Вечером к месту боевых действий, наконец, прибыл и сам воевода Дитерихс с многочисленной охраной и со свитой генералов, полковников и адъютантов. Его штаб остановился в 10 верстах к северу от деревни Павловки, в наскоро установленной на поляне штабной брезентовой палатке, окружённой со всех сторон лесом. Здесь главнокомандующий собрал экстренное совещание командиров частей, куда пригласили и полковника Каличева.
Дитерихс мог бы ещё длительное время отсиживаться в своей ставке в глубоком тылу, если бы не тревожные сводки об отступлении войск по всем направлениям. Будучи крайне недовольным результатами последних боёв и раздражённым вынужденной необходимостью своего личного присутствия в войсках, воевода сначала прошёлся с уничтожающей критикой по всем командирам групп – генералам Смолину, Молчанову, Бородину, Глебову, обвинив их в неспособности командовать вверенными им войсками.
«Просто уже не на кого положиться! Всё приходиться делать самому!» – такими словами Дитерихс закончил свой пространный обвинительный монолог. Окружавшие воеводу штабные, с выражением благоговения и явного сочувствия на лицах, одобрительно кивали и видимо полностью с ним были согласны. Боевые генералы, стоявшие напротив этой забавной толпы единомышленников, как нерадивые школьники, молча, выслушали критику в свой адрес, даже не пытаясь возражать или оправдываться перед вошедшим в раж воеводой. Затем очередь дошла и до полковника Каличева.
«Как же вы, полковник, умудрились, отступая целый день, потерять ещё 150 человек личного состава? И это когда у нас каждый солдат на счету. Вы понимаете, что после такого, с позволения сказать, командования у нас солдат очень скоро не останется вообще? Это просто непостижимо! Немыслимо! Когда, наконец, вы научитесь воевать?! Что вы на это скажете в своё оправдание, полковник?!» –раздражённо выкрикнул Дитерихс.
Михаил вышел вперёд, невозмутимо посмотрел в глаза командующему и спокойным голосом ему ответил: «Я скажу, ваше высокопревосходительство, что не нужно было отдавать идиотских приказов о сдаче укреплённых позиций Спасска. На них, при наличии боеприпасов, мы могли бы обороняться длительное время, постоянно изматывая в бою противника. Я не знаю, в какую больную голову пришла такая «блестящая» идея, после которой наши измотанные части, практически не имея кавалерии, вынуждены были на открытой равнинной местности сражаться с превосходящим в разы по численности и по вооружению противником. Ещё я скажу, что это просто чудо, что нас всех не перебили красные, как младенцев, после таких гениальных приказов, господин воевода!».
Лицо Дитерихса покраснело от гнева и он, совершенно потеряв самообладание, закричал в ответ: «Да как вы смеете, полковник Каличев, хамить старшему по званию и обсуждать приказы Генерального штаба! Это что, бунт?! Я прикажу вас немедленно арестовать!». «А вы попробуйте, генерал! У меня в Павловке 600 штыков и 200 сабель с артдивизионом. А мои люди горят желанием повстречаться с теми, кто их загнал в эту кровавую мышеловку. Вам не уйти отсюда со своей талантливой свитой, если только мои солдаты узнают о моём аресте. Так что, советую вам не испытывать судьбу, господин воевода! » – уверенно заявил Михаил.
«Вон отсюда! Развели тут анархию и партизанщину!» – закричал в бессильной злобе Дитерихс, при этом отлично понимая, что в сложившейся ситуации он ничего не сможет сделать со строптивым полковником. Михаил отдал честь присутствующим генералам, развернулся и вышел из палатки командующего. На поляне возле опушки леса, сидя верхом на лошади, его поджидал Сергей Краснов, держа под уздцы коня Михаила. «Что–то разошёлся сегодня воевода, даже отсюда был слышен его крик. Досталось тебе, командир?» – сочувственно спросил Краснов. «Да всё нормально, Серёга. Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона! Поскакали в полк» – сказал Михаил и ловко вскочил на своего коня.
Тут из палатки вышел генерал Смолин и сразу подошёл к Михаилу. Лицо его было красным от волнения. «Ну, ты даёшь, Михаил Петрович, в таком состоянии командующего мне ещё не приходилось видеть. Рвёт и мечет! Раззадорил ты воеводу, теперь долго не успокоится» – озабоченно заметил генерал. «Должен же кто–то ему правду в глаза сказать, если штабные из его свиты своей глупостью совсем ему голову заморочили. Да ещё воевать меня учат, по принципу: не можешь сам – учи другого» – с иронией ответил Михаил.
«Всё ты испортил своей правдой, Михаил Петрович. Я на тебя представление подал воеводе на звание генерала, а ты ему вдруг такое ляпнул. Теперь вряд ли подпишет» – заметил Смолин с разочарованием в голосе. «Я не за звания и ордена воюю, а за идею. Просто нет никакого желания большевикам отдавать Россию, да видно с таким командующим придётся. У меня такое предчувствие, что очень скоро все наши награды и звания не будут стоить ровно ничего» – заметил Михаил и, пришпорив коня, поскакал с Красновым в сторону Павловки.
На следующий день генерал Дитерихс, находясь у себя в кабинете и разбирая кипу бумаг, принесённых ему на подпись, наткнулся на досрочное представление полковника Каличева к званию генерала. Воевода вдруг мгновенно переменился в лице и, с яростью разорвав в клочья ни в чём не повинный листок бумаги, бросил его в корзину для мусора.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.