Гордость павших

Кайса. Планета жары и пыли. Тошнотворно-приторный запах ладана витал в раскалённой дымке над убогими лачугами туземцев. Гомон назойливых торговцев и водовозов стальным шурупом ввинчивался в уши. Красный песок скрипел на зубах, въедался в кожу, набивался в лёгкие. И царапал до тех пор, пока не отхаркивался вместе с кровью. Геенна Огненная, путь из которой сторожили упрятанные в блёкло-красные цвета песочной пыли комбинезоны андроиды. Они не говорили. Вряд ли они могли даже мыслить самостоятельно, занятые лишь охраной императора и его Железного города.

Бронированный джип бороздил песчаные волны барханов не быстрее черепахи, лениво уклоняясь от одиноких скал. Быстрее было бы взять одноместный мотофлай, но кто же выпустит из дворца супругу императора без сопровождения? Хорошо хоть, охраняли все те же молчаливые андроиды. Не докучали жалобами и делали лишь то, что заложено программой. Оставалось надеяться, что в Железном городе её не хватятся до заката. Виссари Годэ — одна из тридцати пяти жён правителя галактики Солей — не слишком важная персона. Невзрачная по меркам кайсианцев, угрюмая альбиноска даже внимания венценосного супруга удостоилась лишь раз, в первую ночь после свадьбы. От воспоминаний до сих пор передёргивало.

Жалкие пожухлые пастбища скотоводов. Стада иссушенных зноем овец и коз. Огромные ангары конезаводов. Пустой в межсезонье ипподром. Оазис Моншаль — сельскохозяйственные угодья с искусственным климатом — лучшее место на гадкой планете. Джип затормозил у маленького консульства планеты Хану. Вокруг благоухал фруктовыми ароматами необычайно пышный для Кайсы сад. Кусочек дома.

Ви чинно проследовала по мощёной красным песчаником дорожке к парадному входу. Ни тени улыбки. Ни тени эмоции. Все, как диктовал регламент. Но стоило ступить за порог и затворить за собой дверь...

— Принцесса Ви! — кинулись к ней на руки дети консула.

Сам консул, старик Пушэ, уже совсем седой, в строгом церемониальном костюме, но все ещё подтянутый и полный сил, как и все хануанские военные, улыбнулся в пышные обвислые усы и обнял крепко, по-отечески. Ви почти забыла, каково это — когда тебя любят.

— Да-да, продолжайте любезничать, пока весь наш табун списывают на корм конеедам. Ты обещала помочь, но, видно, слово императорской шлюхи и пластикового динара не стоит, — выплюнул оскорбление Марлон, бывший офицер хануанского флота, а ныне заводчик лошадей камаргу, гордости Хану.

— Да как ты!..

Ви со всей силы хлестнула ладонью по изборождённой глубокими шрамами щеке. Зелёные, цвета дягиля, глаза лошадника смотрели со жгучей ненавистью. Видимо, Марлон так и не простил отца Ви за капитуляцию. Если бы не андроиды, давно бы уже убил её.

— Никаких драк в моём доме! — встал между ними Пушэ. — Марлон, сейчас же извинись!

— Вот ещё! — он швырнул Ви в лицо вчерашний номер пластик-газеты. На последней странице было кратенькое сообщение о том, что лошади ростом ниже полутора метров в холке к племенным испытаниям не допускаются.

— Но министр обещал не проводить этот закон! — возмутилась Ви.

Теперь понятно, почему Марлон так зол. Без испытаний никто не выдаст камаргским лошадям лицензию на случку, а с ним право на жизнь. Гордость Хану канет в забвение, и народ растворится в котле наций империи Солей.

— Ничего удивительного. Кайса делает преференции для пород из Духаба и Люра, — попытался успокоить их Пушэ, но от его слов стало только хуже.

— Для толстобрюхих кляч с одышкой и слабыми суставами, — зло сплюнул Марлон. — Если бы она организовала мне встречу с министром, а не лезла во все сама...

— Результат бы был таким же: всем нужны деньги, а не ваши доводы, — заложив руки за спину, Пушэ принялся мерить комнату шагами. — Может, попробовать выставить королевского камаргу? Он хоть и ненамного, но выше ценза.

— Вороной защитник хануанских табунов? — насторожился Марлон. — Даже если он существует, официально заявить об его участии в скачках мы не сможем. Туда принимают только лошадей, рождённых на этой планете.

— Бюрократы и крючкотворы, — консул в задумчивости принялся крутить длинный ус.

— А если попробовать контрабандой? — робко предложила Ви. Уж очень хотелось увидеть лошадь, о которой мечтал её отец.

— Чтобы нас распылил пограничный патруль? — съязвил Марлон.

— Можно попробовать запустить в их сеть вирус, который на время ослепит радары, — после недолгого раздумья, заключил Пушэ. — Но если ты трусишь, я найду других смельчаков.

— Я не трушу, — зашипел Марлон, поглаживая шрамы на щеке. — Просто не хочется сложить голову из-за пустого мифа.

Ви с трудом сдержала ухмылку. Как же легко он поддался на провокацию.

«Что ж ты не протаранил на своём крейсере имперскую армаду, а сдался вместе со всеми, великий герой Хану?»

— Это не миф. В детстве я видел вороного камаргу, — горячо возразил Пушэ, и с небывалой решимостью продолжил: — Мы привезём его и выставим на скачках. И когда легенда Хану пересечёт финиш, оставив духабцев и люрцев глотать пыль, все увидят, что хоть мы и проиграли войну, но наш дух силен.

Марлон скептично прищурился, но промолчал. Идея консула даже Ви показались неисполнимой, но расстраивать старика очень не хотелось.

***

Выгнав андроидов, Ви устроилась на широком подоконнике у окна, из которого хорошо проглядывался пустынный ландшафт. Едва слышно стрекотал галлопроектор, разворачивая посреди покоев объёмные записи выступлений отца перед сенатом Хану. Звук Ви отключила специально, чтобы не мешал созерцать такое родное и такое далёкое сейчас лицо.

«Почему ты оставил нас так рано? С тобой все бы было иначе».

Хрупкую тишину нарушил громкий стук. Соскочив с подоконника, Ви выключила проектор и поспешила открыть.

— У нас проблемы, — не дожидаясь приглашения, ступил за порог Пушэ.

Воровато оглянувшись по сторонам, он снова включил проектор, показывая присланные Марлоном снимки. Громадные полотна, заполненные одинаково белоснежными лошадями. В самом сердце яркое чёрное пятно — королевский камагру. Все жеребята на Хану рождались вороными, но вскоре седели и становились совсем белыми. И лишь легендарный защитник табунов оставался вороным до самой смерти.

— Хитрая бестия! — восхитился Пушэ. — У Марлона не выходит выманить его из табуна. Нужна твоя помощь.

Если такой опытный лошадник, как Марлон, не справился, то что они хотят от Ви? Она хоть и умела держаться в седле, но ездить ей разрешали только на кротких лошадях с королевских конюшен, а к диким табунам даже подходить было страшно. Они ведь и людей-то ни разу не видели: испугаются, понесутся, затопчут.

— По легенде королевский камаргу подчиняется лишь династии правителей Хану. А ты — единственный её живой представитель, — любезно напомнил Пушэ. — Если ты не сможешь его выманить — никто не сможет.

Ви промолчала, не желая разочаровывать старика неверием. Нет, от поездки на Хану отказываться глупо. Зачахнуть от тоски в стенах Железного города всегда успеется. Можно один раз рискнуть.

***

Звездолет резко дёрнулся, выходя из гиперпространства. По пищеводу прошлась лёгкая волна дурноты и замерла где-то на середине глотки. Отключив силовое поле, удерживающее её в кресле, Ви приникла к иллюминатору. Корабль контрабандистов медленно выходил на орбиту небольшой зелёно-голубой планеты, увитой белыми лианами перистых облаков. Как же Ви скучала по этому виду!

Марлон нетерпеливо дожидался у трапа. Не размениваясь на разговоры, он вручил Ви стопку рабочей одежды, а сам ушёл делать последние приготовления. Решено было подобраться к табуну верхом, чтобы не распугать диких животных шумом двигателей. Раптор будет следовать за ними, прячась в облаках, пока ему не подадут сигнал сбросить контейнер на отделившегося от остальных лошадей вороного камаргу.

А с глазомером у кого-то серьёзные проблемы. Или Марлон специально подсунул куртку на два размера больше, а штаны, едва прикрывающие икры? Хорошо хоть сапоги соизволил оставить удобные и разношенные.

К сожалению, на этом гадости не закончились. С самым невинным видом Марлон подвёл к Ви мосластую кобылу, на которой возлежало несимметричное дамское седло с двумя громоздкими луками с левой стороны.

— Издеваешься? — гневно спросила Ви.

— Отнюдь, — Марлон гаденько ухмыльнулся. — У нас все по высшему кайсианскому разряду.

Не дожидаясь ответа, бесцеремонно запихнул Ви на кобылу и сам запрыгнул в седло.

С непривычки ехать, повернув ноги набок, было очень неудобно. Все мышцы затекли. Каждое колыхание конской спины отдавалось глухой сосущей болью. Только к концу третьего часа Ви привыкла и смогла немного расслабиться, наслаждаясь пейзажем.

Степь. Прямая и плоская, насколько можно окинуть взглядом, уходившая далеко за горизонт. И невероятно яркое синее небо над головой с причудливыми клубами облаков, сверкавших на солнце. Воздух был свеж и напитан густым терпким ароматом разопрелых трав. На лёгком ветру едва заметно колыхались высокие желтеющие колоски, роняли в плодородную землю зёрна, с шелестом обнимая стройные лошадиные ноги, ласково целуя мохнатые животы. Звонко стрекотали кузнечики, слаженным хором сопровождая кавалькаду.

Табун был виден издалека. Порядка двух сотен голов. Тощие подсосные кобылы с приплодом мохнатых потешно-длинноногих детёнышей, пузатые жерёбые самочки, драчливый молодняк и хмуро следящие за ними подслеповатые старики. Взрослые — сплошь белые с желтеющей на концах гривой и хвостом, темноватая мелочь с едва проклюнувшимися серебристыми яблоками по корпусу. И их громадный, черней вороного крыла защитник. Единственный вскинул голову в сторону приближающихся всадников.

— Спешивайся, — скомандовал Марлон.

Ви тут же спрыгнула, счастливая выбраться из кайсианского орудия пытки и размять затёкшие конечности.

— И прощай, — подмигнул Марлон и во весь опор помчался прочь, увлекая за собой кобылу Ви.

Степь огласило басовитое ржание. Ви испуганно обернулась. Вороной вытянулся струной и заорал во всю глотку. Лошади разом бросили свои дела и напряглись. В одно мгновение сорвались с места и полетели. Громовой топот оглушил. Ви сжалась и зажмурилась, предчувствуя, что вот-вот окажется под копытами. Это месть! Зачем доверилась Марлону? Дура!

Сердце зашлось бешеным грохотом. Лёгкий толчок слева, потом справа. Ещё и ещё. И вот Ви уже не может удержать равновесие. Упадёт ничком, прикрывая руками голову, и останется от неё лишь жалкая лужица втоптанной в землю крови.

Что-то дёрнуло за шиворот и поставило на ноги. Ви удивлённо распахнула глаза и повернула голову. Прямо за её спиной стоял королевский камаргу и внимательно изучал проницательными карими глазами. Тонкие ноздри широко раздувались, со свистом втягивая её запах. Нижняя губа задумчиво отвисла, показывая внушительные зубы.

Ви передёрнула плечами, достала из кармана кусок рафинада и дрожащей рукой протянула жеребцу, отчаянно надеясь, что он не оттяпает ей пальцы. Конь подозрительно глянул на маленький белый кубик, понюхал и аккуратно слизнул. В руку летели мелкие крошки, пока жеребец хрустел, пробуя лакомство на вкус. Осмелев, он принялся шарить по карманам в поисках добавки. Ви спешно скормила ему все свои запасы сахара.

Не такой уж жеребец и страшный. Почему у Марлона не получалось его изловить?

Над головой раздалось гулкое механическое гудение. Ви отшатнулась, запоздало вспомнив про раптор. Конь взвился на дыбы, но его тут же накрыло металлическим контейнером. Пронзительно взвизгнув, жеребец принялся колотить копытами об обшивку и драть её зубами. С едва слышным щелчком автоматика выпустила в него несколько инъекций транквилизатора. Не помогло — конь захрипел и принялся ещё яростней молотить по контейнеру.

— Сколько же в нём адреналина! — восхитился Марлон, уже вернувшийся из укрытия. — Такая доза и слона бы свалила, а у этого ни в одном глазу.

Ви понурилась, чувствуя себя предательницей. Ничего, на Кайсе у жеребца будет сытная еда и крыша над головой.

Как будто это что-то значит, когда у тебя отнимают свободу и родину.

***

Несколько недель после возвращения прошли в тишине и забвении. Путешествие домой не залечило раны, а только растравило душу. Ви тенью бродила по узким винтовым галереям Железного города, отыскивая укромные места, где её бы не смогли потревожить даже андроиды. Однажды она тайком пробралась на самую высокую башню заброшенной обсерватории, желая посмотреть закат. Нажала на кнопку люка. Заржавевший механизм с тугим скрипом убрал прозрачный купол. Ви ступила на узкий парапет, чтобы быть поближе к небу.

Солнце нырнуло за горизонт столь стремительно, что она ничего толком не успела разглядеть. Стало грустно. Ви подошла к краю. Один шаг — и её примет в свои объятия милосердная ночная мгла. Заберёт все воспоминания и сожаления, оставив лишь покой вечного сна.

Закрыв глаза и расставив руки в стороны, Ви оторвала носок от парапета и медленно вытянула навстречу бездне. Один шаг — и свободу уже никто не отнимет. Затаила дыхание. И уже была готова оттолкнуться, как её схватили и затянули обратно в обсерваторию. От отчаяния Ви вцепилась зубами в державшую её руку.

— Совсем ополоумела?! — послышался разъярённый голос Марлона. Ви нехотя разжала челюсть. — Если хочешь свести счёты с жизнью, найдётся и более достойный способ.

Она глубоко вздохнула, приходя в себя.

— Как ты меня нашёл?

В темноте выхода зловеще мерцали искусственные глаза андроидов.

— Пушэ вшил твоим стражам программу слежения. На всякий случай, — Марлон пожал плечами и протянул руку. — Идём — время не ждёт.

***

К оазису Моншаль подобрались со стороны, где Ви ни разу не была. Здесь располагались тренировочные площадки для дорогих скаковых лошадей. Возле каждого входа дежурили вооружённые до зубов охранники. Скачками и тотализатором заправляла мафия. Если у тебя не было покровителя с «теневой стороны», твоя конюшня вряд ли бы выстояла и день: животных бы отравили, а строения сожгли.

Покровитель у Марлона, видимо, был неплохой, раз помог бывшему вояке так быстро наладить дело.

Королевского камаргу прятали в тайном подземном ангаре. Здесь же соорудили небольшой круглый загон для заездки норовистого жеребца. Его как раз оседлали и разминали на корде. Ви узнала коня с трудом. Камаргу полностью обрили и покрасили в белый цвет каким-то сверхстойким химическим составом, чтобы никто не заподозрил, что коня завезли на Кайсу контрабандой. Он как будто перепал, уменьшился в размерах и не выглядел уже таким страшным, смирно труся по кругу следом за привязанной к трензелю верёвкой. Ви ласково улыбнулась ему. Жеребец угрожающе набычился и прижал уши. Видно, предательства так и не простил.

— Не смотри, что он сейчас спокойный, — предупредил Марлон. — Мы уже три недели его гоняем, чтобы пар сбросил. Уздечку и ту под наркозом пришлось надевать. Теперь вот всадника найти не можем — он никого не подпускает. Пушэ предложил тебя. Говорит, если ты его поймала, то и ездить сможешь.

— И ты не сказал старику, что он бредит? — усомнилась Ви. — Я же шею сверну!

— Лучше здесь, чем сигая с крыш, — Марлон водрузил ей на голову каску и позвал коновода с жеребцом. — Хотя бы польза будет — Пушэ наконец-то от меня отстанет.

Жеребца подвели к высокой табуретке. Поднявшись на неё, Ви осторожно продела левую ногу в стремя и плавно перенесла на нее вес. Коновод с Марлоном держали камаргу с двух сторон, чтобы не брыкался. Ви легла животом на седло, позволяя коню привыкнуть. Потом перенесла правую ногу через круп и также плавно продела во второе стремя.

— Хорошо! — похвалил Марлон. — Давай попробуем пройтись шагом. Только за повод не тяни.

Ви кивнула, стараясь не показывать страха, хотя ощущения были такие, будто она сидит на бомбе замедленного действия. Когда рванёт, никто не знает.

Шаг у жеребца оказался высокий, размашистый. Словно в утлой лодчонке на мощных океанских волнах раскачиваешься. Ви глубоко дышала, стараясь не пугаться каждого неверного движения мускулистой конской шеи.

— Не сиди истуканом. Скажи, молодец Чума! — поддразнил Марлон.

Ви напряжённо вытянула руку и несмело похлопала по крутой шее жеребца.

— Молодец, Чума. Кто придумал такую дурацкую кличку?

Резко изогнувшись, конь хватанул Ви за носок сапога. Она съёжилась, ожидая, что вот-вот полетит на землю.

— Я, — издевательски подмигнул Марлон. — Не обижай Чуму, он парень чувствительный.

Ви прикусила губу, надеясь, что когда она умрёт, то станет призраком и будет каждую ночь являться к проклятому душегубу и колотить по его железобетонной башке цепями. И он ничегошеньки не сможет сделать в ответ!

— Давай рысью! — устав наблюдать за однообразной тренировкой, скомандовал Марлон.

— Может, не стоит? — слабо возразила Ви.

Но тот уже затащил коня в загон и пустил по кругу. Затрясло ещё больше, чем на шагу. Не привыкшего к человеческому весу жеребца шатало из стороны в сторону. Ви все время казалось, что они заваливаются набок.

— Не дёргайся так! Сама же его сбиваешь, — недовольно прикрикнул Марлон.

Почему бы ему самому не проехаться, раз такой умный? Ви честно постаралась расслабиться и не выпрыгивать из седла. Но тут конь вздёрнулся, брыкнул задними копытами над самой головой и потянул Марлона на себя. Ви парализовало страхом. Жеребец поднялся на дыбы. Пальцы судорожно вцепились в куцые остатки гривы. Не удержав равновесие, конь грохнулся на спину, едва не расплющив под собой Ви. От удара каска раскололась надвое, как перезрелая дыня. Вышибло дух.

— Живая? — послышался встревоженный голос Марлона.

Ви с трудом разлепила веки и тут же зажмурилась от яркого света прожекторов. Голова шла кругом, а все тело налилось сплошным синяком. Ви едва слышно застонала.

— Запри эту тварь в конюшне. Я вызову медиков, — отрывисто отдавал распоряжения своим людям Марлон.

Он подложил Ви под голову куртку и укрыл попавшейся под руку конской попоной. Потом ещё долго суетился вокруг, что-то искал, кого-то звал. Ви мало что запомнила, постоянно выпадая из реальности, пока окончательно не отключилась.

Очнулась уже на больничной койке. Лампы приглушённо освещали однообразно-белое помещение. Ровным сердечным ритмом пикала сигнализация древнего кардиографа. На прикроватном столике стоял пышный букет полевых цветов с Хану, наполняющих убогую палату общественной больницы изысканным медовым запахом. Откуда они здесь?

— Наконец-то! — послышался от входа скрипучий голос Пушэ. — Заставила же ты нас поволноваться!

— Простите, — прошептала Ви слабым ломким голосом.

— Это ты нас прости. Мы не должны были сажать тебя на дикую бестию. За эту неделю он умудрился ещё двоих всадников отправить в больницу. После открытия скачек Марлон отправит его на мясо вместе с остальными камаргу.

Ви отвернулась, пряча слёзы. Значит, они похитили жеребца с Хану, только чтобы отправить на бойню. Это так глупо и подло. И так по-кайсиански.

«Мы уже почти ассимилировались».

Через пару дней Ви спешно выписали, чтобы она успела вернуться в Железный город до начала биометрической проверки.

Всех жён императора раз в три месяца обследовали, чтобы проверить здоровье и удостовериться, что не произошло подмены или измены. Долгая унизительная процедура, когда из тебя откачивают столько крови, что начинает кружиться голова. Потом сажают в гинекологическое кресло, заставляют обнажить свой уязвлённый стыд перед целым консилиумом врачей и нарочито громким обсуждением напоминают, что ты здесь вещь бесправная, живущая лишь по прихоти императора.

После того как медики, наконец, убрались, Ви забилась в угол между стеной и кроватью, уселась прямо на пол, обняв руками прижатые к груди колени, и долго мечтала лишь о том, чтобы отправиться на мясокомбинат вместе с королевским камаргу.

Несколько лунных ночей одолевала бессонница. Ви с пустой головой смотрела в потолок, утопая в волнах беспамятства, ощущая, как душу раздирает когтями яростное безумие.

«Мой вороной камаргу. Мой пленный народ, что умирает в мучительной агонии вдали от родного дома. Нужно вырваться, нужно бороться. Умереть в пронзительной вспышке сверхновой!»

В полубредовом состоянии Ви подскочила с кровати, оделась и отправилась в Моншаль. Возле конюшен Марлона подозвала знакомого коновода и попросилась попрощаться с Чумой. Тощий безусый юнец посмотрел на Ви с нескрываемым удивлением.

Чума оказался заперт в торцовом деннике подальше от остальных лошадей, на которых он бросался при любой возможности. Под надуманным предлогом Ви отослала коновода, а сама, свалив амуницию под дверью денника, вошла внутрь. Дремавший на боку жеребец тут же подскочил, обдав вихрем синтетических опилок. Прижал уши и грозно сверкнул белками глаз. Прежде чем он успел развернуться и отбить задом, Ви протянула на открытой ладони кусок рафинада. Конь принюхался, посмотрел, но есть не стал. Вместо этого поднял голову и потянулся к набитому сеном рептуху. Ви пожала плечами и, спрятав сахар в карман, принялась очищать подставленную спину от грязи и засохшего пота. Ви так увлеклась, что даже не заметила, как заострённая щекастая морда оторвалась от сена и принялась в задумчивости теребить губами край рубашки. Добралась до кармана с сахаром и ткнула языком, пытаясь дотянуться до лакомства. Ви вывернула карман, и жеребец с радостью слизал оттуда все крошки. Расслабившись, он позволил накинуть на себя седло с уздечкой и спокойным шагом направился вслед за Ви на улицу. Отчего он вдруг стал послушным? Может, потому что больше здесь никого нет?

Ви легко вскочила в седло и направила Чуму к тренировочным площадкам. Они почти миновали ограду, как вдруг жеребец захрапел, развернулся на задних ногах и помчался прочь от Моншаля. Ви выкинуло вперёд и прижало к мощной конской шее. Ветер свистел в ушах, глаза застилала сплошная пелена слёз, сердце грозило выскочить из груди. С трудом совладав с собой, Ви отползла обратно в седло, изо всех сил сжимая коленями конские бока.

«Пятки вниз, носки на лошадь! — прозвучал в голове терпеливый отцовский голос. — Нельзя бояться лошадей. Они чувствуют твой страх и пользуются этим. Лошадь — душа хануанца. Без неё он лишь мёртвая оболочка. Хануанец существует, лишь когда сливается с лошадью в стремительной скачке. Быстрее, яростней, наперегонки с солнцем до самого горизонта!»

Натягивать повод не стоило, ведь в прошлый раз они перевернулись. Команду сворачивать конь тоже не слушал. Оставалось лишь ждать, пока он не устанет и успокоится сам.

Паника отступала под напором горячившего кровь адреналина. Жеребец летел широкими прыжками, сжимаясь и разжимаясь, словно тугая пружина, низко распластывая себя над землёй. Ви казалось, что копыта мелькают у неё над самой макушкой.

Впереди оранжевым маревом разгорался рассвет. Песок стал глубже, поступь тяжелее. Натруженные лёгкие ходили ходуном под ногами Ви. Белая пена ручьями стекала по крутой шее. Чума плавно перешёл в широкую размашистую рысь, каждое движение короче и ленивей предыдущего, пока не поплёлся медленным шагом, с трудом пытаясь совладать с разгорячённым дыханием. Ви едва удерживала себя в седле. От перенапряжения ноги казались подвешенными на тонкие верёвочки, которые грозили вот-вот оборваться. И Ви была уверена, что Чума сейчас чувствует то же.

Когда конь отдышался, Ви спешилась и устроилась в жидкой тени одинокой окаменелой акации. Прикрыв веки, облокотилась о твёрдый ствол. Солнце стремительно неслось к зениту, нагревая песок и опаляя нестерпимым жаром кожу. Горячий воздух обжигал лёгкие, губы потрескались, хотелось пить. Ещё пару часов, и у стервятников будет знатный пир.

Миражи осаждали измученное сознание. Ви как в детстве скакала вдоль берега бескрайнего океана, что ласкал белой пеной резвые копыта лошадей и укрывал плечи всадников прохладной вуалью. Солоноватый запах водорослей щекотал ноздри. Прибой с грохотом хлестал песок, а в вышине пронзительно кричали чайки.

Сладостные звуки перекрыло дребезжание мотора. Воздух наполнился удушливым запахом палёного топлива.

— Сюда! — послышался трескучий голос Марлона. Вокруг засуетились люди, куда-то потащили.

Ви пришла в себя на кушетке в консульстве Хану.

— Лучше бы я не останавливал тебя в обсерватории. Там хотя бы быстро и безболезненно, — покачал головой Марлон, смазывая ожоги на лице Ви кремом с восстанавливающими кожный покров наноботами.

— Чума скакал как ветер. Думаю, я смогу проехать на нём на скачках. Может, мы и не утрём нос люрцам с духабцами, но хотя бы получим лицензию на случку, — уверенно заговорила она, отмахиваясь от назойливой помощи.

— Бесстрашная девочка! — растрогался наблюдавший за ними Пушэ. — Подлинная гордость Хану. Она должна ехать.

Марлон грозно глянул на старого консула, безнадёжно махнул рукой и вышел.

Пушэ все же удалось уговорить его подготовить Ви к скачкам. Дни полетели в напряжённом ритме тренировок, брифингов и совещаний. Чума тоже сильно подпёкся на ядовитом кайсианском солнце, но после выздоровления неожиданно подобрел к людям и в езде стал податливым и внимательным, словно обучавшийся годами мерин. Со скоростью и управлением никаких проблем не возникло. У них был хороший шанс победить, если бы не одно «но». На скачках всегда жульничали: взламывали автоматику стартовых ворот, подтасовывали результаты допинг-тестов, даже травили лошадей-фаворитов. От подобных неприятностей Чуму защищали люди Марлона, но на треке они уже ничем помочь не могли. Марлон заставлял Ви смотреть записи старых скачек, чтобы она была готова к тому, с чем ей предстоит столкнуться во время заезда. Особенно остро врезались в память кадры, когда лошади на всём скаку цеплялись ногами за невидимую нить силового поля и кувыркались через голову, переламывая себе шеи и давя жокеев, которым не повезло упасть под копыта.

— Нельзя предсказать, что они придумают на этот раз. Они никогда не повторяются, — делился опасениями Марлон. — Надо ехать в середине. Не отставать от лидеров, иначе не успеешь догнать их на последнем круге, и не перегонять, иначе сыграют грязно и лишат тебя преимущества. Истинная скорость Чумы должна оставаться для всех тайной до самого конца.

Ви утомлённо кивнула. Она осознавала опасность. Совершенно лишним было повторять одно и то же изо дня в день. Но Марлон оставался непреклонен.

Пришла долгожданная ночь скачек, ласково прохладная и полная суетливого гомона. Накануне Ви слегка подправили внешность, чтобы никто не признал в невысоком щуплом жокее жену императора. Пушэ битый час произносил пафосную напутственную речь, большую часть которой Ви пропустила мимо ушей. Изнывала от волнения, хотя прекрасно знала, что это глупо. И лишь вредит, отбирает столь необходимые сейчас силы.

Все, наконец, ушли, позволив спокойно переодеться. Ви уже заправляла волосы под каску, когда на плечо опустилась тёплая ладонь. Ви испуганно обернулась. Перед ней стоял Марлон, странно задумчивый и усталый. И смотрел с такой тоской, что все внутри переворачивалось. Зачем?

— Хотел пожелать удачи, — тихо пробормотал он, не поднимая глаз.

Ви улыбнулась одними губами. Марлон, мягко коснувшись её щеки, спрятал под каску непослушный локон и заговорил сбивчиво, словно ему мешал ставший в горле ком:

— Не слушай Пушэ. Ты всегда можешь отказаться. Я найду другой способ сохранить поголовье. Не нужно так рисковать.

— Но мне хочется, — отмахнулась Ви. — Да и кому какое дело, если я погибну? Всем только легче станет, свободнее.

Она уже сделала несколько шагов к выходу, но Марлон схватил её за руку и развернул к себе.

— Мне есть дело, разве не понимаешь? — отчаянно выкрикнул он.

Только теперь Ви заметила, как лихорадочно блестели его глаза, как смягчились старые шрамы на щеке, как трепетали прежде столь твёрдые губы. Ви поражённо выдохнула. Его рука скользнула на талию, прижимая ближе. Горячее дыхание опалило кожу. Голова закружилась будто от сладкого игристого вина. Глаза в глаза. Ближе, почти соприкасаясь.

Ви очертила пальцами причудливые бороздки шрамов:

— Это на войне?

— Нет, кайсианские разборки, — он снова взял её за руку и приложил к губам.

— Не стоит, — прошептала Ви, гася поднимающуюся изнутри нежную истому.

Марлон печально улыбнулся:

— Иди, а то опоздаешь. И помни, что бы там ни было, здесь тебя ждут. Всегда.

Переплёл свои пальцы с пальцами Ви — знак хануанского прощания — и ушёл.

На трибунах шумели зрители. Прожектора ярко освещали скаковой трек, разгоняя ночной сумрак. Лошади нетерпеливо рыли землю копытами и щедро орошали все вокруг слюной. Сердце болезненно екало в груди в ожидании старта.

Гудок! Лязг железных ворот. И громогласный топот копыт. Трехтактная дробь, слитая в унисон единым порывом. Быстрее! Не отставать!

Чума вошёл в азарт, и Ви с трудом удавалось его сдерживать. Зрение сузилось до тонкой полоски трека, до колышущихся спин жокеев, до мелькающих копыт лошадей. Впереди раздался грохот. Лошади посторонились, проносясь мимо поверженного лидера. Дальше ещё кто-то падал, сходил с дистанции. Не смотреть! Не представлять себя на месте упавших!

К последнему кругу их осталось всего семеро: громадный духабец, два люрца чуть пониже и покряжистей, три невзрачных кайсианца и широко, словно огнедышащий дракон, раздувающий ноздри Чума. Ви отпустила поводья. Почувствовав свободу, жеребец рванул вперёд, быстро обгоняя соперников. Люрцы заметно прибавили. Длинноногий духабец пошёл размашистыми скачками. Едва завоёванный разрыв стремительно сокращался. Пять корпусов. Три. Два.

Ви нахлёстывала коня. Быстрее! Быстрее! Не дать себя догнать, иначе всё будет кончено. Но Чума словно застыл, сам замедлился, прижимая уши низко к голове и скаля зубы. С ними поравнялся духабец. Свистнул электробич, оставив на бедре камаргу кровавую полосу. С треском перезарядился.

«Давай же, родной! Ты сможешь!» — взмолилась про себя Ви, пытаясь оторваться. Следующий удар бича рассёк ей плечо почти до самой кости. От адреналина Ви ничего не почувствовала. Только рукав куртки промок и отяжелел. Сейчас останавливаться нельзя! Ради Хану, ради Пушэ, ради Марлона, ради камаргу. Ради себя, в конце концов!

Чума прижался к духабцу. И змеиным выпадом грызнул за шею, вырвав вместе с кожей кусок мяса. Духабец взревел от боли и отпрянул. Уже замахивающийся бичом жокей не удержал равновесие и повалился под копыта несущихся следом люрцев. С победоносным гиканьем Чума промчался через финишную черту. И тут же остановился. Ви плавно скатилась по шелковистому боку в заботливые руки Марлона.

— Мы победили! Камаргу — лучшие! Да здравствует Хану! — совсем забыв себя, вопил старый консул.

Хануанцы по всему ипподрому, по всей Кайсе, по всей империи Солей вторили ему ликующим эхом. Теперь камаргу будут жить. Хану сохранит свою гордость. Раны зарастут и забудутся, а шрамы останутся напоминанием о великой победе павших.