Прозрачное зеркало 2

— Мистер Лестерн?

— Миссис Айдберг. Я Вас ждал, заходите. — махнув рукой с чёрной ручкой, поприветствовал доктор женщину, заглядывающую из вежливости, но не переступающую порог.

Она вошла в кабинет и, без единого лишнего движения, устало протопала до центра, села на кресло, повесив большую сумку на кожанно-деревянную спинку. Наверно, она забыла снять пальто.

— На Вашем лице нет ни слез, ни печали, похоже, Ваши дела с Вашей дочерью наконец пошли на лад?

— Знаете доктор… Я в замешательстве…

— В чём дело?

— Откуда она столько знает?

— Знает что?

— В прошлый раз, по вашему совету, я рассказала ей о всех опасностях нашего мира. Но вчера, когда я снова попыталась завести с ней речь об этом, она перебила меня на полуслове.

— А потом?

— А потом сама стала обсуждать со мной многие вещи, связанные с преступностью да и со всей гнилью…

— И что Вас не устраивает?

— Разве это нормально? Она знает даже то, что недоступно мне в нашем отделении! Не конкретные дела или случаи конечно, но все же… — женщина начинала входить в гнев.

— Напомните мне пожалуйста, миссис Айдберг, где и кем Вы работаете? — начал свои записи доктор.

— В полиции. Уголовный отдел, убийства.

— И Вы ещё удивляетесь? Ваша дочь недалеко от Вас отошла. Прочитала все книжки по юридиции, которые только смогла найти дома, вызубрила некоторые статьи, только чтобы Вам угодить.

— Так она же ещё совсем маленькая для таких дел!

— И развивается быстро, не по годам.

Женщина успокоилась. Её взгляд уткнулся куда-то в письменный стол мистера Лестерна, что стоял прямо напротив неё, где лежали папки с документами и записями, печати, стойки с ручками, лампа, графин с водой и стаканы, статуэтка золотой совы, очки. Медленно стали растягиваться губы в милую улыбку от каких-то размышлений, о которых психолог пока что мог только гадать.

— Не думаю, что она станет Вам врать. Продолжайте беседовать с ней, узнавайте больше о ней.

Только глаза метнулись на собеседника, она сама осталась бездвижна с почти незаметной улыбкой на лице.

— Вы думаете?

— Уверен. Беседами вы становитесь ближе друг к другу. Вы столько времени держали её, буквально, в заточении. Компенсируйте это разговорами, вопросами, заинтересованностью Да и сами Вы узнаете дочь получше.

— Но она всё так же просится уйти.

— Это Вам решать, миссис Айдберг, дать ей обычное свободное детство или держать её в строгости заточения с книжками. Я же предлагаю Вам временно — альтернативное решение этой проблемы. Заметьте, временное. — махнув чёрной ручкой, ответил мистер Лестерн.

— Я поняла. Но я всё равно боюсь. Не могу допустить того, если с ней хоть что-то случится.

— Давайте не будем пессимистами. Всё не так плохо, как Вы думаете. Более того, Ваша дочь уже сама ознакомилась со многими прелестями жизни и не потеряла к нему интерес.

Миссис Айдберг задумалась, затягивая с ответом. Теперь в её руках мялась кожаная перчатка, а губы вновь растянулись в улыбке. Сегодня она, на удивление, молчалива и улыбчива, правда, тяжело понять — от чего именно. Доктор знал, что у этой женщины нет и никогда не было ни детей, ни мужа. Возможно, она приютила у себя какого-то бездомного животного и теперь воспринимает его, как своего ребёнка, или же у неё неудачный опыт с детьми, или же и вовсе это всё — плод её воображения, что намного хуже. Но мистер Лестерн знал, радоваться ещё очень рано, хотя бы потому, что неизвестно с кем она дома разговаривает. Улыбка на её лице ничего не значит.

— Хорошо, я поняла. — потягиваясь за сумкой на спинке кресла, ответила женщина.

— Удачи Вам.

— Спасибо. До свидания.

Она удалилась из помещения, мягко закрыв за собой дверь и оставив доктора наедине с собой. Мистер Лестерн же принялся фиксировать свои наблюдения за этот день о своей клиентке на листе белоснежной бумаги черной гелевой ручкой.

— Почему ты не предупредил меня?

— Я звонил. Спасибо автоответчикам. — скрестив руки на груди, ответил мужчина.

— А чёрт… — взглянув на винтовку в руках, растерялся парень, потянулся к сумке, — Ну и зачем ты здесь?

— У меня командировка в этом городе. Я говорил тебе.

— Не помню такого.

— Ты ещё тем психом стал. Хотя, неудивительно, живешь тут отшельником в диком одиночестве. Ты бы себе хоть хомячка завёл. И не говори мне, что к бабам не тянет.

— И на долго ты тут?

— Как закончу, так и уеду. Ну неужели ты не рад видеть своего старшего брата? — раскинув руки в стороны, воскликнул мужчина.

— Рад, рад, но ты малость не вовремя.

— Да, я вижу. — посмотрев на винтовку, исчезающую в недрах сумки, снова скрестил руки Филип, — Только попробуй сказать мне, что вот это заменило тебе личную жизнь.

— Уж лучше так, чем никак вообще.

— Рэя окончательно покинула тебя?

— В следующем месяце у неё свадьба. Так что не удивляйся. — бросил сумку на полку по самым потолком.

— Неудачник.

— Пиво будешь?

— О, да! Давненько не пил.

Открыв холодильник, парень достал две железные банки светлого спиртного и одну из них бросил брату. Открывая крышечку, Филип уселся на диван, громко выдохнув и смачно глотнув пива с пеной. Почесал затылок.

— Псиной пахнет…

— Девчонка одна временами оставляет на присмотр своего пуделя. Я по привычке уже ничего не убираю. — усаживаясь на кресло в гостиной, глотнул пива Санран.

— Педантичная тяга к порядку в тебе не исчезла. Даже мне тяжело понять, водишь ли ты сюда баб или нет.

— К твоему огорчению не вожу. Мне не до этого сейчас.

— Да что ты? Что может быть важнее секса? Или ты сам справляешься?

— Не угадал. Но серьёзно не до этого сейчас.

— Что, опять во что-то вляпался? — глотнул пива Филип.

— Нет.

— Идиот… Ладно, проехали. Ты так и не собираешься продавать этот дом?

— Я же сказал, что и не думаю его продавать. Я остаюсь тут и плевать что ты там хочешь.

— Как ты можешь вообще находиться тут? Наши родители погибли здесь, Санран! Они умерли именно здесь!

— Отец своими руками строил дом. Мы ему помогали. Мы их похоронили. Они ушли, их больше нет. Я восстановил дом после пожара, восстановил один, без твоей помощи. Мне здесь нравится и я никуда от сюда не съеду и тем более не продам его.

— Меня всегда бесила эта твоя упёртость. — глотнул пива мужчина и стер рукавом кофты пену с верхней губы, — А что за девчонка-то?

— Дом напротив. Поселилась тут три года назад.

— Симпатичная?

— Да.

— Чем занимается?

— Не знаю чем конкретно, но она сейчас на пятом курсе магистратуры какого-то универа.

— О как. А ты сам?

Санран специально замолчал, уткнувшись прямым взглядом в глаза брату, что ничуть не стеснялся своих слов и даже не моргал. Парня раздражало его такое поведение, в голове крутилась приятная мысль о сожжении своего братца на большом костре параллельно картинкам подобного зрелища. Для них двоих тут слишком мало места. Разница в 7 лет несильно выдавала себя в них, но они сами были слишком разные изнутри, хоть и были чуть ли не близнецами снаружи.

— Фил… Спустя пять лет ты так невозмутимо спрашиваешь меня. Почему ты уверен в том, что сейчас я не стану вышибать тебе мозги вот этими руками?

— Вот именно, Санран. Пять лет прошло, а ты до сих пор тут сидишь и не сдвигаешься с мёртвой точки. Ты запер себя в этих чёртовых стенах. Где теперь Рэя? Где теперь все твои друзья? Как глубоко ты закопал свой талант? Вместо того, чтобы продолжить дело отца или присоединиться ко мне ты заставляешься себя гнить в этом городе, совершенно не задумываясь о будущем! Ты не звонишь, не пишешь, не приезжаешь. Что прикажешь о тебе думать?

Мы снова остановились, сели на привал посреди пустыни. А в мою голову до сих пор лезут те самые душераздирающие мысли, от которых с губ идет кровь от зубов и еле-сдерживаются слёзы на озлобленном лице.

Воды оставалось всё меньше, но меня опять вдоволь накормили до сих пор неизвестными мне фруктами и странным мясом с тем же странным привкусом. Весь день, сидя в седле, мы топали по бесконечной как в аду горячей пустыне, а к закату организовали такой же привал. Лошадей напоили, накормили, привязали в одинокому сухому дереву за поводья, палатки расположили вокруг самой большой, некоторые, как я поняла, солдаты уже улеглись спать, некоторые принялись что-то готовить в котелке на разведенном костре, некоторые — затачивать свои мечи, некоторые — чесать лошадей, ну и так далее. В общем, группа неизвестных мне личностей внушающего вида из личной гвардии этого дикаря, приобрела оживление после такого дня, даже лица у них изменились, стали слышаться обрывки смеха.

Вот только меня опять переодели в другое подобное этому платьице и «заперли» в этой злорадной палатке. Перед глазами в буквальном смысле поплыли картинки яркими и четкими воспоминаниями прошлой ночи. Всё это ощущалось липкой чёрной грязью на теле, смыть которую уже невозможно, ну а сейчас на меня польется новая доза той же грязи.

Сижу я в ложе грозного повелителя в лёгкой накидке, что срывать с тела особенно легко, жду своего укротителя, что не будет давать мне покоя всю последующую ночь хочу я того или нет, и даже не пытаюсь убежать, ведь и бежать-то некуда, да и не смогу далеко уйти, боль сильнее. Чувствую себя отменной шлюхой и никому не докажешь обратное. Эрелит мертва. Интересно, а им вообще хоть что-то известно о таком далёком королевстве, как Сапфировые Горы? Почему-то эта мысль возникла только сейчас.

Эти шаги не узнать невозможно. Убрав одной рукой шторку входа, он вошел в палатку и в первую очередь дико взглянул на меня. Окатив меня дрожащую на коврах своими хмурыми глазами, он ещё некоторое время простоял столбом у выхода, перебирая пальцами по полному кубку. Но, в итоге, испил из сосуда и сел вплотную напротив меня, скрестив ноги. Меня передёрнуло от его действий и руки сами прижались к животу, сомкнувшись в кулаки, как будто это щит. Мне страшно. Больше всего на свете я не хочу ощущать на себе всё это вновь.

— Сколько языков тебе доступно? — неожиданно для меня совершенно спокойно задал вопрос этот дикарь, смотря прямо мне в глаза.

Вспоминай! Вспоминай! Вспоминай!

— Три…

— Какие?

Меня так давно не спрашивали об этом, так давно не держала в руках книг и свитков, столько времени меня держали в цепях. Толку от меня всё меньше и именно поэтому я начинаю осознавать, что моя жизнь зависит только от его слова. Если мне не удастся его убедить, то, возможно, завтра меня уже не станет.

— Язык предков, ауранский и ватрелезерикский.

— Но сейчас ты говоришь на общем языке.

— На нём все говорят…

— Для чего он купил тебя? — перебил меня на полуслове.

— Я не знаю.

— Он тебе что-нибудь говорил? Передавал?

— Нет.

— Заставлял что-то делать, читать, смотреть?

— Нет.

— Тогда что ты там делала? Кем ты приходилась в его владениях? — монотонным тоном продолжал давить он, наверное, даже не моргая.

— Мне инструкций не выдавали. Во второй и последний раз я видела его, когда держала в руках поднос с бумагами у его стола и когда…

— Что было в этих бумагах?

— Какие-то просьбы и… Что-то вроде оповещений. Я тогда не вглядывалась… — память предательски подводит меня.

— А должна была! — резко вскрикнул тот.

Мои кулаки прижались к животу еще сильнее и в плечах вздымила мелкая дрожь. Молчание. Я боюсь вымолвить и слова, только бы не подталкивать его к гневу. И дрожь выдаёт, только бы не заплакать. Почесав висок, он громко выдохнул.

— Где ты изучала эти языки? Рабам позволяют учиться?

— До рабства… — думай!, думай!, думай!, — Я… Служила при дворе… Я была личной служанкой и помошницей принцессы… И поэтому…

— Какой принцессы?

Ну почему именно так?! Почему в голову больше ничего не лезет?! Знает ли он об уничтожении Сапфировых Гор? Врать ли мне дальше? И как мне не сдохнуть?

— Принцессы Эрелит… Наследницы трона Сапфировых Гор…

— Что???

Он действительно удивился. Хмурость сменилась недоумением и непониманием. Не ожидал он такого ответа, но знает ли он все события того королевства?

— Сапфировых Гор? Ты лжешь!

— Рабам лгать не положено. — парировала я, все тресясь от каждого его резкого движения или выкрика.

— Личная слуга, говоришь? Значит, тебя взращивали, как скот, чтобы в случае опасности заменить собой принцессу и умереть вместо неё?

— Да. Но я не успела… И нас поработили…

— За такую оплошность тебя в первую очередь следует казнить.

Продолжая сверлить меня свирепым взглядом, дикарь, недолго думая, потянулся к блюду с фруктами. Я только сейчас заметила, что рядом с этим стояла маленькая стойка для письма с чистыми пергаментами, длинными перьями и пузырьком чернил. Взяв один новый свиток, быстро-быстро что-то начиркал там скребящим пером на неизвестном мне языке в пару строк, лишь дважды обмакнув острие в чернила только ради двух предложений. Выскочил из палатки, попутно комкая бумагу в маленькие размеры четырёхугольника, оставив меня одну с размышлениями и непониманием происходящей ситуации.

Словно гигантская туша свалилась с души, невероятное облегчение возникло в груди и душе стоило мне только осознать, что сегодня мне не придется всё это снова терпеть. Никакой боли и унижения, сегодня я буду спать спокойно. Кулаки сами расслабили хватку и отлиплись от живота, ровно как и дрожь в плечах исчезла, мне снова легко и спокойно, нечего бояться. Я облегчённо вздохнула в полную грудь и протяжённо выдохнула.

К палатке кто-то приблизился. Появился дикарь.

— Раздевайся. — грубым тоном вымолвил тот, снимая свои стальные наручи.

— Что?.. Нет! Только не это!

Но наручи уже улетели в сторону вместе с ножнами и головной накидкой, а руки вцепились мне в шею и талию, зубы в ключицу. Всё с самого начала.

— Доброе утро, мисс Карвен. — выдавил из себя улыбку доктор входящей дрожащей девушке.

— Эм… Здравствуйте…

— За эту неделю Вы пришли ко мне уже во второй раз. Обычно мои клиенты месяцами обо мне не вспоминают, а Вы… — завозившись с папками и бумагами, продолжал изображать хорошее настроение мистер Лестерн, — Видимо, у Вас очень серьезная проблема?

— Я… Хочу поскорее избавиться от… От этого… — неуверенно шагая к креслу и смотря в пол, дрожащим неуверенным голосом говорила Элизабет, она так и не повесила свою сумку и верхнюю одежду на вешалку.

— Ну что же Вы? Не мучайтесь, повесьте пальто на вешалку, ничего с ним не случится.

Остановившись, как перед только что увиденной ямой, хотя она и смотрела на пол, как на бездонную пропасть, замерла, как вскопанная и, наверное, проанализировав слова, через разворот и несколько шагов повесила свою одежду на крюк. Уселась на кресло, положив сумку на колени, как маленький щит от «врага» напротив. Её глаза забегали по полу.

— И так. Вы хотите поскорее избавиться от какого-то страха?

— М-м… Да. Мне так сказали…

— Кто сказал?

— Э-э… Моя коллега по работе…

— И что же именно она вам сказала?

— Ну… Она вообще-то много говорит, но она посоветовала мне Вас. Сказала, что Вы неплохой в этой сфере доктор… — все сжимаясь за сумкой, словно надеясь спрятаться за ней полностью, и дрожа, говорила девушка.

— Угу… — мужчина залистал бумаги. Нашёл предыдущие записи этой клиентки, — Вы как-то сказали мне, что боитесь их. Вы не любите, когда над Вами смеются, но Вы не хотите и говорить о ваших проблемах.

— Мне тяжело…

— Я понимаю Вас. Нет таких людей которые ничего не боятся и с первого раза уверенно бы смотрели в глаза собственному самому сокровенному страху… Поэтому… — он читал свои предыдущие записи, — Я постараюсь не давить на Ваши слабости. Вы не против, если каждый сеанс мы будем просто беседовать? И Вам станет легче и я смогу понять Вашу проблему.

— О, да! Конечно! — вдруг оживилась она.

— Прекрасно. — улыбнулся доктор, — В таком случае чай, кофе?

— Кофе.

— Лина, будь добра, принеси нам две чашечки крепкого кофе. — зажав кнопку в приемном телефоне, сказал он.

=Сейчас, мистер Лестерн.

— Я не знала, что у Вас есть секретарь…

— У неё вчера закончился отпуск. Справляется она с документацией плохо, но зато хорошо распределяет мой график и делает замечательный кофе.

Собрав все листы в кучу и выровняв их, постукивая краями пачки по столу, доктор убрал всё это на край стола, положил сверху ручку и, подперев спиной спинку своего рабочего кресла, сложил руки в замок на животе.

— Давайте поговорим а Вашей коллеге по работе.

— А… Что о ней говорить?

— У Вас с ней хорошие отношения?

— Э-э… Мы… Я передаю ей свои отчеты по кварталам и иногда она зовет меня вместе попить чай…

— А как давно Вы пошли по её совету?

— Сразу же. Она сумела… Убедить меня…

— Убедить в чём? — не понял доктор, потому его глаза слегка сузились.

— Что… Что мне нужна помощь, иначе я на всю жизнь останусь такой.

Её глаза наполнились слезами, а пальцы до побеления в тонких костяшках сжали ручки сумки. Столько горечи и отчаяния слышалось в её тихих стонах и всхлипываниях, которые она отчаянно пыталась утихомирить, но безуспешно.

Вот её слабое место.

Чья-то рука, трясущая мое плечо нежными прикосновениями, пробудила меня от глубокого сна. Открыв глаза, я увидела женское лицо довольно молодого типа, но уставшего вида, смотрящее на меня мягким, словно понимающим взглядом карих глаз сквозь свисающие чёрные локоны непослушных волос, что щекотали своими кончиками мои обнаженные руки и грудь.

— Вам было велено вставать. — прошептала та, смотря мне прямо в глаза сверху вниз.

Понятно, она не отстанет пока я не встану. Но уже от только первого движения головой в сторону меня ударила сильная боль на всю спину. Лицо скривилось от таких ощущений. И снова вспомнились эти картинки свежих мучений поверх старых. Слёзы.

— Помоги мне… — невольно хрипнула я, даже голос немного сел от криков.

Она не отказала. Держа меня за голову и локоть, помогла поднять туловище, покрытое синяками, укусами, покраснениями. Боль от спины открыла дикую боль в паху и ногах. Крови на этот раз намного меньше, но боли, что пошатывает разум и здравомыслие, кажется, намного больше. Девушка подтащила к себе тяжелый кувшин с водой и промочила какую-то тряпочку. Без всякой брезгливости и отвращения стала вытирать кровь с внутренней стороны моих бёдер, нежно водя руками по наболевшей коже, не причиняя никакой боли, а лишь лёгкое облегчение от холодных прикосновений влаги. Затем, намочив новый кусок ткани, стала протирать кожу на шее, плечах, груди, без единого вопроса или просто выпадающих невпопад неконтролируемых слов. Кровь от укусов. Холодные прикосновения слегка успокаивали зудящие и болезнетворные ощущения, хоть мне и не хотелось даже просто жить после этой чудом пережитой ночи. Больно. До слёз.

— Я принесу Вам новую одежду. — сказала тихо она и выскользнула из палатки бесшумно и быстро.

Разорванное платье, всюду капельки крови, подушки вразброс. Как я до сих пор осталась в живых? На руках синие и красные следы пальцев и зубов, про всё остальное и говорить даже больно.

Она вошла так же тихо, как и выходила. Помогла натянуть мне накидку сквозь стоны и плачевные всхлипы, перевязала волосы ленточкой. И, держа со всех сил меня за талию и руку, кое-как вытащила из палатки на ужасно горячий и яркий солнечный свет. Мне больно делать каждый шаг, бёдра отказываются двигаться из-за такой боли, спина ломится пополам. Лошади уже стояли наготове.

— Сотори ма керен эа литан. (Посади её на коня). — сказала девушка солдату, что держал коней за поводья. Как я поняла, они говорят на эклезематском, а я им владею слабо.

Озлобленно фыркнув, парень схватил меня за талию и закинул на седло, как небольшой и ненужный груз и чуть не запутался в веревочках моего платьица. Из моего рта вырвался болезненный стон. Я снова скривилась от боли, не возмогая больше держать осанку, и без того всё тело разрывается от свежих увечий поверх старых. Кое-как перекинула ногу на другую сторону седла. Зря. От паха в спину прокатилась режущая боль. Каждое движение — испытание огнем.

— Наденьте это. — напомнила о себе девушка, протягивая мне вышитую ткань, напоминающую капюшон. После, она указала пальцем на солнце.

— Спасибо…

Улыбнувшись, она слилась с толпой остальных слуг и солдат, собирающихся в путь дорогу. Я накинула на голову капюшон, мягкая ткань села приятно на плечи, на укусы и синяки.

Эта пустыня начинает жутко раздражать. Только пески, только солнце, только коричневые оттенки и сплошная жажда через боль. Нет, казалось, границ этому. Можно было бы закрыть глаза и шагать бесконечно, и никуда так и не прийти. Смысл смотреть в даль, если вокруг только пески.

Я старалась сгибать спину в темп шагам моего коня, чтобы хоть как-то минимизировать боль, дрожащие синие руки держали узды, под ногтями засохшая кровь. Моя или его?

— Сегодня на мне нет верёвок. — заметив отсутствие пут, обратилась я к дикарю как-то сама того не заметив, что, сидя на коне, шёл рядом со мной

Окатив меня безразличным и хмурым взглядом, он ответил лишь через несколько очень долгих секунд.

— А ты сумеешь убежать?

И то верно. Этот ублюдок постарался.

Меня отвлёк от накатывающихся мыслей резкий взмах вверх руки дикаря. Вся цепочка идущих пешым и верхом остановились. Дикарю протянули подзорную трубу. Раскрыв её, он стал всматриваться в даль сквозь стёкла, куда-то вправо от нас. Но я ничего не видела, коме жёлтых песков, переходящих в голубое безоблачное небо. Несколько мгновений спустя, он сложил трубу и махнул куда-то назад. Я заметила, как солдаты убрали натянутые стрелы в колчаны и луки с арбалетами за спины. И только потом там стали виднеться крохотные круглые клубы дыма, точнее вздымящихся песков от ударов копыт.

Когда силуэты достаточно приблизились к нам, в лице одного из них я узнала того самого Мортема, в его больших доспехах. Дикарь слез с коня и двинул к ним на встречу. В паре десятков метров они столкнулись. Мортем спешился. Заболтались.

Почему-то меня совершенно не волновала тема их разговора, от части от того, что я просто не помню, для чего был отослан Мортем, мне это ничем не поможет, намного больше меня нервировала боль в практически всех частях тела. Не знаю, как сесть, чтобы хоть что-то не давало о себе знать.

От безделия снова взглянула на беседующих, в руках дикаря блеснуло что-то синее, Мортем продолжал говорить. Дикарь почесал лоб и мгновение спустя оба одновременно посмотрели на меня.

В голову полезли дурные мысли.

— Мистер Кириан! Давненько не видел Вас! — воскликнул доктор, увидев на пороге знакомый силуэт, что даже без стука сам вошёл внутрь и бросил на вешалку дубленку. — Три недели Вы не посещали меня.

— Это целая история.

— Так много событий?

— Даже не знаю с чего начать.

Мужчина сел на кресло, закинул ногу на колено, налил себе в стакан воды и тут же выпил. Всё по старой программе.

— Ну во-первых!.. Я просто не смел ходить сюда из-за буйства моей музы. Эта странная штука вцепилась в меня всеми когтями и не отпускала целую вечность по сей день! Если бы ты знал, Лестерн, сколько я написал!

— О! Так Вы вернулись к письму?

— Не сразу. Я долго думал, не знал куда себя деть, рука ни на что кроме письма не шла, а возвращаться к этому дерьму так не хотелось.

Сегодня писатель-добряк был особенно возбужден. Толи увидел нечто редко-особенное, толи узнал нечто необходимое, но восклицания и оживленные жесты руками не прекращались. Хотелось сделать вывод о том, что дела этого человека наконец-то пошли вверх, но судить об этом еще слишком рано, особенно, учитывая его некоторую непредсказуемость. К тому же из-за того, что мистер Кириан долго не появлялся, мистер Лестерн изрядно подзабыл повадки этого человека, но суть проблемы еще не улетучилась из его памяти. Основная сложность еще заключалась лишь в том, что это один и тот же человек.

— И меня осенило! — продолжил тот, подняв палец вверх и брови, — А что, если написать то же самое, но от двух лиц? Что, если писать не одним человеком, а сразу двумя? Не круто разве?

— Это просто потрясающая идея!

— Были сложности, да, и я очень долго думал, кого сделать вторым, потом не знал, как слить два лица в один рассказ… Нет, не так… Как начать сливать два лица в один рассказ? Так много событий и все нужно распределить в нужном порядке времени. Где начало, где конец, что главное, а что второстепенное. Каждый день голова разрывалась, как дистанционная бомба замедленно действия… Думал, что моя муза доконает меня…

— Трудно Вам, видимо, пришлось. Но работа ещё не закончена? — доктор сделал несколько записей.

— Нет, конечно, она только началась! Мне предстоит неимоверно большой и долгий труд. Хочу исправить предыдущие ошибки и максимально мало использовать время.

— Вы намерены довести дело до конца?

— Довести-то — доведу, как бы по пути не ошибиться. Фишка в чем? Простота в деталях. — разведя ладони и слегка улыбнувшись, всё оживленно говорил он, — Деталей не должно быть слишком много, но и слишком мало тоже. Главное — уделять им должное внимание. И вот тут возникает самое сложное: не перепутать их, не забыть их, не преувеличивать и не преуменьшать. Ну а там и сюжет сложится.

— Мда… Не знал, что в литературе столько сложностей и тонкостей. Мне, например, это никогда не осилить.

— А я о чем?!.. Уж лучше бы бабочек собирал…

— Литература — это благородное ремесло, хотя бы потому, что по сравнению с бабочками, никого не нужно убивать, а знания из книг никогда не бывают лишними.

— Твоими устами да моей музе… Я же так рихнусь скоро!

— Ни в коем случае. — усмехнулся доктор, — Вы же посещаете мои курсы. Моя работа — помогать Вам психологически.

Мистер Кириан замолчал. Его мимика и жесты наконец-то остановились. Задумался, видимо. Но резко продолжил.

— И всё вернулось на круги своя… А я так надеялся, что после завершения книги моя жизнь изменится. Но в итоге пишу вторую… Забавно. — почесал затылок в улыбке.

— Нет предела совершенству.

— Ага, как же. — хмыкнул или даже буркнул мистер Кириан.

Была у меня личная собака, жизнерадостная, энергичная и верная. Нашел я её совершенно случайно: когда в очередной раз Он взял меня на охоту, следуя инстинктам охотника, то есть ища следы и всякого рода отметки зверя, которого мы намеревались принести домой освежевавшим, я услышал странные писки, которые никогда прежде не слышал. А заглянув под небольшой обрыв, образовавшийся под корнями могучего дерева, я увидел большую дикую псину со стрелой в шее и кровью вокруг, а рядом с ней ещё мокрый новорожденный щенок, что пищал и двигал крохотными лапками, чтобы выжить, но не мог отдалиться от матери, потому что пуповина не была перегрызанна. В животе сдохшей собаки оставшиеся щенки уже не двигались. Кто-то не пожалел сил убить беременное животное прямо в предверии родов, а этот первенец не успев родиться, уже выхватил свою жизнь из лап смерти. Меня это восхитило.

Не знаю сколько я простоял там, смотря на тот ужас, но Владыка, найдя меня и увидев эту картину, лишь вымолвил: «Ага! Убили все-таки! Больше не будет воровать мясо на границах».

Я был подростком, не помню сколько мне тогда точно было лет, но его слова ввели меня в ступор. Я знал, что Он в первую очередь заботится о своём народе и это правильно, но разве это правильно — радоваться убийству животного, которое пыталось в одиночку выжить даже не ради себя, а ради своего потомства?

Дикие псы — очень крупные и сильные животные. В одиночку они способны завалить буйвола или домашнего быка, а при правильной дрессировке, если конечно пёс поддается дрессировке, они становятся просто бегущими ужасами на поле боя. Их челюсти с одного укуса разрывают человеческую плоть и дробят кости, а если ранят его хозяина, то способны, буквально, тащить на себе человека будучи сами смертельно ранены, и в истории есть немало случаев, когда они таким образом действительно спасали жизни людям, а сами погибали. Но они все равно остаются дикими.

Дикий пёс, пойманный на воле и пёс, рождённый от одомашненной дикой собаки в неволе — сильно отличаются. Обитают эти псины не везде, их сложно выследить, найти следы, и уж тем более практически невозможно поймать. Ну а если всё-таки каким-то невероятнейшим образом удалось поймать хоть одного из них, то не факт, что его не придется убить после нескольких лет безуспешных попыток дрессировки или усмирения. Они очень гордые, свободолюбивые, свирепые, сильные. Они дикие.

В этом убедился и я. Владыка разрешил мне забрать щенка под условием, что я сам буду о ней заботиться и отвечать за все её поступки. Так и было. Семь лет я жил благодаря ей, она жила благодаря мне. Через тысячи дел мы прошли вместе: и поля битв, и перехваты секретных вещей и информации, и похищения, и шантажи, и убийства. Она даже пару раз спасала мне жизнь. Но в один прекрасный день она почему-то вцепилась мне в ногу. И чтобы она вовсе не оторвала конечность моим солдатам пришлось забить её до смерти. Я долго не мог понять, что на неё нашло, ведь мы столько пережили вместе и не раз спасали жизни друг другу. Нога восстановилась со временем, но воспоминания терзают до сих пор. От этих воспоминаний прокрадываются мысли о том, что преданность — штука либо хрупкая, либо невечная, либо ненастоящая. Примерно тога же я понял, что с людьми абсолютно так же.

Я был подростком. И это было моим первым стоящим уроком о жизни. Не то, чтобы у меня открылись глаза или ужесточилось отношение к жизни.Я просто понял.

Никому нельзя верить. Никому. Никогда. Особенно в политических делах. Нельзя привязываться, нельзя доверять. Иначе лишишься не только конечностей. Это твёрдо засело в моей голове. Наверно, именно поэтому я разоблачил многих предателей хоть и Владыка не перестает говорить мне, что так я только заставляю себя же гнить изнутри. Понимал бы я ещё, что это значит.

— Мистер Лестерн? — тихо сказала женщина, заглядывая в кабинет.

— Добрый день, миссис Айдберг. Так и думал, что вы придёте именно сегодня.

Женщина сняла пальто и шарф, повесила на вешалку, села на кресло.

— Как ваши успехи?

— Знаете… Я всё равно не могу говорить с ней на такие темы, боюсь только сильнее очернить её детский чистый разум… — стыдливо опустив голову, пробубнила она, тщательно подбирая каждое слово. По крайне мере, она больше не плачет.

— Ну, миссис Айдберг, Вы так только время тянете. Она растет, взрослеет, рано или поздно птенец покинет родительское гнездо, и либо это случится под Вашим вниманием, либо Вы неожиданно потеряете её.

— Я понимаю… Но не хочу этого делать.

— Не совсем. Ваша дочь, как Вы мне сказали, уже сама обо всем узнала, более того, ей это нравится. Вы лишь уточните тонкости.

— Она еще маленькая.

— И это продлится не долго. — все записывая, говорил доктор, — Ваш страх это не сама безопасность Вашей дочери, Ваш страх — её реакция. Вы боитесь, что узнав все прелести сея мира, она отвернётся от Вас. Почему Вы так в этом уверены?

— У неё мой характер. И я… Очень часто нехорошо обращалась с ней…

— То есть?

— В детях главное — воспитание. Я старалась воспитывать её не по строгости, а по правильности.

— То есть? — все никак не мог понять мысли своей клиентки доктор, выгоняя из головы самые чёрные догадки.

— Запрещала гулять, общаться с другими детьми, заставляла её учиться рукоделию, кулинарии, выводила в ней любовь к чистоте, порядку и опрятности…

— Ну… — психолог не хотел бросать резкие слова после услышанного, — Я бы сказал, что всё правильно кроме первых двух…

— Почему? Мир жесток, а дети нынче совершенно не воспитаны.

— Так-то оно так, но не все дети ужасны.

Миссис Айдберг уже скривила брови и взгляд в хмурости.

— Мы с Вами уже столько раз разговаривали на эту тему, видимо, мне Вас не переубедить… Позвольте мне подумать хорошенько… — погрузившись в мысли, замер на кресле мистер Лестерн с пальцами на подбородке. Только гелевая ручка постукивала по открытой папке с не до конца расписанной бумагой. И так несколько минут. — Сводите её куда-нибудь.

— Что?

— В парк, в кино, детское кафе, концерт любимой группы, ну что там предпочитают современные дети. И ей открытие мира и Вы будете уверены в её безопасности.

Женщина задумалась, закусала щеку изнутри и часто заморгала.

— А это хорошая идея. — вдруг радостно воскликнула она.

Доктор понимал, что пора уже давать понимать этому человеку, что никаких детей у неё нет и делать надо это очень аккуратно. Действие пошло.

Но на моё удивление мы продолжили путь как ни в чём не бывало. Наверно, мне просто показалось или у меня уже развивается паранойя, но никто и глазом не моргнул в мою сторону больше. Вот только не пойму, мне радоваться или плакать, ведь я уже ничего толком не помню из своей прошлой жизни, от куда и куда бегу, почему вообще бегу, какое моё настоящее имя и для чего мне фальшивое. Картинки прошлых мучительных ночей перебивает все в голове. И что происходит именно сейчас? Они догадались или нет? Только умеренный темп шагов коней и палящее солнце над раскалёнными песками, чей жар чувствовался даже верхом на конях. И боль.

Тринадцать дней и ночей. Или пятнадцать? Или сотня? Я давно потеряла счет времени. Но я поняла, что в ближайшие дни моя жизнь снова колосально изменится, когда на горизонте, там, где, бесконечная грань между песками и небом, появились крохотные силуэты, огоньки, фигурки какого-то строения, что даже с такой дали внушало своими размерами. Мы прибыли. Мы, наконец-то, пришли туда, куда я буквально мечтала сбежать от всего этого. Но где-то глубоко-глубоко в душе что-то давало мне знать, что это только самое начало весёлых приключений на мою задницу.

Дикарь, восседая на своем коне, ехал впереди всех, не замедляя и не останавливая свой верховой шаг, приближаясь к границам города. Неимоверной величины врата стали медленно раздвигаться в стороны, всё больше и больше открывая за собой виды неизвестных мне мест, но и невероятно прекрасных и непривычных. Пальмы, блеск стёкол, зеркал, украшений, декораций, педантично-идеальные изгороди садов с фруктами, пышными цветами, забавными растениями, сами люди одетые в самые разные и разноцветные одежды с белыми вышитыми накидками и украшения, нередко встречаются фонтанчики, винные лавки, попугаи, обезьянки, ящерки на руках людей и ветвях деревьев, много навесов, покрытий от солнца и прилавков со всякими-всякими товарами и безделушками, которые завораживали своими непонятностями и переливаниями блесков на солнце.

Все это создавало впечатление очень богатого королевства, где даже оконные зеркала или рамы были сделаны из металла, совершенно ни одного бедняка, ну или человека в просто более менее бедной одежде. Все дороги ровные и покрытые мелкими камушками, на каждом углу изобилие цветов, фруктов и выпивки, всюду животные свободно передвигающиеся по земле, ветвям, воздуху. Чем дальше мы отдалялись от границ города в его глубь, тем красивее и ярче становилось вокруг.

Такого богатства, изобилия, роскоши я не видела никогда и нигде. Даже у себя дома. Как такое возможно? Я совершенно не этого ожидала увидеть. Дома угловых симметричных форм с большими окнами, стены каждого из которых украшены либо фресками, либо ползучими растениями. Немеренное количество торговцев всякой всячины, очень много всяких статуэток, фигур, памятников и просто замысловатых каменных силуэтов, эмблем, изображений. Всё блестит, сияет, все в идеальных отточенных форм. Я даже в книгах не встречала хоть намека на этот город. Где мы вообще???

А мы продолжаем путь от окраин к центру города — к высоченному замку со множеством округлых башен, что, казалось, касались небес. Этот замок виднелся даже у границ, уж такие высоты сложно не заметить. И много каких-то флагов, развивающихся по слабому ветерку.

Но все прохожие зеваки застматриваются на меня, словно видят тигра без поводка и намордника, некоторые даже неосознанно останавливают шаг и сворачивают шеи, провожая меня взглядами. Неведомое создание с синяками и укусами под шелковой накидкой их национальной одежды с ужасной гримасой вместо лица верхом на боевом коне впереди всего отряда без пут и цепей. «Оно» едет рядом с главнокомандующим. Наверно, у меня в голове тоже ничего не осталось бы, увидь я нечто подобное. Пленник или гостья? Раб или кто-то из сословия? Впрочем, этот вопрос беспокоит и меня саму. Ну, надеюсь, сегодня скажут, а завтра вынесут приговор…

— Почему все так на меня смотрят? — обратилась я к Мортему, что топал верхом слева от меня.

— Многие уже привыкли часто видеть чужаков, но у тебя слишком бледная кожа и непонятный для них тип волос. А твои глаза, думаю, удивят даже Владыку.

Ну да… В северной части материка от куда взяться такому знойному солнцу? Там больше задумываешься о сохранности своей жизни в дикие морозы зимой, а не о красотах своей почерневшей кожи. С волосами тоже объяснимо: я шатенка, длинные прямые волосы до поясницы а от висков и на макушке исходят три белые пряди. Матушка говорила, что я такой родилась, то есть на голове у меня что-то вроде трёх родимых пятен. А насчет глаз я и вовсе не поняла. Что, никто никогда не видел синих глаз? Ну тут у всех черные и карие, да, у нас там нередко встречались и сероглазые и зеленоглазые. И вряд ли я смогу чем-то удивить их всемогущего владыку.

А они все продолжают смотреть.

— Значит мы сейчас направляемся к нему?

— Пока нет. Владыка сам решит.

— А до этого? Меня в темницу?

Мортем и дикарь переглянулись между собой через меня, словно один другому что-то передал поверх головы моего коня.

— Я решу, что с тобой делать. А пока закрой рот.

— Знаю я, что ты со мной будешь делать. Я сама себе откушу язык.

Снова они переглянулись и одновременно посмотрели на меня. Они догадываются, но всё ещё молчат, но какой уже в этом смысл?

Мы продолжали приближаться к этому зловещему замку сквозь расходящуюся толпу, сворачивающих себе шеи.

Сон разрушился из-за дверного звонка. Настойчивый и нервирующий звук, имитация которого напоминает колокола. Ужасно не хотелось вставать и куда-то там идти, отрываться от теплой постели, выходит из уютной комнаты и впускать осенний холод в дом.

В некоторой злости под толстым слоем сонливости парень спустился на первый этаж, свернул все щеколды и открыл замки. Порыв ветра заканчивающийся осени тут же облил своим холодом ещё не остывшее тело до мурашек.

— Ой! Разбудила? — моментально откликнулась она, увидев перед собой сонную мордашку и полураздетое тело.

— Сегодня же выходной. Куда ты в такую рань?

— Э-э… Нет. Сегодня пятница и уже почти полдень. А я вот… — опустив голову на своего пуделя, замешкалась соседка.

— Чёрт… ФИЛ!!! Какого хрена ты меня не разбудил?!

— А тебе куда-то идти что ли надо? — послышалось от куда-то с кухни с некой ноткой усмешки.

— Ой! Ты не один? Я тогда пойду…

— Нет! Можешь оставить его, брат за ним присмотрит.

— Спасибо, конечно, большое, но не хочется вас ущемлять своей беспомощностью.

— Все нормально, не беспокойся. — Санран потянулся к поводку в её руках.

Кожаные перчатки бесприкословно отдали грубую и крепкую собачью веревку. Пудель мирно и спокойно сам протопал через порог в дом и по коридору в зал, где разлегся на ковре в самом центре. Этот вид закрыл собой высокий мужчина с дымящейся кружкой в руке, топающий ко входу в дом, что был пугающе похож на соседского парня, только выглядел немного старше.

— За кем это я должен присмотреть?

— Здравствуйте, я… — начала она.

— Ты присмотришь вон за той собакой, — указывая на белое пятно в центре гостиной, попытался свести на нет сомнительное на его взгляд знакомство своего брата, — Он под твоей ответственностью пока я не вернусь, ну или пока за ним не вернуться. А благодаря тебе тренер меня вряд ли сегодня вовремя отпустит.

Мужчина уже хотел воспротивиться словам да и всей ситуации, но вовремя одумался и потянул свою большую ладонь для рукопожатия.

— Филип. Очень приятно.

— Александра. Мне тоже очень приятно. Искренне прошу прощения за столь неудобное положение. — пожимая его руку, пыталась улыбаться она. — Я постараюсь вернуться как можно скорее.

— Не волнуйся, у меня сегодня свободный день. Надеюсь, этот пёс покладистый?

— Да. Он очень спокойный и послушный.

— И не надейся на это. Я специально натравлю его на тебя. — гневно вмешался Санран.

— Раз такое дело, не согласишься ли ты сегодня поужинать с нами? В честь знакомства? Уверен, этот придурок ещё ничего подобного не делал. — ехидно проговорил тот и глотнул содержимое своей кружки.

Санран от злости закатил глаза и тяжко вздохнул, прижав два пальца к переносице.

— Заманчивое предложение, но, увы, у меня много дел. Прошу, не посчитайте грубостью. — мило улыбнулась она.

— Значит сегодня в шесть вечера.

— Фил…

— Э-э… — замешкалась соседка, слегка смутившись.

— Всё оборудование беру на себя. — буквально пархнув вверх по лестнице на второй этаж, сказал старший брат на последок с превеликой радостью, исчезая в недрах дома.

Санран снова глубоко вздохнул и выдохнул через нос.

— Поэтому я его и ненавижу. Ты извини его за такое поведение, но он не со зла. Если ты будешь сегодня свободна, мы только рады твоей компании. За псом он присмотрит, не волнуйся, и…

— Да всё нормально, не парься. — снова улыбнулась она, — Вот только я его намека не поняла.

— У него жена и пятилетняя дочь. Говорю же, он не со зла.

— А, тогда можно. Постараюсь не опоздать. — уже топая вниз по плиткам парадных ступенек под тонким слоем снега, улыбнулась она и махнула рукой. — До вечера.

— Ага. До скорого.

И закрыл входную дверь, задвинув обратно один замок, ибо уже начинали неметь кончики пальцев от холода. Хоть холодным ветром веять перестало. Только сейчас он почувствовал, как сильно замёрз за эти минуты разговора. Руки сами сжали плечи, скрестившись на груди.

— А она и впрямь симпатичная. — проходя мимо и допивая из своей кружки, проговорил Фил, как ни в чем не бывало.

— И как это понимать? — буркнул парень, топая на кухню за ним следом.

— Да как хочешь. Ну или считай это моим подарком тебе на твой прошедший полу-юбилей.

— Зачем ты вообще это делаешь? Не изображай из себя сваху!

— ОК. Не буду. Как поумнеешь, так и перестану. А пока — глаз с тебя не спущу. — протягивая брату кружку горячего крепкого кофе, улыбнулся тот.

— У тебя, что, развился комплекс старшего брата? И никакой командировки не существует вовсе, верно?

— Насчет этого я тебе не соврал. И дуй уже на работу или куда там тебе надо.

Громко рыкнув от злости, Санран взял кружку и энергично потопал на второй этаж, в свою комнату.

Филип невольно улыбнулся и глотнул свой кофе. Но ноги сами остановились на полпути в зал. Белоснежный крупный пудель лежал на ковре, с его морды капали слюни, он весело дышал, вилял начёсанным хвостом.

— Эй, Сан! А что мне с ним делать?

— Миссис Айдберг! Входите. — воскликнул доктор, после смачного стука в дверь и появления знакомого женского лица в дверном проёме.

— Добрый вечер, мистер Лестерн.

— Я уверен, Вам есть, что рассказать мне. Искренне верю, что только хорошее.

Женщина прямо таки воодушевилась на глазах, словно вспомнив что-то приятное и давно забытое. Она повесила своё пальто и зонтик и села напротив доктора за письменным столом в стиле модерн.

— Да. Вы оказались правы. Мы просто чудесно провели время.

— Какие впечатления у Вашей дочери?

— Самые яркие! Она словно проснулась после спячки. Вот только вечером того дня мы долго не могли заснуть. — расплывшись в широкой улыбке, всё продолжала счастливо тароторить женщина.

— Эмоции били через край? — тоже улыбнулся он.

— Именно. Ей очень понравился мультик, на который мы ходили и пингвины в зоопарке. Я и не знала, что у неё такая тяга к животным. Правда глупый был мультфильм по-моему.

— Это у всех детей так, миссис Айдберг. Особенно в этом возрасте. Что еще ей понравилось?

— Она за обе щеки уплетала замысловатые пирожные в детском кафе. Я, конечно, берегу её зубы, поэтому, думаю, в следующий раз не будем заходить в это заведение.

— Вы планируете это повторить? — психолог продолжал что-то записывать.

— Конечно!

— И что же вы планируете?

— Аквапарк. Она хорошо плавает.

— А как скоро?

— Думаю, на следующей неделе, пока погода не стала совсем зимней. Черезмерно тоже не хочу её баловать, так что по одному разу в неделю достаточно.

— Это просто превосходная идея, миссис Айдберг, Ваша ситуация явно приобретает положительные очертания. — улыбнувшись, продолжил энергичные записи доктор.

— Вот только… Не балую ли я её?

— Конечно нет. Вы вообще, по сути, в первые выпустили её в открытый мир, пусть и под ручку. Иначе её «спячка» продлиться еще очень долго.

— Вы правы… Как всегда…

— Продолжайте в том же духе, миссис Айдберг, и, возможно, в скором времени Вы забудете о Ваших разногласиях.

— Я уже молюсь об этом.

— И мне бы очень хотелось знать всё в мельчайших подробностях о поведении Вашей дочери. Её эмоции, действия, желания.

— Я постараюсь ничего не забыть.

Всюду душистые, огромные, разнообразные цветы, коих я никогда не видела даже в книгах. Они рассажены в больших, расписных, красивых вазах, кувшинах и горшках, расставленных почти везде. Все в густых зелёных ветвях и крупных цветках. Такой красоты только если в сказках много. Все стены, потолки, полы в каких-то позолоченных и расписных плитках, что не отличались однообразием или хоть редким повторением. Мягкие скамеечки, на некоторых из которых можно заметить бутылки вина и кружки. Попугаи тут только так летают от нечего делать. Но очень светло и жарко. И излишне непривычно для меня. Мой дом, хоть и считался одним из самых богатых королевств на материке, все сбережения, доходы и богатства вкладывал не в архитектуру, а в войска и торговлю. Как обстоят дела здесь — мне пока непонятно, но уже всё здесь кажется мне дикостью. Красивой дикостью.

Этот дикарь ведет меня за веревку, спутавшуюся на моих запястьях, в неизвестное, пока, для меня направление. А я даже не знаю что мне испытывать, я вообще не знаю, что со мной будет в ближайшем будущем. Но ужасно хочется есть и где-нибудь в холоде посидеть.

И верно. Темницы. Вот здесь-то отдает старостью, сыростью, чёрствостью. Всюду ржавчина, лужи капающей из ниоткуда мутной воды, вонь, чернота, грязь. Отдав мои путы рядовому сторожу тюремных камер, что вот-вот и заснет, дикарь скрылся, поднимаясь на поверхность по каменной лестнице, не проронил ни слова. Мужичек шевельнул усами и открыл решетку одной из клеток в холодной стене, где не было ничего, кроме самих ржавых железных прутьев двери. Толкнул меня в спину и закрыл меня на замок, даже веревки не ослабил.

Темно. Сыро. Холодно. Превосходно. Именно этого мне не хватало все это время, когда я не знала, куда возможно деться от знойной и непривычной мне жаре… А сколько прошло времени? Сколько меня везли по знойным пескам в клетках вместе с остальными порабощенными? И сколько мы ехали сюда? Впрочем, никакого значения сейчас это уже не имеет.

Я легла на холодный, сырой и неровный пол на левый бок, насколько мне это сделать позволило моё изнеможенное связанное тело, под голову заложила связанные руки и попыталась уснуть.

— Вставай. Просыпайся!

Кто-то пнул меня в живот от чего сон мигом улетучился, превратившись в боль во всем туловище, которое ещё и удвоило все предыдущие боли в теле. Меня чуть не вывернуло на изнанку. Подняв голову, я увидела рядом стоящего человека в каком-то монашеском платье или халатике, что смотрел на меня сверху вниз, лишь опустив голову и сомкнув свои ладони в замок спереди. Лже — монах что ли?

— Иди за мной. — буркнул тот и медленно побрел из темниц.

Я действительно смогла чуточку поспать и спала бы еще, если бы не это чудило. Тело совсем перестало меня слушать, а когда кое-как встала на ноги, почувствовала, что ступни онемели от холода. Блаженство. Я уже и забыла эти ощущения, что теперь приносят мне облегчающее и ностальгическое наслаждение, а не проблемы.

— Что опять от меня нужно?

Но этот лысый мужичек не ответил, а лишь махнул мне рукой, мол «не отставай». Ну и я сопротивляться не стала, ни вопросов, ни ответов, только яркая огромная луна на поверхности и множество зажженных чанов и факелов. Даже ночью тут слишком светло.

По коридорам, по беседкам, по тайным проходам. Не пойму, куда он меня ведет, но зайдя через потайную дверь в очень большую комнату, я поняла, что к чему.

Большая кровать, на которой, лишь слегка прикрывшись, лежала худенькая женщина в крепком сне и без единой одежды, огромное окно с кружевными занавесками и выходом на гигантский круглый балкон, очень много подушек, фруктов, пустых и полных бутылей, книг, свитков, ковров, ароматических палочек, дымок от которых распространял дивные запахи, горшки с цветами и так далее.

— Мой господин… Она здесь… — низко поклонившись в пустоту, очень мягко и нежно сказал фальшивый монашек.

— Ты свободен. — ответил некто с балкона.

Монашек, не выпрямляя спины, вышел через тот же ход. Я осталась одна с дремлющей до пускания слюнявых пузырей голой шлюхой на кровати.

— Где он тебя взял?

— Э-э… А Вы кто?

— Отвечай на вопрос, иначе отхватишь десяток ударов плеткой.

— Я не Ваш пленник и здесь я нахожусь тайно. Наносить мне увечья без разрешения настоящего владельца лишь Вам во вред.

И этот человек появился у порога в комнату с балкона с озлобленно-удивленным лицом. Такой же лысый, с небольшой чёрной бородкой, большим висячим животом, что-то вроде полотенца обвязано вокруг талии, которой нет, наполненный кубок в толстых пальцах. Золотые перстни и огромная странная татуировка на все левое плечо от шеи до локтя, что, своей грубостью, неаккуратностью и угловатостью, больше походило на старое прожжённое клеймо.

— Где он тебя взял?!

Я глубоко вздохнула. Я вижу этого человека впервые в жизни и лишь несколько секунд, а уже ненавижу его. Конечно, такого вида толстячки были и у нас, да они везде есть, и обычно это добряки и хохотуны, но этот бесит меня своей тупой настырностью в никуда. И мне деваться пока некуда.

— Он выкрал меня из дома Дизгунов, где я прислуживала недолгое время выкупившему меня господину.

— Кем ты была до этого?

— Прислужницей придворного учителя естественных знаний в королевстве Восточных Волн.

Это должно его успокоить, ну, конечно, если он знает эти края. И туп. Это объяснит ему мой внешний вид и некоторые юридические знания, что я ненароком и злясь выпалила, не подумав о последствиях.

— Тогда это не имеет значения. Ты знаешь почему и для чего он тебя выкрал? — сказал тот после глотка вина и уверенно уселся на свою кровать, как султан.

Туп, как дерево. Какое же тогда место он занимает при дворе? И почему-то я уверена, что это не их излюбленный «владыка».

— Да. Я должна доказать измену вашему королевству главой семьи Дизгунов.

— И ты понимаешь, что с тобой будет после суда?

— Да.

— Если не хочешь этого, предлагаю пойти на мои условия. На переговорах ты скажешь, что никакой измены и в помине не было, а после, я дарую тебе свободу и, если постараешься, я дам тебе то, что позволит тебе больше никогда не становиться рабыней.

Мистер Лестерн заглянул в личный карманный календарик больше от нечего делать, чем от реальной надобности. У него всегда при себе два календаря: первый, официальный, всегда стоит на столе для быстрого пользования, когда нужно договариваться с клиентами и назначать им внеплановые курсы в его свободные дни, и второй — его собственный, в котором он отмечает кто и когда к нему приходил, а на полях всегда отмечает кто с какой разницей во времени посещал его. Но перелистнув пару страниц назад, доктор заметил отсутствие одного имени, при чём отсутствие в целый месяц. Эрен Глазье не появлялся пять недель.

Взглянув на черные наручные часы, Лестерн полез в отдельный ящик своего стола, даже специально слез со своего рабочего кресла и расселся на полу, так как знал, что записи этого человека где-то очень далеко. Папка Марии Айдберг, папка Томаса Кириана, папка Элизабет Карвен, Папака Эрена глазье, папка Александры Ксан. Нашёл нужный номер телефона.

Гудки. Но через пару продолговатых звуков соединения кто-то взял трубку.

=Алло…

— Эрен Глазье?

=Да… — ответил тот жутко хриплым и уставшим голосом.

— Это Алан Лестерн, твой психолог.

=М… Да, помню…

— Ты уже больше месяца не приходил на свои курсы. У тебя что-то случилось?

=Нет, я… Я… Я просто забегался. Дел невпроворот.

— То есть у тебя все наладилось?

=М… Можно и так сказать…

— Но я всё равно должен настоять на продолжении твоих посещений. Ты же понимаешь?

=Да, понимаю, я приду завтра.

— Хорошо. Жду тебя завтра с пяти до восьми.

=Я приду. До свидания. — и сбросил трубку.

Не понравился ему такой ответ. У парня явные и неслабые проблемы. Были бы они ещё реальны, а это говорит о предстоящей колосально объемной работе.

Руки автоматически залистали бумаги с записями в папке прошлых разговоров с Эреном. Предполагаемый диагноз, ответы, реакция, вообще его мнение о его проблемах. И тут доктора осенило. Стал хаотично, но внимательно рассматривать все свои записи о своих пациентах. Он знал что их объединяет, но теперь в голове появилась мысль, которая отныне вряд ли даст покой своей навязчивостью, особенно, когда она так похожа на подозреваемую правду. И это заставляет смеяться.

Разные диагнозы, разная проблематика, разные реакции и поведения, разные личности, статусы, положения. Все они психически больные люди, но далеко не это причина вынужденного их посещения психолога.

— Мистер Кириан… Мне срочно нужен мистер Кириан…

Но на следующий день появилась мисс Карвен. Дрожа, неуверенно, медленно она вошла в кабинет после стука.

— Доброе утор, мистер Лестерн. Позволите?

— Да-да, конечно! Вы меня приятно удивляете каждый раз. — улыбнулся тот в ответ.

— Что? — она замерла у входа.

— Вы — единственный мой клиент, кто изъявляет желание ходить на мои курсы.

— А. Да, Вы говорили.

Она повесила своё маленькое пальто на вешалку, села на кресло, поставила сумку себе на коленки, «защитилась от врага».

— Желаете что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

— Тогда поговорим…Эм… Скажите, а как Вы учились в школе и университете?

— Я всегда была отличницей.

— Это прекрасно, но я не об этом… Вы со всеми ладили?

— Нет, мне это никогда не удавалось.

— Вы знаете почему? Вы боялись их критики?

— Когда я была школьницей я ни с кем нормально не разговаривала, кроме учителей. Я ненавидела их.

— Почему? — доктор достал новый лист бумаги, быстренько что-то записал и вернулся в прежнее расслабленное положение на кресле.

— Не знаю. Просто ненавидела. Поэтому я всегда всё делала сама.

— А в Вашем университете?

— Было легче, но всё равно не могла найти общий язык ни с кем.

Её глаза уткнулись на свои руки, что продолжали мять ручки сумки. Не то, чтобы уверенность или твердость появились в ней, но в голосе больше не слышались нотки страха, а в плечах пропала дрожь. Но все равно девушка не хотела поднимать голову или выпрямлять спину, смотреть в глаза и вылезать из под огромной сумки.

— То есть у Вас никогда не было друзей?

— У меня была подруга, но… Она умерла в десять лет.

— Сочувствую… Не хотел Вам напоминать об этом… А сейчас? На Вашей работе?

— Ну… Почти всем нужно со мной разговаривать, старший бухгалтер, как никак. Но… Я вижу, как они игнорируют меня. Им наплевать на моё существование.

Она вот-вот расплачется. Мистер Лестерн тут же начал перебирать в памяти их предыдущие разговоры, чтобы сменить тему их разговоров для её успокоения.

— Ну а как же Ваша сотрудница? Вы не раз говорили мне, что она хорошо относится к Вам.

— Да. Она хорошая… — Элизабет еле заметно улыбнулась.

— Что Вы можете мне о ней рассказать?

Девушка словно заморозилась в живую. Возможно, она осознала, что до сих пор ничего не знает о том, кого впервые в жизни хотя бы не ненавидит, или пытается переварить эти слова. Мистер Лестерн видел, как её ресницы часто захлопали и глаза забегали по сумке, но она молчала.

— Значит Вам стоит поговорить с ней. — продолжил доктор, возвращая клиентку в кабинет.

— Что, прямо так на прямую? — неуверенно попыталась огрызнуться та. Хотя, может, ему это показалось из-за неудачной смены тональности в её голосе после неожиданного оживления.

— Конечно нет. Достаточно начать с совместного чаепития.

— Она посчитает меня ненормальной.

— Все мы со странностями. К тому же, она знает о Вашей проблеме. Не думаю, что она откажет вам в помощи.

— Я не хочу пользоваться ею…

— Пользоваться? Не знал, что заводить друзей — это пользоваться ими. Мисс Карвен, Вы хотите избавиться от страха перед людьми, но для этого Вам нужно немного переломить себя, а не всех вокруг. Вы привыкли быть одной, быть незаметной. Именно это и нужно стереть с себя в первую очередь.

Девушка задумалась, даже слегка наклонила голову на бок, но так и не осмелилась посмотреть на собеседника. Пальцы перестали мять и ковырять кожу ручек сумки, плечи опустились.

— Я поняла Вас.

Боевой конь, боевой пес, три мешка золота, амулет в виде герба семьи знатного рода Акнелов, дающее мне право никому не прислуживать, пара любого оружия. Этот список озвучил мне тот пузатый лысик. При грамотном использовании этих вещей я действительно никогда более не стану рабом. Но кого я обманываю?

Меня помыли, причесали, прирумянили, переодели, но снова завязали руки. И вот я стою перед пятью личностями, сидящих на разнообразных креслах полутронах посреди большого зала со свечами, факелами, чанами, слугами, солдатами. Двое из этих пятерых лысые, один из которых и есть тот пузатый. И он советник короля! Замечательно! Кстати о нём. По нему сразу видно кто он. Он сидит в самом центре, у него самые длинные седые волосы и самый спокойный и уверенный взгляд. Он — король. Могущество, брутальность и сила в этом нехилом телосложении заставляли буквально бояться его. Он не особо рассматривал меня, скорее делал это от безделия. Расслабленная поза на большом троне, большой медальон на груди, символизирующий верховную власть этого королевства, чёрные одеяния чёткого пошива без единой ненужной детали, на тыльной стороне ладони и шее видны по шраму, мощный перстень с гравировкой.

— Ты никогда не отличался повиновением и терпением, но это уже ни в какие рамки. — начал тот могучим басом, когда двери в зал открыл дикарь.

Он уверенно прошел через все пространство зала от высоких дверей до тронных мест в сопровождении двух стражников с копьями на перевес.

— Не заставляй меня жалеть о своих деяниях. Хочешь ты или нет, но я всё равно передам тебе корону, но если сейчас ты не докажешь своё слово, мне придется тебя казнить.

— Прошу, простите меня, Владыка, — начал дикарь, после поклона с кулаком на груди, — Вы прекрасно знаете, что власть мне не нужна. Я верен Вашему правлению. И отправился я туда не просто так и вернулся не с пустыми руками. Как только мои солдаты перехватили письмо Тиша Дизгуна, я тут же тайно переправил его Вам. Но оно до Вас не дошло, верно, советник Тонтом? — ухмыленно взглянув в конце на того лысика, сказал дикарь.

— На что ты намекаешь, сопляк? — оживленно огрызнулся тот.

— Но это была лишь поддельная копия. Оригинал я оставил у себя. Если желаете, можете взглянуть. — махнув рукой в сторону одного из слуг, закончил парень.

Девушка в белом платье, низко опустив голову, быстренько метнулась к трону короля, протягивая ему поднос в руках, на котором я увидела один конверт и один свиток. Мужчина взял все.

— Шифр оказался сложным, но расшифровка меня удивила и я решил предпринять меры.

— А кто занимался расшифровкой? — вмешался в разговор тощий старенький советник, что сидел слева от всех.

— Королевские летописцы, так как они самые лучшие. — снова ехидно улыбнулся дикарь.

— Действительно интересно. — дочитав обе бумажки, начал король после долгого всеобщего молчания.

— Поэтому я тайно отправился к нему. Там я не нашел ничего, видимо, кто-то успел шепнуть ему о моем визите. Поэтому я взял её.

И все пары глаз резко переметнулись на меня. Я привыкла к подобному, но именно сейчас мне стало как-то жутко.

— У тебя есть имя? — обратился ко мне самый молодой из всех советников, мужчина с большими усами.

— Нет. — ответила я после долгих нескольких секунд, потому что так и не смогла вспомнить то своё второе имя.

— Кем ты была в доме Дизгунов?

— Прислугой Тиша Дизгуна.

— Как ты туда попала?

— Он выкупил меня на рынке.

— А кем ты была до этого?

— Это уже не имеет значения, советник Цеун. — воскликнул тот лысик, что даже сейчас бесил меня, — Мы собрались здесь, чтобы удостовериться в верности деяний Родана, возможного нашего будущего правителя.

— Что ж, Вы правы, советник Тонтом, но, если Вы позволите, мой Владыка, я вернусь к этому вопросу чуть позже.

— Оно имеет значение?

— Очень большое.

— Хорошо. Продолжайте.

Кто-то знает обо мне больше положенного, больше, чем я думала. Ситуация сильно накаляется для меня. По изуродованной синевой и краснотой коже пробежали дохлые мурашки и холод под ложечкой.

— Что же ты там делала? — продолжил лысый.

— Я пробыла у него лишь два дня. Я сортировала его письма и приказы.

— Ты находила в них что-то интересное?

— Простите, советник Тонтом, но я решила не идти по вашему предложению, поэтому я скажу правду…

— Какому предложению? — перебил меня дикарь.

— Что ты несёшь?!

— Я находила письмо на ауранском языке, в котором согласовывался договор на продажу какого-то груза через Мховое море. — более менее правдоподобно попыталась с уверенностью сказать я.

— От кого было это письмо? — удивился король.

— Не знаю. Я не успела прочитать, так как хозяин сжёг его. Но после этого он писал письмо с ответом на том же ауранском, где он указывал количество груза, золота и рабов.

— Что ты несёшь?!!! — всё орал лысый.

— Уведите его. — спокойно скомандовал король, только одним пальцем махнув в сторону высоких дверей.

Стражники с силой свернули ему руки и потащили вон из тронного зала в криках, брызг слюней, сопротивлении. После закрытия дверей стало намного тише. Я же стараюсь не смотреть в сторону дикаря, но боковым зрением видела его удивленно-злую мимику лица.

— Чем ты можешь доказать свои слова? — продолжил седовласый мужчина.

— Не думаю, что он успел отправить то письмо. Этот дикарь убил его до этого.

— Дикарь??? — его лицо перекосилось от удивления и глаза забегали между нами.

Весь зал залился коротким смехом. А король даже одним пальцем вытер слезинку с морщинистого глаза. На лице дикаря тоже скользнула улыбка.

— Занятный фрукт ты нашел, Родан. Хотя, я бы и сам с удовольствием оприходовал её. Скажи, она хороша?

— Очень, я даже думал оставить её у себя.

Еще небольшая волна смеха прокатилась по всем присутствующим. А у меня вот-вот польются слёзы. Я не могу больше сдерживаться. В голове всё слишком чётко и ярко повторяется.

— Ну что ж, Родан, я пока не буду казнить тебя, но и не награжу. Завтра отправим шпионов к Дизгунам. Время покажет, что с тобой делать… А, да. Что ты там хотел, Цеун?

— Благодарю, Владыка… Скажи, кем ты была до того, как Тиш выкупил тебя на рынке?

— Я… — мысли ушли в пятки. И сердце тоже. Нужно срочно вспоминать что я говорила дикарю тогда в палатке, — Я служила при дворе… Сапфировых Гор… Я была личной слугой принцессы Эрелит…

— Потому тебе известен ауранский?

— Да.

— Какие ещё языки ты знаешь?

— Язык предков и ватрелезерикский.

— Но тебе так же известен язык эклезематов?

— Да, но не так хорошо.

— Даже для личного слуги это слишком много.

— Так значит королевство Сапфировых Гор пало? Так ты стала рабом? — проговорил король.

— Да.

— Значит, невзирая на твое предназначение, принцесса Эрелит мертва, а ты здесь? — продолжил Цеун, почесывая свои усы. — Значит, ты не знаешь, что это такое?

От куда-то из заднего кармана он достал что-то синее. Оно блеснуло меж его тонких пальцев и повисло на золотой цепочке. Мамин кулон! Руки, связанные тугими узлами, автоматически потянулись к затылку, но нащупали только обычную косу до поясницы. Я замерла. Все тело парализовало, а в горле застрял гигантский кусок горящего угля. Слеза покатилась вниз по щеке. Моя бездарность, безответственность привела меня к такому гробу. Я сама разрушила свою жизнь. Прости матушка…

— Видимо, знаешь.

— Что это значит, Цеун? — вмешался король.

— Простите, мой Владыка, что не уточнил сразу. Как Вы знаете, в королевстве Сапфировых Гор правят люди из одного рода, которые называют себя — хранителями Сапфировых Гор. Этот род никогда не прерывался и не развлетвлялся. Конечно, синеглазых на севере не так много, но её глаза доказательство её кровной принадлежности к роду, а этот кулон — это символ принадлежностик королевской крови вместо верховной короны. То есть эту вещь могут носить только принцы или принцессы до коронации. Думаю, эта реакция ответила за неё.

— Это так? — озлобленно спросил король.

А я не могу остановиться. Слёзы льются ручьём сквозь сомкнутые на лице ладони, что пытались хоть как-то сдерживать мои всхлипы. Крупные капли стекали по шее, ладоням, локтям. Я не могу остановиться. Эти многочисленные слова о моём доме вывели меня из хрупкого равновесия, после всех мучений, издевательств, унижений, мой разум трескается по швам. У меня больше нет сил.

— Простите меня… Я просто… Хотела выжить…

Лицо дикаря переполняло удивление. После показа кулона, что, вроде бы, был у него, он прошарил свои карманы а после слов советника и вовсе вошел в ступор. Слова короля вернули его.

— Ты знал об этом, Родан?

— Нет… Не знал…

— Не удивительно. Она хорошо продумала свою историю в столь юном возрасте… А знаешь ли ты, что сам того не ведая, спас ей жизнь?

Парень отрицательно помотал головой.

— Если бы в Периксии появились бы хоть подозрения на её кровную принадлежность, то ей вырвали бы печень, а дом Дизгунов сожгли бы до тла… Мы никогда не были в союзе с Сапфировыми Горами, но никогда и не враждовали с ними. Однако, её положение здесь сложно назвать нейтралитетом… Что ж, советники, ваши предложения и мысли?

И тишина повисла в этом зале. Только мои всхлипы и стоны горьких слёз были слышны. И я никак не могла остановиться.

В дверь слегка постучались, словно даже коснуться деревянной поверхности боялись. Подумав, что это лишь галлюциногенное явление в ушах, доктор не обратил по началу внимания, но со второго раза ему пришлось громко пригласить этого неуверенного человека.

— Доброе утро, мистер Лестрен, к Вам можно?

— Конечно входите. И Вам доброго.

Девушка осторожно перешагнула через порог, стараясь не коснуться каблуками, закрыла тихонечко за собой дверь, сняла с себя шапочку, пальто, шарф, повесила все это на вешалку. Протопала до кресла и села на него, огородившись от всего мира перед собой большущей сумкой. Мистер Лестерн привык ко всему этому, поэтому он не отрывался от своих записей, пока клиентка вовсе не притихла.

— Ну что ж, мисс Карвен, чем порадуете? — сняв очки и бросив ручку, начал с улыбкой доктор, после откидывания спины на спинку своего кресла.

— Я… Мы душевно поговорили с Кориной. Она оказалась даже лучше, чем я думала.

— О, замечательно! Не хотите поделиться со мной?

— Ну я… Предложила ей вместе пообедать на перерыве. Но я не знала о чем с ней говорить.

— Не думаю, что Вы весь перерыв молча друг на друга смотрели.

— Нет-нет. Мы многое обсудили! По её совету я купила пару горшков с цветами… Дома действительно уютнее как-то стало. — мимолетно и очень мило улыбнулась она и снова стала мять ручки сумки и бегать глазами по кафелю пола. — Она дала мне рецепт печенья, которым нередко угощала меня. Правда я ещё не пыталась их приготовить.

— Почему?

— У меня нехватка времени. Все своё свободное время я отдаю Вашим курсам.

— Это, конечно, похвально, но зря вы так.

Она удивленно посмотрела прямо в глаза своему доктору. Впервые она вообще посмотрела в его сторону. Мистер Лестерн приятно удивился подобному, ведь даже невооруженным глазом видно, что девушка старается справиться со своей проблемой.

— На то оно и «свободное» время, что нужно тратить его на то, что желаете. Отдых, отложенные дела, хобби и так далее.

— Но… Я хочу поскорее стать нормальной и… — запнулась, словно вспомнила, что взболтнет нечто лишнее.

— Элизабет, Ваша проблема со временем рассосется сама. С Вашими стараниями в Вашем будущем всё будет прекрасно, но не сразу. Вы же понимаете это.

— Именно поэтому я всё делаю сейчас.

— Вам ещё многому нужно научиться, мисс Карвен. Ваша сотрудница Корина — ещё самое начало.

Девушка тяжко вздохнула и снова упёрлась взглядом в пол, даже немного сгорбившись.

— Прошу прощения, я отошёл от темы… Чем ещё Вас удивила Коран?

— Корина. — поправила его Элизабет. — Я даже и представить себе не могла, что у неё есть муж и ребенок.

— Это вас поразило?

— Конечно! Она так молодо выглядит. Так много говорит, улыбается, спрашивает… Она со всеми хорошо общается и все общаются с ней. Не понимаю, как ей не тяжело?

— Скажу Вам даже больше: общение с людьми, наоборот, способствует отдыху и душевному успокоению. — мистер Лестерн сделал пару записей и снова откинулся на спинку кресла.

— Я знаю. Я не понимаю, как она не устает от всего этого? Работников в нашей фирме очень много и со всеми она общается не только в плане работы… Ну хотя бы, как она их имена запоминает?

— Это говорит о том, что эта женщина общительна с рождения. Поверьте мне, это не сложно.

— Я тоже так хочу…

— Вы сейчас напоминаете маленького ребенка. Мисс Карвен, есть люди, которые страдают от изобилия связей, а есть те, у кого никого нет и они этим довольны. Я не хочу сказать, что Вы из таких. Я хочу сказать, что все люди разные, индивидуальные, но человеческая природа парадоксальна тем, что по началу люди не ценят того, что имеют и осознают это только тогда, когда потеряют. Не стоит никому завидовать, ведь вы не знаете о её проблемах.

— Иногда кажется, что у неё их вовсе нет.

— Не существует беспроблемных людей, просто некоторые умеют смеяться и улыбаться, невзирая на всю тягость жизни. И Вам, кстати, советую.

— Улыбаться?

— Да.

— Я… Как-то…

— Не знаю, сложно ли это для Вас, но люди к Вам более-менее потянутся. Ведь, согласитесь, Корина тоже много улыбается и Вам это нравится.

— Я поняла Вас… А скажите… Что мне делать дальше? — девушка выпрямила спину.

— Вы о Вашей Корине? Ну разумеется продолжать приглашать её на чай. Только теперь Вы делитесь советами и секретами.

— У меня их нет.

— Чушь. Есть, просто Вы не готовы ими делиться. Возможно ещё слишком рано, но советую не стесняться говорить о себе. Люди это любят.

— Не думаю, что ей будет интересно выслушивать мою однообразную жизнь.

— Будет. Вы просто рассказывайте.

Элизабет улыбнулась, взглянула на свои пальцы, что не переставали мять кожаные ручки сумки.

— Тогда я пойду, подумаю, что можно обсудить из моей жизни. — вставая с кресла, сказала она и двинула к вешалке.

— Конечно. И ещё, мисс Карвен. Приготовьте это печенье. — улыбнулся напоследок доктор, принимаясь за фиксирование записей.

Без всякого стука в кабинет ворвалась женщина, сильно запыхавшись. Мисси Айдберг, видимо, забыла взять зонт. Она обтряхнула свое промокшее пальто и повесила на крюк.

— Здравствуйте, мистер Лестерн. Простите, что я так, без стука к Вам ворвалась. — топая к креслу и усевшись на него, начала женщина. Всё её малоразукрашенное лицо было сильно бледным, но покрасневшие щёки, похоже на улице сильный холодный ветер. Она чем-то напоминала матрёшку.

— Ничего, ничего. Сегодня просто ужасная погода. Вы не сильно промокли?

— Не особо. Благо я на машине, но у вас тут припарковаться просто некуда. Полквартала бежать пришлось.

— Прошу прощения. — улыбнулся доктор, — Но, увы, этим заведую не я.

— Да я никого не обвиняю конечно же, в конце концов, я сама выбрала это учреждение. — поправив концы волос на плечах, тоже улыбнулась она.

— Ну что ж, приступим к нашей теме? Как Ваша дочь? — доктор взял ручку и новый лист бумаги.

— Грустит. Мы планировали сходить на днях в аквапарк, но погода на этой неделе портится с каждым днем. Я не знаю, что делать.

— Не унывайте, есть же не только аквапарки, к тому же скоро зима.

— Да, верно, но она ни разу не была в таких местах, я хотела порадовать её.

— Детских шалостей много. А… Что вообще думает об этом Ваша дочь?

— Она расстроена, но утешает себя тем, что дожди скоро закончатся. Умная девочка.

— А что она делает в своё свободное время?

— Я стараюсь особо её не расслаблять, но бывает, что она смотрит свои любимые мультики. Очень глупые мультфильмы, на мой взгляд. Но ей они нравятся.

— Вы же говорили, что она у Вас на домашнем обучении? У неё должно быть очень много свободного времени.

— Да, но я нахожу ей занятия.

— Какие?

— Мы вместе готовим, вышиваем, разбираем и учим цветы, я учу её искусству музыки и живописи, так как я в свои годы изучала французский, не редко учу её и этому языку. Учу тонкостям моды, этикета и уже немного медицине, ну и так далее.

— Ого! Да она у Вас вундеркиндом растёт.

— Мы стараемся. — гордо и тепло улыбнулась женщина.

— Ей самой-то всё это нравится? И Вы всё своё свободное время отдаёте ей?

— Я не жалею своего времени ради неё. Ам… Она весьма сильна в языках. И её преподаватель говорила, что она с легкостью входит в испанский, да и я замечаю способности в ней. Память у неё хорошая, она практически всё запоминает на ходу, очень быстро, просто капризничает иногда, но не любит ботанику и медицину. А в целом, она у меня девочка покладистая.

— Она же ещё ребёнок. Не слишком ли Вы с ней строго? И не перегружаете ли Вы её?

— Нет. Моё воспитание идеально.

Теперь понятна причина её паники. Было бы оно реально, любой бы повесился на месте этой девочки. Миссис Айдберг сама это понимает где-то глубоко-глубоко в подсознании, но не осознает это, поэтому даже в её голове эта выдуманная личность даёт сопротивление, поэтому женщина стала посещать психолога, хоть и возможно действительно не знает, что это лишь собственные выдумки. Но если никакой дочери нет, что же она делает в свободное время? Сама с собой сидит играет?

— Скажите, а много ли у Вас свободного времени?

— Достаточно. Моя дочь не сидит без внимания.

— А когда вы на работе, что делает Ваша дочь? — мистер Лестерн продолжал свои записи.

— Она занимается с учителями, которые регулярно посещают нас.

— Вы знакомы лично с этими людьми?

Её лицо резко изменилось в выражении, словно она только что смотрела на хорошую книгу, как истинный книголюб, и тут же на нём увидела таракана, упавшего с потолка прямо на переплет между её пальцев. Мистер Лестерн понял, что сумел найти брешь в её защите.

Женщина заёрзала на месте. То почешет лоб, то поправит браслет, то зачем-то заглянет в висящую рядом сумочку. Это сложно назвать психическим раздражением, значит она не додумала детали своего положения. Это первый шаг к разоблачению своего заболевания. Осталось только позаботиться о последствиях, которые для этого человека могут оказаться весьма плачевными.

— Миссис Айдберг, вижу, Вы совершенно не знаете этих людей. Но дело не в этом. Не советую Вам даже начинать копаться в этих людях, я советую Вам приглядеться к Вашей дочери.

— В смысле?

— Знаю, для Вас это звучит, мягко говоря, дико, но поверьте мне, если Вы пойдёте напролом себе, а не на поводу, то поймете суть и корень Вашей проблемы.

— Так проблемы не во мне, а в моей дочери?

— Проблемы как раз-таки в Вас. Ваша дочь — доказательство тому.

— Я ничего не поняла…

— Прошу, не судите скверно, но пойдите по моему совету. Для Вас это очень необходимо для преодоления Ваших проблем.

Она прикусила губу, да так сильно, что кожа вокруг покраснела. Миссис Айдберг действительно ничерта не понимает ничего, что сейчас происходит, а теперь и вовсе сомневается в работоспособности и навыках своего психолога.

Что делать дальше? Зависит только от этой женщины, от её восприятия и решительности. И ситуация эта для неё действительно щекотливая. И мистер Лестерн знал, что эта личность либо исчезнет из его курсов навсегда или на длительный срок, либо придет без результатов, то есть без всякого продвижения к оздоровлению. А это — либо подписывать её документы об нормальном психическом состоянии и ложных заключений предыдущих врачей, либо подписывать документы, окончательно подтверждающие её психическое расстройство и отправлять её к врачам, для выявления точного диагноза. Чего он делать не хотел.

— Привет, Лестерн. — послышался хриплый и уставший голос у дверей.

На пороге стоял Эрен. Он без стука и предупреждения вошёл в кабинет, как к себе домой. Впрочем, его внешний вид говорил сам за себя: взъерошенные волосы, хаотично торчащие концами во все всевозможные стороны, синяки под глазами, впалые щёки, щетина, одежда измята и грязновата, сутулость, замедленные движения, ноги шаркают по полу. А когда парень сел на кресло, как камень на сено, почувствовался запах нехилого перегара.

— Господи. Что с тобой, Эрен? — не выдержал мистер Лестерн, когда его клиент на последок еще и тяжело вздохнул, что все ароматы его ротовой полости направились прямиком в лицо психологу.

— Я… Немного расслабился.

— Так это теперь называется? Рассказывай, что случилось?

— А что это изменит? Всё пропало…

— Ты нашел её? Или твой отец успел раньше?

— Мы похоронили её… Три недели назад.

Ручка неосознанно повисла над бумагой, в которую так ничего и не записалось, рот открылся, глаза расширились. До последнего момента и поры на лице парнишки доктор искал ответы в этом человеке. Лжет? Выдумывает? Играет? На самом деле горюет? Он появлялся на курсах лишь несколько раз, а ситуация уже вышла из под контроля, при чём он на столько сильно погрузился в глубины своей выдуманной проблемы и так сильно запустил себя из-за этого, что мистеру Лестерну самому захотелось повеситься прямо здесь. «Какого хрена я вообще тут работаю тогда?» — подумал он наверняка.

— Почему ты не пришел ко мне раньше?

— Ты умеешь воскрешать людей?

— Эрен, нельзя всё держать в себе. Нельзя! Ты должен был приходить сюда каждый день.

Его опухшие и потемневшие глаза лениво перемещали взгляд по полу. В нём словно пропала сама жизнь, а тело, мёртвой оболочкой, дёргается за ниточки от неизвестной руки. Такая подавленность даже смертнику не подошла бы. Психолог на мгновение восхитился таким талантом в артистизме. На мгновение.

— Не понимаю, зачем…

— Хорошо… — мистер Лестерн попытался взять себя в руки, успокоиться, глубоко вздохнул, — Как твой отец?

— Зол… Он всё ещё зол…

— Почему?

— Не может найти крысу, как он говорит, из-за которой всё это произошло… Только он не знает, что это я ей рассказал… — гулко и тихо, устало и хрипло, как змея, попытался засмеяться тот, только сильный кашель, который явно указывал на лёгочное заболевание, прервал это некое подобие змеиного шипения.

— Подожди… Хочешь сказать, что считаешь себя виновным в её смерти?

— Я рассказал ей всё. И она вышла… Через три дня киллеры нашли её…

— Боже мой…

У доктора окончательно опустились руки. Поверх углубления и ухудшения в психическом расстройстве у парня ещё самоедство и саморазрушение, и плюс ко всему многослойному пирогу — отсутствие внутренней борьбы. Он сам себя погрузил в самую пучину бездонного колодца саморазрушения. Да так глубоко, что никакой психолог уже не поможет.

— Эрен, ты не виноват… И… На этом жизнь не должна заканчиваться…

— Да плевать я хотел.

— Я всё равно должен настоять на твоём посещении твоих курсов.

— Да, да…

— Послушай, Эрен… Я вижу, как тебе хреново и я обещаю тебе помочь, я помогу тебе выйти из этого состояния, ты только должен начать ходить сюда.

— Как?

— Как ходить?

— Как ты мне поможешь? Что ты собираешься делать?

— Это сложно объяснить. Просто дай мне слово, что не будешь пропускать курсы.

— Ты можешь воскресить её?

— Эрен, не валяй дурака, ты прекрасно понимаешь до чего себя довёл. Или и дальше собираешься подыхать?

— А что ещё мне делать? На её могиле плясать? Таблетки успокоительные глотать? Отцу сдаваться?

— Не драмматизируй. И успокойся. Ничего не нужно делать, просто дай слово.

Эрен глубоко вздохнул и громко выдохнул, в упор смотря прямо в глаза доктору злым уставшим взглядом.

Он помнил, что сегодня по режиму у него пробежка, но и в это же время предстоит званый ужин. В душе ещё остался осадок от вредного покупателя, что долго придирался к цене, а после и вовсе к работе персонала и самого магазина. Это скоро забудется, надо просто отвлечься, поэтому он в темпе шёл домой. Дверь оказалась открытой.

С порога, в дали дома, уже виднелся небольшой уголок накрытого стола и голоса двух людей, что мило и оживленно о чём-то болтали.

— О! Как раз тебя обсуждали! Заходи скорей. — воскликнул Филип, увидев входящего и снимающего обувь брата.

— Надеюсь, только хорошее? Прошу прощения, я немного опоздал.

— Я рассказывал ей о твоих посиделках в домике на дереве, где ты вечно пытался стоить городки для червей и жуков.

— В детстве? Да. А ты вечно их разрушал. — садясь за стол, сказал Санран.

— И ты потом всегда бегал за мной с камнями в руках.

— А ведь один раз догнал.

— Ага и месяц потом не разговаривали.

— А для отца это было счастливейшее время.

— Потому что было тихо.

Оба засмеялись. Девушка тоже мило заулыбалась, пытаясь ради приличия спрятать улыбку за бокалом вина.

— Вижу, вы в детстве хорошо ладили.

— О, да. Баранья упёртость с рождения в этом дурачке. Помню, он однажды увидел собачку породы чихуа-хуа. Так потом очень долго спорил со всеми о том, что это странная кошка, а не собака. Он спорил со всеми. — снова засмеялся Филип.

— Ну я в детстве тоже думала, что мороженое делают из снега, поэтому никогда не ела его.

Филип снова разлил всем вина по бокалам и вскоре немного испил из своего. Санран только сейчас увидел перед собой тарелку с делитно приготовленным и украшенным мясом. После вина принялся за еду.

— Ты научился готовить? — пробуя блюдо, удивился младший.

— Боже упаси. В ресторане заказал. Кстати, Александра, чем ты занимаешься?

— Можно просто Алекс.

— Не-ет, слишком просто.

— Ну я… Я сейчас на шестом курсе юридического. Сами понимаете, экзамены, практика, дипломная. Поэтому пока нигде и не работаю.

— Образование — это святое, верно. А какие планы на будущее?

— Разумеется работать, набирать стаж, опыт. Если возьму диплом, то прямиком на квалификацию.

— А на кого ты конкретно учишься? — зажевал мясо.

— У меня бакалавриат экономического и магистратура юридического. Поэтому пока что без особого направления.

— О как. Звучит неплохо.

— Только очень сложно. — глотнула вина.

— Согласен. Давай сменим тему, а то Санран, похоже, не понимает о чем мы. — усмехнулся Фил.

— У тебя нет образования? — удивилась девушка.

— Есть. Я никогда не любил учиться, поэтому и вас не слушаю. Ал, а у тебя есть братья или сестры? — парень продолжал уплетать за обе щёки.

— Нет, я одна, но всегда мечтала о близнеце.

— Поверь мне, это ужасно.

— Эй! — фыркнул Фил.

И все снова засмеялись.

— Помню, когда мне только-только стукнуло семь лет, маму забрали в больницу. Отец места себе не находил, но говорил мне, что мама не больна. Я не понимал. А потом родители приехали сюда со всеми родственниками и каким-то большим свёртком. Отец опустился на колени передо мной и я увидел бледно-розовую маленькую мордашку очень маленького ребёнка. Я понял, что с этого дня я в ответе за этот свёрток. — расплылся в улыбке мужчина. — Вот только тогда я ещё не знал, что он будет таким упёртым придурком.

Санран и Алекс засмеялись.

— Моя дочь совершенно не похожа на меня, копия жена. Ну… Думаю сын пойдет в меня.

— Вы ждете второго? — воскликнул Санран.

— Вот здорово! — заулыбалась девушка, слегка захлопав с бокалом вина, от чего оно почти полностью расплескалось.

Я всё плакала. Мои всхлипывания, что я никак не могла унять, тихо, но раздражительно для всех, прерывали долгое молчание в этом тронном зале, где у всех не то, что челюсти выпали, просто отпала возможность нормально говорить.

— Тогда может ты, Родан, можешь предложить нечто дельное? — обратился король к тому.

Дикарь отрицательно помотал головой.

— В таком случае, принцесса Эрелит, предлагаю Вам королевские покои и все, что Вы пожелаете на время, пока мы не решим Вашу судьбу. Возможно, будут еще переговоры, в которых будет обязательно Ваше присутствие, если Вы не против. Мои слуги под Вашим правлением. Вне Вашей власти лишь одно: Вы не покинете территорию города.

Я, собрав всю волю в кулак, кивнула головой с ладонями на лице, желая поскорее уйти из этого места, от этого позора.

— Отведите её в её покои. На этом суд завершен, советники. Завтра вечером проведём собрание, на котором начнём решать этот вопрос.

Все разом встали, поклонились королю и потопали кто куда. Две девушки служанки нежными прикосновениями отвели меня в, отныне, мою комнату.

Северная часть замка. Округлая комната гигантских размеров с четырьмя колоннами, огромной круглой кроватью с навесом, невероятным изобилием фруктов на блюдах, бутылей вин и воды, горшков с цветами, шёлковыми всюду занавесками, зеркалами, большой балкон, свечи, их флаги и прочая интерьерная бижутерия.

Меня в первые накормили досыта нормальной едой, переодели в нормальную одежду с веревочками, лямочками, корсетом, поясками, сделали полноценную королевскую прическу. Долго распрашивали, чего я желаю. Но я всех отправила подальше и потребовала отменную охрану. Мне нужно побыть одной хотя бы сейчас. Рядом с собой я все-таки оставила только ту девушку служанку, что бережно и понимающе заботилась обо мне со дня моего похищения. Весь остаток времени до самого вечера я простояла на балконе, рассматривая город с высоты, людей, дома, сады и всё то, что было за стенами города.

Я не могу поверить во всё это. Мои мучения закончились, но радоваться ещё слишком рано. Но этому я рада. Я рада такому раскладу вещей на сей момент. Не могу поверить в то, что люди узнали кем я являюсь и не прирезали меня на месте. Не могу поверить в то, что я здесь, а не в конюшнях или борделе после раскрытия тайны. Не могу поверить в милость их короля. Он не стал так же насиловать меня, или силком требовать капитуляции, или повиновения, или выдачи моего королевства на блюдечке с голубой каёмочкой. Он даже не назвал меня своей собственностью или пожизненным должником. Всё либо очень хорошо, либо очень плохо. Но я здесь, здесь не в виде шлюхи, а в виде принцессы, свободной, а не порабощенной принцессы. Даже не заметила, как стемнело. Здесь быстро темнеет.

Звуки открывающихся дверей и приближающихся шагов наконец-то заставили меня оторваться от размышлений и от перил и от несколькочасового пустого стояния на балконе.

Увидев меня, входящую в комнату с балкона, он остановился, не дойдя и до центра комнаты, окатил меня прищуренным взглядом.

— Тебе не идет наша одежда.

Но я промолчала. Это платье действительно ужасно сидит на мне и хреново смотрится на бледной коже с синяками, укусами, царапинами. Да и мне оно ужасно не нравится.

— Почему ты мне не сказала?

— А что изменилось бы? Стал бы нежнее насиловать?

— Я бы тебя сразу убил.

— И это ты говоришь мне после того, как я прикрыла твой зад… — я даже как-то улыбнулась. Что-то во мне изменилось. — И… Мне показалось, что ты обо всем догадался. Разве нет?

— Я не верю тебе.

— Твоя вера не важна. Важно лишь то, что решит ваш король…

И наступила долгая тишина, в которой чувствовалась неловкость и в которой мне было совершенно наплевать на него. Он лишь стоял напротив, рассматривал меня, словно изучал, как будто видел в первый раз и ознакамливался с моими очертаниями, чтобы хорошенько запомнить для опознания. Гордость ли его переполняла от мыслей, что насиловал не абы кого, а знатную кровь, или гнев лился из него через край из-за мыслей, в которых были лишь недоверие и злость, или он что-то искал во мне для каких-то личный целей? Мне, почему-то, сразу подумалось, что он думает, как лучше всего подстроить мне несчастный случай, что он хочет мне отомстить, но в то же мгновение сама себя мысленно ударила по голове. Так себя повела бы я. А на что способен он?

— Ты только за этим пришел?

Взгляд посуровел, голубой и зеленый глаза уперлись в меня, словно меня поймали на убийстве, и сложно понять что в них.

— Почему ты не сказала мне правду?

— Я хотела выжить. Я не знала, да и до сих пор не знаю что ты из себя представляешь и куда мы ехали. Я только знала, что в любом случае моя голова очень дорогая.

— И ты терпела меня всё это время? В тебе есть нечто мазохистское и рабское, — усмехнулся, — Но ты же знала, что пойдешь на виселицу или в бордель.

— От куда ты знаешь?

— Ты каждую ночь только это и повторяла.

— Ну и какого это? Насиловать наследницу царских кровей?

Снова осмотрел меня с головы до ног своим взглядом и на этот раз — намного дольше, из-за чего мне сильно захотелось запустить в него этот кувшин, что стоял рядом со мной на столике. Но он неожиданно развернулся и пошел прочь из комнаты, оставив меня наедине с собой, не проронив ни слова. После его ухода вошла та девушка рабыня, поклонилась мне.

— Я правда говорила во сне?

— Да, Ваша милость, мне один раз довелось услышать.

— А что я говорила?

— Эм… Что Вы не хотите идти на виселицу и в бордель.

Надо же… Никогда бы не подумала, что я способна на такое. Но ведь не выдала же так свою тайну. Да я сама та ещё псих больная…

— Он отдавал какие-то приказы касательно меня?

— Господин Родан велел не спускать с Вас глаз.

— Какой у него здесь титул или пост?

— Господин Родан является главнокомандующим эклезематских войск и одной из правых рук Владыки Адарайна. — быстро и чётко ответила она, смотря в пол.

— Не поняла… Так он не королевский бастард?

— У Владыки только один сын и он очень тяжело болен.Господин Родан, по желанию Владыки, первый претендент на верховный трон эклезематских земель.

— То есть сын Адарайна не принц?

— Законы Черного Солнца запрещают передавать власть по наследству.

— Значит у вас короли избираются королями, а не кровью… — сделала выводы я.

— Вы правы, Ваша милость.

Как же всё интересно складываться. Вот почему ему не отсекли голову, вот почему он так на меня смотрел. И сейчас он приходил ради отпущения из вежливости, но личная гордость не позволила ему это сделать. И если я забеременею, выбора-то у него и не будет. Наши королевства придётся объединять, а мне потом придется отбивать себе мои земли. Но я лучше вырежу себе живот.

Вечер удался. Они неплохо посидели, поболтав обо всем на свете и даже сболтнув некоторые тайны. Филип как всегда напился в стельку, что пришлось даже поднимать его из стола и тащить на второй этаж дома, чтобы он хотя бы нормально поспал. Пудель и вовсе заснул посреди коридора, развалившись, как звезда.

— Какой же он все-таки тяжелый… Как будто это он забеременел… — потягивая затекшее плечо от тяжести брата, сказал Санран.

— Вставай, Кудри, идем домой. — девушка погладила пса по начесанной белой шерсти на пузе.

Пес резко открыл глаза и лениво поднял голову, широко раскрыв пасть, что можно было пересчитать его зубы, протяжно зевнул и облизнулся. А после, поднялся на лапы и, звонко цокая когтями, лениво потопал к входной двери, где стояли его хозяева.

— Тебе помочь с уборкой?

— Ни в коем случае. Ты гостья, а не горничная.

— Мне кажется, ты не справишься. — усмехнулась она.

— Мда… — рука сама легла на глаза, — Выпили много. Но я справлюсь, не волнуйся. Если что, Фила заставлю.

— Не думаю, что завтра у него хватит на это сил.

— Сам виноват. Раньше он просто желал всем счастья по пьяни, а не бил ради этого бокалы. — усмехнулся парень.

Алекс подошла к дверям, у которой мирно и терпеливо сидел её пудель и ждал их. Она начала одевать свои осенние туфли.

— Знаешь, я и понятия не имел, что у тебя есть хобби. Да ещё такое.

— Внешность порою бывает обманчива, а первое впечатление всегда ошибочно, да? — улыбнулась она, выпрямившись.

— А зачем ты…

— Не будем об этом. — перебила его она, накидывая на шею легкий щарфик.

— Как скажешь. Но я согласен с Филом: таких, как ты почти не осталось. Зря ты так к этому относишься.

— Уж какая есть. Но я и не могу относиться как-то иначе, учёба отнимает почти всё моё время. — начала одевать пальто.

— Но я, всё же, советую тебе не забрасывать это дело, не всё дается с одного щелчка пальцев. И тебя никто не торопит.

Алекс перевязала пояс на талии и мило посмотрела в глаза собеседнику, что стоял рядом, скрестив руки на груди в лёгком опьянении.

— И я мог бы тебе помочь.

— Спасибо. Я подумаю об этом. — ещё шире улыбнулась она.

— Эм… Может повторим? Неплохо же сегодня посидели.

— Думаю, да. Я хорошо провела время, отходить только придётся.

— Тогда до следующих выходных?

— М-м-м… Если экзамены не попадут на эти дни, то я только за.

— Превосходно. Тогда не прощаюсь.

— До скорого. — улыбнулась она и покинула дом.

— Дарова, Алан Лестерн! Сколько лет, сколько зим? Не состарился ещё, молодой? — ворвавшись в кабинет, радостно воскликнул мистер Кириан.

Доктор по началу даже не узнал этот голос, но когда оторвался от записей и поднял голову, увидел то самое улыбающееся лицо, энергичные движения, непредсказуемость. Даже некая радость возникла в нём. Мистер Кириан же снял свою дубленку и шапку, повесил у выхода, сел на кресло, налил воды, осушил стакан, вытер рукавом рот, закинул стопу на колено.

— Я тоже рад Вас видеть, мистер Кириан. Давненько не приходили Вы.

— Да у меня опять всё встало. Чувствую, скоро на самом деле перейду на бабочек, нахрен.

— Опять муза капризничает? — подыграл доктор.

— Да какой там?! Она прет только так! — хлопнул себя по колену, — В этом-то и проблема. Мысли, идеи, фантазия, вдохновение — с этим у меня сейчас проблем нет.

— В чем же тогда проблема?

— Застрял. Парадоксально то, что я сам себя загнал в тупик и теперь не знаю, как вылезти из такой ситуации.

— Здесь я не могу Вас понять…

— Да я слишком сильно завертел сюжетную линию. Завлекся… Не сказал бы, что усложнил, нет, просто вошёл в ситуацию… Нет, не так… Главных героев ввел в ситуации, что теперь вообще не знаю, как выпутываться.

— Хм… Поэтому Вы так долго не ходили на курсы?

— Да я не знал, куда деть себя, лишь бы продолжить уже писать эту книгу!.. А не могу… — очень громко и махнув руками, сказал мужчина.

— Ну… Может Вы мне расскажете, на чем остановились? А я, может, подскажу Вам идею.

— А-а, нет! Не расскажу.

— Почему? Это нечто личного характера для Вас?

— Типа того.

— Не думал, что Вы к этому так относитесь… — мистер Лестерн откинулся на спинку кресла от разочарования.

— Со всей серьезностью.

— А я как раз хотел уточнить у Вас одну интересную деталь…

— Я слушаю. — воодушевился мистер Кириан.

— Но не думаю, что Вы позволите мне прочитать Ваше произведение.

— Верно. Не позволю.

— Значит, мне придётся уточнять эти интересные детали у другого человека.

— Кто-то еще знает о моих книгах?

— Э-э…

Психолог растерялся. Весь план вот-вот рухнет и вся проработанная система исчезнет в пух и прах, если хоть одно действие сейчас будет совершено неправильно. Оставалось только продолжать подыгрывать, но тогда он ещё очень нескоро узнает правду. Если вообще узнает.

Мистер Кириан продолжал удивленно смотреть, всем своим видом показывая, что требует ответа. И ситуация накаляется.

— Нет-нет, не волнуйтесь, мысли вслух… Но всё же, мне бы очень хотелось прочитать Ваши рукописи.

— Может быть. Но когда допишу.

— Вот как… Но, я так понимаю, мне ещё очень долго ждать, верно?

— Ну-у-у… Ничего не могу сказать. — пожал плечами писатель и снова потянулся к кувшину. Уверенно налил себе воду, всё выпил тремя глотками.

— И что Вы тогда планируете делать?

— Разумеется искать выход! Я должен продолжить сюжетку. У меня очень много идей накопилось… А, кстати! Я что пришел-то. Скорее всего, я снова перестану Вас посещать какое-то время.

— Это, конечно, не желательно и…

— Я понимаю. — перебил доктора мистер Кириан, — Но и ты пойми меня, у меня очень мало времени, да и вся эта беготня сильно отвлекает.

— Ну что ж… Раз это мешает Вашему творчеству, то не смею противостоять Вам. Но я буду изредка звонить Вам.

— Хорошо.

— И как закончите, дадите мне прочитать. — хитро улыбнулся доктор.

— Хорошо.

Меня вызвали в очередной раз на очередное собрание. Не горю желанием видеть все эти морды, но они решают, что будут делать со мной, этого я пропустить не могу. Передо мной широко открыли высокие двери.

— Принцесса Эрелит. Как Вы себя чувствуете? — обратился ко мне король, когда я подошла к тронным ступеням.

— Превосходно. Благодарю Вас.

Все сидели на своих местах, как и в прошлый раз, плюс дикарь, стража, слуги. Но вместо того лысика появился дедушка с очень длинной рыжей бородой. На него куда приятнее смотреть, чем на свисающие складки того изменника.

— Наши шпионы вернулись с разведки Вашего королевства.

— Кто захватил его? — первое, что вырвалось у меня, и как-то неосознанно.

— Некий Бурус объявил себя новым хранителем Сапфировых Гор. Весь ваш народ порабощён, а земли заселены неким диким народом, который нам неизвестен. Мы предполагаем, что они вышли с Высоких лесов.

У меня закрылись глаза и опустилась голова, слишком тяжело это слышать. От моего дома больше ничего не осталось.

— Можно вернуть мой кулон?

— Думаю, будет безопаснее хранить его в наших тайниках на первое время. Вы не против? — ответил советник Цеун.

Я положительно кивнула и продолжила:

— Что вы предлагаете мне делать?

— Вряд ли Вы захотите возвращаться домой сейчас. Я предлагаю Вам вот что… Я отправлю половину своих войск в Сапфировые Горы, победа нам обеспечена и трон снова станет Вашим. Взамен, Вы соглашаетесь на объединение наших королевств. — ответил король.

— Сапфировые Горы и Черное Солнце? Два самых могущественных королевства на материке воедино?.. Вы хотите создать новую империю, а не просто объединить нас.

— Верно. Вы очень умны для своего возраста. Я думал, что Вы будете рады такому известию, ведь именно Вы будете стоять во главе и начале этой империи.

— Заманчиво, но слишком много неудобств и ограничений. И слишком много свободных земель подвергнуться нашему поглощению.

— Территориальное расположение, дальность, разность культур, веры… Исправление этого — только вопрос времени. Но и у вас и у нас много истоков, ресурсов, власти, земли, людей. Да и… Выбора-то У Вас особого нет. — улыбнулся король сквозь короткую седую бородку.

— Выбор есть всегда.

Все советники сразу же неодобрительно замычали и зашевелились на своих мини тронах, переглядываясь между собой. Только Владыка оставался неподвижен с улыбкой на лице. Краем глаза я заметила, как дикарь озлобленно смотрел на меня, но сохранял внешнее спокойствие. Моя непоколебимость больше не подведет меня.

— Ваша королевская натура дает о себе знать. — продолжил король, — Но всё же подумайте. Вы же понимаете, что с Вами будет, если Вы откажете.

— Понимаю и не боюсь. Вы сказали, что мой народ порабощен, если их не освободить, наша культура и история исчезнут навсегда. После отвоевания Сапфировых Гор, Вы обещаете моему народу свободу?

— Я и не стану их порабощать, я дарую им первоначальную свободу и их истинного правителя.

— Я не могу допустить исчезновения нашей культуры. Поэтому… — я проглотила колкий ком в горле после паузы, — Я согласна с Вашим предложением.

— Вы очень благоразумны. Ты знаешь, что делать, Родан. Завтра выдвигаешься в путь.

Так у них всё было уже готово. Владыка и без моего разрешения бы отправил войска, просто именно так я обеспечила себе свободу и свободу моему народу. Оказывается.

— Да, Владыка. — поклонился с кулаком на груди и вышел из зала.

— Вам же, принцесса Эрелит, предлагаю сотрудничать с нами, недалеко наше объединение.

— Хорошо. Что мне нужно делать?

— Карта вашего королевства, стратегия, тайные ходы и так далее. Никто не знает Сапфировые Горы лучше Вас.

— Эта работа не на один день.

— У Вас есть месяц, пока войска в пути и лучшие географы, стратеги и картографы Черного Солнца под Вашим распоряжением.

— Хорошо. Я постараюсь. — слегка поклонилась я, попытавшись изобразить реферанс по всем правилам нашего этикета, но из-за нежелания вышло что-то вроде храмого отступления.

— Можете идти.

И я потопала прочь из этого проклятого места. Уже во второй раз я здесь я прихожу в дикое замешательство и горечь. А теперь выясняется, что мне во веки вечно отныне страдать из-за этих дикарей. К тому же, он ничего не сказал о Родане, а значит он добьется того, чтобы тот сел на трон. Мне нужно уже сейчас думать, как избавиться от них, когда Сапфировые Горы вернуться ко мне.

Только войдя в свои покои, я поняла, что уже давным давно стемнело и на глаза стала давить тяжелая сонливость. Плюхнулась на мягкую кровать, плевать на платье, укрылась с головой под огромные одеяла и попыталась заснуть.

Такой легкий, краткий, словно боязненный, стук в дверь, который мистер Лестерн опять заметил не сразу. Но эта персона, больше всего ожидаемая, сама заглянула в кабинет. Уже лучше.

— Входите, мисс Карвен.

— Добрый вечер, мистер Лестерн. — поздоровалась она, входя.

— Хороший сегодня день. Не так ли?

— О, да! Зима зимой, а солнышко так сильно припекает.

Девушка сняла свою шубу, бросила на вешалку, села на кресло. Она словно сияла, улыбка, свежесть, прямая осанка. Но сумка так и стоит щитом.

— Вижу, у Вас хорошее настроение. Хорошие новости? — улыбнулся доктор, положил ручку на край стола, закрыл и отодвинул от себя папку, откинулся на спинку кресла, сложил ладони в замок на бляхе ремня.

— Ох, я даже не знаю, с чего начать.

— Начните с начала.

— Я испекла то печенье, правда я не была уверенна в том, стоит ли мне брать его на работу. Но Корине они очень понравились! Она даже сказала, что у меня получилось лучше, чем у неё.

— Вы хорошо постарались. — ещё шире растянул улыбку он.

— Я с детства хорошо готовлю… В общем, всё печенье ушло только так. Завтра приготовлю суфле. А! Корина познакомила со Стеф.

— Кто это?

— Наш помощник главного финансиста. Ну… Я, конечно, и раньше контактировала с ней, но мы ни разу не общались.

— Как ей Ваше печенье?

— Тоже очень понравилось.

— А как Вам она сама?

— Эм-м… Сложно сказать… Строгая женщина, но умная. Она идеально подходит для этой должности.

— Вы очень быстро продвигаетесь с своём деле, мисс Карвен, даже быстрее, чем я предполагал. Это очень хорошо.

— Не сглазьте. Но всё же, Корина мне очень нравится. Она классная подруга. — заулыбалась девушка.

— Вижу, у Вас сложились весьма тёплые отношения к этому человеку.

— Да. Я хочу каждый день готовить что-нибудь к чаю на обед в рабочее время, хочу, чтобы она оценивала это, хочу, чтобы она давала мне новые рецепты, секретничала со мной, болтала безумолку…

— В общем, всё, что делают настоящие друзья. Это прекрасно. — перебил её доктор, — Но Вы же сами понимаете, мисс Карвен, что ещё рано расслабляться, мы только в самом начале пути.

— Да, я понимаю. — посерьёзнела Элизабет, — Я стараюсь, как могу. Буду делать всё в лучшем виде.

— Нет, не злоупотребляйте этим.

— А?

— Не злоупотребляйте своей добротой, это может перерасти в навязчивость, а это не весьма приятная вещь.

— Вы думаете, что я навязчива?

— Нет конечно. Но Вы рискуете не заметить этого.

— Не понимаю.

— Это очень тонкая грань. Представьте: Вы не хотите посещать курсы, нет у Вас ни желания, ни времени, ни сил на меня, но я каждый час, через каждые сорок или тридцать минут названиваю Вам и требую Вашего присутствия. При чём это длится далеко не первый день.

— М-м-м… Да, противно. — уткнувшись глазами в пол и пальцем в щеку, задумалась клиентка.

— Но это не значит, что Вы должны вовсе отстраниться от всех. Ни в коем случае. Достаточно на первое время просто плыть по течению.

— Кажется, я поняла Вас.

— Вы очень умная девушка, мисс Карвен, работать с Вами очень приятно каждый раз. — улыбнулся доктор. — Вам нужно просто немного раскрепоститься.

— Я стараюсь. — она покраснела.

— Да, простите, я неправильно выразился. Всё со временем.

Элизабет снова улыбнулась, но так и не посмела посмотреть в глаза своему собеседнику. В этот день она выглядела намного лучше, словно, дело действительно в хорошей погоде, но до сих пор сумка так и не исчезла с колен, пальцы так и не перестали мять ручки. Но, всё же, небезрезультатно всё это.

— Восточная башня является близнецом юго-восточной, они абсолютно одинаковые, поэтому, если враг решит отступать в какую-то одну из них, ни в коем случае нельзя преследовать их, это ловушка. И тем более нельзя ориентироваться по ним. Если Родан не догадается, то более половины ваших войск там погибнут от ловушек.

— Такая большая западня… Вы, ванэраллы, научились играть тенями. Впервые вижу такое. Но Родан, уверен, справится. Не по блату он взял свой титул. Но без жертв не обойдется… — сделал выводы король, выпрямив спину после долгого рассмотрения большой карты Сапфировых Гор.

— Если эти дикари нашли потайные ходы от тронного зала, то во время штурма все враги выскользнут в город без потерь. Нужно закупорить выходы этих ходов в рыночном квартале, во дворе семьи Дюри, и под мостом в самой южной точке города.

— Эти данные зашифруйте. — приказал писцам Владыка.

— И… Не знаю, хорошая ли это идея, но если шпионы найдут в теплицах горящую воду, то можно всё взорвать, это уничтожит все их запасы продовольствия, но потом наши люди долгое время будут жить без свежей еды.

— Учтем. Это всё?

— На сегодня да.

— Запечатайте послание и отправьте самым быстрым ястребом.

— Да, Владыка. — низко поклонились три летописца и выскользнули из зала военных дел.

— Вы знаете свои владения даже лучше, чем предполагалось. Я не перестаю удивляться.

— У меня было много свободного времени. — ответила я, сложив руки в замок спереди после того, как выпрямила спину.

— У Вас принято учить детей знаниям, которые могут и не понадобиться, мы же учим, в первую очередь, крепко держать меч. — улыбнулся Адарайн и испил из своего золотого кубка.

— Чёрное Солнце известно сильными и храбрыми воинами и беспощадными правителями. У нас такого нет, но в силе мы вам не уступаем.

— Верно, верно.

— И я владею не только знаниями.

У него приподнялась одна седая бровь.

— И что же подвластно Вам, принцесса?

— Разумеется, мне не сравниться с вашими мастерами, но я очень люблю луки. — улыбнулась я.

— Это приятно слышать. Значит, Вы сумеете за себя постоять…

Но резко, внезапно, из ниоткуда в левое плечо короля вонзился небольшой деревянный болт с красным оперением. Снаряд пролетел буквально возле моего уха. Кубок покатился по каменному полу, вино, как кровь, разлилось всюду. Я успела только взглянуть назад, на балкон, и увидеть исчезающий плащ с куполовидной крыши соседней высокой башни.

— Схватите ассассина! — крикнула я стражникам, указав пальцами на крыши.

Они меня поняли. Один побежал вон за подкреплением раздавать команды, а все остальные ринулись на помощь королю. Он повалился на спину, держась за торчащий из плоти конец арбалетного снаряда. Я моментально оторвала из своего подола платья кусок ткани и приложила это к ранению.

— Целители! Немедленно приведите целителей!!!

Схватила со стола бутыль вина, что пару секунд назад правитель почти допил, и вылила остатки на ранение и снова прижала тряпицу. Король не мог сдерживать криков. Болт наверно вошёл в ключицу, а это адские боли, особенно для такого возраста, невзирая на богатый боевой опыт.

— Ваше Высочество! Владыка! Надо уходить! — закричал капитан стражи.

— Найдите ассасина! И где целители?!!! — в ответ орала я.

— На замок напали! Вам нужно спасаться!

— Что?..

И за моей спиной кто-то замахнулся мечом, но, благодаря хорошему слуху, я успела отклониться на коленях и остриё лезвия со звоном отскочило от камней пола. Выхватив двухсторонний одноручный меч с ножен короля, замахнулась назад, но враг отскочил и снова попытался зарубить меня, но один из стражников воткнул копьё ему в спину. Ещё трое вражеских лазутчиков перелезли через перила балкона, наши солдаты влетели в бой, защищая нас. Кто-то нежно, но быстро поднял меня за подмышки, это моя служанка. Один из силовиков поднял на руки уже теряющего сознание от потери крови короля и мы помчались вон из зала.

— Дайте мне лук! Лук!!!

Моя служанка из ниоткуда кинула мне длинный солдатский лук и колчан обычных стрел.

— Веди нас! — приказала я ей.

Мы побежали по каменным широким коридорам замка в окружении дюжины стражников. Каждое второе окно на пути открывалось или разбивалось с наружи и через подоконники влезали лазутчики. Я отстреливала их, попадая в грудины, шеи, головы, ноги. Места слишком много, поэтому стрельба была преимуществом и мы передвигались быстро. Догоняющих нас врагов убивали стражники, но и их становилось всё меньше. Темницы. Канализационный люк быстро открылся под напором двух пар рук силовиков. Я успела убить еще трех бегущих за нами врагов. Мы спустились по ступенькам к самому дну и продолжили мчаться по гниющим потокам воды.

— Куда мы?! — запыхавшись крикнула я.

— В тайное убежище! — ответила на бегу она.

— Где оно находится?!

— За тюремными блоками! Ещё никто не додумывался посещать заброшенную тюрьму!

Ну да. Стоки закончились слабым солнечным светом заката. Мы под канализационными стоками замка. С южной части замка основная атака штурма, слева — чисто. Служанка рванула вдоль грязных стен почти до самого конца и постучала в три разных торчащих камня. Какой-то щелчок и фальшпанель отодвинулась сначала немного назад, а потом в сторону.

Но чьи-то крики сзади заставили меня обернуться и пристрелить врага, что уже успел вонзить кинжал в плоть одного из стражников меж пластинок доспех. Нас осталось пятеро. Мы забежали внутрь. Темно, сыро, грязно, паутины, сено, бревна, пыль, тараканы и крысы. Девушка задвинула стену обратно.

— Здесь мы будем в безопасности.

— У кого-нибудь есть навыки целительства? — бросив лук и ринувшись к королю, задала всем вопрос я.

— Мои родители были целителями в нашей деревне, но я два года в армии… — забубнел один из стражников.

— Так лечи его!!!

Словно очуховшись, он вложил окровавленный меч в ножны и принялся помогать мне, сидящей на полу возле правителя.

— Если стрела была с ядом, то мы вряд ли сумеем что-то сделать.

Я вцепилась в конец болта и с силой выдернула его из плеча, кровь полилась еще хлеще.

— Я обработала рану вином, время у нас еще есть.

— Мне нельзя умирать. Родан ещё не взошел на престол… — зашептал от бессилия король.

— Вам сейчас не об этом нужно думать! Надо вывести Вашего сына из замка и доставить Вас врачевателям!

— Мой сын мёртв. А без правителя Чёрное Солнце умрет. Дайте мне перо и пергамент… Живо…

Я непонимающе взглянула на него, но один из солдат достал из кармана маленький уголёк и небольшой кусочек чистой бумаги.