История 3

Гилберт. Около 20 лет спустя

«В любви душа вскрывается до дна,

Яснеет в ней святая глубина,

Где всё единственно и неслучайно.»

В.Я.Брюсов

Гил закусил губу. Угораздило же его…

Шесть лет назад, пообещав в лепёшку разбиться, но получить заочно-экономическое, парень пахал как папа Карло. Диплом получил и тут же ударился в любимое дело: психология отклонений и прочие радости жизни.

Гилберт унаследовал от родителей неугомонность, баранье упрямство и принцип Олега «вода камень точит». Парень, обладая задатками истинного служителя дьявола, умудрялся при «посторонних» выглядеть загадочным, немного отстранённым и стеснительным. С детства предпочитая наблюдать, лишь изредка внося собственные коррективы, из милого Чертёнка вырос настоящий…

Но в то же время, парень был очень искренним и излишне непосредственным. Впрочем, забывать о мстительности данного субъекта не стоило. Как и о некоторой помешанности на близких. А уж о том, как он вечно всё портил, ходили легенды…

Говорить о себе Чёртик мог до бесконечности, вот как сейчас. Что, впрочем, не мешало затыкаться, когда следовало.

От омег юный наследник дома де Брольи (так и не сменивший фамилию, всё ещё Кастерлей) шарахался, как от чумных. И после единственной робкой попытки Кристиана заговорить о «выгодной партии» устроил из жизни родителей Ад и съехал.

Собственные тараканы есть у всех. Тараканы Гила были раскормленные, ухоженные, но до одури боялись, что гены «любимого» отца-альфочки возобладают.

Впрочем, думать-то о личной жизни было некогда: вечно что-то узнающий, живой ум требовал всё новых жертвоприношений. Парень не вылезал из своего призвания, одни уши торчали.

И так, наверное, продолжалось бы ещё долго, пока окончательно забивший на порядки Гилберт не соизволил бы найти себе избранника. Было бы. Да не сложилось.

После очередной смены, уже собиравшегося домой, чтобы рухнуть мордой в подушку и отрубиться до утра, Гилберта остановило начальство.

Нет, парень, безусловно, в свои двадцать три жил работой, забил на нормальную жизнь и домой приходил только для того, чтобы поспать, но дополнительно навязанные нежеланные сверхурочные были альфе не в радость.

Стиснув зубы, Чёртик отправился к «новенькому» — повезло, называется, оказаться единственным дежурным в предпраздничный день.

Парень оказался обычной омежкой, ничего особенного. Внешность миловидная, но немного непривычная: очевидно, пациент имел славянские корни. Но даже этот факт не прибавлял ему красоты. Серая мышка. Да ещё и с красными глазами и повышенной бледностью. Гилберт снова вздохнул. Похоже, перед ним было непаханное поле.

— Ну что ж, приступим. Я тут посплю, окей?

Альфа прошёл мимо дёрнувшегося пациента и развалился на диванчике: сначала сон, потом всё остальное.

Знал бы парнишка, как ошибался на счёт омеги…

***

Время летело, как халявщик на запах скидок. Не успел «дохтырь» оглянуться, как прошло полгода. Пациент оказался не то что закрытым — непробиваемым. Зашуганным до невозможности, скучным до зевоты и нервным до приступов паники уже у нашего Дьявола.

Парень с радостью бы послал пациента куда подальше, но природное упрямство не позволило. На то, чтобы парнишка перестал шугаться альфы, пришлось угробить почти три месяца. Ещё месяц с лишком ушёл на знакомство, а потом Гил начал замечать совершенно сумасшедшие симптомы: все мысли рано или поздно сводились к этому бедовому пациенту, особенно «милые», доселе несвойственные Гилу; увиденный однажды восторг от пироженки показался настолько интересным, что альфа стал притаскивать что-то новенькое каждый раз. Бешеной белкой забегал в кондитерскую, в магазин игрушек, книжный, за дисками — всё, чтобы увидеть робкую улыбку и радостные огоньки в глазах. И улыбка в ответ сама заползает на губы, а в животе поселяются глисты, которых почему-то называют бабочками.

Гил сам не заметил, как позабыл обо всём, даже о любимой работе. Прозрение наступило ровно тогда, когда пришёл очередной «семейный» праздник. Отец в очередной раз расцарапал рожу Криса его же розами (и поделом — нечего шляться на своих корпоративах до полтретьего ночи!); Мелочь прислал открытку откуда-то с Тибета, кажется, даже что-то там раскопал; милейшие родственнички снова запели в уши, что пора искать пару. Ничего необычного, одним словом.

Правда, пить надо было меньше. И не горланить под окнами больницы «Мууур-к-кааааа, ты м… ой Мурёёёёныч…». Под одним определённым окном. В три часа ночи. Пьяным сопрано.

Утром, мучаясь от похмелья и живительных пинков, прописанных сторожем, парень, охая на разный манер, сунул нос в палату «личного» пациента. И тут же получил стакан ледяной воды в морду лица. А пробегавшая мимо медсестричка хихикнула: любовь! И Дьявол с ней согласился.

***

Одно дело — понять самому и признаться себе в мазохистских наклонностях, другое — убедить лапушу, что желание обоюдно. Гил как-то догадался сам, что нахрапом не возьмёшь, да и вообще лучше не лезть. И посыпать голову пеплом.

А потом просто чмокнул своё чудо в щёку, когда тот нарвал ему цветов на прогулке. Ну как, в щёку… Промазал немного...

Наблюдать за смущающимся «Одуваном» было так прекрасно, что Гил не выдержал — за что и получил. Смущалось Чудо долго, упорно и травмоопасно: следы от укусов заживали подозрительно много времени, а персонал больницы бессовестно ржал и предлагал провериться на бешенство. Серьёзно.

Вздыхая, Гилберт наворачивал круги перед дверью в любимую уже палату, не зная, что тут можно сказать. Влюбился? Ну флаг в руки, Чудо тут при чём?!

Резко затормозив перед дверью, Гил уже положил ладонь на блестящую ручку двери, но кто-то с «той» стороны, видимо, решил сделать тоже и с силой толкнул от себя. Прислушиваясь к шебуршанию внутри, задумавшийся Чёрт слишком сильно наклонил голову к деревянной поверхности и как-то упустил момент, когда ему в лоб прилетела эта самая поверхность. Классика жанра, чтоб её! Может, во всех этих комедиях и мелодрамах, что так любили некоторые его одноклассники, это и выглядело клише, а вот Гилу оставалось только считать звёздочки в черепушке и мысленно жаловаться на жизнь. Ну подумаешь, Чудо испугалось! Подумаешь, ещё пару раз по голове дверью съездило…

Зато охало, ахало и пыталось зарядить кусочком льда в глаз. Возведя глаза к небу, Кастерлей пообещал себе, что Чудо никогда не подойдёт к аптечке. Ни-ког-да.

А после случилось невероятное: решив отблагодарить свою «прелесть», Гил снова наступил на те же грабли и опять промазал мимо щеки. На этот раз обошлось без укусов. Так, пара царапин на лице, ещё десять на руках, три на шее…

***

Месяца через три, когда Чудо уже почти выписалось и забыло о сумасшедшем враче, Гил вытянул из него телефонный номер и пообещал звонить только в случае крайней (!) необходимости. И слово своё парень сдержал: он отправлял сообщения.

Омежка выдержал неделю, а потом просто постучал в его дверь как-то утром.

Гилберт, только пришедший с дежурства, выглядел потомственным вурдалаком и не сразу сообразил, зачем Чудо, пыхтя, втащило в его квартиру два чемодана, спортивную сумку и кавказца с милым именем Малыш. Надо отметить, что псинка была ростом почти с хозяина жилплощади.

Гил пару раз моргнул, но ничего не понял. Закрыв дверь, парень упал на кровать и тут же отрубился. Чтобы подскочить через два часа ужаленной пчёлкой. Встретившись с задумчиво-голодным взглядом «Малыша», парень уверился, что происходящее не сон и слегка успокоился. И кинулся на поиски Чуда.

Как выяснилось спустя пару укусов и флегматичного жевания рубашки — пёс смотрел на хозяина с недоумением и явным желанием вызвать скорую — Чуду просто надоели бесконечные сообщения. И он решил кардинально изменить свою жизнь. Правда, Гил ещё не знал, чем это для него закончится.

***

Тиан был честно предупреждён, что если он скажет хоть слово про выбор Гилберта, его ждёт суровая, полная боли и страданий жизнь. Поэтому все претензии мужчина изложил в письменном виде с пометками и развёрнутыми объяснениями. В принципе, понять его было можно: мало того, что Тони с психом связался, так и Гил туда же лезет. И ладно бы ещё «наречённым» был, тут уж ничего не попишешь. Так нет же! Обычный псих. Ну как обычный… такой список в истории болезни был не у каждого маньяка. Агрессивность, не редки случаи нападения на медперсонал; замкнутость, суицидальные наклонности, депрессивный психоз; асоциальность, социопатия, мания преследования… да ты в своём уме, сынуля?

Скандал, конечно, случился, но при знакомстве Крис разве что не расшаркивался перед Чудом (вдруг кинется?!) и с мягкой улыбкой интересовался, чем же его, такого умного, рассудительного молодого человека (опустившего самого Криса ниже плинтуса фразой «так вот ты в кого») заинтересовал его сын-разгильдяй (месть сладка, о да).

Ответ если не поразил, то вызвал нервный тик точно.

— Он меня просто достал своим нытьём.

А самым страшным было то, что никогда никому ничего не спускавший в свою сторону Гилберт только замурлыкал. Да уж, можно было и не начинать надеяться на нормальную семью — не та карма.