Спи спокойно, девочка

В аэропорту никого не было.

Алла снова и снова оглядывалась по сторонам, пытаясь отыскать в толпе соседку и порученного ей на время отсутствия братишку. Воодушевление, которое владело ею на протяжении всего полета, внезапно сменилось страхом. Что-то холодное и неотвратимое все сильнее окутывало все ее существо. Сердце екнуло и затрепыхалось где-то в горле…

Алла подхватила сумку и быстрыми шагами направилась к выходу. Может быть, Толик заболел? Если бы случилось что-то серьезное, соседка наверняка бы ей позвонила. Хотя, эта старая курица и копейки лишней не потратит, несмотря на то, что Алла постоянно высылала деньги из Японии… Ладно, неважно. Сейчас она поедет домой и со всем разберется. Просто нервы. Слишком много удачи и слишком неожиданно.

«За счастье всегда приходится платить» — почему-то мелькнуло в голове.

Алла тряхнула волосами, отгоняя непрошеную мысль и одновременно замахала рукой, подзывая такси…

Возле подъезда стоял милицейский «бобик». Ощущение тревоги усилилось настолько, что на миг потемнело в глазах. Алла расплатилась, с трудом отсчитав дрожащими руками деньги. Не заметив удивление таксиста, который с трудом удержался от свиста при виде выданной суммы, она вышла из машины и чуть ли не бегом устремилась к подъезду.

— Эй! — окликнул шофер. — Ты сумку забыла.

Помогая ей вытаскивать вещи, таксист обратил внимание на посеревшее лицо.

— Случилось что-то? — сочувственно спросил он.

Алла вздрогнула и уставилась на него. Губы задрожали. Шофер немного подумал и вернул ей несколько бумажек.

— Лишнее…

Она машинально сунула деньги в карман и побежала к подъезду.

— Аллочка? — Мария Ивановна посерела, делая шаг назад.

— Где Толик? — крикнула она.

Соседка заплакала, качая головой, и постоянно бормоча что-то себе под нос.

— Где он?!!! — голос сорвался. Не на крик, на какой-то полустон, словно земля качнулась, разверзаясь под ногами.

Из кухни вышел парень, лет двадцати семи. В потрепанных джинсах и лоснящемся свитере. Алла машинально отметила, что всю его одежду следовало бы засунуть в стиральную машину. Желательно, вместе с владельцем.

— Вот, это сестра его, — пролепетала Мария Ивановна, делая шаг в сторону. — Вернулась.

— Здравствуйте. Я следователь Капустин, Дмитрий Валерьевич. Ваш брат… Мне очень жаль, — он опустил подбородок на грудь, не в силах продолжать.

А Алла смотрела на него, о чем-то догадываясь, но не в силах спросить. В глазах застыли боль и мольба, словно если не говорить, то все изменится. Капустин ясно читал это на ее лице и чувствовал себя убийцей. Будто убивал его во второй раз. Он прочистил горло и заставил себя поднять голову.

— Вашего брата убили, — с трудом произнес он.

Она не закричала, не заплакала. Просто опустилась на пол, словно ноги вдруг отказались слушаться. И застыла, не говоря ни слова и глядя куда-то перед собой, широко распахнутыми глазами.

Убили? Нет!!! Ведь он — это все что у нее осталось.

— Его нашли в подвале. Сегодня утром. Нет, вам туда нельзя — сейчас там работает экспертиза. Мне очень жаль, но это действительно ваш брат.

Алла услышала какой-то нечеловеческий вопль и поняла, что кричит она сама.

Она приподняла голову. Сколько времени прошло? Похоже, что уже утро… Только, какое по счету? С трудом села, — затекшие мышцы плохо повиновались. Поначалу казалось, что все это лишь сон. Кошмар, который заканчивается утром. Но этот кошмар не проходил… Алла огляделась. Она сидела на полу, в комнате Толика. Рядом валялись пустые бутылки. И окурки — повсюду. На миг она опять, как и все эти дни испугалась — что скажет Толик, когда увидит, что она пьет. Как он плакал тогда, после смерти бабушки. Обнимал ее, и просил никогда больше «не быть, как мама!» Тогда, давно…

Алла прикрыла глаза и надавила на веки пальцами. Тогда, три года назад, ей казалось что хуже и быть не может. Она не знала, куда идти, что делать и ей было страшно. Так страшно, что хотелось покончить с собой. Только одно ее удержало — трехлетний братишка, у которого не осталось никого, кроме нее, Толик. Толик…

Она опустила голову и зажмурилась, не в силах отогнать от себя воспоминания о том, что увидела. Маленькие, посиневшие кулачки. Запястья стянуты проволокой, ручки за спиной… Следы ожогов на грудке — словно следы от затушенных сигарет. Весь голенький… Алла стянула с себя куртку, чтобы его согреть и этот парень — следователь, стиснул ее плечи — удерживая.

Беспомощность. Глухие рыдания. В ушах стоял его плач. Алла в бессильной ярости замолотила руками по кровати. Его мучили… Издевались… А ее не было рядом. И она ничего не почувствовала. И ничего не сделала, чтобы его защитить. И Толик уже не обнимет ее, когда она будет плакать, не в силах встретить новую беду. И не скажет:

— Я же с тобой! Мы вместе справимся.

Она уехала. Все равно, что убила его…

Алла не помнила, как прошли похороны. Девчонки из ее группы поддержали, чем могли. Договорились с агентством, заказали венки… Все давно ушли, а она все стояла у маленькой могилки, глядя на памятник. С нее улыбался белокурый малыш, красивый, как маленький ангел.

КАК ОНИ МОГЛИ?!

— Бог дал, бог и взял, — негромко прошамкал старческий голос.

Она обернулась и увидела какую-то старушку в черном платке.

— Ты сходи, дочка, в церковь — помолись Господу. Все мы во власти его. Все Он видит, на все воля Его…

— Господу? — Алла тихо, надрывно рассмеялась. Будь он проклят — ваш Бог, который допускает такое!

Она в бешенстве сорвала с шеи цепочку. Бабушка, когда совсем плоха стала, уговорила ее принять крещение. Алла купила две одинаковых образка — себе и Толику… На шее осталась тонкая, глубокая ссадина, но боли она не почувствовала. Она швырнула крестик на землю и в ярости принялась втаптывать его в гравий. Потом, словно помешанная побежала прочь. Старушка отшатнулась, и с испугом проводила ее взглядом. Взвизгнули колеса, автомобиль резко рванул с места, едва избежав столкновения с одной из могильных оград.

— Прости ее, Господи, сама не ведает что творит, — прошептала старушка и подняв крестик, бережно отряхнула его от земли.

— Можно? — Капустин сунул голову в кабинет и получив утвердительный кивок, вошел.

Степан Шмаков, под чьим началом он проходил практику, сидел за столом и курил, используя вместо пепельницы старую глиняную кружку с отбитой ручкой.

— Никаких зацепок, — устало признался Дмитрий. — То, что нашли — указывает лишь на мальчишек, что в том подвале штаб устроили. Они же его и нашли.

— Что за мальчишки?

— Да эти, отморозки местные… Левины, да Сергеенко. Говорят, что на рыбалке были. Родители подтверждают… Проверили — точно, следы от палатки, костер жгли.

— Жаль мальчонку. Совсем мелкий еще был.

— Меня сейчас, больше его сестра пугает.

— А что с сестрицей? — Шмаков поднял голову, отвлекшись на миг от изучения своих рук.

— Сначала, я ее не исключал. Мало ли что? Девка молодая, красивая. Кроме брата — никого нет. А квартира у них почти в центре, трехкомнатная. Сейчас и за меньшее убивают. Вот и попросила кого — мальчонку хлопнуть.

— И?..

— Выяснил все. Работала танцовщицей. Последнее время — в Японии. Вернулась досрочно, потому что познакомилась там с каким-то продюссером. Тот хочет ее в кино снимать. Типа, шикарная русская блондинка, бегло говорит по-японски, и машет ногами, отвоевывая что-то у мафии. Говорят, у нее зеленый пояс по каратэ… Проверил, правда все. В школе на разных соревнованиях выступала. Потом бросила, — бабка у них умерла, пришлось работать идти. Все, кто ее знали, говорят, что странная она была. Другие-то как — деньги на тряпки пускают, на косметику, по дискотекам шляются. В общем, не она это…

— А чем она тебя напугала-то?

— Ну, я к ней зашел после похорон, дня через два. Ее нет. Решил, подождать чуток. Выхожу во двор, смотрю — машина подкатывает. «Марк» у нее, почти новый. Я ей говорю: «Неплохая машина» А она так улыбнулась, знаете, — того и гляди — слюна потечет: «Толик всегда хотел, чтобы у нас была машина. Он на переднем сидении всегда садится и все время так смешно возмущается. Вроде, куда ты едешь? Красный ведь!» И еще минут пять что-то плела в таком духе. Словно он живой еще. А потом до нее, видать дошло что-то. Он зубы стиснула и в подъезд пулей. Боюсь, с мозгами у нее не все ладно.

— А с родителями говорил?

— Так нету родителей! Отец погиб еще до рождения Толи. Мать работала больше по ларькам, да на рынке торговала. Пила, как говорят, сильно. Потом, пацану едва три исполнилось, — то ли прибили ее, то ли сама копыта откинула. А через несколько месяцев и бабушка.

— А соседка?

— Соседка говорит, она никогда особо разговорчивой не была. Так, поздоровается и мимо. Все по дому суетится что-то, слышно через стену, как бабулька причитает, — мол, загубили мы тебе жизнь, Аллочка. Рак у бабки был, что ли. На лекарства все деньги уходили, да и лежачая она была. А та в ответ смеется и говорит: «Да у меня самая лучшая жизнь! Ты только подольше в ней оставайся!» А потом выйдет в подъезд, сядет у лифта и плачет.

В дверь постучали и Шмаков отвлекся, чтобы обернуться и посмотреть — кого к ним принесло в такую рань. По тому, как при виде посетительницы покраснел Капустин, он без труда понял, кто перед ними. Вопреки рассказам Дмитрия, Алла Смолина не выглядела душевно больной. Разве что взгляд застывший… Словно она вспоминает о чем-то приятном, но уже знает, что это — лишь воспоминания и никогда они не повторятся.

— Здравствуйте, — Алла огляделась по сторонам. — Мне нужен Шмаков Степан Юрьевич.

Шмаков представился легким кивком головы, пристально изучая посетительницу.

— Меня зовут Алла Смолина, я сестра… — тут ее голос на миг дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. — Вы расследуете дело об убийстве моего брата.

Капустин прочистил горло.

— Вообще-то, Алла Андреевна, теперь дело веду я.

Она обернулась, смерив его пронзительным взглядом и с возмущением обернулась к Шмакову, словно требуя опровержения. Дмитрий слегка порозовел. Ему нечасто приходилось иметь дело с красивыми девушками, но этот взгляд касался не только его ценности, как мужчина.

— Вы?! — переспросила она.

— У нас много других дел. Я вам сочувствую, но… — вмешался в разговор Шмаков. — Недавно был убит депутат городской думы и все наши сотрудники…

— Де-пу-тат! — повторила она по слогам. — Ну, да. Конечно. Его убийство непременно следует расследовать. Ведь он же депутат. А Толик — был всего лишь маленьким мальчиком, у которого не было влиятельных друзей и родственников. Его убили какие-то подонки, просто так, чтобы поразвлечься. Но это — не так важно. Мало ли еще в этом городе маленьких мальчиков, так? Гораздо больше, чем де-пу-та-тов…

Дмитрий с невольным уважением отметил, как она говорила. Ни истерики, ни слез. И интонация, вроде бы спокойная. Только почему же каждое слово жжет, словно она выжигает их на его лбу каленым железом.

— Мы обязательно найдем убийц вашего брата, — сказал он, пытаясь придать своему голосу уверенный, спокойный тон.

— У вас есть какие-то зацепки?

— Пока, нет, но…

— Что значит, «пока»? Прошло восемнадцать дней. Ровно восемнадцать. Сначала я ждала, пока мне позволят его похоронить. Зачем-то делали вскрытие, будто он еще недостаточно настрадался.

— Вскрытие — это стандартная процедура. Мы должны были выяснить причину смерти.

— Я думала, вы должны искать убийц, — перебила она.

— Алла Андреевна, не переходите границы! — вмешался в разговор Шмаков и Дмитрий почувствовал себя признательным. С ним она, вроде бы, не так уверенно себя чувствует.

— А что вы сделаете? Что еще вы можете мне сделать? Посадите меня? Заодно и убийство на меня повесьте. Может, вам медаль за это дадут?

Она поднялась со стула и резанула по следователям ненавидящим взглядом.

— Да здравствует наша милиция, самая находчивая милиция в мире!

Негромко хлопнула дверь.

— Вот так вот, — задумчиво произнес Шмаков.

— Алла, привет! — детский голосок доносился откуда-то сверху, и она, на миг вздрогнула.

— Маня?

— А я видела, как к Толику приставали Славка и Стас… Они всегда ему говорили, что у него сестра шлюха и он сам будет шлюхой. Я видела, как они его не пускали идти домой. А потом я Толика не видела.

Мир оборвался и упал ей на плечи. Алла прислонилась к двери, закрыв глаза. Ее ногти в бессильной ярости впились в ладонь. Левины! Незадолго до ее отъезда, Славка пытался облапать ее возле лифта… После этого его стало намного легче отличить от брата — по сломанному носу. Господи! Если б только знать, чем это закончится для Толика. Лучше бы просто вырвалась и убежала.

— Алла, тебе плохо?

Маняша уже стояла рядом, заглядывая ей в глаза. Алла обнаружила, что сидит на полу, прямо под дверью.

— Да, — пробормотала она. — Маша, только не рассказывай никому, что мне сказала!

Алла схватила девочку за плечи и пристально посмотрела ей в глаза.

— Даже дяде из милиции?

— Особенно!

Она не знала, как объяснить маленькой девочке, что милиция не сможет ее защитить, если братьям захочется избавиться от ненужных свидетелей.

— Ладно, — сказала она. — А когда Толика привезут назад? Он обещал, что подарит мне розового зайца.

— Можешь взять его прямо сейчас… Толик… Он… Он уехал надолго.

— Жалко, — просто сказала Маня.

Славка Левин вышел из подъезда, оглядываясь по сторонам. В свои восемнадцать, он выглядел лет на двадцать семь, в худшем смысле этого слова. Маленький, сморщенный словно сушенный финик и такой же коричневый.

Алла сидела в машине, дожидаясь, пока он приблизится. Как бы славно было проехать сейчас по этой мрази, потерявшей человеческий облик еще до того, как обрести. Она сжала пальцы в кулак и осмотрелась. Никого.

— Эй, — окликнула она.

Тот замер на месте, словно заяц и Алла на миг пожалела, что выдала себя. Сейчас он побежит и если она бросится вдогонку, то поднимет ненужный шум.

— Ты, блин, — добавила она, заплетающимся языком, словно пьяная. — Иди сюда.

— Ты мне? — привычка оказалась сильнее мозгов.

Что-то подсказывало ему об опасности, но жадность и пьянящее ощущение безнаказанности говорило ему идти. Машина дорогая, а сама она — явно не в состоянии оказать сопротивление. Разок по голове и готова. Славка сжал в руке пустую бутылку и огляделся по сторонам. Убедившись, что окружает их лишь ночная тишина, направился к машине.

Еще раз обернувшись, он ухмыльнулся и сел на переднее сиденье. Он даже не успел захлопнуть дверцу, как что-то тяжелое с силой ударилось ему в основание черепа. Перед глазами мелькнула молния, а потом все исчезло…

Левин очнулся оттого, что ему на голову текло что-то густое и теплое. Текло медленно, сочилось по онемевшим запястьям. Он попробовал пошевелить ими, но тут же передумал — острая боль, пронзила насквозь. Славка чуть слышно застонал. Он чувствовал лишь то, что стоит на коленях на холодном бетонном полу, без штанов, а его руки намертво примотаны к чему-то колючей проволокой. В воздухе пахло горелым мясом и кровью…

— Ну, как ты? — произнес спокойный голос и тут же вспыхнула прикрученная к потолку лампочка. На миг он зажмурился, затем попытался обернуться.

Алла лениво достала из пачки сигарету. Щелкнула зажигалкой. Теперь он был уверен, что пачка «Явы», которую она держала в руках, принадлежала Стасу. Зажигалка «Зиппо», которую они стянули у пьяного мужика в баре, уж точно была та самая…

— Не рыпайся, — посоветовала Алла.

— Ты — покойница, падла! — прошипел Славка, пытаясь освободиться.

Она спокойно наблюдала за его попытками, пока он не взвыл от боли.

— Помогите!!! Кто-нибудь!!! — заорал он.

— Ты прекрасно знаешь, что ничего не слышно. Ведь здесь вы убили Толика.

Алла лениво встала, подошла к нему и меланхолично, раздавила окурок об Славкин лоб, словно в пепельнице раздавила.

— Не отпирайся, я все знаю. Теперь уже в деталях.

Алла, спокойно доставала новую сигарету, не обращая на его вопли никакого внимания.

— Это не я! — Славка почувствовал, как помимо воли, его лицо сжимается в плаксивую гримасу. — Это Стас все придумал!

Ему было страшно до тошноты. Он боялся боли, боялся эту девушку с застывшим лицом, боялся умирать.

— Он говорил то же самое, слово в слово…

— И ты поверила?! Да это он!..

— Нет, я ему не поверила.

Она поднялась и прошла в угол. Свет лампы, бивший Славке в глаза, позволял лишь догадываться о том, что там. И когда от ее пинка что-то круглое тяжело перекатилось в круг света, Левин тонко, по-женски истерически завизжал.

— Стас! Это же Стаса башка!!! Что ты наделала, сука! Он же мой брат!!!

— Толик тоже был моим БРАТОМ. И он вам ничего не сделал…

Алла снова поддала ногой лежавшую на полу мертвую голову. Краем глаза взглянул на голову Стаса и то, что торчало у него изо рта.

— Орудие насилия, — проговорила Алла.

Славка зажмурился. Тошнота стала невыносимой и его вырвало.

— Какие мы слабонервные, оказывается.

По ее голосу и манере двигаться, Славке на миг показалось, что Алла — пьяна. Но когда она подошла ближе и присела на корточки, понял — абсолютно трезвая.

— У меня тут проблема возникла, — она задумчиво покатала голову ногой, словно это был футбольный мяч. — У меня просто в ушах звенит от ваших воплей. Так что прости, дружок, ты будешь молчать.

Славка покорно зажевал собственный носок. По его щекам струились слезы. Алла оторвала кусок изоленты и закрепила кляп.

— Я от этого кайф не ловлю. Просто так, из принципа. Так что будь другом, не захлебнись в блевотине раньше времени…

Шмаков рассматривал фотографии, чувствуя, как к его горлу подкатывает комок. Матерый оперативник, но такого он еще в жизни не видел! Капустин сидел рядом, стараясь не смотреть. Самый извращенный маньяк не додумался бы до такого. Две головы лежали рядом, лицом друг к другу, тела валялись в углу. На полу ножницы-секатор, вроде тех, что используют садоводы и топорик для рубки мяса. Моток колючей проволоки, изолента. Туфли на длинных острых каблуках. И кровь… Везде кровь.

— Срань господня! Она что?!.. Господи! Она их… каблуком… в задницу?!!

Дмитрий кивнул, зябко поежился.

— Похоже на то… Она прислала аудиокассету. Оба признались, рассказали все в деталях. Там же записка — чистосердечное признание Аллы Смолиной, которая заверяет, что ничуть не раскаивается.

— И ты сидишь?!!! Где она?!

— Мы ищем. Прочесали весь город, ее никто не видел, кроме маленькой девчушки, которой она подарила все игрушки брата. В квартире все на месте. Исчезли машина и она сама.

— Так найди ее!

— И… — Дмитрий помедлил, не решаясь спросить. — Что с ней будет?

— Что, что?! Ничего. Пусть валит к своему япошке, пока не передумал ее в кино снимать.

— Что?! — Дима аж на стуле привстал, не веря ушам и во все глаза уставился на своего неподкупного начальника.

— А что слышал! — Шмаков сел, надавив пальцами на глазницы. — У самого внук такой… Шесть лет исполнилось. Да если б с ним…

Его голос сорвался.

— Найди ее, Дима, — сказал он. — А признание? Не было ничего…

Капустин кивнул и поднялся с места, собираясь идти.

— Вы на кладбище были? — спросил Шмаков. — Там поищи…

Ее машина стояла на дороге у самого начала сектора. Толик был похоронен дальше, видимо, к могиле пошла пешком. Капустин на всякий случай заглянул в кабину. На сидении стояла полупустая бутылка минералки и валялись пачки из-под каких-то таблеток.

— Черт! — пробормотал Капустин и почти бегом бросился к могиле Толика.

Алла сидела опершись на памятник. Подбородок опущен на грудь, волосы разметались, закрыв лицо. На коленях лежала игрушка-трансформер. В первый миг Капустин даже не узнал в ней ту девушку, что приходила к ним пару дней назад. Волосы спутались, бледная, вся в крови… Он упал на колени и схватил тонкую холодную руку, пытаясь нащупать пульс. Тело девушки кулем повалилось назад — она была мертва… Дима беспомощно посмотрел на памятник, дата рождения мальчика — 17 августа. Сегодня бы ему исполнилось семь лет. Следователь почувствовал, как к горлу, помимо воли подступают слезы.

— Почему так, господи? — пробормотал он, мотая головой. — За что ты с ней так?..

Сжав зубы, Капустин погладил ее по волосам.

— Спи спокойно, девочка…

Он поднялся и медленно побрел к своему «жигуленку»… Ему предстояло вызвать машину, чтобы забрать тело.