Демиург

Действительно, при чём здесь Агасфер? Я специально смотрел: того звали Эспера-Диос (что означает «надейся на бога») и ещё его звали Ботадеус (что означает «ударивший бога»). Это был какой-то древний склочный еврей, прославившийся в веках тем, что не позволил несчастному Иисусу из Назарета присесть и отдохнуть у своего порога, — у Агасферова порога, я имею в виду. За это бог, весьма щепетильный в вопросах этики, проклял его проклятьем бессмертия, причём в сочетании с проклятьем безостановочного бродяжничества. «Встань и иди!»

Аркадий и Борис Стругацкие, «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя»

Я не переставал умиляться на людей — они никогда и ни за что не признали бы собственного ничтожества или глупости, но им только кажется, что они — цари природы.

А кто я сам? Уж явно не царь, так, безымянный дух этой самой природы, творческое начало, или, как многие говорят, демиург. Собственных творений я не имею, так как выступаю обычно в роли древнеримского гения — смесь музы и направляющей силы, ищу обычно толковых Авторов, способных на большее, нежели серая масса… и не нахожу. Ушло то время, когда скопойно жили и творили Великие Мастера, книги которых продолжают жить и волновать умы не только и не столько обывателей (им это не нужно), а по-настоящему умных и интеллектуально развитых людей. Порой такие бессмертные книги попадают также в руки недо-писателей и псевдо-ученых, но речь сейчас не о них.

Меня умиляют, а порой и радуют (в смысле, смеюсь я над ними) романтики с восторженным воображением, пытающиеся стать мастерами, но речь и не о них тоже.

Есть особые люди, которые, родившись вроде бы совершенно обычными, с годами становятся универсальными специалистами, знающими обо всем понемногу, зато твердо (они, в отличие от большинства, читать умеют и любят, и попадают к ним в руки зачастую действительно нужные книги). За одной из таких я наблюдаю уже давно, примерно с ее совершеннолетия.

Совершенно обычная девушка, не отличающаяся броской красотой и яркими способностями, но, тем не менее, думающая и с проблесками интеллекта в довольно неплохо организованном разуме, бывшая корреспондентка, которую в дальнейшем я намерен именовать Литератором (ибо имя все равно не имеет значения, а до Автора она не доросла). Я решил взглянуть, как бы она отреагировала, если бы увидела своих героев.

В один прекрасный день я выкрал это милое существо и поместил ее в небольшую уютную квартирку, чтобы она посидела там, отдохнула, подумала и встретилась по очереди со всеми своими героями, а потом вынесла окончательный вердикт о себе и своем предназначении.

Само собой, милую мою Литератора я верну в тот момент времени, из которого забрал, а потом станет окончательно ясно, какую она изберет дорогу.

Игра обещает быть увлекательной…

Ах, да, нужно подбросить ей тетрадку и ручки — надо же задокументировать происходящее.

Первый ход игры.

Выкрав свою прекрасную литераторшу, я решил не сводить ее сразу с ее собственными героями, а решил сначала посмотреть, как она отреагирует на чужих. Решит ли девушка, что ей это снится, я не знаю, но точно знаю, что она не любит Михаила Булгакова, и именно это обстоятельство играет мне на руку, ведь я намерен сделать ей иллюзию Воланда и остальных.

Что ж, посмотрим на получившийся эффект.

Для начала я забросил Литератора в темный коридор, внимательно наблюдая за ее реакцией, для чего влез девушке в голову. Первая же ее мысль поразила меня, потому что за миллион лет я такое хорошо если раз десять видел: она не боялась. Не было и удивления, словно писательница сочла происходящее весьма законным и закономерным, хотя и прекрасно знала, что не спит. Мне стоит отметить себе где-нибудь, что не стоит иметь дело со сновидцами, ведь они всегда знают, сон вокруг или реальность. Хотя нет, так гораздо интереснее.

— Эй, кто-нибудь дома?

Немного нервничает все-таки, а то была бы куда вежливее, да и остроумие несколько мене сильно проявляется. Мысленно ухмыльнувшись, я позволил двери открыться, и впустил милую девушку в зал.

Ветер красиво шевельнул ее русые локоны, живущие порой своей жизнью и независящие от обладательницы (причем сие касается не только формы, порой цвет тоже зависит от активности солнца и того, какие травы входили в состав шампуня). Она смешно поморщилась, убирая мягкие прядки за уши, затем уставилась на возлежащего на кровати «иностранного профессора».

— Я вас приветствую, — осклабился он, а Гелла, намазывающая колено, захихикала.

— Зраасте, — язвительно протянула Литератор, — а кто же гостей в таком виде встречает? Я, как не крути, дама!

Обожаю эту ее браваду лишь за то, что ирония — маска для беззащитных, а Литератор не питает иллюзий относительно себя — одинокую девушку всякий обидеть может, а потому у нее жало в языке.

Зато Воланд к такой наглости явно не привык, вследствие чего чуть не кувыркнулся с кровати, а Гелла едва склянку с мазью не уронила. Что-то я не так в них вложил, ну да ладно — и так сойдет. Перед девушкой заюлили Бегемот:

— Чрезвычайно рад нашей приятной, хоть и неожиданной встрече, прекрасная дама, позвольте ручку…

— Брысь! — резко припечатала девушка.

Лучший способ ее разозлить — назвать прекрасной, так как и в отношении внешности Литератор никаких иллюзий не питает. Вообще, чаще всего ее основное чувство — чувство неудовлетворенности собой, на которое лично я возлагаю большие надежды — оно ключевое для того, чтобы стать Автором. Но я отвлекся.

На стрессе она была чрезмерно агрессивна, хотя я назвал бы это состоянием адекватной агрессии. Что делать, творческим людям свойственны как сильные чувства, так порой и почти детсткая открытость и беззащитность. Помочь ей или предоставить самостоятельно решать проблему, как девушка привыкла?

Взгляд Литератора тем временем упал на живые шахматы.

— Понравились? — осклабился Воланд, сохраняя хорошую мину при плохой игре.

Я его прекрасно понимал — невозможно работать, когда тебя не боятся.

— Я, в принципе, плохой шахматист, но попробуем, — и она села напротив него, двинув вперед белую пешку.

Девушка играла небанально, выставив защиту из пешек в форме боевого клина, прозванного свиньей. Это стесняло движение на доске и давало преимущество ровно настолько, чтобы заметить каждый ход противника. Литератор оказалась удачливой, и выигрыш в партии был за ней.

— Не следует недооценивать женщин, мессир, Маргариты нынче перевелись, — заметила она.

Да, этот ход во всех отношениях за ней, но партия только начинается…