Проект "Альфа"

Часть 1.

Дератизатор.

"Если раны посыпать солью — они дольше остаются свежими."

(Ёклизиаст)

Умирать всегда больно.

Вот ты шёл, весь герой и в белом арморе, и судьба кокетливо подмигивала тебе весёлым глазом, и скромно ныкалась в кустах окрестная монстрячья шваль, но вдруг — оно всегда бывает вдруг, как первый триппер — башка взрывается изнутри, и всё, и ты лежишь, хорошо если мёртвым трупом в красивой голливудской позе, а то и просто мокрым пятном мозгов, кишок и говна.

Когда-нибудь меня убьют в последний раз...

***

Сидим это мы в баре Сальери: так — Ганс, фашистская морда, ну сейчас, правда, не фашистская, а, скорей, прозрачная от выпитой контрабандной бурботени, так — Семён про девок врёт, в уголку нанятый лабух гитару щиплет — "… дождик каплет на рыло… и на дуло шотгана..." — тихо так, уютно… Публика вся своя, но культурная аж до икоты, странно как-то они без бит смотрятся… неестественно, это босс, конечно, ерунду удумал — биты в оружейку сдавать, братку без биты — как фримену без монтировки — что остаётся? одна кобура на босу ногу… сидят, однако, шеями в галстуках ворочают… и Сара, рыбка моя, меж столиков с белыми льняными скатёрками порхает около, ладная такая, ласковая и со всеми приветливая — и как у неё получается?.. мне, например, цензурно выразиться, мысль свою без мата сформулировать — лучше три километра селёдки сожрать, не говоря уже о Гансе, тот вообще: сперва стреляет, потом фамилию спрашивает, нибелунг хренов… а с другой стороны — спас он меня тогда в замке этом долбаном волчьем, когда девки-валькирии взяли ветерана за жопу...

Сидим, да. Один только Луиджи стоит за стойкой, стакан трёт тряпкой. Полчаса уже один стакан — хорошая работа...

А мы тоже трём различные базары — дела давно минувших дней, Церберон, На-Пали, зачистки и карательные рейды по тылам слепых Зон, шрамы показываем, за малым пиписьками не меряемся… Господа офицеры, мля. В обозе мемуары кропать да в каптёрке портянки проветривать...

И тут просквозила по залу какая-то гнусная зябкая рябь, лампочки блымнули, захлебнулись светом и заткнулись навечно, оба кореша моих странно так припухли, смотрю я на Ганса, тот — на Семёна, а морда у Сёмы, камрады дорогие, ну совершенно, как у срущего кота!..

Вы шо, смеюсь, хлопцы, скаарджа побачили? — а они молчат и бледнеют, и бара никакого уже нет, а есть серый стерильный Предзонник, есть мёртвое время, и отсутствие тени, и солнце в зените, как клоп, впивается в темя, высасывая остатки разума, и неотвратимо, развратной походкой пьяной смерти, идёт на нас чёрный кармак.

Вот когда меня спрашивают, за что ты их так не любишь, кармаков? я честно отвечаю — боюсь. Любить можно только то, о чём знаешь, что в любой момент можешь это убить. Или хотя бы имеешь представление, что оно такое, и есть ли это самое оно вообще. Тут как с богом: вроде нету, не видел я его, да и не нужен он мне сто лет в туалет, мне пара лишних обойм в подсумке интересней бога в иже его еси, однако ж кто-то замутил весь этот бардак — жизнь: земля крутится, реки текут куда попало и впадают во всякие моря, бурботень опять же — без всевышнего какого-нибудь вмешательства тут явно не обошлось, а люди откуда, майор Кашалотыч в частности?.. от мамы с папой?.. ну-ну… это кто господина майора вблизи не видел, тот может думать, как хочет, а я вам прямо скажу — таких мамы не рожают!..

И с кармаками та же ботва: есть Зоны, в которых творится непонятная пакость, есть команда "Ебут-Ребут" (это мы уже промеж себя так грубо шутим, на самом деле, конечно, подразделение NUL, а то некоторые боевые подруги на "ребут" сильно обижаются...), герои, джедаи, специально обученные терминаторы, непобедимые и легендарные, в общем, говоря словами господина майора, есть такая профессия — Зоны зачищать!.. Вот так вот. Зоны есть, профессия есть, а кармаков как бы и нет, однако если б вы хоть пару минут пообщались на расстоянии прицельного выстрела со строггом младшего сержантского состава, то чисто автоматически помянули б несуществующего кармака каким-нибудь словом. Его самого, всех его родственников и прочих присных. Если б успели.

А я сейчас не то что слов — маму вспомнить не могу, потому что так не бывает, не ходят кармаки по жизни аки посуху средь простых смертных, и не поверит никто: ага, скажут, там исчо билл бледный должон был быть на коне рыжем гейтсе… лечись, брат-боец, а то загремишь в штрафбат — и в Мастдай, на самое дно, с одним ножом в железных зубах… Бес его знает, стою и смотрю, молча… Совесть болит почему-то, не брат — браток, урка, крышей работаю, да… Гоп-стоп, мы подошли из за угла, обрез шотгана по полой — какой там, к богу, Марс!..

Я не пойду, сказал Семён. И ты не ходи.

Ты туда не ходи, ответил я, ты сюда ходи: глюк в башка попадёт — совсем глупый будешь...

Глюпый, поправил Ганс. Глюпый и мёртвый.

Семён сказал ещё раз — громко. Что он меня, пионера, знает. Что задолбало этот Марс чистить, по третьему уже разу, пусть молодые идут. А крыс — этого говна на всех хватит, в рот им потные ноги...

Хороший мужик, Сёма Угрюмов, лихой, конкретный, но после зачисток Луксора и Вавилона — малость двинутый, и чувство юмора у него весьма своеобразное… мм… перпендикулярное здравому смыслу вообще и реальности в частности. С его, блин, подачи нас всякие штатские умники называют дератизаторами. Если успевают, ага.

Это альфа, сказал Ганс. Секретный проект. То есть даже не слепая Зона — мнимая. Мы её работать не должны, и никто не должен, нет её — нихт ферштейн?..

А что я?.. Я всегда нихт. И про тягучую, как сопли манкубуса, мнимость альф — нихт. И про то, что никакого приказа нет, не будет Контора светиться на таком гнилом деле — тоже нихт. А главный нихт у меня уже был десять лет назад, когда едва унёс свою простреленную задницу с космодрома подскока на Фобосе...

То есть по старому Марсу один я спец и остался. Да.

Ладно, сказал я скучным голосом кармаку. Крути свою шарманку, криэтор.

И мы стали смотреть.

***

Обычно я эту пургу пропускаю мимо глаз, потому как реальной пользы там — ноль, сплошная замануха, пугалово для салаг, это только Кашалотыч, конь педальный, называет её "предварительной развединформацией", да ещё и дрючит, если уходишь в рейд без этого кина… ходят слухи, что сам господин майор сильно любит это дело, коллекционирует и, запершись ночью в кабинете, смотрит, тараща крабьи зенки, как член на бритву...

Но тут — зацепило.

Значит, Марс. Традиционно красный и без каналов, я их ещё в прошлый раз засыпал, чтоб импы в окопах не ховались.

Заходим на глиссаду. Только подлёт кривой какой-то: пилот Солнце протабанил, о чём ему матерно сообщила разноцветная навигационная автоматика.

Надпись: UAC. И тут же, для тупых — перевод: Объединенная Аэрокосмическая Корпорация.

Ясно. Опять полный Марс ботаников напустили...

Заранее расстроился.

И, словно в подтверждение моих опасений, закадровый доренка прозрачно намекнул насчёт науки, ейных неизведанных путей и неотвеченных вопросов...

Знаю я эти пути. Они все или в тюрьму ведут, или в морг. А уж как начнёт Марс на вопросы отвечать — только успевай памперсы менять. Если успеешь, конечно.

Доренка сделал паузу и раскололся: дверь таки открыли. В неведомое. С-суки...

Летим дальше. База, пока целая. Штаб-квартира типа офис. Камера сильно тормозит при входе в плотные слои грядущего неведомого.

Два бойца типа часовые. Как живые. Пока как живые… Чешут стриженные репы и, в нарушение УГиКС, бакланят на посту за тяжёлую службу, дорогое привозное пойло и изменённые коды доступа. Странно, на кой рядовому охраняльщику коды? кто, какой дебил ему их рассказал?..

И тут мимо, даже здрасьте не сказав, шмыгнул дохлый ботаник с лицом непохмелившегося Иуды и — прямиком в секретную дверь. Нда… режимная база, блин...

А Иуда — прыг за компутер, и по клавишам! по клавишам!.. Гнида. За одну только морду лица можно его расстреливать в извращённой форме, тем более — компутер, ведь даже самому зелёному салаге известно: ботаник за компутером — всё равно что больной поносом ядерный заряд.

Я, говорит, за поля беспокоюсь стабилизационные, а вообще — всё путём… ждём-с.

И — голос, знакомый такой, отвечает: клал я на твои поля!..

И стало мне совсем нехорошо.

Потому что на поля класть нельзя, чревато это, заискрились проводники, свободно текущие электроны вырвались на свободу и начался всеобщий трах, бздынь и хуюм-буюм!.. И сквозь кроваво-красный, клубящийся отравленной эктоплазмой портал попёрли в мир старые знакомцы — lost souls, я их ещё с прошлого рейда терпеть ненавижу, какие они к такой матери "потерянные души"? собаки гадские кусючие… Одна заложила вираж и на полной скорости воткнулась в одиноко стоящего с разинутым хлебалом секьюру, просквозила его навылет и, клацнув хищной челюстью, отвалила вбок, а секьюра обмяк, почернел лицом — вмиг умер брат-боец и открыл после смерти бывшие глаза. Но уже был мертвец и глядел как мертвец. Так страшно не глядит ни живой, ни воскресший. Ворочал он по сторонам мёртвыми глазами и увидел поднявшуюся нежить от Марса до Строггоса, как две капли воды схожую лицом на него. Бледны, бледны, один другого выше, один другого костистей, жилистая синяя плоть, слюна из пасти, распятое на пентаграмме жертва — Чёрная Месса!..

Или Страшная Месть?.. А-а, какая разница...

Ну что… ад так ад.

Как говорится, добро пожаловать в сабж!..

Часть 2.

Чьи в лесу шишки?

"Чем дальше в лес — тем толще партизаны."

(Фоменко)

С чего начинается война?

Это бледнолицые теоретики из штаба предполагают своими компутерными соображалками всякие стратегии да диспозиции, просчитывают из кабинетов количество вражьих трупов по хитрой формуле от выпущенных зарядов на квадратную единицу площади, замполиты ещё, а как же!.. один вовремя и идеологически грамотно выпущенный боевой листок — эквивалентен тактическому фугасу напалмовой антиматерии: помню, как Рин из пятой женской элитной спецавиагруппы психовала, когда её из центра нагибали листовки с дракона разбрасывать неграмотным троллям на ихние тупые тыквы...

Война начинается с кухни и сортира. Если солдату нечего жрать и негде срать, то не боец он, а какое-то муму.

У нас ведь как? кинут в ровном поле без палатки или в чистом вакууме без скафандра — и воюй. И воюем, что характерно. Даже чудеса героизма проявляем: голой грудью на амбразуру, с рогаткой на Макрона, по Марсу на велосипеде. Без педалей.

Десантный модуль — гроб в обтяжку, даже чихнуть тесно. Ни тебе бустеров, ни тормозного парашюта. Железо. Ибо на Марсе сила тяжести — тово… меньше таки земной, падать будем не спеша и, может быть, не разобьёмся. Проверено электроникой: типа симулятор типа просчитал. Зар-разы… Вернусь — всех пересчитаю, подмывайте куркуляторы заранее.

Сел почти живой, но задом приложился неслабо. Поэтому, пока перелазил через чёртов комингс да скрёбся по сплавленному песку до лифта, всех мыслей было — как куда какой ногой ходить. Такой себе раскоряченный арнольд. Кто садился мягким модулем на жёсткий грунт — тот поймёт.

Лифт хрюкнул и с ядовитым шипением пошёл вниз.

Ну… я вам покажу, где у рака срака!..

***

Приехали.

Тесный ржавый тамбур. Лампочка. Качается, сволочь.

Шарахаются тени от гнутых лееров.

Перебрал стволы: пистолет, помповый дробовик, автомат с циферблатом. Негусто.

И снова, как десять лет назад, голова отказалась думать осмысленно, и пришли инстинкты, звериная настороженность, готовность стрелять на каждый шорох и звяк.

Сунул башку в каску и — вперёд. А кому сейчас легко?..

Каска, кстати, тоже — не форсу для. Чрезвычайно полезная штука. Есть тут некоторые ухари из молодых, пренебрегают… Чтоб, значит, ветер приключений дул навстречу, кудри развевая. До первой лысины, ага. Или, как говаривал старый мудрый сержант из киберфайт-учебки: "Хочешь сохранить своё унрыло в целости и турнальности — юзай каску, а то упадёт на голову гранитная плита — легче будет тебя закрасить, чем отковырять..."

Стандартный боеприпас каску не берёт, ночной прицел опять же, да и от дождя хорошо помогает.

Двигаюсь дальше скрытным шагом туземного следопыта.

Дверь, видимо, на фотоэлементах: при подходе едет вверх, сама. Это гут.

Открывание-закрывание дверных дивайсов — в этом месте дядька сержант значительно поднимал вверх сломанный в трёх местах корявый указательный перст — есть причина неожиданных ранений, ранней инвалидности и трагической импотенции. Стакан и шотган, камрады! не отвлекайте руку на пустяки!..

База затаилась. Вкрадчивые металические стуки, шёпот летучего эха и сводящее с ума мелькание теней… Сзади в спину посыпались коробки...

Вогнал в одну из них контрольную пулю — коробка подскочила и перевернулась.

Физика, однако...

И тут, пока я соображал, как сам буду в случае чего вот так же кувыркаться, сбоку, вхрапнув нутряным рыком, объявился первый зомбак и пошёл на меня, загребая воздух кривыми лапами.

Я так понимаю, у них УКВ-связь, у зомбаков, или телепатия по меньшей мере. Подтянулась банда, повылазила из шхер — общим числом четыре гада. Морды такие синие, что аж фиолетовые, и прут тупым буром, как бессоный алкаш, перепутав реальность и время, подрывается среди ночи в магазин за живой водой — жадно, слепо и безмолвно...

Для удобства отстрела и классификации скальпов кармаки сотворили два типа местных зомбей: толстый и тонкий. Толстый тип — плешивый пузатый мужик, вполне, вроде, приличный, солидный даже, идёт так себе не спеша вперевалочку, не рычит, не пугает и вообще не производит никаких, "преступных, несовместимых с дальнейшей жизнью действий" согласно Устава, на вид — нормальный актёр Леонов, замаскировавшийся под урку-пахана… это я так думал, пока он не дохромал в зону прямого контакта и — с левой, без замаха чугунно засадил мне в ухо. Мама дорогая!.. как тёща сковородкой...

Ну, тут я его, конечно, и успокоил из шотгана, разделил на дробь без остатка. Как поётся в старой солдатской песне про Барона Ада: "Чтоб не творил ты больше зла — я замочу тебя, козла!.." Козырная штука шотган, младший брат флаки, суровая и честная, безо всяких этих плазменно-лазерных понтов, а — решает! И многое решает, и многих.

Но уже наползает нежить поддержки, тощие, жилистые, шустрые не по чину, в больничных каких-то пижамах мучительно-коричневого цвета блевотины обкурившейся Аэлиты, чуть не падая вперёд от слепой упёртости, идут — топ-топ-топ — пасти оскалены, глаза белые, брюхо ножиком почикано, и кишки оттуда свисают красиво. Я давай их укладывать из автомата скупыми очередями, а сзади бывший пузан уже оклемался, встал тишком и мне — вторично в бубен левою своей кувадой… поплыл я малёхо… но — вспомнил мать-старушку, любимую жену, растрезанную и замученную… ээ… детей тоже… хотя и не было их у меня, как, впрочем, и жены, однако порядок воспоминаний в последний смертный миг — это вам не хухры-мухры и не жук начихал! всё строго определёно Уставом вообще и ценными указаниями майора Кашалотыча в частности "… как то: близкие родственники женскаго полу, равно как и не родственники, но состоявшие с военнослужащим в близлежащих интимных отношениях, а также близкие родственники мужескаго полу (братья простые, двоюродные и прочие), равно как и не родственники, но состоявшие с военнослужащим в дружеских отношениях (предпочительно — военнослужащие одной части (подразделения), специально умервщлённые проклятыми врагами незадолго до..."

И я — запел.

Отстреляли пушки

Нашего полка,

И враги сожгли родную хату...

Эх! в железной каске —

Бритая башка,

А в башке — ни мысли и ни мата.

И я стал их убивать.

Я стрелял раз за разом, медленно и методично, как на полигоне, хладнокровно уходя вбок и перезаряжая шотган — патрон к патрону — а эта бледная сволочь валилась и вставала, валилась и вставала, и шла, шла, шла. Нежить. Мёртвое мясо, движимое злобой. Не будь меня, они б друг друга рвать стали, собственные локти грызть гнилыми чёрными зубами.

Нас осталось мало,

В общем, я один.

Жизнь моя! ты мне приснилась что ли?..

В этой блядской жизни

Счастья нету, блин!

Счастья нет, но есть — покой и воля!..

Дикий монстр ходит по Зоне хозяином и думает, что он — главный. Он тут родился и напитался ненавистью, он знает каждую подлянку, он безмозгл, но неотвратим в своём яростном стремлении пожрать весь окрестный мир.

Мы учим его умирать.

Мы объясняем ему — чьи в лесу шишки!..

Руки на затворе,

Ноги в сапогах,

Все в крови по самое по это...

Мы не оставляем

Сзади ни фига,

Это нехорошая примета.

Завтра сюда высадится зелёный молодняк, пацаны-кадеты, путающие миниган с Мичиганом, а Зона уже будет закатана в асфальт, симметрично развешаны предупреждающие таблички "Болота не топтать!", "В лаве не плавать!", "Осторожно, злой вервольф!", и местный (г)адский контингент будет бодро ходить строем по периметру.

Но это будет — завтра.

А сегодня по Зоне идём мы — чистильщики и волкодавы, дератизаторы без страха и упрёка, идём, прорубая тропу сквозь зловещую мнимость локаций, мы — безвестные рейнджеры теневого мира; поэты не сложат о нас легенд, сонетов и баллад, и юная дева не уронит светлую слезу печали над павшим прахом героя… мы — простые бойцы, офицеры спецназа морской пехоты подразделения NUL, и наше дело — солдатское: живой вернулся — радость, с неповреждёнными гениталиями — удача, всё остальное — судьба...

Смерть взмахнёт своею

Ржавою косой,

Небеса на головы обрушит.

Белая машина

С красной полосой

Увезёт в приют святые души...

Пел, стрелял и плакал.

Так увлёкся, что не заметил, как монстры кончились. Вот так всегда: патроны есть, а стрелять некого, всех убил — один остался! пиши теперь объяснительную на кажный заряд… Тут, можно сказать, на собственном здоровье экономишь, а всё с трудом нажитое и по крохам собранное уплывает потом… куда оно уплывает? Есть, говорят, такой хитрый подземный, подводный и невидимый склад, "Хранилище неизрасходованных боеприпасов" — хотел бы я там пошуровать, прибарахлиться слегонца...

Расслабился.

Сунулся было вперёд, в очередную дверь, но слева хорошо так зарычало, по-взрослому, сам не заметил — как назад отыграл… Присел и стратежно затаился в тенёчке. Посмотрим...

Посмотрел, да.

Огромадная тварь, вся из мускулов, когтей и скользкой шкуры, прогибая плиты настила, демонстративно продефилировала мимо, как топ-мандель на подиуме, прошла этак враскоряку и — сгинула во тьме.

Это что, она меня изображает? Глумится типа??

Пойду, однако, поздоровкаюсь.

И пошёл. Делов-то.