Сага о Черноречье

САГА О ЧЕРНОРЕЧЬЕ

ПРО РЫБАКА АНТОХУ

— Смешной он у тебя, — говорят рыбки, улыбаясь.

— Не смешной, а дурной! — сказал Червяк и тяжело вздохнул.

И всем стало понятно, какая у него непростая жизнь.

— Вчера, прикиньте, братаны, затолкал голову во флягу, хотел посмотреть, что там.

«Братаны» представили.

— Ну, и чо?

— Ну, затолкать-то затолкал, а назад ее вытянуть не может, придурочный!

— Ну, и чо?

— И чо чо? Носится с флягой на голове по деревне, как дурак, и ревет: «Я есть тевтонский рыцарь! Я вас приходить завоевать, русский свинья!» Вся деревня потешается. Ребятишки по фляге стучат. А ему кажется, что это в него снаряды из катапульт попадают. Боров Борька от страха в колок убежал. Выломал забор и убежал. До сих пор его поймать не могут. Даже МЧС вызывали.

— Ну, и чо?

— И чо чо? Потом жрать захотел. Время-то много прошло. И жрать и пить охота. Сдергивает флягу, а она не снимается. Голова не пускает флягу снять.

Рыбки заулыбались.

— Деревня вся тянет флягу, вытянуть с башки не может. И башка, как на зло не отрывается.

Рыбки засмеялись.

— Ну, и чо?

— И чо чо? Народ говорит: «Давайте ему флягу с башкой «болгаркой» отрежем!» Она ему всё равно без надобности.

— Фляга? — спрашивают рыбки.

А сами за животы схватились.

— Фляга-то как раз оченно нужна. Там воду привезти скотине или в баньку, вашего брата карасика засолить. Фляга – вещь в хозяйстве необходимая!

— Ну, и чо?

— И чо чо?

Червяк загадочно оглядел собеседников.

— Приехали эмчээсники?

— А это чо тако? – спрашивают рыбки.

Всё-таки Червяк – замечательный рассказчик. Он важно оглядел аудитории и изрек:

— Местные чернореченские сварщики! Во как!

— И чо?

— Чо-чо! Ничо! Сваркой, говорят, нельзя.

Червяк почесал кончиком хвоста свою многомудрую голову. Рыбки разинули рты.

— Угорит, говорят. «Дык, енто же хорошо!- говорят ему. – Енто же великолепно дюже! Просто слов нет передать, как енто было бы замечательно. – Угорит, стал быть, меньше дурит!» — «Согласен! – говорит эмчээсник. – Но вот вам-то енто хорошо, а мне статья уголовная, стал быть». И ножовкой по металлу распилили, ослобонили его дурную голову.

— Эхе-хе-хе! – вздыхают рыбки. – Чудак – он и в Черноречке чудак. Клюнуть что ли для близиру?

И начинают кружить вокруг Червяка. Червяк согласился.

— Давай! Только не очень! – говорит он.

И зевает.

— То в прошлый раз чебак меня так дернул, до сих пор мышцы болят и суставы ломят.

Все укоризненно поглядели на чебака.

— Мы потихоньку! – говорят окуньки. – Так только! Поплавок чуть подтопим. Пусть погоношится, придурочный!

И давай подергивать Червяка.

Тот хохочет, визжит. Щикотно, блин. А рыбкам только того и надо. Любят они поиграть и повеселиться. Поэтому и к Червяку относятся очень доброжелательно. А поплавок шмык-шмык, то в воду, то из воды. А это для опытного рыбака признак поклевки. Дергать нужно. Обрадовался Антоха. И как дернет! Поскольку в подобный момент надо резко дергать, чтобы подсечь рыбку, если она несильно на крючок подсела.

— Где рыба, блин блинский! – заругался он, когда увидел, что на крючке никакой рыбы нет, а только Червяк довольнющий извивается и в наглую издевается над ним.

— В речке рыба! – похохатывает он.

— Вы что поиздеваться надо мной решили?

Лицо Антохи стало багровым.

И вот так каждый раз. Издеваются над Антохой, как хотят, доводят его до белого каления и кипения. Разве это гуманной? Но поди растолкуй это рыбкам!

Черноводье славится не только рыбаками, червяками и рыбами, но и своими красными девицами. «Красными» в смысле не цвета, а красоты. Кто их хоть раз увидит, никогда уже не позабудет.

МАДРИГАЛ ЧЕРНОВОДСКОЙ КРАСАВИЦЕ

Далеко от прекрасной столицы

Есть в Сибири деревня одна,

Где живут две прекрасных девицы,

О которых не знает страна.

Прозывается первая Бахой.

Хоть у ней за душой ни гроша,

Как увидишь ее, сразу ахай.

До чего же она хороша!

Хоть и ростом она невеличка,

Остальное, что надо при ней.

По деревне порхает, как птичка,

И чирикает, как воробей!

Ей неведомо чувство печали,

От тоски не умеет скулить.

Если Баху вы раз повстречала,

Вам вовеки ее не забыть.

Сауле – так зовется вторая.

За версту ее сразу видать.

Может крышу любого сарая,

Чуть подпрыгнув, рукою достать.

Венки плетут из одуванчиков

И комаров сгоняют с плеч.

А как же им еще пацанчиков

Внимание к себе привлечь.

Саулька медленно надела

На голову себе венок

И долго в зеркало глядела:

— Скажи, красивая же?

— ОК!

А пацаны же ноль внимания.

Сжимают удочки в руках.

И все Саулькины старания

Завлечь их, обратились в прах.

И Баха тоже водрузила

На голову свою венок.

— А он идет мне! Очень мило!

И зеркало кивнуло:

— ОК!

А пацаны летят на великах.

Им красота до фонаря!

Они в России и в Америке

Все одинаковы. А зря!

Саулька яркою помадою

Намазалась. Прекрасна страсть!

— Ах, до чего ж ужасно рада я,

Что я красивой родилась!  

Продолжение следует.

САГА О ЧЕРНОРЕЧЬЕ

(Продолжение)

Услыхавши такие слова злодейские, воскликнула Саша Бывалая:

— Сделай так, как ты замыслил, дедушка. Я же всю жизню только об этом и мечтала, чтобы на завалинке цельными днями сидеть, семечки лузгать да сплетни собирать.

И пала перед ним на колени. И тут тоже перелет! Да что же это за день такой?

— Да пошутил я! – пропищал Злоян Злоянович, еле слезу удерживая. – Значится, все кругом шутят. Только мне одному пошутить нельзя. Обижаете вы меня!

Бросился он на Утёк. Утёком чернореченцы называли то место на речке, где она расширялась и глубину имела приличную, чтобы топиться. Туда и бросился Злоян Злоянович.

Вышла Саша на дорогу. Руки в боки. Час стоит, второй, третий, ничего не происходит. Даже пыль не подымится, лежит себе на дороге, притихла и молчит. Ну, что за дела? Деревня, словно вымерла. Куда же все люди подевались? Ау! Вот так и насобирай сплетни! Ни в жизнь не насобираешь! Не самой же ей придумывать! Тут ни то что короб полноценных сплетней, но и на кончик мизинца самых никудышных сплетенок не наберешь. Эх, жизня наша тяжкая, сплетницкая! Вздыхает Саша. «Сволочи! Гады! Ну, совсем оборзели, обнаглели, всякий страх потеряли, ни в грош не ставят!» — ругается Саша и кулачки сжимает со всех своих силенок.

Тут видит Саулька вдоль улицы шарашится, длинными своими руками, как мельница, размахивая. А Саульку за версту даже самый близорукий увидит, потому как она вся в рост пошла.

— Ну-ка, подь сюда, дылда стоеросовая, верста коломенская, столбина? – подзывает ее Саша пальчиком.

Тот деваться некуда.

— Куда соизволите, мешок с костями, прогуливаться? – спрашивает Саша.

— Да так как-то! – неуверенно отвечает Саулька. – Куда ножки, стало быть, приведут. Ну, как-то так!

— Ножки? Ты сказала «ножки»?

У Саши даже волосы стали дыбом. Она выпучила глаза, побагровела и сжала кулачки.

— Вот эти столбы, опоры линий электропередач, останкинские телевышки ты называешь ножками? Да это ножищи, ножины, ножинюги! Нашла ножки! Ножки вот где! Смотреть сюда! Не моргать!

Саша поднимает сначала левую, потом правую ножку и долго любуется ими, потом, согнувшись, целует их.

— Миниатюрненькие! Стройненькие! Как спичулечки! Глаз нельзя оторвать! Не налюбуешься!

Чмок!

— Виновата-с! исправимся! Боле не допустим! – шепчет Саулька.

Она бледнеет. Ее колотит мелкая частая дрожь. Колени подгибаются, она едва не падает. А сама думает: «Пропала я совсем ни за понюшку табака! Ох, невезучая! Сидела бы, как Баха, дома, мух бы гоняла из угла в угол и ничего бы со мной не произошло! Ох, ты горюшко-то како!»

Еще больше побледнела Саулька. Трясется, ажно зубы стучат, волосы дыбом стал, кожа гусиной стало. И душа в пятки ушла. Одним словом, страх смертный. Врагу такого не пожелаешь. Знает она прекрасно, что от Саши не убежать. А если побежишь, то еще хуже только себе сделаешь. Потому как другие ей уже в сё порассказали. Догонит, так нашпыняет под ребра, что небо с овчинку покажется, благим матом завоешь, оглашая окрестности Черноречья и пугая своим воем всю живность. Кулачки у нее востренькие и малюсенькие, как иголки. Как пойдет ими втыкать, то волком завоешь, жить боле не захочешь. Ах, маменька родна! Пошто ты меня родила?

— Дык, куды ты шествуешь, мешок с костями, дылдина-передылдина? Я так в непонятках и пребываю? – шипит Саша, как змей ползучий.

— Дык, никуды же! Прогуливаюсь, стал быть!

А в мозгах у Саульки только одно и крутится-вертится: «Пронесет аль не пронесет? Отмутозит аль живой с миром отправит! Ох, и страшна встреча с Сашей! Врагу не пожелаешь!»

— Прогуляться? Прогуляться – это дюже даже хорошо станется! – говорит Саша.

Она смотрит пристально на Саульку. «Нешто место выбират, куда вдарить со всей силушки?»

— Прогуляться – это великолепно. Я бы даже сказала так: прогуляться – это весьма замечательно! – говорит Саша.

И ножкой по пыли елозит.

— На сей раз помилую! – грозно говорит Саша. – Но в первый и в последний раз. Так что мотай себе на ус!

Саулька машет головой. «Нешто? Да никак спасена!» — не может она поверить счастью и готова хоть сейчас пуститься в пляс от радости. Опля! Голубая сопля! Трампапушки!

— Благодарствуйте, барыня-сударя, Александра свет батьковна! Многая лета! – затягивает она своим писклявым дребезжащим голоском, от которого срываются птички с веток.

— Ваши благодарности я на хлеб не намажу! Сплетню-то хоть одну принесла?

Саша выставляет правую ножку вперед и грозно глядит на Саульку. Та ежится от ее взгляда.

— Как же! Принесши! Бладодетельница вы наши! Да мы без сплетни мимо вашего дома и пройтись страшимся! Непременно-с принесши!

Саулька часто клаяняется.

— Так сказывай!

Саша топает ножкой.

— Долго еще будешь моё долготерпение испытывать, негодная негодница? Хочешь, чтобы я тебя за волосы, чумичка ты этакая, рожа твоя немытая, оттаскала? Так за нами не заржавеет!

Пересказала Саулька ей все сплетни, приврала, конечно, от себя кое-что добавила. И осталась Саша довольнющая и отпустила Саульку.

САГА О ЧЕРНОВОДЬЕ

САУЛЕ, ТЫ МОЯ САУЛЕ

А на улице старушки,

Как увидят Сауле,

Сразу дарят ей суфле

И различные игрушки.

ЧЕРНОРЕЧЕНСКИЕ РАЗГОВОРЫ

В речке.

— Слышь, братва! Ванька опять пришел с длинной палкой, а на ней тонкая ниточка.

— Принес хоть пожрать-то?

— Ну, червяков дождевых, прикормку. Это зерно дробленное и маслице туда добавлено.

— Опять будет целый день у речки сидеть и зенки пялить, как дурак. Хотя почему «как»?

— Поприкалываемся, братва? В общем так! Ты, ты и ты будете червяка щекотать, а мы рядом плескаться, волны гонять.

— Это… пацанву надо предупредить! А то заиграются, как прошлый раз. Три мелких на крючок попали. Хоть и глупые, а все равно жалко. Может, с возрастом и поумнели бы.

— Ванька тогда от радости, как козел, по берегу скакал и вопил благим матом: «Я самый крутой рыбак! Круче меня нет! Вау! Всю рыбу в реке выловлю!»

— А пацаны пропали!

— Мог бы и выпустить их. Зачем ему эта мелочь. Крохобор! Всё подряд заметает.

ПРО НАСТЮ МЕДЧЕНКО

А еще в Черноречье живет Настя Медченко. Ну, живет и живет и что такого? Скажите вы. Конечно, ничего такого, но всё-таки есть и такое. Настя любит мечтать. Сядет у окошка. За окошком ездят на велосипедах, мотоциклах и машинах. А один дяденька на телеге, которую таскает лошадь. А другие ходят пешком туда-сюда. Сначала туда, а потом сюда. Настя ничего этого не видит, потому что она мечтает. А когда человек мечтает, он весь погружен в самого себя и ему совершенно нет никакого дела до остальных. О чем же она мечтает? Да о разном! Сначала об одном, потом о другом, а немного погодя еще о чем-нибудь. Очень ей нравится мечтать, больше всего на свете. Вот она стала королевой. На ней длинное королевское платье из бархата, всё усыпанное бриллиантами и изумрудами, а на голове королевская корона. Возле переходки для нее построили двухэтажный кирпичный дворец, а возле дворца разбили фруктовый сад с фонтанами, газонами и лужайками, на которых скамейки стоят. На речке сделали пристань, от которой через каждый час отправляются речные трамваи на другой берег. Хоть их и называют трамваями, но никаких рельсов для них не надо. Плавание, которое продолжается одну минуту и пятнадцать секунд, стоит пятнадцать настенок. Отдал пятнадцать настенок и тебе в кассе оторвали билет.

Настёнками в чернореченском королевстве называют денежные знаки, которые министр финансов Ванька Навозов вырезает ножницами по металлу из конфетных фантиков.

Или вот! К ней приезжает на белом коне свататься принц датский. Почему именно датский, она сама не знает, но услышав, что есть такой принц, она уже ни о каком другом не мечтала.

— Я, стал быть, принц датский. А звать меня Гамлетом,- говорит он Настёне, привязывая коня к забору.

Конь тут же начинает грызть забор.

— Хочу, ёлы-палы, в женки тебя взять. Будешь теперь типа королевой датской, Блин!

Настёна глаз не может оторвать от принца.

Делает глубокий книксен. Книксен – это такой ритуал при королевских дворах, когда склоняются в глубоком поклоне, наклоняют голову, пальчиками разводят широкую юбку в сторону, одну ножку выставляют вперед, а другую назад. Выглядит это очень красиво. Но зачем долго объяснять. Лучше вы спросите Настёну, и она вам покажет этот самый книксен, который она делает очень замечательно.

— Конечно, я глубоко польщена, ваше величество! – произнесла Настёна, застыв в красивой позе.

Принц датский улыбнулся.

— Но стать вашей женой и соответственно королевой датской – увы! – ваше величество, к глубочайшему сожалению я не могу,- сказала Настёна тихим, но твердым голосом.

— Как так? – удивляется Гамлет, принц датский.

И улыбка исчезает с его благородного лица. Он нервно теребит эфес шпаги.

— Ни одна девушка до этой поры еще не отказывалась стать моей женой и королевой датского королевства! – проговорил принц датский и из его глаз брызнули слезы.

— Вот так, — отвечает Настёна, — поскольку я другому отдана и буду век ему верна.

И протягивает принцу платочек. Гамлет плюнул себе на сапог со шпорой. Это означало в датском королевстве сильное волнение. Когда они волнуются, они всегда плюют себе на ноги. Как раз на сегодняшний день у него был назначен ЕГЭ по истории датского королевства, которую он совершенно не знал.

ПРО АНТОХУ ДУРИЦЫНА

Рыбки: Мог бы и выпустить мальков. Зачем они ему такие мелкие? Ни кожи ни рожи…

— Сяс выпустит! Еще и хвастается по деревне, что вот таких поймал, чуть ли не с метр.

— Брехун!

— Ну, похвастаться мы любим! Хлебом не корми!

СОРОКИ

— Ну, чо, у Саньки была?

— Была. Как только поднялась, так сразу к ней.

— И что? Какие новости? Говори быстрей!

— Ну, Лерка с Максом разругались. Просто жесть!

— А чо такое?

— Ну, то ли он ее козой дранной обозвала, то ли она его козлом вонючим. Как-то так!

— Баха такой крутой музон себе на мобильник закачала и устроила дискотеку прямо на переходке.

— Жесть! И чо? А?

— Ну, чо чо! Все надергались до того, что от изнеможения в реку попадали. Прикинь!

ПРО САШУ НАВОЗОВА

А еще в Черноречье живет Саша Навозов. Правда, он не учится в школе, потому что учёней, чем он, и быть невозможно. Вот только взглянешь на него и сразу понимаешь, что пред тобой ученый человек. Но школу он не закончил, это школа закончила его. Где-то так! Саня Навозов уже взрослый, ему скоро двадцать один год брякнет. Для многих односельчан он уже глубокий и безнадежный старик.

СКАЗКА ЛОЖЬ, НО…

Не в некотором царстве, не в некотором государстве, а в деревне Черноречке жил когда-то злой-презлой волшебник. И до того он был злой, что даже сам себя боялся. И звали его соответственно Злояном Злояновичем. Встанет он ни свет ни заря, выйдет из своих волшебных хором на курьих ножках и задумается, какое бы ему злое-презлое дело совершить, чтобы никому мало не показалось, чтобы вся Черноречка содрогнулась. И вот однажды видит он, что мимо его хором Антоха Дурицын с замусоленным рюкзачком на спине на школьный автобус плетется. Автобус их возил в школу и, разумеется, обратно из школы.

— Ну, что, Антоха-дуреха,- спрашивает его Злоян Злоянович, — хочешь я тебе сегодня такую гадость пакостную сделаю, что до скончания века самыми злыми словами поминать меня будешь?

И подмигивает ему. Антоха плюнул себе на туфлю, поскольку у него слюна тягучая и далеко лететь не может, и спросил Злояна Злояновича, зллорадно поглядывающего:

— И какую такую гадостную пакость?

— А вот двойку сегодня получишь!

И смеется злодей довольнешенький.

— Антоху двойками не напугать! Да я их каженный день ворохами получаю! Съел, да?

И фигушки злодею крутит. Злоян Злоянович поскреб пятерней по маковке, на которой только три злодейских волосинки росли, да и те такие белесые и жиденькие. И говорит своим злодейским голоском, от которого у него самого мурашки по телу ползли и селезенка ёкала от страха. Ну, стал быть говорит он:

— Тут, вижу, невпротык! Во! А это кто?

И злодейские свои глазенки выпучил. А глазенки были припорошены у него белесоватыми веками. Это Азамат молодой, у которого бедна сакля, на палочке, то есть на коне, скачет, другой кривой палочкой, то есть саблей, машет и благим матом, но совсем не матершинным, на всю округу вопит:

Мы чернореченские кавалеристы. И про нас

Былинники речистые ведут рассказ.

И нахлестывает ретивую лошадку.

— Ага! Попался! – вопит Злоян Злоянович. – А знаешь, какую я тебе сейчас злодейскую-перезлодейскую пакость устрою? Век будешь помнить меня, недотымка!

— Тпппру! – выбросил Азамат губы вперед. – Да стой ты, Серко! Ишь расскакался, ретивый ты мой, ненаглядный конь боевой! Ух! Не конь, а огонь! Блин! Каку таку пакость ты совершишь, старикашко мерзопакостный? Антиресно, стало быть, знать. Ответствуй откроку!

И ножкой притопнул.

— А вот таку! Возьму сейчас и превращу твою палку в настоящего коня-скакуна.

И ладошки потирает.

— И как поскачет он, только искры из-под копыт полетят, окрестности окружающие выжигая. А другу твою палку превращу в саблю вострую да булатную. Ух! Будет она востра, акы бритва. Чик и секир башка! Во кака у меня злодейская пакость.

И подхихикивает гад ходячий!

— Съел да? Азамат молодой, бедна сакля твоя!

Живот у злодея трясется от хохота, щеки подскакивают и глаза чуть на землю не выпадывают.

— Ух ты! – воскликнул Азамат молодой, у которого бедна сакля. – Я же всю жизнь только об этом мечтал! И наконец-то моя мечта может осуществиться.

И запел казахскую народную песню.

— Как так! – поразился Злоян Злоянович. У него даже челюсть отвисла. – Я-то думал, что типа того, злодейское злодейство совершу, от которого мурашки по коже. А оно вон как! Типа, невпротык получается. Что же я такой несчастливый злодей. Ну, что же поделаешь? Скачи дальше, Азамат молодой, бедна сакля твоя! У меня сегодня вообще-то не рабочий день по трудовому распорядку. Так что скачи дальше, Азамат молодой, распевая песни!

Тут глядь-поглядь Саша Бывалая на одной ноге скачет и пристально рассматривает, не завалялась ли где в травянистой росе – тьфу ты! – росянистой траве сплетня новая да свежеиспеченная.

— Всё! Пролетела ты, девчонка-попрыгуленка! Сейчас, знаешь, какую я тебе злодейскую пакость сделаю? – говорит Злоян Злоянович и думает, что же ему утворить.- Каку-таку пакость? – спрашивает Саша.

А саму ажно трясет от нетерпения, так ей хочется узнать, что же это за пакость така.

— А сделаю я тебя старой-престарой бабкой-каргой! – говорит Злоян Злоянович. – Будешь день-деньской сидеть на скамеечке, семечки лузгать да сплетни перебирать.

И затрясся от смеха.

— Дедушка! Родной ты мой! Незабвеннейший!

Бросил ему Саша на грудь и давай обнимать его и целовать, как родного дедушку.

О дальнейших приключениях обитателей Чернореченки читайте в следующем номере «Школьной улицы», где вы встретитесь с новыми героями.