Game over

— Ну что, по червонцу за партию?

— А чего мелочиться? Давай уж по четвертаку.

Жахнуло так, что весь кремль вздрогнул, а на Стрелецкой колокольне большой державный колокол по имени Тихон издал жалобный «бумммс». Царь, на бегу стряхивая с черного френча кирпичную пыль и расталкивая бестолковую челядь, пулей взлетел на смотровую площадку Дозорной башни.

— Сссукины дети! Опять смертничков-динамитчиков проворонили?

Государь спихнул со снарядного ящика какого-то штабс-капитана, повернул белую фуражку с двуглавым имперским ястребом на кокарде козырьком назад и приник к окулярам дальномера. На левом фланге полыхало вовсю, истошно завывали пожарные сирены, а в небеса поднимался белый гриб густого и едкого пироксилинового дыма. Одна из зениток продолжала полосовать небо зажигательными трассерами — то ли канонир умом двинулся от адского взрыва, то ли его и вовсе убило, а педаль подачи боекомплекта заклинило.

— Осмелюсь доложить, мой царь, цеппелин-бомбардировщик под покровом низкой облачности только что атаковал редуты гвардейского штрафного батальона вашего величества, — штабс-капитан рапортовал по полной форме, как и положено по уставу, прижав кулак к виску и отставив правую ногу в сторону. — С нашей стороны потерь нет.

Само собой, потерь нет — это же штрафбат, урки, головорезы, дуэлянты, все до одного ненормальные психи, которым даже пилотки не полагаются, дабы ненароком не могли они отдать честь, прижав кулак к виску. Ходят упорные враки, что во время баталии они не прикасаются к воде, а жажду утоляют лишь кровью неприятеля пополам с портвейном «777». Когда царю надобно было попасть в их расположение для вручения орденских лент и наградных пенсий, он всегда шёл под белым флагом, а у входа в командирский блиндаж неизменно оставлял и шашку и свою белую фуражку. А на просьбу испить их знаменитого солдатского напитка получал лишь крепчайший чиф в тщательно отмытой банке из-под тушеной конины, без сахара, но зато с лимоном.

— Ладно, чаю мне с лимоном сюда и офицера фельдсвязи сей секунд.

Чай был незамедлительно подан, правда не в банке, а в граненом стакане, подстаканник с вензелями, серебряная ложечка с выбитым инвентарным номером. Царь чаю отхлебнул, поморщился и мрачно оглядел белобрысого парнишку, ну совсем ещё сопляка, в белом фартуке и с повязкой дежурного по столовой. Однако под фартуком на пацане был камуфляж отдельного пластунского взвода, а на рукаве красная нашивка за ранение.

— Дай-ка мне свою флягу, солдат. Что там у тебя? Этанол, копот или антиобледенитель для геликоптеров?

— Трофейный коньяк, мой царь, не гневайтесь. Дрянь изрядная, но пахнет приятно, извольте понюхать.

Выхлебав полстакана, самодержец долил себе из фляжки трофейной «дряни», выдержки лет десяти, не меньше.

— Которую кампанию ведешь, боец?

— Вторую, мой царь. В прошлый раз, когда вы одержали столь славную победу, мы имели честь пустить под откос королевский бронепоезд со всем ихним блекджеком и шлюхами. Правда, короля там не оказалось, зато было вдоволь этого коньяку и маринованных лягушек.

Юнец сияя взял предложенную царём папиросу и тотчас исчез. Появился наконец и главный за связь.

— Докладываю, мой царь, дирижабль неприятеля сбит силами нашей противовоздушной обороны. Оба пилота катапультировались, однако парашют одного из них сгорел при взрыве оболочки, а второй совершенно случайно упал прямо на штыки нашего пограничного разъезда. Полётные карты переданы куда следует и изучаются. В районе пакгаузов…

— Где этот старый хрыч? — прервал его царь. — Какие вести от моего лейб-сапёра? Прибью этого инвалида!

— Как всегда, государь, где-то в подземельях. Вчера велел прислать ещё провианту по офицерской раскладке, крысиного яду побольше и карбид для фонаря. Всё копает, ну чисто крот, а чего копает нам неведомо.

— Не твово ума дело! Что велено, то и копает.

Народу на дозорной площадке скопилось уже изрядно — штабные писаря, генералитет, офицерьё всякое со своими денщиками, была и прекрасная царица в полной амуниции в окружении своих статс-дам. Там и сям уже сновали официанты, разнося всем желающим квас, водку и сельтерскую. Общество шушукалось, переглядывалось, пихалось локтями, но было очевидно, что все ждут решения царя, его ответного хода. Ха, знали бы они, кто тут на самом деле принимает решения, вот бы удивились.

— Ну, ты ходить будешь или нет? Так и пиво закончится.

— Щас, погоди ужо. Щас мы выбьем тебе бубну.

 Наконец царь поднялся, ещё раз оглядел поля сражений и воздел указующий палец.

— На наш берег реки выдвинуть дивизион баллист. После артподготовки Дикая казачья дивизия форсирует водную преграду и уходит в рейд по глубоким тылам неприятеля. Задача — перерезать коммуникации, взрывать газопроводы, уничтожать мелкие гарнизоны. С крупными силами в бой не ввязываться. Выбейте им бубну! А я проверю караулы и спать.

Снился царю неизменный кошмар — странная комната, под потолком светится какая-то груша на шнурке. Стены оклеены бумагой, разрисованной дурацкими цветочками, обычный кухонный стол, стеклянные бутылки, пепельница, полная окурков, за окном ночное небо, но усеянное непонятными мерцающими точками. А за столом, друг супротив друга, сидят два шайтана, двигают деревянные фигурки и зачем-то хлопают по жуткого вида часам с двумя циферблатами. А на одном большая стрелка уже зацепила красный флажок…

Кто-то мелко потряс царя за плечо.

— Просыпайтесь, молодой человек, вставайте, пора.

Царь немедленно вскочил с топчана, машинально руками нащупал портупею с шашкой и маузером, только потом открыл глаза.

Конечно, кто же ещё называет царя молодым человеком и кому одному это сходит с рук? Рядом на коленях стоял старый сапёр, а два агента секретной службы держали его на прицеле своих арбалетов. Едва заметное движение руки и охрану сдуло как ветром. Царь взволнованно схватил сапёра за плечи.

— Ну?

— Я нашёл проход. Нам пора.

— Батя, ты точно уверен? Это то, что мы искали?

Старикан истово перекрестился рукой, на которой нужных для этого пальцев как раз и не хватало.

— Точно, юноша, точнее не бывает. Геометрия не врёт.

Царь крепко обнял ветерана, оторвав его от земли.

— Чего же мы ждём? Вперёд, и покончим с этим бардаком раз и навсегда. Веди.

Тут снаружи донёсся сигнал полкового горна «слушайте все», раздался грохот барабанов, послышался топот копыт, радостные выкрики и звуки беспорядочной стрельбы.

Выскочив на улицу, царь попал в порядочную толчею, все бежали к северным воротам, ратники на стенах палили из всего, что стреляло, а некоторые просто стучали мечами по каскам. В ворота, с молодецким пересвистом, с матерками и боевой хоругвью впереди, входила бравая, хоть и изрядно потрёпанная казачья сотня. Встречающие кланялись всадникам в пояс, обозники подтянули пожарные рукава и поливали их водой, которая шипела и испарялась на ещё горячей латной броне казаков. Последним, едва держась в седле, в ворота въехал есаул, а за ним, волочась на цепи, громыхал по брусчатке трофей — закопченная, воняющая напалмом огнемётная турель штурмового мамонта. Царь успел подбежать, стащил есаула с коня и передал его в руки подоспевшим медикам. Огляделся кругом — старого сапёра нигде не наблюдалось. Да что же это такое!

События продолжали стремительно развиваться. За стенами кремля послышался рвущий барабанные перепонки железный лязг и грохот. Тут же раздался душераздирающий вой сирен гражданской обороны. Не теряя времени, царь по крытой галерее скорым шагом поднялся в ближайший барбакан и выглянул через бойницу. Бл! Вот только этого нам сейчас и не хватало!

— Ну что, может сдашься, глупый гринго?

— Чёрта с два, гуманоиды не сдаются!

На земляной вал перед рвом, урча и завывая турбинами, карабкался дьявольский монстр, огромный, как океанский дредноут.

— Ренаульт!!! Ренаульт идёт! — раздались со всех сторон почти панические выкрики.

Лучники, прячась за зубцами стен, лихорадочно меняли обсидиановые наконечники стрел на кремниевые и обмазывали их пластидом. Капониры северных и южных фортов поднимали забрала амбразур, тамошние комендоры и пушкари уже выкатывали орудия на угол обстрела. А юнкера внутренней стражи уже успели обвеситься связками шипастых фугасов и теперь сдавали своему старшине военные билеты вместе с капелькой крови для идентификации.

Огромные, в два человеческих роста, вольфрамовые колёса чудовищной машины на полсажени вспахивали грунт своими крючьями. Носовые и кормовые орудийные башни хищно водили стволами магнитных пушек из стороны в сторону. Броневые панели машинного отделения находились в поднятом положении и было видно, как там снуют голые, блестящие от пота невольники-кочегары, то и дело подбрасывая в топки новые порции торфа. Торф видимо был неважного качества, из всех трёх труб ренаульта валил чёрный дым и сыпали искры.

Царь с ужасом смотрел, как начало подниматься вверх жерло главной мортиры. Боги, да после её удара в радиусе трёх вёрст не останется ничего целого и живого. Кроме, разумеется, самого царя.

Кто-то ласково прошёлся пальчиками по его затылку.

— Милый мой царь, позволь я уделаю эту хрень? — сказала царица, кокетливо поправляя бронелифчик и перевязь с набором ртутных метательных ножей «Золингер».

— Действуй, царица, — ответил царь и тут, неожиданно для себя, крепко обнял её. — И постарайся остаться живой, ты нужна мне.

Царица странно посмотрела на него, едва заметно кивнула, затем взлетела над стеной и исчезла в дымовой завесе.

— Эй! Молодой человек! Сюда! Сюда!

Внизу стоял старый сапёр и призывающе размахивал своими беспалыми клешнями.

— Да куда же вы запропали? Я вас обыскался. Пора нам, времени совсем нет.

Старик бежал весьма проворно, иногда даже останавливался, чтобы царь не отстал. Миновали арсенал, комендатуру, Стрелецкую колокольню, вошли в библиораму, где и был вход в подземные уровни. Здесь старик дал царю отдышаться, хлебнуть коньяка из фляжки. Затем обвязал его верёвкой, зажёг фонарь и сказал:

— Двигаемся медленно, внимательно поглядывая по сторонам, но без остановок. Оставьте здесь свой хронометр, его тиканье там может кое-кому не понравиться, а вот маузер снимите с предохранителя. Крыс не бойтесь, юноша, просто отпихивайте их ногами, но в глаза им не смотрите — нападут.

Шли долго, очень долго, может часа два-три. Сапёр одним мизинцем лихо управлялся своим берданом, да и царю не раз пришлось воспользоваться огнестрелом и шашкой.

— Это здесь, — сказал старик, упёршись в глухую, влажную, поросшую поганками стену.

— Точно здесь? Откуда известно? Я не вижу тут ничего особенного.

— Эх, молодой человек, тут всё дело в главном свойстве прямоугольного триангля.

— Чево-чево?

— Тово!

Бывалый солдат погрозил царю пальцем.

— Уж вам-то, молодой человек, доподлинно известно, что наш мир искажён и ущербен. Но только в этом месте квадрат гипотенузы триангля абсолютно точно равен сумме квадратов его катетов. Я несколько раз проверил. Здесь дверь!

Для убедительности сапёр достал кусок мела и очертил контур двери. Даже дверную ручку нарисовал и замочную скважину.

Царь мало что понял из слов своего проводника, но ещё раз чевокать не стал, сильно ударил в дверь плечом и… оказался в знакомой комнате. Под потолком светится какая-то груша на шнурке. Стены оклеены бумагой, разрисованной дурацкими цветочками, обычный кухонный стол, стеклянные бутылки, пепельница, полная окурков, за окном ночное небо, но усеянное непонятными мерцающими точками. А за столом, друг супротив друга, сидят два демиурга и таращатся на него как на шайтана.

Пока царь старался осознать реальность, противоположная стена рухнула и появился очень хорошо знакомый молодой человек с яростным и нетерпеливым огнём в глазах, сам весь в белом — белый камзол, белые панталоны с оборками, белые чулки и белые кружева на манжетах и на груди. Только чёрная треуголка набекрень, а в руках длиннющая шпага и браунинг. Позади короля, в тёмном проёме маячил морщинистый, беспалый карлик в колпаке с бубенцами и с тяжёлым моргенштерном через плечо.

Несколько секунд государи разглядывали друг друга, потом король ухмыльнулся и определённо подмигнул царю.

Царь, не долго думая, ударом ноги вышиб табуретку из-под ближайшего игруна, а король в ту же секунду эфесом шпаги заехал в ухо второму. Демиурги тут же шустро залезли под стол и притихли, испуганно лупая оттуда глазами.

Монархи быстренько сгребли со стола все фигурки, распихали их по карманам и ещё раз посмотрели друг другу в глаза.

Царь выпрямился, отставил на носке правую ногу в сторону и прижал кулак к виску, а король эффектно отсалютовал ему шпагой.

— Это всё тот пройдоха старик, точно говорю тебе, никакой он не токарь вовсе.

— Верно! Ты видал сколько пальцев у него на руках? А мы, кретины, у него шахматы купили.