Граница жизни

Рябцев Евгений (Джос):

ГРАНИЦА ЖИЗНИ

Я стою здесь, на высоте, при которой уже не видно подножья горы и совершенно не помню, как тут оказался, зачем и почему я здесь вообще. Первая мысль — «отстал от туристической группы» но… Я быстро осмотрелся. Стою на крохотном уступе примерно два на полтора метра.

— Да уж, турист, ничего не скажешь. Туристы ведь только по таким местам и бегают. Мысленно ухмыльнулся я. Как я вообще сюда забрался?

— Может, альпинист я, поднимался…— Не успел я довести мысль до конца, как ее тут же перекрыла другая:

— Где снаряжение? Где вообще хоть что-то из моих вещей?

Медленно опускаю голову осматривая себя. На мне любимая кожаная куртка, которой уже больше пятидесяти лет. Ее я купил вместе с одной из моих коллекционных автомобилей.

— Да! Это точно она. Вот и нашивка красной пики на рукаве.

На ногах любимые брюки. Не такие старые, но все же. А вот на ступнях почему то ничего нет… Босая нога. Странно. Я повернул голову вправо, чтобы окончательно осмотреться, как вдруг голову тут же пронзила резкая острая боль. Нет, она не из тех, что можно просто перетерпеть, ужасная, пронзающая с головы до пят, боль. Глаза мгновенно покрылись красными кругами. Ноги подкосились и я почувствовал как падаю на холодный плоский камень — единственный выступ на этом островке среди отвесной скалы. Головой ударяюсь ровно о его грань. Боли от падения я почти не почувствовал. Ее полностью заглушала головная боль переходящая в боль всего тела. Меня будто ежесекундно пронзают раскаленным до бела острым мечом. Все, окончательно расстелил свое беспомощное тело на холодном и вроде мокром камне прильнув правым ухом к нему в плотную. Внизу, откуда-то из глубины этой глыбы, послышался треск, что-то откололось и падало вниз, с диким грохотом ударяясь о склоны отвесной скалы. Но в тот момент было не до этого. По своему обыкновению, в такие моменты мы, в большинстве своем, не думаем об окружающем нас мире, мы печемся лишь о своей шкуре. Это был один из таких, не редких, моментов. Ярко-красная пелена боли медленно застилала глаза. Становилось больно вглядываться в густой туман. Глаза слезятся. Я закрыл их и, кажется, тут же потерял сознание. Очнулся я лишь тогда, когда солнце уже лениво перевалило через вершину скалы и на моем спасительном уступе образовалась теневая сторона. Из-за этого, ну и еще из-за солидной высоты, было очень холодно. Я попытался приподняться на руках, это получилось практически без проблем. Правда все же правый локоть уперся в маленький, острый камень и я снова свалился на холодную поверхность камня корчась от боли пронзившей сустав. Теперь, уже лежа на спине, я смотрел в небо и все отчетливее понимал, что не вижу его. Нет, осознание, что же тут не так, пришло не сразу. Я смотрел в белые пушистые облака стремительно летящие по… И тут понял, что я вижу белую дымку тумана, вижу облака чуть выше, но напрочь отсутствует та синева присущая летнему небу. Вдали от скалы все так же было устелено густой дымкой тумана, сквозь которую я в прошлый раз так и не смог ничего разглядеть. Я повторил попытку подняться, только на этот раз предварительно отбросив острый камень подальше от себя. Мне удалось сесть. Потом я начал неуверенно, пошатываясь из стороны в сторону вставать, понимая, что совершенно не чувствую левую ногу. Будто ее нет, да и не было вовсе на том месте, где она должна быть по всем анатомическим законам. Взглянул. Нога на месте. Только ступня какая-то неестественно бледная. Попытался подтянуть ее к себе командой мозга. Ничего не удалось, она напрочь отказывалась повиноваться. Тогда я с помощью рук подтащил ее к себе, при этом согнув в колене. Закатал штаны и ужаснулся. Непроизвольно глубоко вдохнул и отвернулся прикрыв рот рукой. Нога выше ступни была темно-синего цвета. До самого бедра. Да и именно до бедра я ее и не чувствовал. Еще немного просидев таком положении прикрыв лицо руками попытался встать на одной ноге. Это получилось с первого раза. Хоть левая нога и висела обузой. Я сел на тот самый камень, о который ударился головой, кстати, я об этом забыл и вновь вспомнил только сев на него. Я осторожно поднял правую руку и провел пальцами от виска до уха. Ничего нет. Еще раз. Уже более нервно, недоумевая:

— Как это может быть?

Спросил я себя, не ожидая хоть какого-то достойного ответа от своего подсознания. Удар был такой силы, что я мог запросто раскроить себе череп. Как же так получилось, что голова моя даже не поцарапана. Я провел по длинным волосам рукой ото лба к затылку. Почувствовал что-то необычное. Это меня в конец доконало. На руке были маленькие частицы запекшейся крови. Я хотел привстать что бы прикинуть варианты того как буду спускаться. Тут в позвоночнике, что-то громко щелкнуло. Я хотел было закричать, но не издал ни звука. Боль была еще пронзительнее головной. Невероятным усилием воли я сел в прежнюю позу и попытался расслабиться. Это получилось далеко не сразу. Примерно через четверть часа, когда боль немного утихла, я снова попытался встать. Кстати, я довольно сильно промахнулся с определением времени суток и сейчас уже достаточно быстро темнело. Нужно было срочно решить, что делать. Неизвестно еще, что будет твориться в этом проклятом месте ночью. Не понятно еще больше то, как я буду отсюда сейчас спускаться с больной ногой и, возможно, серьезной травмой позвоночника. В тот момент я подумал, как же все-таки не справедливо распорядилась данной ситуацией госпожа Судьба. Как жестоко я оказался наказан. А главное, за что? Что ж я такого сделал, что меня бросили здесь одного на волю случая, и ни одна душа не хватилась меня искать. В этот самый момент под моими ногами что-то громко треснуло, и, с неимоверным раскатом грома, полетела вниз часть уступа предо мной. Теперь я сидел в сантиметре от края пропасти. Огромная каменная глыба исчезла в тумане внизу. Грохот падения так до меня и не донесся. Я пошатнулся взглянув вниз. Голова закружилась, мне показалось, что я вот-вот упаду нет, я уже падаю! Как!? Я вскочил на ноги, забыв напрочь об отказе левой ноги. Секунду я балансировал на самом краю, размахивая руками, чтобы не перевалить через край. Однако это все же произошло, левая нога предательски подвернулась и согнулась в колене. Правая, не выдержав внезапного переноса веса, скользнула вниз. В ту же секунду пальцы ног оторвались от спасительного края уступа. Тело беспомощно наклонилось, вперед перевалив через край. Секунда и я лечу вниз головой навстречу бездонной пропасти. Тут же зажмурился, чтобы не видеть своей неминуемой гибели. Я успел пролететь пару сантиметров, вниз головой, как вдруг, чьи-то сильные, будто стальные руки схватились за безжизненную левую ногу и с силой вырвали меня из пасти всепоглощающей бездны. Я мгновенно был отброшен назад, сильно ударившись лицом о глыбу отвесной скалы тут же потерял сознание. В этот раз на не определенный срок. Когда очнулся, лежал я на правом боку лицом в луже собственной крови. Сел, прислонившись к стене, найдя ее на ощупь за спиной. Потрогал нос, который по своему предположению и разбил. Он был совершенно чист… Тогда я вспомнил, точнее, опомнился каким образом я его разбил. Начал тут же искать глазами хоть какие-то фигуры в непроглядной тьме. Но не было видно совершенно ничего, ни звезд на небе, ни тумана, ни самой скалы. Через пару секунд с ужасом осознаю, что я не только не вижу ничего вокруг, но и себя не вижу и не могу нащупать. Ни ног, ни рук, ничего не чувствую, и не вижу что происходит. Хотел снова закричать, но вновь не издал ни звука. Ни писка. Я погрузился в состояние дикой паники. В тот же момент предо мной расступилась тьма и не далеко впереди медленно начала появляться какая-то беловато-серая фигура. Очень большая. Не могу рассмотреть что это. Но вот оно еще приблизилось. Ужас перед неизвестным, неизведанным, несомненно опасным поглотил меня целиком. Я никак не могу повлиять на происходящее так как все еще не чувствую своего тела. Я даже не знаю, есть ли оно вообще. Может быть оно уже давно кануло в бездну и все это лишь остатки моего умирающего сознания. В этот момент предо мной появилась фигура огромного белоснежного волка. Нет, это не волк. Это шкура волка. Сейчас бы в пору сойти с ума да вот только я, по-моему, уже в этом преуспел. Пару секунд он не шевелился, и я успел его рассмотреть. Правый клык в широко раскрытой бардовой пасти был искусно выполнен из серебра с гравировкой и заточен так остро, что его кончик не превышает в диаметре больничную иглу. Я рассмотрел все очень детально, так как эта фигура была размером сравнима лишь со скалой на которой стою и, наверное, я смог бы точно описать его если бы не то что произошло далее. В этой шкуре из внезапно вспыхнувшего серого, едкого дыма появилась еще одна фигура. Она проявилась там всего за несколько секунд, но и эти секунды тянулись вечность. На этот раз это человек. Да, точно, ошибки быть не может. Он становился постепенно все четче. Вскоре я увидел, что это лицо старика, все в морщинах и глубоких шрамах, один из них проходил через все лицо, начинаясь чуть выше правого глаза и разрезая левую часть челюсти пополам выходил на шее. Вся правая сторона лица расписана разнообразными красочными узорами и полосами, краска там была уже очень старая. Потерявшая блеск. А длинные, прямые и темные волосы, показывались из под белоснежной шкуры волка в районе уха, и тут же исчезали в туго заплетенной косе за спиной. Он смотрел на меня широко раскрытыми ярко зелеными глазами, пока втягивал дым из своей длинной резной трубки. После чего приблизился ко мне почти в плотную и, прищурив глаза, пустил струю горячего, даже обжигающего, густого, кроваво-красного дыма. Он тут же затянул все окружающее пространство. Я почувствовал, как медленно выхожу из своей позы и поднимаюсь вверх. Тут же со всех сторон одновременно послышался однотонный скрипучий голос.

— Асма Ксе Кейххххх…

Эта фраза будто ножом пронзила мое и так бьющиеся в ужасе и панике возможно умирающее сознание. Как только он протянул последнюю, букву своей змеиной фразы меня мгновенно вздернуло вверх и закрутило с сумасшедшей скоростью, поднимая все выше и выше, раскручивая все быстрее и быстрее. Красная пелена дыма из трубки старика не отпускала меня. Я снова чувствую тело. Чувствую что его дико, до самых костей прожигает кровавый дым. Чувствую что его будто бы бесконечно растягивает в пространстве. Я не удержался и закрыв глаза изо всех сил закричал. Сначала голос все нарастающим эхом звучал лишь внутри меня, а потом вырвался наружу и заполонил собой все пространство.

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ…

С этим криком я вспрыгнул на больничном операционном столе. Прыжок выдался столь сильный, что я тут же сел. Молодой врач, в белоснежном халате, с озадаченным лицом отводил от моей груди диффибрилиатор. Еще два врача схватили под руки и уложили на стол. Моментально вогнав мне в вену иглу с каким-то раствором, после чего я тут же потерял сознание. Очнулся лишь на следующее утро. Оглядел одноместную палату в которой лежал. Сказать нечего, обычная, серая, больничная палата. Левая нога в гипсе и повешена на тросах над кроватью. Я еще немного полежал приходя в сознание, при этом я чувствовал себя абсолютно здоровым, прежде чем заметил сложенную в форму треугольника записку, лежавшую на столике у моей кровати. Я взял ее, медленно развернул и прочитал.

— Мы сами строим уступ, на котором стоим.

Тут же с ужасом вспомнились позабытые ночные события. Я с яростью стал давить на кнопку вызова дежурного. Наверное, я успел нажать раз тридцать, прежде чем молодая неуверенная, миниатюрная девушка вбежала в палату.

— ОЙ. Вымолвила она.

— Кто это принес?! Ту т же, почти срываясь на крик, прогремел я.

Она медленно взяла сверток из моих рук, будто бы боясь его повредить, развернула и прочитала.

— Это уборщица. Она обязана предупреждать об уборке помещения.

— что? Недоумевая, прошептал я.

Она медленно положила на мое одеяло помятый лист бумаги, на котором корявым почерком было написано:

"Уборка комнаты ровно в час дня"…

Всю свою жизнь после того далекого случая я провел в нескончаемом потоке журналистов, репортеров, научных деятеле всех рангов и значений. Но ни один из них так и не узнал всей правды. По началу, сразу после выписки из больницы я попытался донести до общества всю ту единственную правду о моей жизни, всю ту правду о истории произошедшей со мной, всю ту правду о самой нашей жизни, но меня тут же приняли за психа. Ни один не желал понять, выслушать. Пока в один из дней меня не заперли в псих диспансер, где то в непроглядном лесу. Я даже не знаю где я нахожусь. Так как везли меня сюда уже очень давно с мешком на голове. Через пару дней проведенных среди всех этих сумасшедших, ко мне подошли четверо амбалов в черных костюмах, предъявили документы с тремя большими, бросающимися в глаза буквами «ФСБ» и очень доходчиво объяснили, что я не должен ничего говорить и даже пытаться бежать, иначе второй раз мне не повезет по прежнему. Я согласился хранить молчание всю свою жизнь под дулом пистолета и угрозой неминуемой гибели. Подписал бумаги. Вскоре появились те самые репортеры, ученые и тд, которым приходилось врать все, все на что я был только способен. Шестьдесят семь лет провел я за колючей проволокой на участке Размером с цветочную клумбу. И только сейчас и так чувствуя свою скорую, неминуемую, естественную смерть я могу рассказать вам всю правду о своем случае. Наконец я могу сказать вам заветные слова, определяющие саму возможность существования, саму возможность жизни, помните «мы сами строим уступ, на котором стоим»…

КОНЕЦ.