Уравнение Иванова А. Н.

Посвящается Джанае Забельской.

Сознание определяет бытие?..

15 августа 1998 года. Россия, Санкт Петербург, Улица Жданова, дом №11, квартира 9. 19:17 по местному времени

— Алеша! Котлеты готовы! – крикнула откуда-то из глубины кухни.

— Сейчас, Мариночка, сейчас! Я уже почти доделал! Ещё пара строчек! – ответил Алексей Николаевич. Ответа не последовало – Марина не понимала его идеи, более того – считала, что он попросту мается ерундой, но как правильная жена не мешала ему. Алексей Николаевич улыбнулся своим мыслям. Эх, милая… Ты всегда говорила, что от работы ученого-математика не будет толку, и вечно им жить в этом ужасном и злостном районе Питера на гроши. И ты имела право так говорить. Имела… Теперь, если он прав (а он прав, черт возьми, прав, иначе не может быть!), то скоро они уедут из тесной квартиры, и забудут, что такое нищета.

Чернила вывели на листке в клеточку ряд формул, ещё одна переменная уничтожена. Исписанная вдоль и поперек рядами чисел и переменных вперемежку с математическими знаками страница перевернулась, открыв девственно-белое поле. «…Икс в квадрате умножить на тринадцать игрек плюс… А, черт, откуда игрек? Не должно его быть! Ага, правильно, зачеркиваем игрек, не нужен он, вместо него приплюсовываем интеграл зет поделённый на…» И вновь – ровные строки чисел и переменных в бесконечном танце…

Нобелевская премия. Она близко.

Ему пришла в голову эта идея где-то года два назад. Он тогда, как и сейчас, был младшим научным сотрудником (однажды он повздорил с директором, и теперь навечно завис на этой должности), а в сердце ныла неосуществленная мечта стать великим русским ученым. Не лучше было и дома. Денег не хватало даже на самые мелкие нужды, детей у них не было, и Марина частенько запаздывала на работе, приходя какой-то подозрительно растрепанной и виноватой. И вот однажды, когда он сидел дома и дожидался вновь припозднившуюся жену, в уставшем от серых будней сознании Алексея Николаевича блеснуло Уравнение.

«…Восемьсот три икс в четвертой плюс логарифм фи в значении…»

Он начал сбирать сведения, оставался в библиотеке, читая книги великих математиков, вечера же проводил в кабинете, создавая из осколков знаний человечества своё творение под тусклым светом настольной лампы. Десятки черновиков, десятки же прочитанных книг, целая гора бумажного мусора, содержавшего на себе неудачные опыты, часы ночных бдений с ручкой в руке, часы последующей за этим головной боли от перенапряжения. Из кусочков медленно собиралось целое, восхищая Алексея Николаевича своей сложностью и одновременной простотой. Наконец, на стол лег долгожданный результат полутора лет работы.

«…Триста четырнадцать минус производная от тридцати семи лямбда минус…»

Это было его детище. Уравнение Алексея Николаевича Иванова. В нем было собрано всё – законы природы, эволюция, физика, химия, биология, рождение и смерть. Уравнение, доказывающее Разум как закон природы. Однако, когда он получил уравнение (в целом виде оно заняло три страницы), между ним и всемирной славой стояло одно – доказательство. Действительно, если он ещё и докажет Разум, то имя его навеки будет записано в ряду с великими учеными человечества, или даже больше – он будет первым среди лучших. Чтобы доделать начатое, Алексей Николаевич уволился с работы, и всё свободное время посвятил Уравнению. Дни и ночи, перерывы – только на сон, еду и гигиенические нужды. Цифры, числа, знаки, точки. Но он знал, что игра стоит свеч. Он видел это, видел себя в этом мире счастья. Нобелевская премия, особняк, богатство, портреты на стенах университетов, титул Доктора математики Оксфорда, премия президента. Вечная слава… Алексей Николаевич вздрогнул, очнувшись от благостных грез, и вновь продолжил ряды символов.

«…Восемь икс больше девятисот трех…»

Хоть бы сошлось! Икс должен быть больше или равен единице! Тогда весь мир у него в кармане.

«…Девять фи минус девять фи…»

Ещё одна переменная уничтожена. Остались несколько чисел, зет и икс – тот самый икс, то самое доказательство, Вавилонская башня человечества, ещё одна тайна, вскрытая консервным ножом гениального математика, непризнанного тупой серой массой и загнанного на третий этаж питерских трущоб. Совсем немного!.. «…триста минус двести девяносто плюс десять…» Ещё одна строчка! ОН БОГАТ!

Что-то не так?

«…замена знака равенства, зет делим на зет…» Вот и всё. Не может быть. Алексей Николаевич написал три последних символа.

ИКС МЕНЬШЕ ЕДИНИЦЫ.

Ему послышалось, как гремят стены разваливающихся воздушных замков. Год три месяца на уравнение и семь месяцев на доказательство – всё впустую. Захотелось плакать. Он не доказал существование Разума. Не доказал… Алексей Николаевич откинулся на спинку. Мир стал другим. Для него вдруг стало безразлично всё это, разбросанные по комнате листы стали раздражать. Захотелось чесаться, сон навалился на веки мешками с цементом. Он поцарапал свою грудь оттопыренными пальцами, зевнул, скатился со стула, и только свернулся клубком для того, чтобы подремать, как вдруг в нос ему ударил аромат жарящихся котлет. Сон слетел, цвета вокруг стали ярче и колючей, а звуки громче – ученый ясно слышал чавканье с кухни и топот ног в квартире сверху. Играют, наверное. Сон попытался уложить неудавшегося лауреата Нобелевской премии под стол, но запах манил его сильнее, это было невыносимо. На четвереньках добежав до кухни, Алексей-самец незаметно, одним глазом выглянул из-за двери.

На полу, между плитой и холодильником, лежала сковорода с ещё скворчащими котлетами, а рядом с ней стояла Марина, заталкивая пальцами в рот мясные лепешечки, ужасно чавкая, постанывая от удовольствия и шипя, когда обжигалась маслом. Телевизор на холодильнике показывал президента, вцепившегося зубами в шторы и дергавшего их из стороны в сторону с восторженным сипением радостной овчарки. Всё было усеяно мукой, пакет из-под неё валялся под ногами жены, но она была полностью увлечена едой. Самец коротко тявкнул, Марина, заметив его, ответила предупреждающим рычанием, оскаливая мелкие белые зубки и заслоняя телом сковороду. Желудок Алексея Николаевича ответил почти таким же громогласным рыком. Поддавшись инстинкту, он упруго прыгнул на жену, выставив вперед руки со скрюченными ногтями. Несколько минут поборовшись с противницей (самка расцарапала ему лицо, чуть не выдавила глаз и прокусила до крови ягодицу), он всё же отбросил непослушную Самку и приступил к трапезе. Марине же пришлось тихо наблюдать из-под кухонного стола, ожидая, когда муж насытится.

Наевшись, самец захотел на улицу. Инстинкт – гениальное изобретение матушки-природы – подсказывал, что там больше пространства, чем в его тесном гнезде, и можно найти какую-нибудь послушную самочку – тело мгновенно и специфично отреагировало на эту идею. На глаза попалось окно с куском серого питерского неба. Да, это то, что нужно… Он немного отошел (самка, воспользовавшись моментом, стянула последнюю оставшуюся котлетку), и, разогнавшись на четырех конечностях, прыгнул на тумбочку и, не останавливаясь — в окно. В стороны разлетелись брызги стекла, самец с ужасом увидел быстро приближающийся асфальт и начал махать руками в тщетной попытке зацепиться за воздух…

Секунда…

Тело глухо шмякнулось на асфальт, оросив его кровью. К нему тут же подбежала, опираясь на руки как обезьяна, старушка – её лицо украшали четыре параллельных царапины, полученные в недавнем бою с товарками. Обнюхав труп и попробовав на вкус кусок окровавленной плоти, она схватила останки Алексея зубами за рубашку и с глухим урчанием потащила в своё гнездо. Рядом пробежал самец в милицейской форме, гонявшийся с рычанием за кошкой, которая вызывала в нем гастрономические мечты. Из глубины двора раздалось шипение, смешанное с визгом и воем спаривающихся особей. А в девятой квартире четырнадцатого дома по улице Жданова самка, почувствовав смерть самца, тихо заскулила. На неё навалилась тоска, которую знают только лебеди, потерявшие свою половину. Серое небо, забравшее Алексея, стало для Марины самым страшным чудовищем в мире. Ветер, ворвавшись в разбитое окно, прошел по всей квартире и скинул со стола листы бумаги, на верхнем из которых, в конце огромной формулы, было написано косым мужским почерком:

ИКС МЕНЬШЕ ЕДИНИЦЫ