Дом, построенный из отрезков времени

—… обратите внимание, нижний этаж дома спереди построен из кусочков лета. Выход из дома сделан из первого летнего дня, даже не так — утра первого дня, когда еще все лето впереди, и столько всего можно сделать… вам знакомо это чувство?

— Да, конечно, — вежливо киваю, — я однажды летом хотел отправиться в кругосветное путешествие… вот так выйти первым утром из дома и идти куда глаза глядят...

—… а вернуться осенью?

— И вот даже не совсем осенью… осень должна была застать меня на полпути, и я должен заторопиться к дому, и прийти, когда последний дождь станет превращаться в первый снег.

Тогда этот дом — то, что вам нужно! Обратите внимание на черный ход… пусть вас не смущает название, это крыльцо очень уютное… и вы видите на резных перилах белизну первого снега. Да, это вход, сюда нужно возвращаться после долгого дня, зябко поеживаясь в предвкушении уютного вечера у камина в ноябрьский вечер… или вы предпочитаете октябрь? Пожалуйста, вот в этой комнате. А в комнате напротив вечер зимнего солнцестояния, самое волшебное время… И, пожалуйста, лестница на второй этаж к двум спальням, одна спальня построена из осени, вы видите моросящий дождичек за окном… вторая же спальня гарантирует вам незабываемую зимнюю ночь...

Осторожно спрашиваю:

— А здесь есть девятнадцатое октября?

— Что, простите? А, да, конечно, если я не ошибаюсь… вот здесь, в комнате возле спальни, вот в этом углу, тут можно поставить уютное кресло и наслаждаться листопадом и глинтвейном...

— Отлично… А… там, на летней стороне вроде бы еще есть комнаты?

Да, разумеется, вот гостиная, построенная из последнего летнего вечера — этот вечер можно переживать до бесконечности, снова и снова!

— Отличное решение. И в школу никогда не надо будет ехать...

— О, как я вас понимаю! Я бы тоже все отдал, чтобы забыть школу, как страшный сон...

—… вам не приходилось на весь год уезжать в интернат, возвращаться только летом!

— Как я вам сочувствую...

— Спасибо… так здесь...

— Лестница на чердак, разумеется, сложенный из лета, более того — из детских летних воспоминаний, вы вспомните, как прятались на чердаке с любимой книгой, и дождь стучал по крыше...

—… отлично, отлично… а… пятое июля есть?

— М-м-м, какой замечательный вопрос...

—… да ладно, не знаете, так признайтесь… Я все равно собираюсь покупать дом, просто хочу уточнить насчет пятого июля...

— Позвольте я гляну в карте… да, совершенно верно, вот, вот на этом изгибе лестницы...

— Отлично, спасибо...

— Постойте, я вам еще не показал кусочек с первым днем весны, еще даже не весны, а днем, который наполнен ожиданием весны...

—… очень хорошо, потом с удовольствием посмотрю. Так сколько, вы сказали?

— Могу сделать скидку десять процентов...

—… отлично, отлично, просто замечательно...

— Можем оформить кредит...

—… не стоит, я получил наследство не далее как вчера...

— Вы же Крамер?

— Совершенно верно.

— Я вам искренне соболезную...

—… что же… все мы смертны...

Отсчитываю банкноты, еще не верю себе, что дом наконец-то будет моим, моим, только моим...

—… да кому эта развалюха нужна, это неприлично уже в наше время в такой развалюхе из времени жить, неприлично!

Голос Бетти в памяти.

Бетти… если ты посмеешь продать дом, я убью тебя...

—… уже продала, сегодня покупатель приходил, милый такой молодой человек, и я...

— Бетти!

— Не помню себя, — рассудок возвращается, когда обмякшее тело Бетти уже падает в глубину колодца, по слухам, бесконечного...

Смотрю на дату на часах — позавчерашняя, девятнадцатое октября. Снова звякает нетерпеливый колокольчик у входа, нетерпеливо иду к калитке, только бы никто не догадался, что я только что...

— День добрый...

Смотрю на незваного гостя:

— Добрый.

— Это вы продаете дом?

— Сожалею… уже не продаю. Всего вам хорошего.

Незнакомец уходит — я упорно называю его незнакомцем, потому что я не хочу узнавать в нем свое лицо, свою фигуру, и даже свой пиджак, — это не я, не я, не я...

… отсчитываю деньги за проданный дом, деньги, которые перешли мне по наследству после того, как обмякшее тело Бетти упало на дно бездонного колодца. Хозяйка дома продолжает без умолку расхваливать летние и зимние комнаты, балкон из осеннего вечера, террасу из летнего полудня.

Хозяйка...

Хозяйка, которая берет свой чемодан и уходит по садовой дорожке в никуда, как ей кажется — в огромную новую жизнь.

Хозяйка...

Я все еще не могу — и не хочу называть её Бетти.

Дом путается сам в себе, как всегда бывает с домами, сложенными из кусков времени. Дом не знает, что было раньше, что было позже, и вообще, что было, а чего не было. Вот Бетти продает дом, а я бросаю Бетти в колодец за два дня до продажи, и тогда Бетти не продает дом, и я не продаю дом самому себе. Вот Бетти продает дом, я бросаю Бетти в колодец, через полгода получаю её половину наследства, и на все деньги — её и мои — покупаю дом… у той же Бетти. Вот Бетти говорит, что хочет продать дом, а я бросаю её в колодец, и мне не приходится продавать дом. Вот умирающий отец завещает нам дом, я вижу себя и Бетти, сидящих у его постели, отец смотрит куда-то поверх наших голов, как будто видит меня в будущем. Вот...

Дом путается сам в себе, не может выбраться, иногда сталкивается сам с собой в коридорах, иногда беспомощно колотит кулаками в стены самого себя. Он мне не мешает, он мне никогда не мешал, в отличие от кресла, котоое скрипит и скрипит, покачиваясь в углу комнаты, сложенной из лета, в углу, где девятнадцатое октября, где рассудок возвращается ко мне только когда обмякшее тело Бетти падает в бездну колодца.

Скрип-скрип.

Скрип-скрип.

Скрип-скрип...

Спать...

Кажется, что шевельнулась входная дверь, та, которая ведет из первого снега — я даже слышу шорох дождя, переходящего в снегопад. Показалось, говорю я себе, показалось — и в то же время ноги сами несут вниз по лестнице, надо было зажечь свет, черт, поздно спохватился...

… нет, я не спотыкаюсь — готов поспорить, что кто-то схватил меня за ногу, и я падаю, хватаюсь за стены, у которых поменялся верх и низ, кое-как приземляюсь на ступеньку...

… никакой ошибки.

Девятнадцатое октября.

Вижу себя в облетающем саду, слышу колокольчик, в который звонит ветер, спешу туда — на всякий случай — решаю срезать путь через аллею, черт, почему я оказался на аллее с колодцем, я же никуда не сворачивал. Так, назад, по дорожке — и снова уткнуться в колодец, да что за черт, назад… Утыкаюсь в холод колодца, — гравитация снова выворачивается наизнанку, хватаюсь за серую пелену тумана, которая сменяется черной бездной...