Эротоксик

Едва вернувшись в лабораторию, являющуюся для него и домом, и убежищем, мужчина сразу же бросился к компьютеру. В нетерпении покусывая узкие черные губы, он, словно завороженный, следил за тем, как копируется информация. Он не мог дождаться. Неужели через несколько минут он узнает все тайны, что оставил после себя профессор? Неужели сегодня этот день?

Помощники за его спиной, закутанные в одежду с ног до головы, молча расставляли коробки по обитым металлическими листами столам или укладывали их прямо на пол стройными рядами и снова возвращались к выходу за новой партией. Но на засекреченные трофеи, привезенные из научного института имени профессора, он пока не обращал внимания. Ничего с ними не сделается, да и без изучения электронной документации они всего лишь куча бесполезного мусора.

Все файлы, разумеется, были запаролены. Ничего страшного, но это оттягивало желанный миг на несколько часов, пока вирусная программа не сожрет их защиту. Что ж, кажется, появилось время изучить другой профессорский секрет.

Но только он повернулся на стуле, как в лицо его тут же впечаталась картонная коробка. Один из помощников упорно толкался, словно стремился пройти сквозь своего хозяина. Похоже, связи, так старательно сформированные им в мозгу этого болванчика, начинают разрушаться — поведенческая программа исказилась и начала угасать. Конечно же, это связано с возобновившимся гниением мозговых тканей. Как не вовремя! Нет, такое, разумеется, было неизбежно, у всех преобразованных и поднятых им трупов был свой срок годности, но сейчас совсем нет времени возиться с его утилизацией. Правда, и оставлять его как есть было нельзя. Мало ли что он начнет вытворять, пока не вырубится! Может, например, опрокинуть что-нибудь из реактивов и устроить пожар.

Забрав коробку из рук подпорченного помощника, мужчина снял шарф, намотанный тому на лицо, открывая неприятную картину скошенного, покрытого язвами рта, из которого текла желтоватая густая слюна. Ловко скользнув пальцами в щель в горле мертвеца, он резко дернул и извлек из нее узкую трубку. Помощник теперь уже не стремился никуда идти и через мгновение безвольно рухнул на пол.

— Первомай! — крикнул мужчина. Рядом тут же образовался один из его подопечных, также как и все, не имеющий ни одного открытого участка тела. — Положи его в холодильник.

Услышав приказ, помощник немного помедлил, словно что-то обдумывая, но вскоре потянулся к распластанному на полу телу. Взвалив его на себя, он отправился в сторону холодильных камер.

Все-таки Первомай был лучшим из когда-либо преобразованных им трупов. Он служил ему уже почти год и до сих пор мог выполнять очень большое (для бывшего мертвеца) количество приказов. Его даже удалось обучить вождению машины. Правда в этом не было никакого толку: ситуации на дорогах слишком изменчивы и подгнивший мозг не мог под них подстраиваться. Он просто заводил мотор и, если тот заводился с первого раза, отправлял машину куда-то вперед, не реагируя на повороты и препятствия. Впрочем, все равно довольно интересный опыт. Лишь одно хозяину не нравилось в этом «долгожителе» — если тот доживет до первого мая, то придется ломать голову над именем для трупа, преобразованного в этот день.

От рассуждений его оторвало шуршание. Так привлекала к себе внимание маленькая приятность, пока что непонятно для чего созданная профессором. Она лежала на кушетке и барахталась в полиэтиленовом мешке для трупов, тщетно пытаясь выбраться. Хорошо, что жива после такого спешного и грубого извлечения из своего уютного инкубатора.

Едва он расстегнул молнию на мешке, как оттуда сразу же вылезли две худенькие бледные ручонки. Они, все еще покрытые зеленоватой слизью, которой был наполнен инкубатор, хаотично дергались и махали вокруг, стремясь ухватиться хоть за что-нибудь. Мужчина предусмотрительно отошел назад, поскорее надевая длинные, до локтя, резиновые перчатки. Так или иначе, состав этой слизи был неизвестен и мог его травмировать.

Наконец, из мешка появилась круглая лишенная волос голова, а за ней — узкие девичьи плечи.

— Холодно! Холодно! Мне холодно! — неожиданно закричала девушка, обхватив руками свое ссутуленное обнаженное тело. Она замотала головой из стороны в сторону, пока, наконец, не остановила свое почти симпатичное (если бы не отсутствие бровей) лицо напротив мужчины, словно увидев его. Но видеть она не могла — веки были прикрыты и залеплены пластырем.

Ее слабый писклявый голос непривычно прозвенел в стенах этого логова, заставив некоторых из помощников (наиболее бесполезных, разумеется) растерянно остановиться и побросать свои ноши. Они не были способны различать голоса и приняли ее крик за команду, разобрать которую не могли.

Этот живой голосок и ему самому резал слух. Он, говоря по чести, был удивлен, что она вообще могла говорить. Судя по заголовкам папок, которые он успел глянуть еще в разграбленной профессорской лаборатории, тот работал над созданием искусственного человека, используя те же вещества, что тестировал на нем самом. И, по-видимому, это и есть результат тех экспериментов, притом достаточно удачный, поскольку был способен оценивать свое состояние.

Он поспешил накрыть девушку первой попавшейся простыней, дабы прекратить ее визгливые выкрики.

— Кто ты? — зачем-то спросил он.

— 1-6-0-0-0-8, — сходу ответила она.

— Че?

— Это мое имя. Вы спросили.

Мужчина улыбнулся. Кто-то еще меньше заморачивается над именами для своих созданий, чем он сам.

— Я буду звать тебя… — он оглянулся на календарь, но замолчал. Все-таки сегодняшняя дата не будет отражать настоящее время ее создания, да и девчонка ведь… живая. — Потом придумаю. В общем, так получилось, что все твои создатели мертвы, поэтому теперь я буду твоим хозяином. Делай все, что я скажу, поняла?

— Хорошо, — с охотой кивнула она. Поразительная покорность! Это существенно сокращает круг возможных проблем.

— Тогда мне нужно взять анализы, а ты терпи, даже если будет больно.

Девушка снова кивнула и легла обратно на кушетку. Всевозможные пробы, несомненно, были привычным для нее делом.

Защита на некоторых файлах профессора оказалась слишком сильна для его программ, поэтому пока приходилось наслаждаться тем, что есть. Так, исследование крови загадочной девушки и ее выделений показали занимательный результат. Она была токсична. Вся, полностью. Если даже просто долгое время касаться ее сухой кожи, можно получить отравление, а уж когда она от волнения начинала потеть, покрываясь слизью, лучше и вовсе отойти подальше. Впрочем, к нему самому эти ограничения удивительным образом не относились. Обладая иммунитетом ко всем известным болезням и ядам, он оказался единственным во всем мире, кто мог касаться этой девушки голыми руками. И это, в некотором роде, здорово подстегивало его самолюбие.

Правда, без проблем не обошлось. Девчонка была очень чувствительной, даже гиперчувствительной, и от контакта с воздухом у нее по коже вскоре пошло раздражение. К счастью, подходящий костюм для нее нашелся. Одна из его бывших пассий обладала крайне специфическими вкусами в одежде (как и все они) и имела такое же худосочное телосложение, поэтому ее латексный комбинезон с перчатками пришелся девчонке в пору. Что же касалось кожи на голове, то она, по-видимому, к воздуху была более привычна и стресса не испытывала.

Открывать девушке глаза он пока не осмелился. В записях профессора было упомянуто, что их чувствительность к свету могла вызвать у нее болевой шок.

Девчонку приходилось часто мыть. Оказалось, что кроме ощущений, она была крайне восприимчива к впечатлениям. Ее все пугало и волновало, заставляя сильно потеть. Слизь, выходящая вместе с потом, скапливалась и так плотно покрывала кожу, что, казалось, была способна ее удушить. Он не хотел это проверять и сразу же отправлял несчастную в душ.

Вскоре сам не заметил, что стал проводить с ней большую часть своего времени. Внимание и забота требовалась ей постоянно. Она была совершенно не приспособленная к жизни, ее столь многому следовало научить. Но девчонке повезло — более опытного и терпеливого учителя, чем он, научивший труп ездить на машине, не существовало во всем мире.

Однажды у него даже случился непонятный порыв сделать эту девушку милее для себя. Взяв черный карандаш, которым подводил свои глаза, он немного притянул ее лицо к себе, но она, едва мягкий грифель коснулся кожи, тут же дернулась, заскрипев на стуле обтянутой в латекс попкой.

— Да не бойся ты! Это не больно, — сказал он, снова приблизившись к ней.

— А что ты делаешь? — немного испуганно спросила она.

— Просто хочу… сделать тебя красивой.

— Красивой? О! Я знаю, что это значит! — заулыбалась девушка.

— Правда, что ли?

— Да. Красиво — это приятно для глаз.

— Ну… Не думаю, что это так, — протянул он, склонив голову, как истинный художник, и изучая изящную дугу нарисованной брови на ее лице. — Это скорее симпатично. Красиво — это все же что-то большее.

— По размеру?

— По ощущениям.

— То есть… когда очень приятно?

— Типа того, — бросил он, любуясь ее преобразившимся лицом.

— И? Теперь я красивая? Тебе очень приятно? — с надеждой проговорила девушка. Ее новые брови выразительно взметнулись вверх, заставив мужчину улыбнуться.

— Конечно.

Очередные новости местного канала вновь заканчивались вставкой с демонстрацией его фоторобота и перечислением примет. Черт возьми! Сколько еще он будет безвылазно торчать в своем логове в ожидании, пока страсти не улягутся? Да и после придется значительно поменять внешность. По крайней мере, отказаться от макияжа, оригинальных шмоток, любимой зеленой челки и вообще выкрасить волосы в натуральный цвет. Ничего бы этого не случилось, если бы во время нападения на тот секретный научный институт, его подельник был меньше занят собой и больше — охранниками. Тогда те не стали бы палить по ним и не задели бы одного из преобразованных трупов, которого пришлось в спешке оставить на месте преступления, невольно расписываясь в собственной причастности. Кроме него в этом городе «некромантией» никто не занимался.

Старая резиновая уточка в ванной смешно закачалась на волнах, которые создавала его нервно трясущаяся нога. Как тут не занервничать? Запасы его реагентов и продовольствия оказывались на исходе, а количество помощников, способных добыть хоть что-то ограничивалось одним Первомаем. О новых свеженьких мертвецах не стоило даже мечтать.

За спиной, в дверях ванной комнаты кто-то закашлял.

Все еще непривыкший к присутствию живых, он вздрогнул от неожиданности и выронил сигарету прямо в воду. Последнюю сигарету, которую даже не успел прикурить.

— Черт! — выругался он. — Чего тебе?

— Я… — неуверенно протянула девушка дрожащим голосом. Больше она ничего не смогла сказать. Его грубый и резкий тон всегда очень пугал ее.

— Ну, говори, зачем пришла? — сказал мужчина, заметно смягчившись.

— Твой помощник опять преследовал меня…

— Сколько раз тебе повторять: он не преследует тебя! Восьмой Ноябрь просто не умеет обходить препятствия.

— Но я не различаю кто из них кто...

— Хорошо. Побрызгаю его чем-нибудь пахучим. — В задумчивости он взял в рот мокрую сигарету. — Блин!

Однако девушка не спешила уходить.

— Если бы ты не была слепа сейчас, я бы подумал, что тебе нравится смотреть на меня голого.

— Что? Я не знаю… — промямлила она. — Просто он напугал меня, и…

Мужчина усмехнулся, раскусив ее хитрый план. В последнее время стал замечать, что девушке очень нравится, когда он ее купает, смывая ядовитую слизь. Поначалу она, конечно, недоверчиво брыкалась, но вскоре привыкла. Прикосновения теплой воды к коже стали приводить ее в восторг.

— Хорошо, хорошо. Давай сюда.

Девчонка явно обрадовалась. Несмотря на слепоту, она разделась со скоростью опытного солдата и совершенно без посторонней помощи юркнула к нему в ванну, создав в воде такой шторм, что уточку чуть не смыло за борт. Ее приспособляемость вообще поражала. Уже через неделю она абсолютно самостоятельно могла перемещаться по его лаборатории и исследовала бы все ее закоулки, если бы не боялась этого делать из-за крыс и постоянно шатающихся там мертвецов.

— Вода уже остыла, — разочарованно буркнула девушка. Но прежде, чем он потянулся для того, чтобы открыть горячую воду, она без объяснений плюхнулась голой спиной ему на грудь, заерзав в поисках удобного положения, что доставило ему массу неоднозначных впечатлений.

Вообще-то, мысль о том, чтобы ее трахнуть возникала у него все чаще. Но он немного трусил. Несмотря на воодушевляющие выводы из ее анализов, ему все же не хотелось вот так просто рисковать своим членом, а других под рукой не было, разве что мертвые и бесполезные. Хотя в его практике как-то попадался труп с посмертным стояком…

Так и не устроившись, девчонка вдруг обернулась к своему опешившему партнеру по ванной, схватив за активно выпирающую часть. Тот растерялся и лишь удивленно вскинул брови, когда ее рука деловито задвигалась взад-вперед по его члену.

— Один лаборант попросил меня помочь ему провести секретный эксперимент, — невинно проговорила она.

— Серь… езно?

— Сказал, чтобы я делала вот так. — Ее ладонь чуть сильнее сжалась, увеличивая амплитуду движения. — Но через некоторое время он закричал и упал. Думаешь, с ним все хорошо?

Если честно, ему сейчас было совершенно наплевать на этого придурка. Уткнувшись лицом в ладонь, он старался не спугнуть девчонку своим пыхтением, которое та могла принять за предсмертные вздохи, и не думать о том, что твориться у нее в голове.

— О-ох...

— Что? — вздрогнула она, остановившись. — Тебе больно?

— Нет, не больно. Я же не такой, как тот лаборант. Мне...

— Красиво? — прошептала девчонка.

Он усмехнулся. Странно, но они уже во второй раз заводят разговор о красоте, хотя оба не имеют к ней отношения и вряд ли действительно знают о том, что это такое. Ему вдруг подумалось, посчитала бы она его красивым, если бы могла видеть? Захотелось, чтобы посчитала. Вопреки всеобщему мнению, даже его собственному.

Он всегда любил окружать себя страхолюдинами, давно забыл чувство отвращения, а собственные недостатки подчеркивал грубым гримом и пирсингом. Он даже женщин себе выбирал по принципу "чем хуже — тем лучше": болезненных, неухоженных, со склонностью умереть молодыми. Однако сейчас все было по-другому, хотелось быть лучше, чем есть на самом деле. Давно забытое чувство, оставленное в детстве среди заплатанных штанишек, из которых давно вырос.

— Красиво. И ты — красивая.

Он погладил девушку по щеке, собирая на пальцах липкую слизь.