Покорность

Полуденное солнце палило нещадно. Его жгучие лучи иссушали лесную прогалину и накаляли валун, торчащий из земли. Штырь, забитый в верхушку камня, удерживал конец массивной золотой цепи, каждое из тридцати семи звеньев которой было размером с ладонь. Последнее переходило в широкий браслет, охватывающий худую лодыжку молодого мужчины.

Металл нагревался и ощутимо жег ногу. Несчастный постоянно ерзал в узкой тени скалы, но никак не мог скрыться в ней целиком — под солнцем неизменно оставалась какая-то часть тела.

Человек был Святым. Именно его избрали Жертвой в этот раз. Парень радовался, что хоть так принесет пользу соплеменникам. Он не питал на этот счет никаких иллюзий — племя ничего не теряло, лишившись его. Ведь юноша считался обузой: силой не отличался, выслеживать и подкрадываться к животным не умел, отойдя от стойбища на какой-то десяток полетов копья, мог запросто заблудиться. И даже для присмотра за детьми-несмышленышами он не годился, потому как имел привычку с головой уходить в созерцание окружающего мира, не отвлекаясь на людей. Единственным достоинством теперешнего Святого было умение вырезать фигурки животных и людей из дерева или кости. Но фигурками, как известно, не насытишься.

Поэтому выбор Старейшины пал на него, когда Посланник пришел за Жертвой. Так юноша стал Святым, готовым принять ужасную смерть в пасти Зверя — воплощения Невидимого Бога. Никто из живых Его не видел, но большие следы когтистых лап и места кровавых пиршеств там, где Он останавливался, подтверждали, что Зверь существует не только в рассказах.

Раз в три месяца, с завидной регулярностью, Он приходил на охотничьи территории Союза Четырех Племен, принимал Жертву и уходил через несколько дней, чтобы в срок вернуться снова. Зверь распугивал дичь на пару дней пути вокруг Себя, но людей не трогал. Кроме Святых, конечно.

Мужчину едва не начинало трясти от воспоминаний о прошедшей ночи. Разумом он смирился со своей миссией, но с наступлением темноты — стихии Зверя — голос рассудка вытеснил и заглушил страх. Он липкими волнами накатывал на человека с каждым порывом ветерка. Святому казалось, что в воздухе витает неизвестный и пугающий запах — запах Зверя. Богатое воображение услужливо рисовало леденящие кровь картины, где чудовище расправляется со своей добычей.

После ритуального омовения шаман поил Жертву снадобьем, и та теряла чувствительность к боли. Этого требовал обычай, передаваемый из уст в уста, от Посланника к Ученику.

Парню же казалось, что умирать, ничего не чувствуя, но все воспринимая трезвым разумом, намного страшнее и ужасней, чем быть растерзанным, испытывая страдания. Но, несмотря на страхи и видения, Святой силой воли удерживал себя в сидячей позе смирения. Он покорно ждал смерти, отдавшись воле Невидимого Бога.

Небо на востоке начало светлеть, когда его измученный разум сморил тяжелый, вязкий и душный сон. Проснулся мужчина со вскриком. Тело покрылось потом, мышцы сводило судорогой. Снадобье Посланника не было рассчитано на то, что Святой доживет до утра, поэтому о расплате за ночь без боли никто не предупреждал.

Юноша время от времени судорожно дергался. Сдавленные стоны прорывались сквозь стиснутые зубы. А к телу слетались тучи кровососов. Это был настоящий пир для них.

Когда солнце поднялось в зенит и начало припекать, мошкара, вдоволь насосавшись, покинула измученного человека и спряталась в лесной чащобе. Святой ничком лежал на земле, его бока тяжело поднимались и опускались в такт сиплому дыханию. Утренняя пытка закончилась, уступив место другим чувствам. Теперь парня донимали солнечный жар и зуд от укусов. Он встал на четвереньки и перебрался поближе к валуну, пытаясь укрыться в его тени. Но хуже солнцепека было то, что на него накатили голод и жажда. Желудок то бурчал и пульсировал, то отзывался режущей болью на каждый вдох хозяина. И если с голодом он мог примириться и хоть как-то терпеть, то жажда донимала адской мукой. Во рту у Святого пересохло, язык распух и стал шершавым. Мысли мужчины кружились вокруг одной темы — воды. Он вспоминал, какой доступной она была еще вчера, ее прохладу и журчание. Страдалец злился на судьбу, которая так жестоко поиздевалась над ним, и с нетерпением ждал темноты. Ведь она принесет покой и избавление ото всех мирских забот и жестокостей.

Духи предков благосклонно послали потомку несколько часов усталого забытья. Очнулся он уже тогда, когда солнце, направляясь к невидимому горизонту, спряталось за верхушками деревьев.

Кровососы почему-то теперь не так донимали человека, как утром, но он поминал их со злобой, почесывая зудящие части тела. И ждал смерти. Святой, как и прошлой ночью, сидел в позе смирения, но теперь страх отодвинулся далеко в закоулки подсознания. Он мысленно звал Зверя и избавление от мук существования, которое придет вместе с Ним.

Но Невидимый Бог не торопился принять Жертву. Ничто не предвещало его появления. Более того, мужчина увидел в ночном мраке несколько пар горящих зеленых огоньков — к поляне подошла стая волков. А ведь все знали, что хищники безошибочно чувствуют приближение Зверя и спешат освободить Ему путь. Несчастный понял, что и эта ночь не будет последней, воплощение Невидимого Бога было далеко. Страх и паника снова переполнили его.

Волки не спешили нападать. Они ходили по краю поляны, в темноте сверкали их белые зубы, обнаженные в оскале, и слышалось глухое рычание. Но близко к человеку хищники не подходили.

Наблюдая за ночными охотниками, парень не заметил, что звезды над его головой исчезли, скрытые набежавшими тучами. Он посмотрел вверх только тогда, когда первые тяжелые капли упали на землю, а небо прочертили ветвистые молнии, сопровождаемые оглушительным громом.

Вскоре на лес обрушился сильный ливень. Небо ниспослало живительную влагу страждущему. Святой с радостными криками пытался ловить капли ртом, припадал губами к валуну, по которому ручейками стекала вода. Умереть от жажды ему теперь не грозило, по крайней мере, в ближайшие сутки.

Но мужчина почувствовал холод, пробирающий голодное худое тело до костей. Человек сидел, стуча зубами, и жаждал восхода солнца. А дождь все лил и лил, не собираясь прекращаться. Жертва свернулся калачиком на сырой земле и попытался заснуть. Это удалось ему не сразу.

Проснулся он от ласковых прикосновений солнечных лучей. Святой нехотя разлепил веки и, звякнув цепью, потянулся. Желудок не напоминал о себе, чувство голода притупилось, но пить хотелось. Парень попытался лизать еще сырую после ночного дождя поверхность камня, но лишь набрал грязи в рот, только усилив жажду. В порыве гнева он впервые подумал, что зря покорно слушался Посланника, что ему здесь не место. Но сразу отогнал от себя эту мысль, с ужасом озираясь — Невидимый Бог был вездесущ.

Небесное светило двигалось невыносимо медленно. Юноша долго думал, чем бы заняться до вечера. Он подобрал обломок скалы, валявшийся у ног. Увесистый камень едва помещался в ладонях. С одной стороны он имел иззубренный и острый край. Им человек стал выцарапывать на валуне рисунки.

Мужчина погрузился в творчество, не замечая ничего вокруг. В жизни до Жертвы ему редко доводилось заниматься тем, чем бы хотелось. Постоянно приходилось отвлекаться на что-то более насущное. Теперь же он был хозяином своего времени.

Святой до того увлекся, что заметил наступление сумерек тогда, когда перестал различать рисунки. Ночная прохлада принесла некоторое облегчение, а жажда и голод притупились и почти не ощущались. Парень уронил булыжник на землю, руки ныли и слегка подрагивали от усталости.

В эту ночь он уже не ожидал смерти, не вел себя, как подобает Жертве, а просто свернулся возле нагретого за день валуна и стал засыпать. Но спокойно поспать не удавалось: только-только приближался сон, как какой-нибудь шорох или вскрик ночной птицы заставлял юношу дернуться, открыть глаза, поднять голову и напряженно вглядываться в темноту.

Но с каждым разом пробуждение давалось все тяжелее и тяжелее, усталое тело жаждало отдыха. Сквозь сон Святой почувствовал прикосновение чего-то влажного к щеке, дернулся и резко вскочил на четвереньки.

Луна поднялась высоко и хорошо освещала поляну. Темная фигура с рычанием отскочила, блеснув зеленью глаз. Волк. Мужчина ждал смерти, но не такой. Он безропотно принял бы смерть от когтей и клыков Зверя, но становиться ужином серых хищников не хотелось. Рука безотчетно подхватила камень, которым он рисовал. Человек не собирался умирать. В порыве страха и отчаянья внезапно пришло понимание, что он вообще не хочет погибать. Ни в волчьих зубах, ни в чьих-либо других. Его уже не пугало богохульство собственных мыслей. Юноша не хотел быть Святым, приносить себя в Жертву, страдать от голода и жажды, быть ужином Зверя.

Не теряя времени, парень выбрал на валуне подходящую выбоину, пристроил туда одно из звеньев цепи, и начал бить по нему камнем. Волки кружили вокруг него. Их отпугивали лязг и скрежет, создаваемые человеком. Поэтому они только скалились и рычали, держась на расстоянии.

А Святой работал, не чувствуя усталости. Вскоре он перестал оглядываться на хищников, и даже не заметил, когда те скрылись в лесу. Монотонно наносил удар за ударом, к утру уже почти забыв, зачем это делает. Его мир сузился до звена цепи и увесистого булыжника в руке, которая становилась все слабее.

Взошло солнце, а отданный в Жертву продолжал работу. Он тяжело дышал, время от времени делал передышки и едва удерживал камень обеими руками. В утреннем свете стало видно, что в золоте появилась заметная выемка. Это прибавило Святому сил, и он с воодушевлением ускорился. Удары зазвучали чаще.

Солнце поднялось в зенит, а потом поплыло к горизонту, когда вместо звонкого удара, камень глухо ударился о камень. Мужчина не чувствовал ничего, кроме смертельной усталости. Он некоторое время бездумно смотрел на результат своих трудов. И не сразу понял, что свободен. Тогда он высвободил разбитое звено и двинулся прочь от валуна. На четвереньках, потому как на то, чтобы встать на ноги, уже не осталось сил. Но и ползти ему толком не удавалось, ведь за ним тащился тяжелый остаток цепи. Отползти не получилось, тело перестало повиноваться. Юноша зарыдал от бессилия и несправедливости. Плач вышел тихим и беззвучным.

А потом мужчина решил, что поспит, наберется сил и тогда продолжит движение. Трава не показалась ему ни жесткой, ни колючей, он ее не замечал, как и палящего солнца над головой. Бывший Святой закрыл глаза и заснул, чтобы больше не просыпаться.

Наступила ночь и накрыла лес непроглядным пологом. Луна еще не взошла. Было тихо-тихо, ночные животные и птицы молчали, даже ветер не шевелил листву. Из полосы деревьев на поляне появился Он. Животное, несмотря на размеры, ступало беззвучно и мягко. Выйдя на середину, Зверь остановился неподалеку от валуна, втянул носом ночную прохладу и, немного помедлив, двинулся к жертвеннику. Внушительные клыки не могли скрыться за губами, клейкая слюна капала на траву, отмечая Его путь.

Воплощение Невидимого Бога подошло к телу, наклонилось, перевернуло громадной лапой, чихнуло. И не снизошло до принятия Жертвы. После этого Зверь постоял над тем, что еще недавно было человеком, и удалился так же тихо, как и пришел.

Через какое-то время лес ожил, зашелестели под ветром листья, отозвались ночные птицы, где-то вдалеке протяжно завыл волк.

Прошло два дня, и на поляну вышел Посланник, охваченный благоговейным трепетом. Но то, что открылось его взору, совсем не прибавило ему спокойствия и решимости. Перед шаманом лежал начавший разлагаться труп, и виднелись отчетливые следы когтистых лап. Мужчина видел, что Зверь подходил к телу, немного постоял и ушел.

Жертва не была принята.

Посланник задумчиво устремил взор к темной стене леса. Для Союза Четырех Племен наступали времена перемен.

01 — 21.09.2005

Отредакт. 17.09.2017