Моё тайное

Представлено пухлой и твёрдой обложкой — своеобразного дневника с необычными страничками — крохотных карт с названием "Таро" и на каждый день я беру в руки колоду и даже не потому, что мне нужно погадать (я не углублялся в это искусство на самом деле никак), так, для успокоения и интуитивного размышления… Теперь на один и тот же вопрос — зачем же я влюблялся?

Мы редко с тобой видимся через общие праздники наших знакомых и начинаем играть в непринуждённость и учтивость (я изо всех сил стараюсь тебя разговорить и развлечь, ты — это принять и отблагодарить за это). Рядом, конечно же, напитки и парфюм с музыкой, отличная завеса для переживаний. На одном празднике я… Устал слушать, как ты готовишься выйти замуж и поддакивающие советы про детей. Хмель от вина, несомненно, прикрыл боль от раны, но и он же выдал её без прикрас: я быстро понёс про совместимость по рукам, по глазам, под одобрительный гул компании (почему б и не погадать, напиваться и рассказывать всякие пустяки скучно).

Тот, с кем ты связывала свою судьбу, сидел рядом, и он тоже был не против, абсолютно не подозревая, что я надеялся подсмотреть. Совместимость оказалась хорошая у вас, и ты обрадовано приобняла его. Он осведомился о "результатах гадания". И как кольнуло меня это в самую глубину сердца. "А я не для тебя гадал!"— огрызнулся в мыслях я и живо отгородился общей фразой и радовался, и жалел об этом одновременно — как мне теперь жить с этими итогами.

Остальной вечер, я как заведенный, рассказывал всякие истории, чтобы занять тебя, а периодически — ужасался, как из меня выскакивали всякие провокационные флиртующие фразы и ты их поддерживала. " Ну я покажу тебе!" — с отчаянием азарта я бросил в душе под конец встречи и кинулся всех тискать и отрывать от пола (я знал, что вы уходите рано, потому прощаться с вами первыми буду). Как только я соприкоснулся с тобой, мне стало страшно и ошалело-смело одновременно, я шёл ва-банк прямо у него на глазах, держа тебя в своих руках. Длилось это всё очень недолго, чтобы не вызвать подозрений и я уже хватал его, наших знакомых, пола не разбирая, вот так, как я пробовал когда-то забыться и опомниться одновременно, впервые открывая "Таро".

Вернувшись, и уединившись, я с шелестом тасования задумчиво перебираю масти (в ощущениях пальцев помнились пронзительнее всего твои, осторожные и доверчивые, ручка, чуть меньше моей, с похожими линиями на ладони и запястье), в мельканиях рубашки пластиковых прямоугольничков прямо двадцать пятым кадром в глазах стояли твои, по цвету схожие с моими, вплоть до одинаковой блестинки, хитро подмигивающей будто нам из зрачка друг друга). Сейчас мне подскажут, меня выслушают и успокоят: я остановил поиск и раскидал необходимый порядок, открывая карты.

Восемь кубков предстали перед мысленным взором моим, сквозь кисею подобного изображения, где присутствовало твоё лицо (почему я узнаю сразу его; когда есть лишь контур условного идеала (возможно и мужского, таро же больше практикуется женщинами для женщин, может, потому я втайне его беру в руки, ведь мне неудобно признавать, что горсть одного кубка, готовая "перелиться" через край жемчугами-лунными камнями и сапфирами (твои глаза и руки оттенят они, почти наяву я притихло-восторженно беру из этой мистической чаши браслет со всем этим и даю тебе примерить, ты просто держишь это в руках и я уже любуюсь, как бы оно тебя украсило и мимовольно погружаюсь параллельно в грёзы, как я сам надеваю тебе на шею цепочку… Всё же это не касается нас, ведь правда, гадальные сокровенные ниточки к бессознательному — ключи к любому, пол и возраст не важен, разве не всё хотят брать в руки себе и дарить другим для себя драгоценности, деньги, активы?! ))).

Пытаясь сбежать от гипноза первых этих кубков, спешу размышлениями к соседним — замок из песка и лавровый венок. А вот здесь упорно примерялся мой собственный образ (я отлично понимал, что наверняка всё, что будоражит нас теперь — по большей части и есть возводимые старательно иллюзии, чтоб скрыть надежды на другое, страхи на месте размытых сомнений, и всё бы ещё это приправить похвалой самому себе, а лучше, чтоб её сказали тебе… Пусть бы это сделала ты, и я верил б, что всё это настоящее, не напрасно… О, да что я знаю!? Мне предостерегающе-снисходительно мелькнул в рассуждения ещё одна чаша — с химерой, явно затаившийся и шипевшей (конечно, всё это опасно, безобразно; может, об этом говорил тот вихрь, когда я спьяну бросился после тебя обнимать и поднимать от пола всех, а главное, его, твоего жениха — почему он не высказал свое справедливое недоумение прямо, а теперь корит кровожадными клыками шепчущей совести и зеркальных когтей, тянувших к себе призрачную паутину дурмана, и кто скажет, что всём нам не хватает адреналина и чувства важности, после этого, ценой забытых и ветром следов этого, а?..))

Последние чаши карты окончательно сбили меня с толку, показывая, что не всё так явно ни со мной, ни с ним, ни с тобой — накрытая тканью и чуть сияющая зовом магии или секретов, что в сути перетекает одно в другое, а рядом — выползающая змея — не велика мудрость конечно, с нашей стороны, не говорить друг другу правды, но… Какой же это мучительный яд лекарства от пресыщения — изподтишка придумывать извороты, чтобы запутать даже себя — зачем я полез в ваши отношения(?), пророча вам что-либо, это не моё дело(!), хоть и в кругу общих знакомых сложно оставаться в стороне и безразличным. На что одним из первых попросился на страничку твоей соц.сети в друзья, мечтая приоткрыть ткань тумана как на этой чаше) и анонимности этикета и поддержки своих друзей и родных — при открытости диалога и профиля ты так и держишь одну фотографию, и пишешь очень редко (ничего не хочешь мне сказать?).

Впрочем саднит укус морального предательства своих мечтаний что тот змий из кубка (его можно было ставить на тотем нашего крошечного общества, мы всячески бравируем, что нам весело и мы вместе, не забывая друг друга угощать напитками и закусками, стало быть, не надо ничего стесняться! Я говорил тебе это при нём, при всех, и… Несу какой-то абстрактный бред якобы крутости и как будто простодушия (так ли это, если не могу и сам написать тебе???).

Как и страницу интернета с общим диалогом нашей компании закрываю, прикрыв рубашкой перевёрнутой карты (вот туда ты пишешь охотнее, конечно, по всяким общим и скромным манерам дат) и, как в забытьи, открываю следующую, с дрожью отмечая сердце, пронзенное тремя мечами на фоне дождя (по стеклу окна застучали капли). Долг перед своим другом, перед собственной жизнью и перед тобой действительно также насквозь проникали сквозь моё сердце, оно влеклось к картинке, включало свои потаённые спецэффекты и в их свете мне увиделось совсем иное — это ты держишь меня лезвием расстояния компании, близостью знакомства с давним приятелем и… своей жизнью, похожей на мою позиционированием одного и того же образа для всех, а окажись мы наедине, какими бы мы предстали...

О, что я творю! Отшвыриваю символ и он задевает другой — парочки под сенями деревьев и без одежды. Над ними — свет и Создатель. Он радуется и делает всё, чтобы они встретились (так и просится всякому толкование влюблённых, не так ли?). Мы с тобой взрослые люди, и он понимает, что третий лишний, даже если это — обстоятельства. Начинаю прятать глаза с удовлетворением отмечая усыпляюще-скользящее чувство рассыпающегося в фантазии рассудка: я не в твоём вкусе совсем — ой, неправда, был у тебя кто-то раньше, кто напоминает меня, иначе ты не опускала б взгляд от меня постоянно (и он тут непричем, ты зря надеешься, что он не имеет кого-то тоже в таких тайных уголках волнения, как я тебя!.. Карта заливается опускающейся ночью и огоньками с гроздьями, дальний путь оборачивается закрытой дверью, к которой ведёт одна цепь, а ней — ещё две, накинутые на обнажённых мужчину и женщину, вот и приплыли!..).

Срывается с уст упоминание начертаний обрядов нечистых, тяжело затягивающих персонажей, творящие их глаза с яростью диктуют волю и пронзают её неотвратимостью. Ну это тоже логично — любая связь оставляет неузнанные грани и торопится сбежать потому от них! Впрочем, пусть!.. Беру в руки последнюю карту и понимаю, что не смогу сопротивляться жаждой лелеять мечты о тебе, порождены ли они ночью или днём, были ли они плодом твоей придумки обо мне или меня опалили твои черты… Едва ли не в кровь сладко впитывались тени и дуновения, что я невольно жадно ловил, пока сидел рядом с тобой, ну как рядом, через него, но для меня его как будто не было — всё волнение и кокетство, обращённые к нему, я похищал для себя у себя в голове продолжал задавать тебе неудобные вопросы, меня хотелось соблазнить себя и… тебя своим прикосновением (глаз или голоса, рукой,… Интересно, позволила бы ты мне то, что разрешено ему, хотел бы я от тебя того, что от себя? Что-то не то думаю, падаю словно с башни, пошатнувшееся от молнии, вместе с другими прохожими и случайными типами, всё искавшими новых высот и незаметности, смешивая и смешивая наречия тщеславий, мне жутко, одиноко… Оглядываюсь. Телефон пестрит лентой от общих друзей и личных, рядом доносится голоса телевизора и радио, коллеги с работы по скайпу закидывают удочки со мной закинуть удочку  (поедем опять ловить сома и щуку с ночёвкой) в мгновенные выходные между бесконечной сменой; и ещё физически ближе всех ко мне крошечные персональные психотерапевты в количестве сборника древних вед и рун, смешанных со снами и ситуациями — подсознательный мирок в четыре буквы  Но вдруг однажды я не увижу тебя даже в нём? (На следующей фотосходке) перепил, был скучен, есть один человек в нашем кружке, с которым соревнуюсь в звании первого балагура на деревне; с ним ты тоже говоришь. И может, даже чуть свободнее, чем со мной; как же прячут хорошо порой эти узы, был бы я более близким родственником тому, с кем ты помолвлена, у нас было б проще, да неважно!..

Откладываю таро, смотрю на часы, время позднее, в это время другие уже вспоминают пролистанные мемы с котиками; а я, как заведенный, тасую карты, теперь изображениями к себе: связанный человек, окружённый мечами, рыцарь-скелет — подскажите, неужто всему есть конец и вправду? Привязанность к питомцу, к хобби, к трудоголизму, к зависимости не посмотрит ни на что и обнажит тебя до опустошенности, закрывая глаза и рот, связывая по рукам и ногам, плодясь и загораживая друг друга; чем, бляха муха, они отличаются от этой странной навязчивой идеи о тебе?! Как понимать, что мания преследовать, но не потреблять — не одно и то же, что болезненная мысль вдвоём с тобой сделать с тобой… Скажем, две новые карты в классическую коллекцию). Две пустых пластинки картона так и ждут, что хотя б они сохранят наше признание друг другу.

Наверное, я нарисую твою руку, очертание твоего глаза, прикрою их веером луны и звезды, вокруг будут лепестки, количество и смысл не столь важен (понимай, как хочешь и что хочешь с этого эскиза, любая догадка приобретёт для меня околдовывающий аспект, потому, что она твоя), важно иное (один свет на двоих соединит наши разные созвездия хоть на мгновение скольжения по белому пространству кисточки от твоего блеска для губ, купленного в подземном переходе накануне). Я спрячу их аромат, их оттенок для бесконечного и невидимого поцелуя, положив у сердца к себе, а потом нарисую тот же контур тебе, но так быстро скрою всём слоем, что ты не успеешь опомниться (я верну тебе поцелуй, лишь но видимо касаясь твоих губ).

Я сейчас потеряю голову от предвкушения… И любопытства, а как выгляжу в другой, пока пустой карте для тебя (дам тебе перо, подаренное мне в наследство, я долго ждал, искал случая, вытащить его с фамильной сокровищницы, с остреньким концом, чуть напоминающее лезвие, такое, знаешь, старинное, что макается в тушь и выводит изящные словеса и наброски у артистичных натур прошлых веков). Сочность и выпуклость этих тёмных капель не покинет твою кожу очень долго, чуть тронешь перо (мистерия мгновения оставила у тебя на ключице пятнышко в виде полумесяца, дрожащего осколком чёрной жемчужинки с глубоким, проникновенным отливом, как если бы это было моё касание, синевы ночи, которая уносит меня в сновидения о… Твоём кротком объятии, когда ты уйдешь, возвращая мне перо (нарисовав что-то, вроде листика из ножей, погруженных в кубок, за ними тень фигуры человека, отраженную, быстро, и банальное, что я без труда разгадаю, наверное, ничего, мне так хочется овладеть твоими мыслями обо мне), ты меня чуть от волнения конечно же, поцарапаешь в руку полумесяцем! а ранка залилась чернилом и впитывается в меня глубже, но это так приятно, если б ты знала!

Просыпаюсь от мыслей, что в сущности, парня с карты, перебившей это видение изображением шута (собака вцепилась в ногу, крокодил затаился впереди) не отпускают комплексы и стереотипы и ирония лишь в том, что мы хотим её искать и посмеяться над ней, безликим эхо так и слышу: "ну понравилась девушка товарища, может, и ты ей симпатичен, возьмите себя в руки, ведь оба вы несвободны, все эти интрижки ни к чему хорошему не приведут, сами знаете".

Но в том то и дело, что нифига мы не знаем, а что было б, если б мы не были друг другу тем, кем являемся, или относились б по-другому. И не сможем ведь узнать этого, маховик колёса фортуны, у всех, хоть и крутится по разному, да остановится всё равно в одной точке. Другое дело, будет ли это совпадение точек в радужной ли перспективой для обоих. Чёрный и белый сфинкс тянут всё равно одну колесницу, как ни крути, в итоге — ты выйдешь за него, я останусь с привычным укладом, и всё должно утишиться после этого, обязательно! Две эти карты крест-накрест как б закрыли третью, твои и мои черты, вставив и его, и друзей между нами и собой в образе жезлов, кубков, мечей, пентаклей, в разном сочетании (то ли дни, то ли эмоции расскрывали они ожиданием реальности, и только), противореча во всём, кроме одного — сон закончен, колода исчерпана.

"Да с чего ты взяло?!" — обрушиваюсь с раздражением на собрание пластиковых откровений, рассеянно делая разные бытовые рутины, как б злясь на то, что они вывернули меня наизнанку, поранили такими близкими обещаниями, а потом сказали — "стоп, а теперь посмотри на факты: с какой страстью ты будешь ее желать, с такой же яростью будет преследовать он, да и не он один; мы долго не можем хранить твой нездоровый интерес к гадальному закулисью твоего безумия; кому приятно, что его видят в карте, которую можно спрятать, перетасовать, положить в руку, рассматривать и подбирать значение, не тебе ли первому, да что ты?"… "А ну вас!" — отмахиваюсь и включаю соцсеть. Группа молчит, хотя новости есть, ты молчишь, хотя онлайн, и встречаешь этой аккуратной постоянной улыбкой, что на фото, что в редких наших встречах. Мы из сострадания не показываем наши состояния друг другу сейчас, ставим смайлики с щёчками и кидаем треки с репостиками. В твоём аватаре мне мерещится цвет блеска для губ, что был в моей придуманной карте о тебе. Почувствовал лихорадочную дрожь, как будто чуть защипала рука, как от пореза, пусть и воображаемого (заставляю себя аккуратно-взбудораженно оглянуться — нет, её покрывают ало-синие оттенки). Я схожу с ума. Я всё.

Не могу — мысленно я уже сцеловываю тот аромат, что был, он был в реальности, когда мне впервые захотелось, чтобы всё твоё воображение для него, ожило со мной; и наша схожесть только больше подогревала это томление, я как в бреду теперь касаюсь словно почудившейся выпуклой кляксы на твоей коже, не глазами, а руками… Либо я сжигаю, рву, выбрасываю (на нужное — решиться, раз и навсегда больше, и не лазить по интернету по виртуальным вариантам гаданий больше) колоду либо… Сжигаю себя и рву разум в безнадежном смятении, представляя тебя в маленьких сказках, представленных в рисунках таро, трактуя их как наши отношения (молчи, ничего не говори, никто не узнает (тихонько перелистываю наши странички будто дневника — карты — вновь, днём и ночью), как бы я хотел без них понять, что с тобой, со мной, и… Зачем же я люблю тебя?..