День чужой жизни

Григорий нащупывал мобильник, но рука ткнулась в стену. Какого лешего? Кто мог ночью развернуть огромную кровать вместе с ним самим? Григорий мотнул головой и нажал кнопку. Некоторое время соображал, где находится.

Вместо подаренных тёщей плотных штор висело полупрозрачное недоразумение и рассмотреть окружающую обстановку нетрудно. А надо ли? Разумнее лечь, доспать и проснуться как обычно. Пытливый ум учёного принудил продолжить исследования. Григорий руку дал бы на отсечение — вчера он совершенно трезвый лёг спасть дома. Здесь стояло супружеское ложе итальянского производства — гордость жены. Но теперь у стены ютился разложенный диван. Прикроватные тумбочки замещал стул. Ковра на стене нет — он никому не нравился, просто висел. Где-то ему надо висеть, раз Инкина тётя подарила.

Обои старые. Ну, знаете, забыть, что ремонтировали квартиру четыре раза, он не мог даже в страшном сне. 'Комната моя. — Григорий выглянул в окно, убедился, что вид за окном привычный, — квартира тоже, а мебель чужая'. 'Чувствую себя Женей Новосельцевым', — Григорий смешал роли артиста Мягкова. Пойти у Инки спросить? С кухни доносилось пение. Супруга не имела такой привычки. 'Ага, сейчас зайду, а там Барбара Брыльска!' Полез в шкаф, тот самый, купленный на отложенные деньги по записи. Вот и дверца перекошена, много он чего выслушал об этой дверце. Нашлись старые треники. Надевая их, Григорий выдвинул гипотезу, что попал в прошлое. 'Надо в зеркало посмотреть, может я молодой?' Вместо Инки у плиты стояла незнакомая женщина. Обернувшись, она ласково сказала:

— Скорей просыпайся, на работу опоздаешь.

Проснуться хотелось, но как? Григорий заскочил в ванную и стоял, разглядывая отражение. Оно вчерашнее. Гипотеза с прошлым отпала. Рассуждения пошли по новому кругу: женщина здесь живёт — бесспорно. Халатик поверх ночнушки, небрежно схваченные резинкой волосы, говорит, словно сто лет знакомы… Незнакомка приоткрыла дверь:

— Кофе варю.

Увидев лицо женщины в зеркале, он узнал её:

— Марина?

— Гриша, — озабоченно откликнулась она, — ты здоров?

Ответа на этот вопрос Григорий не знал, но кивнул. Марина исчезла за дверью. Плеснул в лицо водой и стал внимательно изучать содержимое стаканчиков. 'Три зубных щётки, которая моя? С кем она живёт и как я здесь очутился?'

— Милы-ый, кофе наливаю! — певучий голос.

На кухне осмотрелся. Мебель другая, но есть знакомые вещи. На отдельной полке красовался дедов самовар. Это единственная победа над Инкиным высоким вкусом. Она самовар ненавидела и много раз порывалась отвезти на дачу. Ну и мешанина! Взял чашку и бутерброд. 'Итак, я сплю, и снится мне Маринка, моя первая любовь...'

— Не обожгись, — звучал родной Маринкин голос.

Поздно, обжёгся. 'Разве во сне обжигаются? — удивился Григорий, трогая языком губу. — Всё. Сейчас голова лопнет, доедаю, иду на работу, а вечером разберёмся, кто здесь где!'

Дорога успокоила — всё как обычно. По привычке думал о задачах на день. Статью надо ещё разок просмотреть, Семёныча пнуть, затянул с результатами исследований, отчёт давно пора сдавать. Молодому тему диплома утвердить...

Вот он, родной корпус, кивнул охраннику, поднялся на второй этаж, слева знакомая дверь, на ней табличка 'Заведующий лабораторией'. Ба! Ключа нет! Плащ-то чужой. От дома здесь, в кармане плаща, им и закрывал, а как быть с кабинетом?

— Гриша, ты ко мне? — подкрался Костя Зотов. Оттёр Григория от двери, достал связку ключей и, безошибочно отделив нужный, вставил в замочную скважину. — Заходи, как раз хотел тебя пригласить.

Дела… Григорий сам собирался вызвать Костика, дать ему задание не совсем по профилю, но уж очень просили, нельзя отказывать. Зашли в кабинет. С первых шагов Григорий понял: кабинет хоть и его, да не совсем. Мебель другая. Узнал кресла, которые выбивал полгода назад для переговорной. Вот, стоят тут, а в переговорной что? Пойти посмотреть для интереса?

— Не задержу, — сказал Костик, расположившись в 'переговорном' кресле.

За окном всё было по-прежнему. В отдалении выросший на полигоне самосевом лес освобождался от выцветшего одеяния. У деревьев под окнами ветки голые, скоро здесь будут рассаживаться яркогрудые снегири и элегантные сороки. Несчётное число раз всматривался в этот пейзаж Григорий. Теперь, выходит, всё?

— Возьми, — Костик бросил вдоль длинного стола лист бумаги, тот заскользил по столешнице.

Это было то самое задание, которое передал вчера директор института — не совсем по профилю.

— Я не вникал, — Зотов вещал бодро и весело. — Разберёшься, я тебя знаю. Василь Василич убедительно просил. Иди-иди, надо работать.

Григорий покинул кабинет. Куда топать? Вздохнув, направился в ту группу, где трудился до назначения завлабом. Не сделав и двадцати шагов, он замер как вкопанный. Навстречу шла жена, не та Маринка, что дома утром была, а настоящая — Инна Юрьевна. Она вышла из кабинета начальника отдела и шествовала по коридору в своей обычной величественной манере. Ошарашенный вид завлаба в отставке привлёк её внимание:

— Григорий… Сергеевич, что-то хотите сказать?

— Да! Инна, я тут… как вообще дела?

— ???

— Виталик сдал, не знаешь? — спросил первое, что пришло в голову. Виталик, их сын. Он стараниями тестя учится в Англии и вчера должен был сдавать какой-то тест.

— Не думала, что моя личная жизнь интересна сотрудникам отдела. — Инка смотрела изучающее. — Сдал, смс сбросил мне сегодня.

— Мне не сбросил, — механически пробормотал Григорий, он всегда считал, что Виталик любит его больше, чем мать, но… это не день, пытка какая-то.

Инна продолжила путь, но её остановила, выскочившая из кабинета секретарша:

— Инна Юрьевна! Директор звонил, он в десять собирает начальников отделов и хотел бы вас видеть раньше.

— Я уже иду, Юля.

Так, начальница отдела. Да. Григорий вспомнил, что пять лет назад решался вопрос кому быть начальником отдела, Василь Василич предлагал Инке, но тогда муж, как завлаб, оказался бы у неё в прямом подчинении. Она предпочла уйти в СКБ другого института, правда, тоже с повышением. Ага. Он теперь не завлаб, она никуда не ушла. Занятно. Григорий заглянул в кабинет начальника. Была не была:

— Юля, — спросил он жующую яблочко секретаршу, — как зовут мужа Инны Юрьевны?

Девушка чуть не подавилась:

— Борис Леонидович...

— А сын, соответственно, Виталий Борисович?

— Да-а...

Всё ясно. Григорий отправился на своё давнее рабочее место. Вот бы там не было сюрпризов! Подойдя к двери группы, он взялся за ручку и постоял немного: 'Так. Ничего не говорю, не спрашиваю, стараюсь оценить обстановку визуально. Условия задачи понятны. Я не завлаб, Костика здесь нет. А есть ли вообще кто-нибудь знакомый?'

— Григорий Сергеевич, мы вас потеряли, — раздался за спиной голос Нины Петровны.

— Здравствуйте, — Григорий отступил в сторону, распахивая перед женщиной дверь, но она тихонько прикрыла её.

— Можно здесь поговорить с вами?

— Да, конечно.

— Григорий Сергеевич, надеюсь, у вас нет претензий по моей работе?

— Что такое? Нина Петровна, не волнуйтесь, прошу вас!

— Завлаб намекнул, даже не намекнул...

— Костик?

— Константин Геннадьевич считает, что мне пора на пенсию. Могли бы вы как руководитель группы попросить его...

— Что значит на пенсию? — Григорий ценил Нину Петровну как исполнительного, аккуратного работника, ему бы и в голову не пришло её увольнять. — Только благодаря вам группа без косяков работает! Пойдёмте, не беспокойтесь!

'Итак, условия проясняются. Начальник группы, — Григорий, зайдя в комнату, осмотрелся. Семёныч за столом Костика, значит, моё место по-прежнему у окна. Здесь Нина Петровна — вот её сумка, а там — молодой, странно, нет обычного рюкзачка'.

— Здравствуйте, Григорий Сергеевич, — раздался девичий голосок. К столу молодого семенила незнакомая сотрудница. — Не знаете, Константин Геннадьевич утвердил тему диплома?

Не студент, а студентка, ну это в Костином стиле. Он пожал плечами и протиснулся к своему бывшему столу — будто вчера отсюда уходил. Бросив взгляд на Семёныча, не удержался:

— Как отчёт?

— Вчера доделали! — возмутился сотрудник, — до ночи сидели!

— Хорошо, хорошо. Сами знаете, надо было неделю назад сдать.

— И вы знаете, неделю назад сервер завис! — Семёныч ещё поворчал, но потом подошёл и доверительно спросил: — Как там Нина Петровна! Правда, её Костик увольняет?

— Кто ж ему позволит?

— Сергеич, она всю жизнь одна, ей пенсия — что смерть!

Вот это новость! Григорий точно помнил, как в прошлом году Нина Петровна рвалась на пенсию — младший внук шёл в первый класс, она должна была забирать его из школы и заниматься уроками. Еле уговорил перейти на сокращённый рабочий день. Ладно, Григорий принялся изучать бумаги, разобрался в текущих делах и принялся за непрофильное задание. Работа шла своим чередом, будто и впрямь Григорий перенёсся в прошлое. Хорошо, спокойно. Что не говори, обычная научная работа без административного кошмара ему по душе! Раздался звонок по скайпу. Это на соседнем столе единственный в группе подключённый к Интернету компьютер. Григорий рефлекторно подскочил, выбрал кнопку 'ответить' — привычка, Виталик почти каждый день звонит. Вместо сына на экране возникла физиономия молодого.

— Здрасте, — растерянно сказал прежний дипломник, — мне бы...

— Это меня! — нарисовалась рядом студентка.

Ах, да! Григорий вспомнил, что Виталик здесь не его сын, и вернулся на своё место. Невольно подслушал:

— Представь! Руководитель пропал, — делился проблемами молодой, — сегодня должен был тему диплома утверждать, а не работу не пришёл. Засада!

— Заболел? — сочувственно поинтересовалась девушка.

— Вроде того. Звоним домой, жена ревёт. Увезли в больницу дяденьку: буйствует, себя не помнит, родных не узнаёт! Он и не он как будто, представляешь?

— Ладно, я тебе из дома перезвоню.

Девушка отключилась, заметив, что начальник прислушивается к разговору.

— А кто его руководитель? — спросил Григорий.

Студентка пожала плечами:

— Они в Черноголовке, я там не бывала. Назначили какого-то кандидата наук, а с ним несчастье...

Григорий вернулся к работе, стараясь не думать о несуразности своего положения, кому-то хуже, чем ему. Надо довести непрофильную задачу до решения хотя бы вчерне, а там и Костик разберётся. К несчастью, рабочий день закончился. Григорий задался вопросом, дома ли Марина? Быть может, утреннее наваждение не вернётся. Быстро собрал портфель и вышел из корпуса вместе с Семёнычем.

Марина что-то делала на кухне. Георгий переоделся в те же треники, сел на кухне. Наблюдая за Мариной, вспомнил школу, выпускной, нелепую ссору. Она тогда почти сразу уехала поступать в Питерский университет, поссорившись с родителями — те не хотели её отпускать. И вот, когда он в конце августа решился позвонить, мать Маринкина холодно попросила больше их не беспокоить, так как Марина здесь не живёт, и они её знать не желают. С тех самых пор он не видел свою первую настоящую любовь, а может, и последнюю настоящую-то.

— Ты совсем меня не слушаешь, — мягкий голос вернул к действительности или к чему там, трудно сказать.

— Слушаю. Ты университет закончила?

Маринка повернулась и внимательно посмотрела на мужа:

— Гриша, что с тобой? Мы в одной группе учились, какой университет? Кто меня в физтех за собой потащил? Я чуть не рехнулась там!

— А где ты работаешь?

Табу на разговоры в лаборатории сыграло злую шутку: дома он уже не мог молчать. Марина села, подпёрла щёку кулачком и жалостливо глядела на Григория:

— Сейчас я в отпуске, а так с тобой работаю, только в другой группе, на третьем этаже. Что ещё ты позабыл?

— Дети у нас есть? — спросил он и тут же пожалел об этом, из глаз женщины брызнули слёзы. Вспомнилась Нина Петровна, которая в его прежней жизни имеет семью, детей, внуков, а здесь одна.

— Гришенька, не пугай меня, ты никогда так не шутил...

— Прости, я с этим отчётом совсем свихнулся, вчера до ночи, сегодня Семёныч, спасибо, вытолкал.

Марина вытерла слёзы, пошмыгала носом и принялась накрывать на стол.

— Да, — сказала она, — Алина звонила, ты ещё не пришёл. Разница во времени, она всё забывает. Ей скоро рожать. Уговаривала её домой приехать. Никак не соглашается! Как в военном городке с малышом одной! Саша то на ученьях, то ещё где… человек подневольный.

— Везде люди живут, — механически ответил Григорий, вспомнив Виталика.

— Всегда ты так говоришь, вот и замуж выходила за курсанта, надо было запрещать, а мы… эх, любовь! У нас любовь, у девочки тоже хотелось, чтобы любовь...

— Вот и хорошо, без любви-то как? — Григорий поднялся, подошёл к жене и обнял, она уткнулась в его плечо. Он гладил её волосы и думал о том, что знает, как без любви, но ей не скажет.

После ужина смотрели фотоальбомы. Их собственная свадьба, родители и его и её — значит, не ссорились. Маленькая девчушка Алинка, вот она школьница, а вот и её свадьба. Красавец-лейтенант держит на руках, она хохочет, точно так же, как её мама когда-то. Марина стала стелить постель, Григорий пошёл на кухню выпить тёплого молока — Инка приучила. Англичане, кажется, пьют перед сном тёплое молоко. Ну да ладно, привычка — она и есть привычка. Умылся, почистил зубы новой щёткой и сел на кухне, сложив руки на столе. Вспомнил утро, как проснулся и не понимал где, потом Костика, Нину Петровну, незнакомую студентку, Инну Юрьевну, наконец. Что-то его ждёт завтра? Где он проснётся? И где бы он хотел проснуться?

Спустя полчаса жена зашла на кухню и увидела, как Григорий дремлет, уткнув голову в сложенные на столе руки.

— Вообще-то люди спят в кроватях, дорогой! — сказала она, тряся его плечо.

***

Ощущение, что он опять не дома, крепло. Не открывая глаз, трогал пространство вокруг себя: диван не разложен и без постели. Резко сел. Точно — солнце пробивается сквозь криво сдвинутые шторы. Диван у стены, как вчера. Сам Григорий в брюках и рубашке на сбившемся покрывале, частично укрытый пледом. Ковра тёткиного на стене нет. Шкаф всё тот же — по записи, стулья завешаны барахлом, на столе катастрофический беспорядок. Обвёл затравленным взглядом комнату — разве можно так над людьми издеваться? Берлога холостяцкая. Лёг, закрыл глаза — не буду просыпаться. Что хотите делайте, мне надо домой! Организм, однако, требовал подъёма. 'Леший с вами, день как-нибудь протяну'.

Вид из окна обычный, ракурс немного другой. Так это соседская! Квартира оказалась однокомнатной, кухня крохотной — старый холодильник, пара табуреток ненадёжного вида, стол в углу. На столе початая бутылка водки, пара стаканчиков, немытые тарелки, нарезанный хлеб. Ага, пил не один, совсем немного, значит не пьяница — утешает. Григорий убрал со стола, смахнул ладонью крошки. Соорудил бесхитростный завтрак из того, что нашёл. 'Что ж, надо разбираться, кто я. Документы поискать, фото'. По пути в комнату, услышал шум на лестничной клетке, посмотрел в глазок. Из квартиры напротив выходила Инка! Его Инка — в любимом пальтишке, шляпке, даже цвет помады знакомый. Григорий потянулся к замку, но нет, следом за ней пятился мужик в его, Григория, плаще. Борис?

— С Виталиком вчера по скайпу говорила, он хочет в выходные во Францию съездить, — сказала Инка.

— Моника, поди, тащит, — уныло откликнулся сосед. Голос знакомый. Мужчина, закончив возиться с замками, повернулся. Так это Костик! Не может быть, Инка Костяна всю жизнь презирала! Григорий еле сдержался, чтобы не выскочить на площадку с криком: 'С ума сошли совсем?! Чего творите?' Григорий постарался взять себя в руки. Надо на работу идти. Однако это благое намерение прервал телефонный звонок из висящей на вешалке куртки. Порывшись в карманах, Григорий нашёл мобильный. Не свой, какой-то простенький. Высветилось: 'Вас Вас', странно.

— Слушаю.

— Гриша, — знакомый надтреснутый голос Василь Василича, — отгул отменяется! Меня вызвали в Москву, надо ехать.

— Я причём? — не понял Григорий.

— Гриша, ну не хочу я с Максимом! Он то гонит, то тормозит — дрова так не возят!

— Не-е, я выпил, — протянул Григорий, чувствуя наслаждение оттого, что может запросто отказать Василь Василичу. Некоторое время трубка молчала, потом треснутый голос пробормотал:

— Ладно, я тебя сам вчера отпустил, но больше не пей! Завтра как штык!

— Постараюсь.

Григорий бросил мобильник на подзеркальный столик, ещё раз внимательно изучил отражение. Да-а, вид неухоженный. Одно радует, это всего лишь на день. А если заклинит? Он принялся размышлять: 'С чего всё началось? Проснулся вчера в другой реальности: чужая жена, чужое место работы — чужая жизнь. Как будто судьба сложилась иначе. Для окружающих всё шло своим чередом, и этот день продолжал предыдущее течение. Меня воспринимали как того самого мужа, как привычного сотрудника. Значит, сломалось что-то для меня одного. Почему? Поищем причину в предыдущих событиях.

Позавчера… Утро обычное, на работе всё буднично… Да! Григорий вспомнил разговор со студентом. Вызвал к себе в кабинет молодого для обсуждения темы диплома, хотелось познакомиться с будущим работником. Хобби, как выяснилось, у него — околонаучная фантастика. Особенно увлекают параллельные миры: то есть люди и земля дублируются, а история в каждом случае своя… Короче — бред!

— Григорий Сергеевич! Напрасно вы отвергаете такую возможность, я принесу одну книгу, там обоснованно доказана высокая вероятность существования параллельных миров! — горячился молодой.

— Я сам тебе десять книг напишу и обосную, чего хочешь, — откликнулся завлаб.

— Особенно если деньги выделят на исследования — хмыкнул Семёныч.

— Мы, знаешь, привыкли верить собственным глазам, реальным фактам. Увидел, потрогал, обосновал, — поучал Григорий.

Студент, однако, спорил:

Так-так. Григорий вернулся в сегодняшний день. Если поверить словам студента, завлаб участвует в научном эксперименте в качестве подопытного кролика. Или исследователя? Хорошо. Что имеем? Какие средства? Никаких. Даже записи вести смысла нет. Бумаги останутся здесь, тогда как он улетучится куда-нибудь ещё. Хотя… сюда, скорей всего, вернётся этот Григорий, будем считать его вторым, а вчерашнего первым. Появилось непреодолимое желание черкнуть Григорию-второму пару 'ласковых' слов. Разве можно так опускаться?

В ящике стола нашёлся карандаш. Вот и шкатулка с документами, записные книжки. Надо изучить, а потом уж делать выводы. Копия трудовой книжки, одна запись: водитель в родном НИИ — ну, это уже понятно. Раскопал и альбом с фотографиями. Школа, Маринка, поездка в колхоз на первом курсе, а вот и армейские. Чёрно-белые весёлые солдатики подставляют друг другу рожки. Опять Маринка — приехала на присягу. Когда же они поссорились? Судя по отметкам в паспорте, вернее, по их отсутствию, — ни жены, ни детей. Что ж, так и прожил бобылём? Кого бы расспросить? Изучая телефонные номера в записной книжке, Григорий наткнулся на запись, сделанную своим ещё не устоявшимся почерком. Маринкин! Так вот взять и позвонить! 'Как поживаешь? А ведь могло быть всё иначе, вчера я в этом убедился'. Скорее всего, самой Марины здесь нет. Как же зовут её маму? А, вот приписка: Алла Ник. Никитична или Николаевна? Вроде Николаевна.

— Будьте добры, Аллу Николаевну, — сказал Григорий женскому голосу, откликнувшемуся на его звонок.

— Слушаю, кто это?

— Гриша Семёнов, если помните, мы с Мариной в одном классе учились.

— Как не помнить, — буркнула Алла Николаевна.

— Я чего звоню… — Григорий задумался, как бы обосновать свои расспросы. — У меня проблемы. Головой ударился и теперь амнезия.

— В аварию попал? — встревожилась собеседница.

— Ничего страшного, но теперь, как у Леонова в 'Джентльменах удачи', тут помню, тут не помню.

— Бедняга! Вот не везёт тебе!

— Врачи советуют разговаривать с теми, кто меня знает, может, по каким-то ассоциациям память и восстановится.

— Так ты с Маринкой хотел поговорить? Она уехала к дочке. Той рожать скоро.

— К Алинке?

— А говоришь, не помнишь.

— Это помню, как мы с Мариной поссорились, забыл, — выкрутился Григорий.

— Я, честно говоря, тоже забыла бы с большим удовольствием! — Голос Аллы Николаевны напомнил давнее 'знать не желаем'. — Она, когда с твоей присяги приехала, две недели ревела! Уж не знали, как успокоить!

— Чем я так её огорчил?

— Тебя надо спросить! Из института вылетел и кидался на всех хуже собаки.

— Маринка-то при чём?

— В том то и дело, что ни при чём, а ты приревновал её к этому Игорю, орал, как ненормальный, чуть руку на неё не поднял.

— Не может быть! — возмутился Григорий.

— Может, не может, а с тех пор она о тебе и слышать не желала. А ты ни на одну встречу в школу не пришёл. Стыдно, поди, было? Ничегошеньки я про тебя не знаю и помочь не смогу в твоей амнезии.

— Спасибо, Алла Николаевна, — Григорию стало неловко за этот разговор, но он всё-таки спросил: — Как Маринка живёт?

— Нормально живёт. Муж у неё хороший, питерский. В университете они познакомились. Давай, Гриш, у меня дела.

'Да, Гриша, хорош ты, однако, гусь! — подумал Григорий, повесив трубку, — стоит ли разбирать твою жизнь?' Заниматься всё же надо чем-то. Принялся за уборку, так, поверхностно. Рассовывал вещи, какие в шкаф, какие в комод. Пусть поищет. Сходил в магазин за пельменями, благо в кармане куртки обнаружился бумажник. Пообедал. Тоска. Уж лучше бы на работу пойти. На какую? Василь Василича возить, до первого столба? К стыду своему, Григорий машину водить не умел. Зачем? До работы двадцать минут пешком — милое дело прогуляться. А этот, Григорий-второй, судя по фотографиям, права получил в армии.

Позвонили в дверь. Кто бы это мог быть? Григорий приоткрыл дверь. В прихожую ввалился Костик и, едва кивнув, спросил:

— Идём?

— Куда?

— Забыл? — изумился сосед, — Мы вечером договорились! Ладно, не шути, отгул взял, значит, помнишь!

— Так это я с тобой вчера выпивал?

— Обмыли новую прихожую, ну так чуть-чуть, — Костик начинал беспокоиться, — или ты продолжил, когда я ушёл?

— Чего надо? — Григорий не стал развивать тему выпивки.

— Ты обещал на своей 'Ниве' нашу старую прихожую на дачу отвезти. Слушай, Гриня, скоро новую привезут.

'Гриня' резануло ухо. Выстраивалась свойственная Костику тактика. Пришёл с бутылкой, это чтоб Василь Василичь Григория на работу не дёрнул, подпоил, уговорил — и всё тип-топ. Только просчитался ты на этот раз, Костян.

— Извини, не могу, — твёрдо сказал Григорий, — машина не на ходу.

— Как не на ходу? Без ножа режешь! Чего ж вчера не сказал?

— Сегодня обнаружил.

— Инка убьёт...

— Такси закажи.

— Точно, сейчас грузовое такси закажу! Эх, денег сдерут! Вытащить хоть поможешь? Она громоздкая...

— Это можно, — Григорий вспомнил, как таскал прихожую, когда она была ещё новая. — Не такая уж она и громоздкая.

Весь оставшийся день Григорий занимался со своей прихожей. Они с Костиком загрузили её в 'Газель', поехали на дачу. Там их приезда ожидали Инкины родители — надо же распорядиться, куда что ставить. Теща накормила своими фирменными расстегаями, благодарила за помощь. Здешний зять раздражал стариков куда больше, чем Григорий своих. Нельзя сказать, что им были довольны, но так откровенно не тыркали. Жаль даже стало Костяна.

Вечером сосед пришёл допивать водку, принёс тёщиных огурчиков. Пить Григорий отказался — не хотелось с Костиком квасить, наговоришь ещё всякого разного. С трудом можно представить, как сосед отреагирует на сообщение о параллельных мирах и общей жене. Костян пригубил, погрыз огурчиков, повздыхал.

— Гриша, я тут вчера лишнее сказал про Инку, её родителей… На даче сегодня испугался, вдруг проболтаешься. Так ты на них смотрел… — струхнул соседушка не на шутку.

— Как это я смотрел?

— Не знаю, будто давно с ними знаком.

— А-а… Не дрейфь, я твоих речей не помню.

— Серьёзно?

— Более чем.

— Обещаешь молчать?

Давать обещания за Григория-второго не хотел. Пришлось предложить:

— Давай завтра поговорим! Придёшь, тут есть ещё чуток. Посидим и решим твою проблему.

В стену постучали.

— Инка зовёт, — встрепенулся Костик, — ладно, по рукам. До завтра!

Сосед ушёл. Григорий перемыл посуду, посмотрел телевизор. Полная ерунда по всем каналам! Здесь-то хоть могли что-нибудь непараллельное показать! Включил компьютер — надо ж, пароль! Подошёл Маринкин день рождения. Примитив! Хотя кому тут взламывать — нечего и мудрить. Окунувшись во Всемирную паутину, Григорий увяз основательно. Отступили тревоги, забылись переживания.

***

— Милы-ый, просыпайся, — тёплый Маринкин голос манил, увлекал куда-то, — пора вставать, машина ждёт.

'Какая машина? Я опять шофёр?!' Григорий окончательно проснулся. Маринкины ноготки покалывали ухо:

— Сам же хотел на зорьке… — пела она.

Григорий сел. Темнота, ничегошеньки не видно.

— Сколько времени?

— Пора, пора. Митя ждёт, а Саша уже на озере.

— Какое озеро, ночь на дворе! — Григорий заснул вчера поздно, впечатление, что и минуты не спал.

— Не поверю, что забыл, две недели собирались. Давай-ка поднимайся. Одежда вот. Завтракать сейчас не будешь, я всё в рюкзак сложила. Потом рыбы наловите, уху сварите, 'ординарец' твой — большой специалист!

Григория беспокоило, не придётся ли вести машину:

— За рулём кто? — спросил, выйдя в прихожую.

— Митя, кто ещё? Не шуми, дети спят. — Марина кивнула на прикрытую дверь в другую комнату.

Через пять минут Григорий уже был улице. За это короткое время смог понять, что квартира у него, то есть у Григория-третьего, трёхкомнатная, совсем в другом доме. Холодный воздух привёл в чувство. Рядом с крыльцом, освещая фарами асфальт, стоял УАЗ.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — звонко крикнул выскочивший из кабины солдатик.

— Тихо, людей разбудишь!

— Виноват! Садитесь, с ветерком домчимся. Все уж на месте, Саша, извините, товарищ старший лейтенант звонил.

— Хорошо, — ответил Григорий, чтоб не молчать. Он устроился на пассажирском сидении, тихо радуясь тому, что у генерала есть водитель. Оказалось, не только дом, но и город не тот. Куда занесла военная судьба Григория-генерала? Спрашивать ничего не хотелось, так, смотрел на незнакомые приметы, выхваченные из темноты светом фар. До места быстро добрались. Небо светлело. Заглушив двигатель, Митя побежал с генеральским рюкзачком к тенту. Рядом потрескивал костерок. Григория заждались:

— Наконец-то! — взревел незнакомый рыбак. Даже без военной формы в нём угадывался далеко продвинувшийся служака, — уж не чаяли лицезреть!

Обменялись рукопожатиями с ним и остальными. Григорий не заметил ни одного знакомого лица. Все примерно одного возраста, кроме Мити и Саши, как выяснилось вскоре, зятя. Молодёжь и примкнувшие к ним два заядлых рыбака погрузились в надувные лодки, отчалили. Четверо, включая Григория, расположились под тентом вокруг столика.

— Зря ты, Сергеич, парней не взял! — обратился к Григорию Вадим (так его все называли) и обвёл рукой пространство. — Если б меня батя в четырнадцать лет привёз в такое место, на всю жизнь впечатлений!

— Надо было взять, — поспешил согласиться Григорий, по опыту зная, так проще закруглить тему.

— Будто ты не понимаешь, Вадик! Гришкина Маринка детей только под дулом пистолета с нами отпустит, — посмеиваясь, сказал Николай.

— Тут Коля прав, — Вадим сочувственно похлопал Григория по плечу. — Умная женщина твоя жена, математике-физике обучает оболтусов, в институты готовит, но что касается ребят, не обижайся, клуша клушей! Разве так мужиков воспитывают?

— Не приставай к человеку, — вступил в разговор молчаливый Никита, — самого жена только девчонками радует, вот и завидуешь. Не маши, не маши! Гриш, Алинка твоя как?

— Рожать скоро, — автоматически откликнулся Григорий, сразу пожалел об этом, но обошлось.

— Ага! — Вадим обрадовался смене темы. — Зятёк твой молчит, как партизан. Уж мы и так, и этак — когда папашей станешь? Не признаётся.

— Приметы у них, — объяснил Николай.

— Ничего, мы без примет рожали, — Вадим приготовился к долгим воспоминаниям. — Первая дочура, ещё на Дальнем Востоке служили, запросилась наружу раньше на две недели...

— Знаем, знаем, ты жену в коляску своего ИЖа и в райцентр.

— Смешно тебе, а я сам чуть не родил. Едем, дорога — смерть фашистским оккупантам, Сонька только охает: 'Мамочки, мамочки мои...', а тут переезд закрыт!

— Смилуйся, Вадик, мы эту историю триста раз слышали, лучше уж вспомни, как вы с Сергеичем чуть к 'духам' в плен не попали!

— Пусть вам Сергеич и рассказывает, — обиделся Вадим.

— Удочки где? — поднимаясь, спросил Григорий. — Половить бы чего.

— А пойдём, — поддержал его Никита, — пусть эти два петуха цепляются.

День обещал быть солнечным. Тихо, даже не холодно, хотя в выданном Маринкой объемном свитере и каком-то особом рыбацком костюме замёрзнуть трудно. Озеро большое, со всех сторон окружено лесом, в центре заросший островок, около него замерли лодки. Благодать!

— Погода сказочная, — не выдержал Григорий, когда они с товарищем расположились с удочками на мостках.

— Редкая, — согласился тот, изучая поплавок.

Григорий давно так не отдыхал. Так давно, что не мог вспомнить, бывало ли такое когда-нибудь. Обычно все выходные на даче. Праздники там же в компании родных и близких. В отпуск, если выпадало совместить с Инкиным, могли поехать в круиз, куда жену тянуло с непреодолимой силой. А вот так, с мужиками на рыбалке, довелось впервые за сознательную жизнь.

Митя действительно отлично готовил. Несмотря на то, что ему все старались помочь, уха удалась на славу. Пропущенные на свежем воздухе стаканчики при хорошей закуске совершенно не повредили здоровью, а лишь стимулировали обычные мужские разговоры обо всём на свете. Григорий удивил товарищей необычными в их компании суждениями и какими-то новыми байками, когда он, позабыв, где находится, дал волю красноречию. Сашка оказался отличным парнем, была бы у Григория дочь, не задумываясь, отдал бы за такого. Ближе к вечеру разговор зашёл об Афганистане, где Григорий-третий служил в одном полку с Вадимом. Тот рассказал-таки историю, как они чудесным образом избежали плена. История, как изредка бывает на войне, на гране смешного и трагичного. Григорий отдал должное своему тёзке. Да, брат, довелось тебе повоевать...

— Григорий Сергеевич, — обратился к тестю Саша, — а если б вы после армии не пошли в училище, кем бы стали?

— Шофёром, — мгновенно ответил Григорий, — а если б из института не вылетел, учёным.

— Учёным, Сергеич, — встрял Вадим. — Я тебе вот что скажу, если б ты был учёным, у нас бы эти… ракеты не падали! Но ты и генерал хороший.

— Не спорю, — поддержал друга Николай, — может, он и не космосом занимался бы. Чем бы ты занимался, Гриша, скажи нам! Мы во внимании.

— Параллельными мирами, — погрустнев, ответил Григорий. — Саша, как бы ты отнёсся к тому, что твой тесть не генерал, а учёный?

— Если жена Алинка, мне без разницы.

— Достойный ответ, — хлопнул Сашу по спине Вадим и, приставив ладонь козырьком ко лбу, продолжил: — Однако мы понимаем, был бы ты сейчас со своей Алинкой...

— За Уралом, — закончил мысль товарища Григорий, — и там люди живут. Я вам скажу, Алинка за Сашкой поехала бы куда угодно! Вот говорит ей мать, трудно в военном городке одной с малышом, приезжай к нам рожать! А она — нет! Нет, и точка, вот какая дочь у меня!

— Что скажешь, мои девчонки не такие? Твоя в Германии родилась, а мои? Одна на Дальнем Востоке, а другая… нет, не дёргай меня, — это Вадим Николаю, пытавшемуся остановить спор, — чего он хвастает!

— Товарищи старшие по званию, — миролюбиво заговорил Саша, — дóма заждались.

— Молодёжь в корень зрит, — подал голос Никита, — команда — по домам!

Впервые за эту неделю Григорию было жаль, что день кончается.

***

Долгожданный наигрыш мобильного возвестил о начале следующего утра. Григорий резко поднялся и, увидев знакомую обстановку, едва не воскликнул: 'Наконец-то!' — и ковру на стене: 'Родной ты мой!' Всё на месте: обои, шторы, тапки — они сами запрыгнули на ступни, едва спустил ноги! Поднялся с кровати — халат на своём крючке, Инки только не видно, прислушался. Ощущение, что жены нет, крепло. Вышел в коридор. Прихожая! Другая прихожая, Григорий прислонился к стене, постоял с минуту, но решил уговорить себя: если позавчера они с Костиком таскали прихожую ТАМ, то вполне вероятно, что Григорий-водитель занимался ей ЗДЕСЬ. 'Та Инка нашла по Интернету недорогую приличную мебель, и моей это под силу. Пойти спросить?' Всё ещё надеясь обрести жену, Григорий прошёл на кухню. Пусто. Всё как всегда, но Инки нет, а на дверце холодильника магнитик держит лист одиннадцатого формата. Твёрдым, знакомым почерком выведено: 'Я у родителей. Вернусь при одном условии: ты соглашаешься лечь в клинику Аркадия Петровича. Инна'. Она ночью ушла? Хотя почему ночью? У неё три дня было. Неизвестно, как тут себя двойники вели. Аркадий Петрович — давний друг тестя, в его клинику обращались состоятельные люди при депрессивных состояниях и прочей плохо поддающейся лечению ерунде. Григория наверняка направляли по знакомству, оплатить даже несколько дней пребывания там проблематично. Чего двойники тут вытворяли?

Заварил мюсли, выпил растворимого какао. Даже соскучился по Инкиной кулинарии. Надо на работе объявиться, посмотреть, что там и как, а потом уж в клинику, если супруге угодно. Всё на привычных местах — какое счастье! Можно собираться на работу, не напрягая мозг. Родной подъезд, двор, улица, всё как надо! По дороге мечталось о рыбалке: хорошо бы собраться старой компанией, выехать на природу… Надышаться, наговориться, спеть — гитара заброшена, лет пятнадцать в руки не брал! Вот и проходная институтская.

— Здравствуйте, Григорий Сергеевич! Какими судьбами?

Голос охранника вернул размечтавшегося Григория к действительности.

— Здравствуйте, Иван Иванович, а что такое?

— Пропуск не заказан. Вы к кому?

— Что значит 'не заказан', а мой не годится? — тревога холодком проползла по спине. Что могло случиться за три дня? Уволили?

— Свой-то вы давненько сдали. Я могу пропустить, поскольку знаю вас с незапамятных времён, но надо в журнале отметить. К Инне Юрьевне? Или к самому Василию Васильевичу?

Григорий еле удержался от продолжения расспросов. Выходит, рано он обрадовался? Добыв из кармана пиджака пропуск, он внимательно изучал его. У Инки такой же. Поблагодарив Ивана Ивановича, Григорий сказал, что сначала созвонится, а уж если решит пройти, то пропуск ему закажут. Получается, что пять лет назад не Инка ушла из родного института, а он сам. Она здесь руководит отделом, а он замдиректора СКБ. Отойдя в сторону, он набрал на мобильном Инку. Она отозвалась сразу, будто ждала звонка:

— Решил? — без приветствий и прочего спросила она.

— Доброе утро, Инна, — отозвался Григорий.

— Здравствуй, решил?

— Да, но думал на работу заглянуть.

— Это ещё зачем? Я им уже сказала, что ты на больничном.

Хотелось-таки разобраться с этим четвёртым дублем. Григорий напряг память: что у Инки намечалось? Кажется, китайцы должны приехать — оборудование для них сделали, а вывоз из страны оформлен не верно.

— Инна, ты же в курсе, надо с китайцами разобраться, Михаил Тимофеевич обещал похлопотать. Кто, кроме меня, ему растолкует, что оборудование невоенного назначения?

— Вспомнил? — недоверчиво спросила жена, — а вчера чего козлил? Я чуть сквозь землю не провалилась!

— Прости, переутомился. Вояки эти докопались...

— Говорила я тебе, не связывайся с иностранцами. Три миллиона — было из-за чего огород городить!

— Без заказов сидели, тут за соломинку уцепишься.

— Ладно! — Инкин голос заметно потеплел. — Скажу Аркадию Петровичу, что к вечеру будешь у него. Решай со своими китайцами.

'Не с моими, а с твоими! — рассерженно буркнул Григорий, услышав гудки. — Сама эту кашу заварила, а теперь '… говорила тебе, не связывайся!' Хотя тут всё наоборот — она у меня, я у неё. Какие всё-таки люди стереотипные! Меняй их, местами переставляй, во что-нибудь да вляпаются'. У Инки на работе Григорий бывал. На торжествах с начальством знакомился. Страшиться нечего, кто есть кто — разберётся или сообразит, если тут что-нибудь не так.

День удался! Михаила Тимофеевича Григорий убедил, тот обещал помочь с разрешением на вывоз в Китай готовой продукции. Гостями сам начальник отдела кадров занимался — в лес водили, в бане мыли, в ресторане накормили. Радость у китайцев едва из ушей не выплёскивалась. В текущих делах тоже разобрался, даже какие-то служебные изучил, счета на оплату отдал. Можно и в СКБ работать. Но, если честно, Григорий скучал по родимой науке. Вечером дома никого. Позвонил тесть, обещал через полчаса заехать, отвезти в клинику. По скайпу Виталик связался, рассказал про Монику, про намеченную поездку во Францию. Ощущение, что он дома, опять брало вверх, но нет, не поддаваться. 'Это не мой дом! Это не мои Виталик, Инка и даже Моника', — уговаривал себя Григорий, всё больше пугаясь перспективы вечно плутать по параллельным мирам, так нигде и не бросив якорь. Испытанный метод борьбы с чужой действительностью — сон — принял Григория в свои объятья.

***

— Григорий Сергеевич! Григорий Сергеевич, просыпайтесь! Почему он не реагирует? Аркадий Петрович, честное слово, всё точно по назначениям сделали вчера, — со слезами в голосе говорила невидимая девушка. Григорий слышал, но глаз открывать не хотел, тихо лежал, даже не думал ни о чём.

— Давно пытаешься будить? — спросил баритон.

— Минут двадцать.

— Дай взгляну… Так он не спит, вот проказник! Григорий, что ж вы сестричку нашу пугаете? Скорей-скорей, открывайте глаза, посмотрите, какая Милочка у нас симпатичная и чуть не плачет!

Григорий подчинился. Девушка и правда миленькая, носиком шмыгает, на доктора поглядывает. Интересно, это тот самый Аркадий Петрович? Видел фотографии у тестя, но там они оба молодые.

— Иди, Милочка, мы поговорим, — Аркадий Петрович подвинул стул ближе к кровати.

Григорий поднялся и сел на край своего ложа. Бегло осмотрелся. Палата небольшая, одноместная. Чисто, уютно даже, но казёнщина, она казёнщина и есть. Решётка на окне грубовата, но зато крепкая.

— Ну-с, как самочувствие? — с довольным видом начал допрос владелец крутой клиники.

— Спасибо, лучше. — Григорию казалось странным, что сама знаменитость занимается им. Хотя, если предположить, что случай интересный и наукой неизученный… Да, нескоро отпустят...

— Очень, очень рад! Позвольте задать несколько вопросов?

— Предполагаю, выбора у меня нет, — вздохнул пациент, — диссертацию ещё никто не пишет?

— Ха-ха-ха! Замечательно шутите! — от души рассмеялся Аркадий Петрович. Метода такая, наверное, — смехотерапия.

— Так сколько у вас детей? — неожиданно поменял тему доктор.

Ответа Григорий не знал. Пораскинул мозгами. Если он в клинике Аркадия Петровича, скорее всего, жена у него — Инка. У Марины ни связей, ни денег. Тогда сын единственный — Виталик. Но не исключена вероятность более запутанного сюжета для очередного Григория. Пятого, если не сбился. У знаменитого доктора наверняка есть друзья помимо Инкиного папаши.

— О чём так глубоко задумались, Григорий Сергеевич? Один или два, или три?

— Не больше трёх — пытался шутить Григорий, на этот раз доктор даже не улыбнулся. — Ко мне придёт кто-нибудь?

— Соскучились или надо что-то принести?

— Поговорить, — без особой надежды сказал Григорий.

— Мы разговариваем.

— Прогуляться. Или я заперт?

— Сразу заперт! Мы за вас отвечаем. Должны понимать, умный ведь человек, — не слишком веря своим словам, диктовал доктор, — придёт… супруга ваша. Как супругу зовут?

Григорию стало весело. Какая разница, что говорить? Завтра его здесь не будет, пусть расхлебывает тот, кто очутится в этой палате после него.

— Инна Юрьевна её зовут, а вы будто не знаете?

— Знаем-знаем, не волнуйтесь. Скоро придёт Инна Юрьевна, с ней и погуляете. А у меня, извините, другие пациенты. — Аркадий Петрович поднялся, аккуратно вернул стул на место и бочком покинул палату.

После ухода доктора настроение пропало. Что, если все горе-Григории по палатам сидят? Так и будем из одной клиники в другую тыркаться или, того хуже, в обычную психушку переноситься, не у каждого связи есть. И до конца жизни играть в угадайку — сколько детей, да как жену зовут, а ещё кем работал, пока был нормальным человеком? Кто напортачил? Сам Григорий уверен, что действовал чисто, никого не подвёл. Это шофер, скорее всего, или генерал. На генерала не хотелось думать. Решил обвинить шофёра, так, бездоказательно. Свою жизнь загубил и остальных заодно. Может, кто-нибудь есть помимо известных персонажей, вот сейчас, например. Уверенности, что угадал с Инкой, никакой. Мог доктор и подыграть. Григорий встал, походил по комнате, сделал несколько гимнастических упражнений, привёл себя в порядок, съел завтрак, доставленный в палату пышной дамой в бирюзовом костюмчике. Симпатично, что-то дальше будет. Ещё раз всё взвесив, Григорий принял окончательное решение — не гадать, не подстраиваться. Говорить о себе. Сколько их, миров этих? Не во всех же он родился, ведь где-то мать с отцом не встретились — уже меньше. По одному дню в каждом. Рано или поздно попадёт и домой. Словно в ответ на его мысли, отворилась дверь. На пороге стояла Инка, испуганно глядела на него. Григорий раскинул руки и шагнул ей навстречу:

— Инна! Я скучал!

Жена выронила сумки и бросилась к нему. Они обнялись. В палату просочился Аркадий Петрович:

— Ну что, Инночка, тот Федот или не тот?

— Мой. Забираю! — ответила она и шепнула на ухо мужу: — Все эти дни чужой был, потусторонний. Наконец-то вернулся!

— Домой! Как же я хочу домой! — почти простонал Григорий, прижимая к себе жену. Ни сомнений, ни уверенности он не чувствовал. Просто соскучился.