Медсестра Тамара

Я поудобней устроилась в мягком кресле самолета и прикрыла глаза: что-то ждет меня впереди? Мы с дочкой летели к мужу в Австрию, где он работал на каком-то совместном предприятии. Когда он начинал, то предполагалось, что через год он вернется, но пришелся, что называется, «ко двору», и остался еще на неопределенный срок, и теперь мы летели к нему на «вечное поселение».

Встретили нас замечательно: дом, где жили все наши, был небольшой, всего на восемь семей, но очень уютный. Соседка по этажу, Настя, оказалась очень милой девушкой, она работала, кажется, ведущим инженером. Жили мы все небольшой коммуной, дружно, и помогали друг другу, чем могли. И поэтому, когда моя дочка приболела, Настя всегда приходила в свободное время, чтобы мне помочь. Сама я почему-то постоянно теряюсь, когда у Иришки поднимается температура, и Настина помощь оказалась как нельзя более кстати. В один из дней пришлось вызывать неотложку, приехал врач, осмотрел девочку, выписал лекарства, а под конец посоветовал поставить клизму, сказал, что от этого температура должна снизиться. Тут я уже впала в легкую панику: дома у Иришки была няня, у которой помимо педагогического образования, было еще и медицинское, так что мы в большинстве случаев обходились без врача. Поехать с нами она не смогла, а здесь мы еще не нашли подходящую замену. Я спросила доктора:
— А можно для этого вызвать медсестру из больницы? — Но Настя меня перебила:
— Не надо, сами отлично справимся! — И отпустила врача.
Глядя, как она настолько ловко со всем справляется, что моя разбалованная дочка даже не хныкала во время процедуры, я спросила:
— Настя, расскажи, где ты всему этому научилась? Ведь ты по образованию не медик?
— Ну, во-первых, здесь нет ничего сложного, а во-вторых… Никому не скажете? Хотя, мне все равно!
Я пообещала, что никому ничего не скажу, и Настя начала свою историю:
— Я училась в 10-м классе гимназии, когда все это случилось. Вы знаете, что такое элитная гимназия в крупном областном центре? Это патриархальные порядки, классы по 10 человек, раздельное обучение, учителя обращаются на «Вы» с первого класса, воспитатели с университетским образованием, в столовой — парная телятина, икра, естественно. Но за все это — такая углубленная программа по всем предметам. В общем, не скучали, было интересно, филонить не приходилось, для себя же старались.

Однажды, когда у меня на уроке заболел живот, я решила, что это пришли месячные (они у меня всегда проходили немного болезненно), и решила не обращать внимания. Но учительница прервала объяснения, подошла ко мне, пощупала лоб и велела срочно идти в медпункт (потом она мне сказала, что я очень резко побледнела). Я не хотела уходить с урока, но учительница сама собрала мою сумку и вывела меня в коридор. Мимо как раз проходила воспитательница, которой я и была передана «с рук на руки». Я еще попыталась улизнуть домой, но тут, очевидно, на мгновение потеряла сознание, так как, когда открыла глаза, то поняла, что уже сижу на стуле и нюхаю нашатырь. Короче, пришлось идти в медпункт. Там сразу взяли анализ крови, врач меня осмотрела, послушала, измерила температуру и вызвала «скорую». На все мои «не хочу» у нее был один ответ:
— А я не хочу потерять эту работу. Если у тебя ничего нет, тебя осмотрят, проверят и отпустят. Но мне кажется, что у тебя не все в порядке. Ты же знаешь, с пустяками я разбираюсь сама. — Короче, я оказалась в центральной больнице, в платном отделении, где с больными возились, как с грудными младенцами.

Меня осматривали, выслушивали, ощупывали очень старательно. Живот болел уже не только внутри, но и снаружи, от бесконечных нажатий. Под конец меня усадили в гинекологическое кресло, и я приготовилась к не очень приятной, но необходимой процедуре, но не тут-то было! Врач, совершенно для меня неожиданно смазала мне анус какой-то смазкой, а когда я стала сползать с кресла с вопросами: «зачем Вы это делаете, для чего все это?» и с моим вечным: «я не хочу!», она мне объяснила, что надо взять мазок из попки, так как живот у меня болит совсем не там, где должен болеть при обычных желудочно-кишечных заболеваниях, и обязательно надо взять этот анализ. В общем, я вернулась на кресло, и она, еще раз смазав мне попку, отчего я только поёжилась, ввела в анус расширитель. Очевидно, я не сообразила и не успела расслабиться, и было очень больно. Я заверещала, задергалась, но она справилась быстро, просто провела внутри какой-то палочкой с намотанной ваткой и на этом все кончилось. Плача, я надела трусики и пошла в отведенную мне палату дожидаться результатов. Пришла медсестра, принесла пижаму и халат, а когда я переоделась, сказала, что врач велела сделать обезболивающий укол. Такого издевательства я уже вынести не могла — ведь я была избалована и капризна, да еще переходный возраст! Медсестра спорить не стала, но сказала, что таблетка не поможет при таких сильных болях и, присев рядом со мной, просто стала со мной разговаривать, гладить меня по голове, как маленькую. Наверное, это была Медсестра «от бога», что называется. Кстати, мы с ней переписываемся и встречаемся до сих пор. Так, за разговорами, я успокоилась, притихла и стала ждать, когда боль сама пройдет. Но болело все сильнее, и кончилось тем, что я уже не могла терпеть. Тамара (так звали медсестру) только спросила: — «Пора?». Я кивнула и повернулась на живот. Она сказала, что знает секрет, как делать уколы не больно. Для начала она немного помассировала пальцем то место, куда собиралась колоть. Потом похлопала по нему, все сильнее и сильнее, не до боли, конечно. В тот момент я и без этих приготовлений, наверное, ничего бы не почувствовала, но, раз она обещала, то держала слово. И пока она одной рукой похлопывала по ягодице, второй, очевидно, подготовила шприц (или он уже был готов, не знаю). В общем, самого укола я не ощутила. Только услышала:
— Все, надевай штанишки, поворачивайся, и жди, когда пройдет боль. — Я обалдело на нее посмотрела, а она показала пустой шприц и сказала:
— Да правда все, смотри. Я же обещала, что больно не будет.
К вечеру все анализы были готовы, у них там оказался какой-то импортный экспресс-метод обработки, и врачи забегали с новой силой. Меня начали расспрашивать, что я ела в школьной столовой, что я ела дома, всегда ли я тщательно мою руки, мою ли я фрукты и овощи. Пришла мама, ее тоже обо всем расспрашивали, потом она с врачами вышла в коридор, и они о чем-то долго разговаривали. Мама вернулась и сказала мне, что я подхватила какую-то кишечную палочку, которой у нас в стране нет, а живет она только на южных фруктах — на бананах, манго и на прочих африканских прелестях. Так что лечиться придется серьезно, и сколько я пробуду в больнице — неизвестно. Подошел доктор и рассказал, что назначил лечение — клизма два раза в день — утром и вечером, по две большие очистительные и одна маленькая, с лекарством, а через день — еще и сифонная. И уколы антибиотиков. На этот раз я выслушала приговор молча, только жалобно на них посмотрела. Мама, поцеловав меня, ушла, обещав завтра вернуться, а Тамара сказала, что пора начинать процедуры. Вздохнув, я пошла за ней в процедурную. Там она показала мне на кушетку и сказала:
— Знаешь, как ложиться? На левый бочок.
Я легла и сжалась в комочек, готовясь опять расплакаться от жалости к самой себе. Тамара подошла ко мне, села рядом и стала рассказывать про то, как она начала работать в больнице, вспоминать разные смешные случаи. Я расслабилась, даже немного посмеялась. Тамара сказала:
— Ну, вот и молодец! Давай начинать? Обещаю, что здесь больно и неприятно тоже не будет.

Она повесила на стойку кружку Эсмарха, подошла ко мне, ласково хлопнув меня по попе, раздвинула ягодицы и прикоснулась наконечником к анусу. Я вздрогнула от этого прикосновения и зажалась. Но Тамара опять начала что-то говорить, кажется, рассказывать какой-то глупый анекдот, я вздохнула и расслабилась. Тогда она очень осторожно, еле-еле нажимая, стала потихоньку вводить наконечник внутрь, то и дело останавливаясь, чтобы дать мне привыкнуть к новым ощущениям. Когда она открыла краник и вода потекла внутрь, я уже вполне освоилась с тем, что в попе у меня что-то находится, и я лежала спокойно, ожидая, когда же все закончится. Неожиданно в животе начались спазмы, но Тамара меня не отпустила, а только перекрыла воду и стала гладить меня по животу, приговаривая:
— Ничего, дыши глубже, сейчас пройдет. — Я стала дышать, и действительно, спазмы прошли. Тамара опять пустила воду, и все пошло уже без болей. А когда кружка опустела, она так же осторожно вынула наконечник и велела мне лежать и терпеть, сколько смогу, а сама стала готовить вторую клизму. Я честно лежала и терпела, Тамара подошла ко мне и спросила:
— Ну, что, как дела, не помираешь?
— Нет, странно, вроде с водой могу пока потерпеть, а вот по-маленькому почему-то хочется.
— Ну, это не удивительно, только вот по маленькому ли? — Она мельком взглянула на мою попку и спросила:
— Настёна, а мальчик у тебя есть?
— Нет, а что?
— И не целовалась ни с кем?
— Нет, а почему Вы про это спрашиваете?
— Да так, ничего, беги в туалет.

Я встала и пошла, поглаживая себя по животу, а в туалете, когда вылилась вся вода и я заодно пописала, то поняла, что не зря Тамара спрашивала про мальчика. Оказывается, за ощущениями от клизмы я спутала желание пописать с возбуждением. Впрочем, ничего удивительного, ведь клизму я получала первый раз в жизни (когда я была совсем маленькая — даже не знаю, ставили мне, или нет). Да еще стресс от больницы и осмотров повлиял, конечно. А с мальчишками мы гуляли, конечно, но большой компанией, на пары как-то не разбивались. Особенно времени не было гулять — в гимназии загружали по полной программе, да еще всякие спортивные секции, музыка. С анатомией и физиологией мы были, конечно, знакомы, но вот так, сильно, возбуждение я испытала первый раз в жизни.

Я прошла в душ, и там моя рука сама потянулась к клитору, я начала его гладить, неумело, конечно, но Тамара, решив, что я уже достаточно времени провела под душем, меня позвала. Пришлось прекратить и идти. Видя мое раскрасневшееся лицо, она сказала:
— Ну, как, понравилось, как я вижу? Давай-ка немножко остынешь — сделаю тебе укольчик. Массировать не буду, пусть будет чуть-чуть больно, придется потерпеть, но возбуждение должно пройти.

Я легла, она смазала попку спиртом и уколола, правда, со шлепком. Но я была настолько заведена, что опять почти не почувствовала укола, а только немного поежилась, когда она вводила лекарство. Потом она сказала:
— Обычную клизму сегодня делать не буду, вторую поставлю тебе сифонную, а то завтра сменщица придет, а у нее рука не очень легкая, такого кайфа у тебя не будет, а больно может быть. Так что давай опять на бочок.
Я легла, но все время оглядывалась, что она будет делать. Если обычную клизму я себе еще представляла, то про сифонную даже не слышала. Но Тамаре я уже доверяла, и поэтому не боялась. Но когда увидела эту жуткую толстую трубку и целых два ведра с водой, то снова заныла:
— Тамара, отпустите меня, давай скажем врачу, что мы все сделали, а следующий раз я уже не буду капризничать, сделаете все, что надо.
Но на этот раз Тамара меня уже уговаривать не стала, видно, я и ее уже достала, так что она на меня даже чуть-чуть прикрикнула:
— Только ночью, когда снова начнутся боли, не буди меня, даже не подойду!
И, не обращая внимания на мои вздохи, стала смазывать мне попку вазелином. Смазывала она долго, попутно объясняя, что так как трубка потолще, то мне надо как следует расслабиться. Она ласково массировала мне анус, и когда почувствовала, что я больше не напрягаюсь, стала вводить трубку. Сначала все шло нормально, но потом она во что-то уперлась, и мне стало больно, я вскрикнула, и Тамара немного вывела трубку, а потом стала очень осторожно пытаться ввести ее на нужную глубину без боли. Я вдруг снова сильно возбудилась и стала двигать попкой в разные стороны, чтобы помочь Тамаре поскорее справиться. Она шлепнула меня по попе, на этот раз ощутимо:
— Эх, девочка, да тебе замуж пора, а ты вздумала болеть! Да ладно, лежи спокойно, не подмахивай, я сама справлюсь.
И действительно, трубка внутри, будто соскользнув с чего-то, пошла глубже, уже без помех и боли. Тамара меня предупредила:
— Ну, начали, теперь дыши глубже и не дергайся. Если что — сразу мне говори.
Я кивнула, и она налила в воронку первую порцию воды. Только я успела подумать, что ничего не ощущаю, и это не такая уж неприятная процедура, как она подняла воронку повыше, и вода хлынула внутрь. Было такое ощущение, что меня сейчас изнутри разорвет, но в этот момент воронка опустилась и вода из меня потекла в пустое ведро. Я выдохнула приготовленный для крика воздух, а вторая порция воды уже снова лилась в мой бедный живот. Я пискнула:
— Тамара, долго еще?
— Долго, долго, два ведра видела? Еще и третье будет, надо твою болезнь поскорее из тебя вымыть. Так что знай лежи!
На четвертой или пятой воронке я уже привыкла к ощущениям, и когда Тамара продвинула трубку еще немного глубже, мне даже стало приятно движение трубки в попке. Когда подходило к концу первое ведро, я снова почувствовала сильное желание и, несмотря на Тамарино: «Не балуйся, лежи спокойно!», стала тереть себе клитор. Мне было очень стыдно, но удержаться я уже не могла, я только попросила Тамару:
— Пожалуйста, не смотрите!
В ответ она только вздохнула:
— Да ладно уж, кончай поскорее, не ты первая от клизмы заводишься. А представь, каково вот так мужикам лежать?
Я слушала ее вполуха, и все терла и терла себе клитор и киску, в то время, как Тамара продолжала делать свое дело. Наконец, внутри у меня будто разлилась горячая сладкая волна, пошла толчками по низу живота, я даже, кажется, застонала в полный голос. Тамара только успела подхватить трубку, которая от оргазма почти вышла из попки, а я со слезами на глазах спросила:
— Тамара, а это всегда так бывает?
— А ты что, первый раз кончила, что ли?
Я кивнула, а Тамара сказала:
— От клизмы — не всегда, а так — бывает, и даже еще лучше, только не торопись все в жизни испытывать раньше времени. Ладно, давай с твоей попой до конца разберемся, еще вон полведра осталось.
И она стала продолжать, наливая и опустошая воронку, а я лежала, закрыв глаза, и вспоминала те ощущения, которые только что пережила. Наконец вся вода кончилась, Тамара отправила меня в ванну сполоснуться, а когда я вернулась, сказала:
— Иди в палату, минут двадцать полежи, отдохни, и возвращайся, будем делать клизмочку с лекарством.
Двадцать минут пролетели незаметно, я очнулась, только услышав Тамарин голос:
— Настя, ну где же ты?
— Тамара, извините, я, кажется, заснула от усталости.
— Ну ладно, давай, иди сюда скорей!
Я снова пошла в процедурную и легла на бок, но на этот раз Тамара велела мне встать на коленки. Она сказала, что лекарство должно пройти как можно глубже, а для этого удобно стоять именно так. Я поменяла положение, оперлась на локти, храбро выставив попку вверх, и Тамара опять стала смазывать дырочку вазелином. При этом хитро на меня посмотрела:
— Ну, что, больше ничего не хочется? — И ввела наконечник внутрь. Возбуждения я не испытала, просто стало приятно. Она влила лекарство, вынула спринцовку и велела постоять так еще минут пять, а потом объявила, что на сегодня процедуры закончены.

На следующий день пришла другая медсестра, Света, молодая девушка с равнодушными глазами. В них не было души, того света, что у Тамары, и все больные буквально «переползали» через ее дежурство, ожидая Тому. Так и шло время моей болезни — от процедуры к процедуре. Клизма мне очень понравилась, я кончала иногда прямо на кушетке, иногда дотягивала до ванной, или вообще до палаты, но кончала всегда, когда мне их ставила Тамара. А когда выписалась, то, втайне от мамы, стала прибегать в больницу хотя бы раз в месяц, чтобы еще и еще раз испытать, как внутри меня течет водичка. Потом я уехала в Москву, поступила в университет, но на каникулах обязательно прибегала к Тамаре, уже не только на процедуру, а заодно и поболтать. Кстати, это она научила меня всем тонкостям постановки клизмы, да и уколы научила делать. Кстати, в нашей больнице есть неплохая медсестра, я к ней хожу иногда, хочешь, и тебя познакомлю?