негром. Но это все не главное — самому публиковаться надо!

— Ну а как с семьей сейчас? — перебил Изобр, — Ведь ты женат на Валечки из соседнего класса — школьная любовь. — И он вдруг рассмеялся. — Помнишь как она в задачке по физике написала: Луч, параллельный главной оптической осине.

— Да, да, — и я тоже засмеялся. — А в сочинении, помнишь? Конец урока, она торопилась и написала: У меня от страха глаза во рту пересохли. Ха-ха-ха. — Я помолчал и тихо добавил — Семья? Да тоже не сложилось — разошлись мы с ней давно. Так что сейчас — ни семьи, ни детей.

— Постой, постой — перебил Изобр, — что значит разошлись. Почему?

— Понимаешь ли, она сказала, что мне, кроме работы никто не нужен, и ушла без лишних сцен. Теперь-то я понимаю — она была права. Недавно решился позвонить ей. Поговорили. У нее все в порядке — замужем, уже есть ребенок — так что, о возврате не может быть и речи. Вот так.

Ну, хорошо, — Изобр улыбнулся, — а что, кроме нее, женщин вообще не было, что ли?

— Были-то были, — я помолчал, — но это не для семьи. Да и в моем возрасте взгляды меняются, так что все не очень просто. По крайней мере у меня.

— Не нравится мне твое настроение, — он тревожно посмотрел на меня, — ну и какие планы?

— Да вот, теперь думаю встряхнуться, резко изменить свою жизнь — начать ездить, набираться новых впечатлений. Сейчас выбираю — может с геологами поехать рабочим или на север. Есть и другие варианты. Ведь я, фактически, ничего не могу, кроме сочинительства. Теперь-то я понял, что после института надо было не в Москве оставаться, а побольше ездить, смотреть — как это делали, например, Джек Лондон да и многие другие.

— Ну это что же получается — ты хочешь вернуться на стартовую черту? — Прервал меня он. Потом надолго задумался, изредка поглядывая на меня, и добавил, как-бы продолжая размышлять о чем-то. — Послушай, мы сейчас выбираем область, в которой могли бы проверить на практике наши теоретические разработки по воздействию на различные области мозга. Эксперимент на крысах и обезьянах закончен и хотим двигаться дальше. — В его глазах появились задорные искорки. — А что если превратить тебя в подопытного кролика? — И он громко расхохотался. — Ну что ты так на меня смотришь — не пугайся. Это я говорю в переносном смысле, — и продолжил.

— А вот теперь давай по-деловому. — Лицо его приняло серьезное выражение. — Но вначале несколько слов о том, чем мы занимаемся. Я вхожу в состав группы, которая исследует влияние запахов на человека — одорологией. Еще древние использовали запахи для отпугивания зверей, а женщины африканских племен вообще могли привлечь или, напротив, оттолкнуть мужчину с помощью запахов. Ими можно манипулировать людьми, понимаешь? Ты, наверняка, замечал «вкусный» запах в супермаркете. Благодаря ему появляется желание сделать покупки, причем, не всегда запланированные. Думаю ты все понял.

— Конечно, но какое это имеет отношение ко мне, как писателю.

— Вот теперь мы подошли к самому главному. — Изобр посмотрел на меня, усмехнулся и продолжил. — Почему издательство не принимает твои нетленки к печати. Думаешь потому что они плохие? Ничего подобного! Просто во время чтение у них не возникло приятных ощущений, вот и все. А вызвать их можно разными способами — или изменить написанное, или… Ну, давай, подскажи. Молчишь? Ладно, Писатель. Так вот, можно, не меняя текста твоего шедевра, принудительно изменить ощущения, которые испытывает читающий. И сделать это можно с помощью запаха. Теперь понятно?

— Понятно-то понятно, но не буду же я опрыскивать духами каждую свою книгу.

— Опрыскивать не надо, а вот изменить состав и запах типографской краски — это в наших силах. И я уверяю, что не пройдет и года, как ты станешь одним из самых читаемых авторов в стране. Можно начать именно с тех твоих произведений, которые издательства отклонили. Ну как, хочешь?

Его предложение было настолько неожиданным, что я открыл рот для ответа, но не мог произнести ни слово.

— Ну и вид у тебя сейчас! — Рассмеялся он и посмотрел на часы. — Ладно, мне уже надо идти, поэтому давай сделаем так — ты подумай спокойно и позвони мне. На размышление не больше недели — у нас тоже сроки. — Он вынул и положил на стол свою визитную карточку. — Ну бывай, дорогой.

Изобр взял мою руку, крепко пожал ее и улыбнулся. Потом он позвал официанта, расплатился за заказ и быстро вышел из кафе.

Часть 2. Писатель.

Вот эта встреча и выбила меня из равновесия. Не буду скрывать — хочется известности, поклонения, безбедной жизни. Да и кто этого не хочет.

Срок, отведенный на размышления, подходил к концу и я принял решение. Утром позвонил Изобру и согласился. Он сказал, что я должен приехать к нему в институт через три дня в десять часов утра для подписания договора. Его проект он прислал мне вечером этого же дня по электронной почте.

Кроме общих пунктов там были и особые. Ну, например, не допускалось размещать в Интернете полные тексты моих книг, а их фрагменты не должны превышать размера аннотации. Там было и условие о неразглашении любой информации об этом эксперименте. Все вопросы должны решаться только с участием института.

Когда я приехал к нему в институт, Изобр встретил меня и мы прошли в его кабинет. После недолгого неофициального разговора он сказал, что я могу задать вопросы по этому договору.

— Мне неясно, — начал я, — вы запрещаете фотографировать, но ничего не говорите об изготовлении ксерокопий.

— Ну это не проблема, — улыбнулся Изобр, — при изготовлении ксерокопии на лист действует сильный поток света и наша краска просто обесцветится.

— Понятно. А как вы собираетесь контролировать текст, размещаемый в Интернете?

— Вот это уже серьезнее. — И он объяснил, что во все браузеры будет встроена программа, которая станет отслеживать все, что связано с моим именем. Вот она-то и обеспечит это.

Перед уходом мне дали письмо от Министерства образования и науки Российской Федерации. В нем было написано, что все издательства страны обязаны беспрекословно принимать к печати любой материал, который я буду передавать им. Кроме того, все мои книги разрешается печатать в любой типографии, но только красками, которые предоставит институт мозга. Было там и запрещение копировать страницы рукописей и отпечатанных книг. В конце письма было сказано, что, если при этом будут убытки, то их компенсирует Академии Наук.

С этого дня жизнь моя резко изменилась. Я посылал свои рукописи именно в те издательства, которые раньше отклонили их. К каждой рукописи я прикладывал письмо министерства культуры и ни одна из них не была отклонена. Даже ни одной поправки в тексте не было. Сроки выхода моих книг сократились до минимальных.

Жизнь замечательна! Я пел, летал! Постоянно устраивались презентации этих книг. Меня приглашали на встречи с читателями даже в других городах. Отзывы критиков были только хвалебные. Читатели писали, что мои произведения они читают до конца, что бывает нечасто, и даже перечитывают. Мои книги издавались дополнительными тиражами по несколько раз. Союз писателей стал выдвигать меня на получение различных премий и присвоение званий. Девушки на сайтах в Интернете просили встречи со мной. Я купался в славе, как никогда раньше! Счастье — вот оно!

Но, перечитывая через какое-то время свои рукописи опубликованных книг, я находил много слабых мест, а то и сырым все произведение целиком. Но тем не менее меня продолжали хвалить. Известные писатели тоже давали восторженные отзывы.

В это же время я старался писать и новое. Сначала меня это захватывало, как прежде, но потом, все меньше и меньше. Я знал, что результат моих трудов был абсолютно предсказуемым независимо от написанного. Даже когда ходят к гадалке, то остается надежда на ее ошибку, а тут...

Прошло около двух лет.

Я стал замечать, что мой прежний интерес к писательству стал угасать. Ведь именно творческий процесс, а не его результат, когда-то целиком захватывал меня. Эти моменты были самыми дорогими и я ни на что не променял бы их. А сейчас у меня не было никакого стимула — все известно заранее. Выходит я сам лишил себя такого большого счастья в жизни. Может я перепутал цели?

Такие размышления привели к тому, что я совсем перестал писать и не находил себе места. Жизнь поблекла и потеряла всякий смысл — я не видел ничего интересного в таком продолжении ее. Тогда я решил прекратить эксперимент, позвонил Изобру и попросил встречи — надо поговорить.

Встретились мы вечером в том же кафе, что и в прошлый раз. Я старался спокойно передать ему свое состояние и добавил: — А ты знаешь, только теперь я начал понимать как это важно, даже необходимо, — ощущение неизвестности будущего. Ужасно жить, когда все знаешь заранее. Я думаю, ожидание ответа из издательства и даже огорчения в случае неудачи, — вот такие моменты и являются полноценной жизнью. В ней есть эмоции, а предсказуемость убивает их. Она противоестественна.

Вот посмотри как в природе. В жизни диких зверей каждое следующее мгновенье — неизвестность. У них все случайность — родная сестра непредсказуемости. Это заставляет их быть постоянно в форме. Без этого они становились бы все слабее и, в конце концов, выродились бы.

Ну, а если говорить о людях… Для пассивных, нетворческих, предсказуемость — это благо, комфорт, а вот для бунтарей, любознательных, мыслящих нестандартно — просто смерть. Психологическая смерть.

Предсказуемый человек — он как робот. С ним скучно, понимаешь, тоска.

Конечно, с непредсказуемыми людьми трудно, но интересно. Он — загадка даже сам для себя. Жить с таким — как сидеть на пороховой бочке. Зато сколько эмоций!

Когда я закончил, то ожидал от него бурной реакции — ведь я срывал эксперимент не лично его, а целого института! Но поведение Изобра меня очень удивило. Он оставался совершенно спокоен и слушал меня с легкой усмешкой.

— Слушай, Изобр, я не ожидал от тебя такой реакции на эту исповедь. По существу я подрываю твой авторитет — ведь это ты порекомендовал меня для опыта.

Он долго изучающе смотрел на меня, а потом, не спеша, сказал: А ты знаешь, я очень рад, что ты сам решил это. На прошлой встрече здесь, когда ты сидел на этом месте и жаловался на жизнь, я решил, что тебе надо проверить себя — а стоит ли тебе вообще заниматься писательством, твое ли это дело. И ты очень разочаровал бы меня, если бы был доволен своей нынешней жизнью модного писателя. Да, ты имеешь все, что хотел, но жить без творческого полета, размеренной и абсолютно предсказуемой жизнью. Это не по мне.

А ты молодец — сделал, по-моему, правильный выбор что для тебя важнее и, главное, теперь будешь жить в ладу с собой.

Относительно же меня — не беспокойся. Эксперимент, в общем-то, закончен, все необходимое мы получили. Да и финансирование его заканчивается. Твоя же дальнейшая судьба, если говорить честно, мало интересует науку. Формальности я улажу, так что можешь не мучится угрызениями совести. Все в порядке. Ну а теперь скажи, как же решил жить дальше.

— Слушай Изобр, дорогой! — Радостно воскликнул я, — ты даже не понимаешь, что сбросил с меня камень. Давно я не чувствовал себя так легко. Наверное со времен молодости. Мне снова интересно! Я это чувство уже стал забывать. Понимаешь, мне ин-те-рес-но! Вернулось великолепное ощущение, что я буду заниматься любимым делом!

— Я рад за тебя, — улыбаясь сказал он, — но теперь тебе будет не так-то просто избавится от известного писателя, каким тебя все воспринимают. Куда его деть?

— Я думаю, — ответил я, — что он даст интервью, в котором скажет, что устал от такой жизни и переезжает в далекую глухую деревню, где никто не будет отвлекать от размышлений. Это воспримется нормально — ведь я в детстве каждое лето проводил у бабушки в селе.

На самом же деле я, наверное, начну путешествовать. Проеду куда-нибудь за границу — посмотрю мир, появятся новые темы.

— Между прочим, — улыбнулся Изобр, — разве Данте побывал в аду, прежде чем написать "Божественную комедию"?

— Ну, я не Данте, поэтому мне путешествия не помешают. А печататься буду под псевдонимом. Понятно, что придется все начинать сначала, но у меня ощущение, как будто я заново родился и что все впереди.

— Ты хотя бы сообщи мне твой новый псевдоним, чтобы я мог ощутить момент рождения крупного писателя, а то о смерти выдающихся людей сообщают, а об их рождении — никогда!

Стемнело. Мы вышли на улицу и стали прощаться.

— Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен, — сказал я.

— Очень рад за тебя, дорогой, — тепло произнес Изоб, — и не торопись. Если тебя радует сам процесс, то ты имеешь гораздо больше, чем видимый результат. А слава, мишура… Это ты еще получишь, но ценить все будешь совсем по другому, чем сейчас.

Конец