Апокалипсис FM 201,2

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --.— --. — --. — --

201,2 FM:

… А наша радиостанция продолжает свою работу, и мы рады напомнить вам о том, что до конца света… Прошу прощения, конечно… ДО НОВОГО ГОДА осталось десять дней! Вы готовы к празднику? А сейчас для вас прозвучит…

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --. — --.— --. — --

«Всякому порядку, будь то состояние вашей квартиры или хитроумная система летоисчисления, предшествовал хаос, но если вы спросите, что же предшествовало хаосу, то вновь услышите слово порядок.»

Альберт Эйнштейн

так не говорил.

Да, порядок возникает из хаоса, но я бы хотел рассказать вам о процессе обратном, ибо наблюдаю за ним из окна. Великая система превращается в глобальный бедлам, и это происходит так, как никто из нас не мог себе и представить.

Волна апокалипсического психоза прокатилась по людскому сознанию, как цунами по стране восходящего солнца. Досталось всем и сполна, однако в начале конца этим чувством всё равно хочется поделиться, и я делюсь им с вами. Каждый сходит с ума по-своему, вот, как это происходит со мной.

Понимание этого мира, его конструкции, уклада и свойств сжалось до бесконечно-малых размеров и взорвалось, рождая первичный хаос в душе и рассудке. Сегодня я купил конверт, пришел домой, взял лист бумаги и просидел над ним полдня, не отдавая себе отчета в том что, кому, а главное, зачем я хочу написать. Потом решил писать всё, что взбредет в голову… и ужаснулся. Единственная мысль гласила, что мыслей нет никаких, да и та постепенно таяла, уступая пространство алчной и невыразимой пустоте.

Глава 1

Всё началось давно и, конечно, с идиотов. После того, как информация о грядущем событии просочилась, а правильнее сказать хлынула в СМИ, очень многие утратили саму способность думать. Впрочем, некоторые и до этого не умели.

Около полугода тому назад в вечерних новостях прошел сюжет о небывалом по своей важности астрономическом наблюдении. Приглашенные репортеры толпились у обсерватории, поджидая светил науки. Наконец, защелкали фотокамеры и засверкали вспышки, встречая «героев отечественной астрономии». Разразился шквал вопросов, в ответ на которые вперед вышел один из ученых, по всей видимости, самый умный. Дождавшись тишины, он произнёс следующее: «Господа! Спешу сообщить о том, что группа российских ученых, во главе с вашим покорным слугой, обнаружила в космическом пространстве интереснейший объект. Скажу больше, этот объект движется в нашу сторону и уже совсем скоро будет в пределах видимости. Впервые в истории наблюдений большая бесхвостая комета пролетит на столь малом удалении от Земли, что каждый из нас сможет прекрасно рассмотреть ее невооруженным глазом!»

О, да. В тот момент он и не предполагал, что эту большую безрогую комету можно будет не только увидеть без очков, но и потрогать, не вставая с дивана. А точнее, что сама эта комета коснется каждого, хочет он того или нет…

Позже (значительно) выяснилось, что просчет морально устаревшей техники и физически устаревших астрономов состоял из трех пунктов.

1. Габариты объекта.

2. Траектория его движения.

3. Скорость.

Именно так. Неожиданно высокая скорость весьма габаритного объекта по самой нежелательной траектории. И грянул гром....

Была проведена международная пресс-конференция, в которой участвовали ведущие астрофизики мира. Под прицелом сотни объективов, в мертвой тишине ученый произнес слова, которых не смог бы представить себе даже самый чернушный фантаст. Слова, о которых не смел и мечтать даже самый отчаянный охотник за сенсациями…

«С учетом скорости и траектории движения кометы Glacier (ледник), а так же орбитального положения всех потенциальных участников, столкновение с Землей неизбежно и произойдет в ночь с 31 декабря на 1 января.… С наступающим всех Новым годом!»

После этого поздравления, успевший одуреть звездочет поднялся со своего места и вышел из конференц-зала. Камера снимала пустое черное кресло, а гнетущую тишину разорвал истерический смех, донесшийся из-за двери. Это смеялся безумец, которому выпала великая и ужасная честь объявить человечеству, что ему скоро придет.… В общем, Новый год.

Впрочем, и на этой конференции не обошлось без эксцессов. Неожиданно для всех, на стол вскочил молодой человек с плакатом формата А1, и от имени молодежной организации «НАШИ» потребовал, цитирую: «немедленно остановить сомнительную интеграцию космически обособленных регионов». Ему обещали.

Что и говорить, масштаб иронии предстоящей катастрофы был колоссален. Новогодняя ночь — ночь надежд и обретений, заслуженный и долгожданный праздник, во время которого люди привыкли веселиться и гулять на пределе своих сил. Но привычная формула «Забыться и уснуть, чтобы проснуться и попытаться вспомнить» больше не работала, ибо теперь всё это домашнее человеческое счастье было обречено стать невидимой, но страшной; безболезненной, но неизбежной пыткой. До встречи с кометой оставалось 26 дней.

Но, надо отметить, что поначалу все выглядело не так трагично. Осознание подползало очень медленно, подобно старой черепахе, которая борется с рыхлым песком побережья, отделяющим её от кромки воды. Многие переживали вовсе не из-за того, что их собственная жизнь и жизнь их близких вот-вот оборвется. Все чаще были слышны вздохи разочарования. «А как же олимпиада в Сочи?» «А в курсе ли Путин?» и тому подобное…. За олимпиаду переживали больше всего. В те дни родился лозунг, которому, увы, не суждено было стать бессмертным. «Спорт — это наша жизнь, а жизнь — это наше всё!»

Но постепенно понимание собственного положения проникло таки под толщу черепных коробок, и это был тот самый момент, когда мир людей разбился вдребезги, но ни один из его осколков еще не покинул своего места. Не мертвый еще человек стоял над упавшим зеркалом, но его живая душа уже была растерзана тысячью холодных зазеркалий.

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --. — --.— --. — --

201,2 FM:

… Итак, 6 дней до конца… года, а мы продолжаем наш эфир...

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --. — --.— --. — --

Письмо затянулось, да и письмо ли это еще? Дни идут, на конверте ни адреса, ни адресата, а текста, между тем, все больше и больше. Как странно. На пустом месте возникла пища для размышлений, после чего, ураган мыслей обильно посыпал бумагу ворохом корявых строк. Впрочем, и тут нет ничего удивительного. Выгляни в окно, выйди из дома, посмотри на людей, послушай их…. А потом смело вернись к этому письму и продолжи его. Так можно делать сколько угодно и никогда следующее продолжение не будет похоже на предыдущее. Время идет, мир меняется, напряжение нарастает, как снежный ком.

Кстати о снеге. Даже в преддверии глобального коллапса не могу умолчать о погоде. Сегодня 25 декабря. Снега нет, не было, и неизвестно будет ли. На улице сухо и холодно. Ввиду этих обстоятельств, некоторые «вечно улыбающиеся оптимисты» были несказанно обрадованы, узнав о том, что их новогодняя комета, получившая в народе подходящее прозвище «Снежок», на 80 процентов состоит изо льда. Коньки достали… Невероятно. Скорый Армагеддон в корне изменил всех, а вот дураков не тронул. Но это так, к слову… о коньках.

Глава 2

Это фантастика! Видеть столько фильмов, читать столько книг о гибели Земли и теперь ощущать все вживую, с каким-то кощунственным интересом наблюдая как за самим собой, так и за другими людьми. Меняется человеческое поведение, и с ним меняется сам мир, ему остаются шесть дней — знаковые шесть дней, за которые, по преданию, и была создана Земля.

Я стал одним из тех, чьи сердца переполнила горькая ирония, искавшая выход во всём. И неважно, было это общение с ближними, мысли вслух или личное творчество. Даже само это письмо пронизывается синусоидой моих эмоций, из патетики впадающих в сарказм и обратно. Хочется только смеяться. Хочется только плакать...

Какую все-таки жирную точку ставит Снежок. Пока еще в небе, но скоро и на Земле. Вот он — нигилистический ответ на все глобальные вопросы этого мира. Мы боялись ядерных войн, всевозможных катаклизмов, болезней, голода.… Всех этих всадников апокалипсиса, которые на деле оказались не более, чем чучелами из краеведческого музея. Грядет последний финал, а дробный стук копыт за окном несет нам совсем иных персонажей.

Боялись Голода на черном коне, так все сыты. Хуже того, в ожидании катастрофы аппетиты лишь возросли. Великое множество людей вспомнило о своих «деньгах под ковриком», долгосрочных вкладах, которые себя уже не оправдают и прочих сокровищах, отложенных на черный день. Оказалось, что им может просто не хватить времени на то, чтобы всё истратить, и они с небывалым остервенением бросились скупать всё, до чего только могли дотянуться. Ни о каком голоде не могло быть и речи. Так, как же можно назвать этого всадника апокалипсиса? Голод? Нет, не голод. С непримиримой иронией назовем его теплым и домашним именем Жор.

Боялись Войны, но оглянитесь — мир тих и прекрасен. Снежок помирил сразу всех. Мгновенно, как замороженные, приостановились все боевые действия, и без того ЛОКАЛЬНЫХ конфликтов. Война? Нет её. Так, кто этот всадник, пропускающий пешеходов по всем правилам дорожного движения? Отдадим ему привычные три буквы и назовем его Мир. Итак, были Голод и Война, а стали милые сердцу Жор и Мир. Следующий!

Вон ползет. ЧУМА. Ужас и тоска, быль и боль средневековья, на раз опустошающая города, а то и целые империи. А теперь? Из безжалостной волны смерти она превратилась сначала в рядового убийцу, подчас забирающего не больше жизней, чем ею же умерщвленные, а потом и вовсе стала неким браконьером, с одной лишь разницей, что убивает не для наживы, а просто такая работа. Теперь это обычный прохожий, совершающий бесцельные перемещения в толпе других, более продвинутых коллег по цеху — атипичных пневмоний, пернатых гриппов, маний величия, перхоти и прочих, прочих, прочих.… Так, кто же это — не грядёт, а бредет по асфальту в грязном плаще, Чума? Нет, просто некий…. Чувак, ничем особо не примечательный, грустный.… С его будущим обошлись почти так же, как в скором времени с нашим будущим обойдется тот самый объект, уже, кстати, хорошо заметный невооруженным глазом.

И, наконец, наш последний всадник. Мор или Смерть. Персона nongrata, вхожая в любые двери. Жутко, конечно, но и тут одно но. Человек всегда боялся смерти, а под смертью понимал неизвестность. Но сейчас все иначе. Сам факт КОНЦА СВЕТА В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ уничтожил некий барьер в человеческом разуме. Не осталось разграничений между тем, чего привыкли бояться, а над чем привыкли смеяться. Свихнувшееся человечество до слёз хохочет над собственной гибелью, и нет больше той пресловутой гармонии добра и зла, которая заставляла бы этот мир и дальше балансировать между полным порядком и окончательным хаосом. Мор — посмешище… Умора! Вот, кто наш четвертый пассажир.

Так, что же мы видим? Всадники апокалипсиса: Жор, Мир, Чувак и Умора.

Мороз по коже.

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --. — --.— --. — --

201,2 FM:

А тем, кто счастлив настолько, что давно потерял счет времени, мы с удовольствием напоминаем, что до нового света осталось три дня! Вы уже купили подарки близким? Еще нет? Спешите, спешите, спешите!

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --. — --.— --. — --

Благодаря этому безумному радиоприёмнику, я понял, что моё предновогоднее письмо «Деду Армагеддону» — скорее не письмо, а дневник, который я неосознанно веду уже девятый день. Время ставить даты…

29 декабря.

До нового года три дня.

Три. Цифра, любимая всеми, и дело тут даже не в её магическом начале, хотя и в нем тоже. Мягкая в своей нечетности, она избежала той умозрительной строгости, которая так характерна её четным соседям. Тройка приятна тем, что создает спасительную альтернативу вездесущей дуалистичности человеческого мира.

«Третьего не дано». Ядро земли — лишь точка, раскаленная бесконечной борьбой противоположностей, на которой традиционно держится наш мир. Но, как известно, двух опор мало. Стол рухнет, если у него останется только две ножки. Всегда нужна третья опора — как третье условие, при котором первые два сохранят своё право на жизнь. Ни добро, ни зло не победят до тех пор, пока существует человек. Свет не рассеет тьму, пока есть преграды, сквозь которые он не в силах проникнуть, а рядом с любовью и ненавистью всегда будет стоять безразличие, и смеяться в лицо обоим.

Но вернемся с небес на землю. Моё сочинение уже перестало быть письмом, но ещё ничем не напоминает дневник, а значит, от возвышенного пора перейти…. к униженному. Да, тогда это будет дневник.

Чем ближе Снежок к Земле, тем стремительнее нарастает ипохондрия в массах. Приёмник был прав, хуже всех пришлось именно тем, кому реально было, что терять. А те, кому терять было нечего… что можно сказать о них. Они реально улыбнулись: )

За три дня до праздника я перестал выходить из дома. На улицах царил такой хаос, что находиться там стало опасно, а досмотреть эту ахинею до конца, было делом чести. Но и дома я не оставался один. Время от времени ко мне заходили друзья. Их невозможно было узнать, так разительны были перемены. Они стучали в дверь, я открывал. Они молча проходили, я предлагал им чай. И каждый из них приносил мне свою историю, свой устный дневник последних дней уходящего года. Я внимательно слушал. Они пришли говорить.

Первым меня навестил Демьян. Вид у него был измученный, а в глазах играл, в те дни уже нормальный для всех, огонек безумия.

Его история была одновременно печальна и чертовски смешна. Впервые в жизни он стал жертвой не только стечения обстоятельств, но и своей собственной репутации, а славился он небывалой честностью, железной волей и катастрофическим упрямством. Все знали, что он никогда не лжет и не кидает слов на ветер. Никогда. На этом парень и погорел.

Глава 3

А дело было так. В октябре-месяце сего года, Демьян познакомился с одной очаровательной девушкой, звали её Алиса.

Природная блондинка или, как впоследствии стали называть её мы, блондинка от Бога, Алиса смотрела на вещи чистым, невинным взглядом. Отсутствие всяких предрассудков в душе юной красавицы только делало её прекрасней. Это был ангел, живой белый цветок, распустившийся среди холодной осени.

Чуть ли не каждое мгновенье, взгляд её удивительных иссиня-голубых глаз выхватывал из серой реальности те редкие вкрапления волшебства, заметить которые не мог больше никто. Это была единственная Алиса, живущая в настоящей стране чудес и способная показать эту страну другим.

Демьян полюбил её, полюбил так трепетно и нежно, как могли любить только герои классических романов, с течением лет вышедших из моды. Не новое, казалось бы, чувство захлестнуло его всецело, и он, с присущим ему упорством, стал добиваться расположения прелестной Алисы. Банальное признание в любви не принесло результатов, а лишь вогнало в краску обоих. Получив первый отказ, Демьян произнес фразу, которая и стала началом этой короткой, но удивительной истории.

«Не знаю, как ты отнесешься к этому, Алиса, но только знай: Ты все равно будешь моей».

Девушка была шокирована его словами, но не напугана, а даже несколько польщена, ибо впервые такие исключительные речи звучали в её адрес. Со временем все случилось именно так, как Демьян и обещал. Она полюбила его и вместе они были счастливы. Да и как могло быть иначе? Она была Алисой — девушкой настолько прекрасной и необыкновенной, что к ней были просто неприменимы расхожие штампы, типа Зая, Киса, Солнышко и другие хомяки. Он звал её только по имени и был готов на всё, лишь бы она была счастлива с ним. Они любили друг друга. Близился новый год.

Однажды Демьян спросил свою возлюбленную, что она хотела бы получить от него в подарок.

«Звезду с неба» — шутя, ответила Алиса.

«Это будет не просто» — сказал ей Демьян и задумчиво воззрился в ночную высь. На черном бархате зимнего неба таинственно мерцали хрустальные россыпи далеких и загадочных светил.

«Я же шучу!» — засмеялась Алиса — «Пусть твой подарок будет сюрпризом».

Демьян и бровью не повел. На шутку решил ответить шуткой.

«Звезду, значит звезду. Все равно я не представляю более достойного подарка для тебя. Какую выбираешь?»

Алиса здорово растерялась и смотрела на любимого взглядом, исполненным безграничного удивления и непонимания, тем более что не понаслышке знала о его невероятном упорстве в достижении цели.

«Ну, я даже не знаю...» — произнесла очаровательная блондинка, хлопая ресницами и глядя на звезды — «выбери сам»...

Это было 1 декабря, а уже через несколько дней, СМИ объявили о том, что в новогоднюю ночь огромное космическое тело достигнет орбитального положения Земли и это, определенно, будет концом всему.

***

Мы сидели на кухне. Сигаретный дым выводил в застоявшемся воздухе замысловатые белесые абстракции. Демьян заканчивал свой рассказ, а я не знал, как мне рассмеяться так, чтобы не обидеть и без того убитого друга. Оказалось, что спустя неделю, Алиса прибежала к нему в слезах и просила ЛЮБОЙ ДРУГОЙ подарок на новый год. Попытки Демьяна объяснить ей, что тогда это была просто шутка, ни к чему не привели. А когда он сказал, что не в силах ничего изменить — она ушла от него и больше никогда не вернулась.

Мои слова о том, что мучиться осталось не долго, разумеется, не были утешением. Я лишь констатировал факт. Да и можно ли было утешить человека, для которого конец света наступил на месяц раньше, чем для всех остальных.

Был поздний вечер. Встав из-за стола, Демьян направился к выходу. Задержавшись возле меня, он на краткий миг положил руку мне на плечо, после чего, не сказав ни слова, вышел за дверь. Больше я его не видел.

Оставшись наедине с собой в прокуренной кухне, я еще долго размышлял над его историей, пытаясь понять, как такое возможно, и по какому принципу судьба выбирает людей для своих жестоких развлечений. Наступала ночь.

Проснулся я оттого, что кто-то неистово барабанил в дверь. На часах, не покидавших мое запястье уже неделю, стрелки изображали одиннадцатый час утра. Два циферблата поменьше коллективно доводили до моего сведения, что сегодня вторник 30 декабря. Поднявшись с дивана, я направился к двери и посмотрел в глазок. На лестничной площадке стоял человек, чье лицо показалось мне знакомым, но не более того. Все же открыв дверь, я понял, что ко мне пришел Ким — гениальный парень, с которым я учился в институте. Он был пьян.

Бросившись мне на шею, на ломаной латыни он долго пытался выразить, как рад меня видеть. Я, в общем-то, тоже был рад ему, но ТАКОЙ визит был для меня настоящей неожиданностью.

«Ким, ты же пьяный» — сказал я ему, на что тот сухо ответил, что он в курсе.

«Но, тебе же нельзя» — продолжил я, на что Ким яростно потребовал объяснений.

«Ким, опомнись. Ты мусульманин и никогда не пил. В Ад хочешь загреметь или куда там у вас алкоголиков уносит …».

После того, как я произнес эти слова, Ким изменился в лице и даже протрезвел.

«А это уже неважно» — холодно изрёк он, проходя на кухню и садясь за стол.

Я поставил чайник на огонь и сел напротив. Ким криво усмехнулся и извлёк их портфеля литровую бутыль виски.

«Чая не надо»

Глава 4

Начинать этот день с активных возлияний я не планировал, но, подчинившись озлобленному взгляду Кима, достал пару стаканов.

Его история была даже не историей, а скорее, тягостными рассуждениями, которыми он хотел с кем-нибудь поделиться. В гибкости мысли и деле построения теоретических конструкций этот парень всегда был просто виртуозом и мог бы дать фору любому ритору. Однако, на этот раз он говорил в иной, не свойственной ему манере, вкладывая в свою речь много иронии и какого-то злого веселья. Я лишь слушал и кивал в знак того, что понимаю его и, время от времени, наполнял наши стаканы. В голосе Кима звучало разочарование...

«Теперь неважно кто мы — мусульмане, христиане или язычники. На твоей шее висит церковное серебро, а на моей — исламский полумесяц. Если хочешь, можем поменяться. Теперь это просто безделушки. Пришло время становиться атеистами. И дело тут не в моем маловерии.

Что такое религия для одного человека? Лишь способ хоть как-то объяснить всё то необъяснимое, чего наука пока еще не постигла. Кроме того, посредством религии человек пытается умерить свой животный страх перед неизбежной смертью. Чтобы даже на последнем одре его убаюкивала вера в то, что смерть — это еще не конец, и не зря он вел праведную жизнь, ибо теперь его ждет райский сад, куда он с легкостью попадет, пройдя по тонкой струне над бездонной пропастью, в которую червивыми яблоками будут осыпаться нечестивцы.

Но, что такое религия для целого человечества? Всеобъемлющий инструмент, регулирующий совокупные отношения миллионов и миллионов людей…» — здесь Ким сделал паузу, выжидательно глядя мне в глаза и давая возможность осмыслить сказанное им. Между тем, стаканы опустели. Решив, что бывший трезвенник ждет повтора, я наполнил граненую посуду и подвинул один из стаканов приятелю. Тот взглянул на стакан, затем на меня, после чего снова перевел взгляд на стакан и, многозначительно вздохнув, продолжил…

«Ну, мы то с тобой разумные люди. Мало того, мы люди воспитанные. Мы знаем, как надо вести себя в цивилизованном обществе, знаем, где мораль начинается, а где заканчивается. Мы идем по жизни, отметая в сторону все, что для нас неприемлемо, и вершим свои дела, руководствуясь принципами, определенными задолго до нашего рождения. А теперь скажи мне, в чем разница между добром и злом?»

Ким смотрел на меня и хитровато улыбался. Его тривиальный, на первый взгляд, вопрос заставил меня надолго кануть в раздумья. Видя мое замешательство, он сказал:

«Вот и я о том же. Словами не объяснить, но в нас это сидит по умолчанию. Почти как таблица умножения. Очевидно же, что 7 х 8 = 56. Очевидно?» — пьяным взором Ким уставился на меня.

Я кивнул.

«Ни хрена очевидного!» — взорвался Ким — «Просто мы это знаем. Но десять цифр, брат мой, это не десять заповедей, а таблица умножения — не новый завет, и здесь ты должен понять меня куда лучше, чем я сам. Ты у нас христианин.

Не убей, не укради, не прелюбодействуй и так далее. Если бы это сказал один человек, то пришел бы другой и сказал обратное. Если бы это сказали двое, то явились бы двое других и оспорили. Если бы так говорили тысячи, то нашлись бы тысячи мыслящих инако. Но согласно религии...» — Ким важно воздел указательный палец вверх, на что я мгновенно отреагировал и наполнил стаканы. Догмат раздраженно скривился, но мысли упускать не стал — «согласно религии — это воля единого Бога, и человек, так сказать, не уполномочен с ней спорить» — речи Кима становились хмельнее с каждой минутой. Да и я внимал ему уже с трудом. Но тот не прекращал…

«Вот. Таким образом, именно тот факт, что высшая сила самолично разграничила добро и зло — и есть скрытый механизм регулирования, которому подчинено религиозное человечество. Иными словами, если бы морально-этические устои не были подкреплены божественным словом, то оспорить их смог бы каждый и, формально, был бы прав».

Я не переставал удивляться ему. Он был в стельку пьян, у него заплетался язык, но мысли свои он формулировал четко и почти объективно. Разлив остатки виски по стаканам, я в лоб спросил Кима, к чему он ведет свои теологические изыскания.

«А к тому, что твоя религия, равно как и моя — всего-навсего метод достижения человеческого процветания на этой голубой планете. Не понимаешь? Тогда скажу проще. Такому бааальшому количеству людей — нужен пастух, который не даст всяким баранам выходить за допустимые рамки и тем самым подвергать опасности все стадо. Кстати, о баранах отдельно…» — произнес Ким, после чего клюнул носом и уснул…

Я попытался разбудить его. Уж очень хотелось дослушать «откровение от Кима» до конца. Но нет, тот был уже очень далеко. Оттащив бренное тело друга в комнату, я посмотрел на часы. Закрыв левый глаз ладонью, а правый прищурив, из девяти блестящих циферблатов удалось исключить шесть. Комбинация стрелок обозначала где-то середину дня. Подойдя к окну на кухне, я прижался щекой к ледяному стеклу. Сквозь черные ветки росших у дома деревьев, на темнеющем небе виднелась не очень яркая, но крупная звезда, которая, как мне показалось, становилась все больше и больше. В этот момент я почувствовал страшную усталость и направился в комнату, но, не достигнув и коридора, грохнулся на пол. Встать уже не смог.

Рассвет наступил по расписанию, то есть как раз в тот момент, когда головная боль и адская жажда заставили меня проснуться. Ясно было одно — предпоследний день моей жизни прошел за распитием, и в этом было что-то неправильное. Я находился на кухне — там, где и «положено». Поднявшись на ноги, первым делом посмотрел на часы.

31 декабря 7:37.

На столе стояла пустая бутыль, я сразу всё вспомнил и направился в комнату, где вчера оставил бессознательного друга. Осторожно приоткрыв дверь, увидел Кима. Опустившись на колени, он совершал обычную для мусульман утреннюю молитву.

Я прикрыл дверь, вернулся на кухню и поставил чайник. После этого включил радиоприёмник. Кухню огласил уже привычный дурной голос ди-джея.

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --. — --.— --. — --

201,2 FM:

Сегодня 31 декабря, а это значит, что счет пошел на часы, и осталось нам с вами, друзья, менее суток. А сейчас короткий рекламный ролик...

— --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --. — --. — --. — --.— --. — --.— --. — --.— --. — --

В кухню вошел Ким. Лицо его выражало глубокую скорбь и, кажется, стыд. Я предложил ему позавтракать и выпить чаю. Завтракать он не стал, но на чай согласился легко. Сидели молча.

Допив, Ким встал и поблагодарил меня за гостеприимство, после чего, извинился за свой нестандартный визит. Я проводил его до выхода из подъезда, где мы и распрощались. Ким ушел, ни словом так и не обмолвившись о своих вчерашних теориях, тем самым оставляя за мной право делать выводы самому.

Вернувшись в квартиру, я запер за собой дверь и вновь оказался в одиночестве. В раскаленной похмельем голове судорожно извивались скверные мысли. Было не по себе. Мой друг-мусульманин всегда был очень умён и серьезен, не говоря уж о его щепетильности в делах веры, а значит, на весь вчерашний алкоголь можно было смело закрыть глаза. Ким не пустословил…

Мои размышления оборвал стук в дверь, которому я даже обрадовался. Оставаться одному в такой день не хотелось. Распахнув дверь, я разочаровано проворчал: «Вот, кому не пропасть то…»

Свидетели Иеговы поздравили меня с наступающим праздником и сходу стали задавать тупые наводящие вопросы, после чего сами же принялись на них отвечать, то и дело тыкая пальцем в принесенное с собой Писание.

Видит Бог, я всегда был вежлив с представителями этой религиозной общины, но тут в голове моей что-то оборвалось. Пожалуй, вежливость и оборвалась. Не тот был день. Смакуя каждое слово, я досконально покрыл их отборным матом и захлопнул дверь. Как ни странно, мне стало гораздо лучше, и я отправился, было, на кухню, но в дверь снова постучали. «Вот неугомонные твари» — подумал я, и двинулся к двери с твердым намерением применить высшую меру наказания к каждому бестолковому сектанту. Резким движением я распахнул «калитку»… и обомлел. Передо мной стоял мой старый друг Макс.

«Привет» — тихо сказал он, глядя мне в глаза. А я просто потерял дар речи. До этого дня я не видел его около месяца. Он изменился меньше всех и, вместе с тем, изменился как никто другой. Это был все тот же добродушный парень с приятной застенчивой улыбкой, но в глазах его леденела страшная, невообразимая тоска, а некогда пышную русую шевелюру рассекала широкая седая прядь…

Глава 5

Сбросив оцепенение, я сделал шаг в сторону, впуская друга в дом. Макс был третьим гостем за три дня и, скорее всего, последним живым человеком, которого я видел в этом году и на этом свете. Памятуя о предыдущих двух визитах, я приготовился услышать еще одну головоломную историю, но Макс молчал. Он сидел, обхватив ладонями горячую кружку, и смотрел на свое отражение в черном кофейном зеркале.

Дабы нарушить звенящую тишину, я спросил друга о цели его визита. Макс сказал, что просто пришел попрощаться. Но без историй не обошлось и тут…

Будучи по природе своей безнадежным идеалистом и мечтателем, Макс многие годы провел в беспросветном одиночестве. Казалось, сама любовь избегала его, озаряя своим сиянием всех вокруг. Жизнь шла мимо, не принося никакой радости. Недели и месяцы локомотивом мчались в пропасть, оставляя в сердце романтика глубокие кровоточащие раны. С каждым днем влачить унылое существование становилось все труднее. Эта пытка продолжалось до тех пор, пока в один из тусклых осенних дней он не встретил Её.

Обаятельная в своей простоте, Эмма показалась Максу лучиком света в суете постылых образов. Наконец, произошло то, чего мой друг ждал очень-очень долго. Он медленно, но верно погружался в это банальное и волшебное чувство — чувство, способное заполнить все пустоты и загладить все шрамы в его душе.

На робкие шаги влюбленного, Эмма очень скоро ответила взаимностью. Мир обрел краски. Существование наполнялось жизнью, а жизнь смыслом. Это продолжалось до тех пор, пока одна из далеких звезд не сорвалась со своих креплений и не устремилась к Земле.

«Как думаешь, почему это происходит теперь? За мои 20 лет конец света намечался раз тридцать и ни разу не подтвердился. А сейчас его назвали неизбежным и это похоже на правду. Почему? Почему именно сейчас?» — Он смотрел в сторону окна — «Из бесконечности систем Снежок выбрал солнечную, а из десятка планет — Землю. Не слишком ли это?» — Макс повернулся ко мне и посмотрел так, словно Снежок и его траектория — моих рук дело.

Я ответил не сразу.

«Часов через пятнадцать он будет здесь. Его и спросишь» — я встал, приготовил себе еще кофе, затем достал из пачки сигарету. Думать о здоровье было поздновато.

«Лукавишь» — сказал Макс, и, завидев немой вопрос на моем лице, добавил: «Снежок виден у нас только днем, а Земли он достигнет, когда тут будет глубокая ночь. Он щелкнет с той стороны земного шара»

Это был укол разочарования для меня. Шанс заглянуть в глаза смерти растворился в воздухе. Закурив еще одну сигарету, я спросил друга, в чем же он сам видит причины предстоящего события. Это и стало началом его истории, которая оказалась еще одной безумной концепцией грядущего апокалипсиса. Он говорил задумчиво и вдохновенно. Выверенные обороты вплетались в мой разум, пробуждая в нем воображение. А говорил мой друг так...

«С тех пор, как в синем небе зажглась туманная звезда, знаменующая собой скорый Армагеддон, каждый человек сам стал готовить себе плаху. Не раз я задумывался, кто же повинен в том, что комета выбрала нас, и не раз останавливался на мысли, что причина кроется в каждом живущем на земле человеке. Я не могу говорить за всех, но о себе скажу. Пару месяцев назад моя жизнь резко изменилась. Иногда мне кажется, что это произошло вопреки судьбе. Я сошел со своей стези и стал таким же, как и все — обычным счастливым человеком среди миллионов других. Но, по всей видимости, сами звезды были против этого.

Сегодня астрологи берутся расписывать человеческие судьбы, разглядывая звездные карты, зодиакальные созвездия и прочую рутину. Они твердо уверены, что между человеком и космосом есть нерушимая связь. На протяжении целых эпох такой маленький, но гордый homo sapiens считал себя творцом своей судьбы, но это не так.

Люди всегда были и будут зависимы. Созидая прочные связи, из бескрайних глубин космоса к ним тянутся миллиарды невидимых жил. Когда на земле рождается человек, где-то в агатовых безднах вселенной вспыхивает новое светило и тут же протягивает к нему свою судьбоносную нить. Человек становится марионеткой, чем платит за саму возможность быть живым и мыслящим существом в пространстве, которое по праву принадлежит огненным исполинам.

Его звезда довлеет над ним на протяжении всей жизни, ведет его сквозь времена и события и если человек благополучен, то говорят, что родился он под счастливой звездой. Хотя мог родиться и под горькой, и под равнодушной, и под жестокой...»

Макс утопал в своих витиеватых рассуждениях, в то время как я приканчивал уже пятую сигарету. Его предновогодняя гипотеза была даже причудливее, чем «откровение от Кима». Я смотрел на него, а он смотрел в окно. В левом верхнем углу оконного проема виднелось стремительно растущее пятно Снежка. Мысли и взор друга были устремлены именно к этому смертоносному объекту. Они неплохо смотрелись вместе. Он продолжал...

«Когда что-то происходит в космосе со звездами, что-то происходит и на Земле с людьми. Там лопнула звезда, а здесь человека сбила машина; там астероид изменил траекторию, а здесь человек бросился в православие; там обломок породы занял свободную орбиту возле планеты, а здесь одиночка обрел спутника жизни. Но кто сказал, что не существует обратной связи?

Неужели тот, кто рожден под горькой звездой, не сможет добиться счастья в жизни, а тот, чья звезда обречена погибнуть в космосе, не избежит гибели на Земле?» — Макс отвернулся от окна и посмотрел на меня. В глазах его сияло какое-то печальное торжество. — «Нет, пожалуй. Но раз в сто лет…»

«И палка стреляет» — добавил я.

«Верно» — печально произнес Макс и смолк. Я налил в кружку еще кофе и подвинул другу. Он снова уставился на свое отражение в дымящемся напитке и тихо сказал:

«А ведь я родился под одинокой звездой…» — он покосился в сторону окна, где все пребывал Снежок, который был размером уже с баскетбольный мяч.

«Перестань» — сказал я ему — «Ты же встретил Эмму и вы счастливы вместе» — я не смел говорить об этом в прошедшем времени.

«Да, мы счастливы» — выговорил Макс. Голос его осип — «Но, это против правил. Я должен был оставаться один, такова моя звезда и моя суть. Это я виноват во всем!» — он швырнул кружку в стену. Расплескав кофе по всей кухне, кружка отскочила от стены и по аккуратной дуге вернулась на стол.

«Не разбилась» — промямлил я, но, опомнившись, спросил — «О чем ты говоришь?! Все эти звездные нити — лишь плод твоего воспаленного воображения»

«А это?» — закричал Макс, показывая пальцем на приближающуюся комету — «Это тоже плод моего больного воображения?!»

«Это нет» — с улыбкой ответил я, чувствуя, как ко мне снова подступает то странное шальное состояние, в котором самое страшное кажется самым смешным. Макс, тем временем, взял себя в руки продолжил изъяснения.

«Быть может, я на себя и наговариваю. Но Снежок — это не просто шальная пуля. Это чья-то звезда! Кто-то здорово дернул за ту нить, которая вела его по жизни и космос изверг его светило сюда, на Землю.

Я всю жизнь был одинок и однажды осознал, что готов отдать всё за то, чтобы хоть одно мгновенье побыть таким же как и все, радоваться простым вещам и любить эту скучную повседневность. Стоило мне уразуметь это всей своей сутью, как безрадостные времена прошли. Словно кто-то взял и включил в моей жизни свет. В одночасье я стал счастливым, а жизнь забила ключом. Каждый новый день приносил мне радость, я засыпал и просыпался с улыбкой на лице, понимая, что все худшее позади.

Но теперь, когда чертова комета вот-вот снесет нашу планету со всех её подставок, я оглядываюсь назад и понимаю, что эти счастливые недели и месяцы оказались всего лишь…»

«Тем самым мгновеньем, за которое ты и готов был заплатить всем, что у тебя было» — бесцеремонно подытожил я, поле чего затушил восьмую сигарету и добавил — «и только небо, только ветер, только радость впереди» — умопомешательство отвоевывало все больше места в моем рассудке.

Макс смотрел на меня. Глаза его не выражали уже ничего. Не произнеся больше ни слова, он поднялся со своего места и направился к выходу.

«Куда ты теперь, Гагарин?» — бросил я в спину другу. Он остановился возле самой двери и, обернувшись, сказал:

«К Эмке. Я итак надолго оставил её одну. Прощай».

Не знаю, сколько просидел я так — за грязным столом возле дымящейся пепельницы. Когда опомнился, на улице уже темнело. На моих бессмысленно-красивых наручных часах было 16:46. Я подошел к окну и стал рассматривать сумрачное зимнее небо. Огромный белесый шар неспешно катился прочь от этих мест и уже наполовину скрылся за восточным горизонтом. Я видел Снежка в последний раз.

Расстегнув браслет, я снял с запястья часы и положил их на стол. Следить за временем больше не хотелось. Было очень тихо. Я потушил свет, чтобы остаться в темноте, потом вошел в комнату и сел на диван. Запрокинув голову и уставившись в потолок, я предался своим мыслям, которые готовы были смести последнюю плотину и заполнить собой весь дом. Непостижимо. За несколько дней мой мозг вобрал в себя больше информации, чем за всю прошедшую жизнь. А за этот декабрь я успел несколько раз помрачиться рассудком, стоит только вспомнить мои смехотворные теории о всадниках апокалипсиса. Но свихнулся явно не я один. То, что рассказали мне Ким, а следом за ним и Макс… Было ли это предсмертным бредом или же приоткрывшимися тайнами мироздания — я уже никогда не узнаю, да и нужно ли мне это.

Я растянулся на диване. Истощенный последними неделями организм требовал немедленного отдыха.

«Пусть всё случится во сне» — решил я, и закрыл глаза.

______Апокалипсис FM 201.2 ______

31 декабря 2008