Зачем ты воскрес. Мзр

МЭР

У мэра города Николая Андреевича была негромкая и смешная фамилия. Но не мы же выбираем фамилию! Колено. У горожан на слуху были разные шутки-прибаутки, связанные с его фамилией. Да иначе и не могло быть. На то он и главное лицо в городе, чтобы про него шутки шутить. «Коленом под зад» говорили, когда он прогонял какого-нибудь чиновника с насиженного места. У нас любят, когда наверху летят головы. «Встал на Колено», то есть попробовал давить на мэра, но сам оказался «Коленомпреклоенным», поскольку не на того напал. И всякие другие шуточки. Он не обижался на эти шутки. А даже был доволен. Не всякому удается при жизни стать героем фольклора, войти в легенды и поговорки. Порой судьба играет с человеком злые шутки. Вот тогда не позавидуешь. У главы администрации одного района, правда, бывшего главы, была фамилия Дураков. Ну, ладно там, сторож, дворник, учитель, в конце концов. А тут глава как-никак! Представьте себе эти дерзости и ухмылки, которые постоянно следовали, когда вспоминали главу. «Записался к Дуракову на прием», «Дуракова вызвали на ковер»., «Дураковых у нас не сеют, они сами растут», «Дураковы, они и в Африке Дураковы». Это тоже фольклор, но не очень приятный для уха его героя. Тот, наверно, скрежетал зубами, когда всё это слышал. Интересно, что думала и переживала его невеста, когда согласилась взять фамилию мужа?

У Николая Андреевича было двойственное отношение к выборам. С одной стороны, зачем они нужны эти регулярные игры в демократию, заигрывания с охлосом, который доверчив и зол одновременно, говорить ему приятные для его уха слова?

Назначил царь-батюшка — и вся любовь. Не угодил чем-то — послал на плаху. Дешево и хорошо. И народу такая простая процедура понятна и всегда одобряема им. И кажется справедливой.

А то постоянно эта свистопляска. Даже в канализации сточные воды про выборы журчат. Льют бадьями помои друг на друга. Либерасты оживают, так начинают чесаться, как будто у них тифозная вошь завелась. Ручейки денег из-за бугра превращаются в потоки. Журналистская шатия-братия в край распоясывается. Шага не шагнешь, чтобы какая-нибудь журналистская шлюха или вьюноша с горящим взором в рожу тебе микрофон не сунул. И со всех сторон вспышки.

Послать никого нельзя. Нужно быть вежливым и деликатным. И улыбаться каждому, как будто он самый для тебя приятный человек. Каждое слово процеживать через сито самоцензуры. Никаких мэканий и бэканий. Чистая живая русская речь. Что-нибудь не так сказанешь, не тот суффикс употребишь, и понеслась родная по кочкам. Ведь все только и ждут, что ты на чем-нибудь проколешься. На каждом шагу будут смаковать, крутить и так, и сяк сказанное тобой впопыхах, не совсем продуманно, а потому постоянно нужно быть начеку. Ни одного необдуманного слова, ни одного жеста, который можно истолковать превратно.

С другой стороны, выборы — это такой выброс адреналина, потому что выборы — это та же самая война, где нам нужна одна победа, и мы за ценой не постоим. И терминология-то здесь военная. Каждый мужчина — по натуре воин. И срубить голову противника — для него такое же удовольствие и физическое, и моральное, как ночь с длинноногой юной красавицей.

С сексом он стал осторожен. Десять раз перекрестится, прежде чем не раздумывая прельстится очередной юбкой. Что в Америке творится! У нас тут зашевелились, чтобы всё, как у них, америкосов. Молятся на эту Америку. Сияющий храм на холме, А больше ничего, блин, не хотят замечать.

Сажать скоро начнут крупных чиновников за эти дела, как у них. С наших мудролобых это станется. Привыкли обезьянничать. Сколько раз президент говорил: что у них — это у них, а у нас — это у нас. Правильно говорил. Так что живи своим умом. Мы к ним не лезем, им тоже не надо к нам соваться. Вы хоть своего президента-то слушайте! Он и конституцию под себя приспособил. Теперь может, как царь-батюшка, сидеть на престоле до скончания лет. И это тоже правильно.

Дювалье же был пожизненным президентом Гаити. Регулярно проводил выборы, как это требует конституция. И в положенные по закону сроки. И на каждом шагу твердил о демократии. Явка была сто процентов. Каждый знал, что бывает за неявку. Кандидат в президенты был один — сам Дювалье. Больше никому почему-то не хотелось. В избирательном бюллетени один всего пункт «да». Такая вот демократия. И думаете, кто-нибудь на демократическом Западе возмутился? Ни единая душа. И дядя Сэм не возмущался. Конечно, Дювалье — подлец, но ведь свой подлец. А для своих допускается любая форма демократии, даже такая, в которой демократией и не пахнет.

Николай Андреевич был опытный политик и понимал, что побеждает тот, у кого лучше команда. Будь ты хоть семи пядей во лбу, если рядом с тобой нет единомышленников, ты ничего не сделаешь.

Кого-то пришлось просто купить хорошим гонораром, должностью или обещанием должности после победы на выборах, или обещанием решить его проблему. Самые надежные помощники — это те, кто пошел за ним сознательно, считая, что это лучший кандидат на пост мэра, что только он сделает то, что не сделать другим.

Они фундамент его победы. Они убедят и поведут за собой людей, которых называют паршивым словом «электорат». Им знакома психология массы, они знают нужные слова.

Николай Андреевич не раз просматривал список своих соратников. Здесь ошибиться нельзя. Анализировал их качества, моральные и деловые, достоинства и слабые места, ранжировал их, определял, кому что лучше поручить, и что кому ни в коем случае нельзя поручать.

Потом эти планы обсуждал со своими ближайшими помощниками. Контуры избирательной компании определились. Но жизнь не стояла на месте и постоянно приходилось что-то менять. Избирательный штаб работал четко, как механизм. Поскрипывали шестеренки, машина двигалась вперед. Сильных противников, которых он мог бы опасаться, не было. Бывшие тяжеловесы перебрались на столичные должности.

Расслабляться нельзя. Выборы — вещь непредсказуемая. В любой момент может вынырнуть такой конкурент, к которому обратятся все взоры. Такая харизматическая личность. Нароют какой-нибудь компромат. Был бы человек, а компромат всегда найдется. Как там в писании? «Кто без греха, бросьте в нее камень». Ты уже об этом и думать забыл, а какой-нибудь дотошный журналист нашел фитюльку в твоей биографии и сделал из мухи слона. И понеслось! Все подхватили. И не только в прошлом, но и в настоящем, когда он уже на посту мэра был, разве нельзя найти на него что-нибудь порочное? При желании, конечно, можно.

Брал, отмазывал, проталкивал. Всё было. Перед собой-то не надо хитрить. Он иногда ставил себя на место его противника и думал: «А какой компромат можно найти на нынешнего мэра? Столько лет быть во власти и не замазаться — это невозможно». Отдых на заграничном курорте за государственный счет, да еще и посещение борделя, захотелось посмотреть, что же это такое. Вот земельный участок подогнал компании «Рога и копыта». Нет! Взятки не брал. Но они ему продали строительный материал на коттедж по такой цене, что скажи кому-нибудь, будет долго смеяться. Потому что таких цен не бывает.

Вот встреча высокого гостя из Москвы с последующим выездом на дачку, где и шашлычок, и банька у реки, и девчонки, разумеется, не отягощенные социальной ответственностью.

Вдруг кто щелкнул на телефон? За каждым же не уследишь! Тот же охранник, которого шеф обидел когда-то.

Николай Андреевич помрачнел. Наследил! Ох, как наследил! Надо бы подтереть, чтобы тишь, гладь и божья благодать, чтобы и в микроскоп пылинки даже не заметили.

Сказать, что в городе есть сильная системная оппозиция, нельзя. Всё-таки не Москва и не Питер.

Есть те, кто за Навального, есть такие, кто голосовал на выборах президента за Собчачиху. Понятно, что нужно быть уже совершенным дебилом и совсем ничего не понимать. Всё это точечно, не организованно и лидера нет. Смотрят на московских горлопанов и обезьянничают. С этой стороны даже кандидатов не выставляют. Да и откуда им там взяться среди этих недоумков-тинэйджеров, которые даже в наушниках спят. Они и на выборы не ходят. А те, кто придут, ставят галочку там, где «против всех» или на обратной стороне всякую муру пишут. На этих даже не стоит обращать внимания. И можно их сразу сбросить со счетов.

С этой стороны Николай Андреевич опасности не ожидал.

Два года назад жители нескольких кварталов попытались создать нечто вроде добровольного объединения, когда на пустыре за их домами решили построить мечеть местные городские мусульмане. В городе жили и кавказцы, и казахи, и татары. Обратились в мэрию а что мэрия? Вопрос деликатный. Религиозные чувства нельзя оскорблять. Решили, значит, надо кивнуть: мол, поддерживаем и одобряем.

Отказывать никак нельзя. Так и сказал: «Пожалуйста! Договаривайтесь с частниками, оформляйте земельный участок, заказывайте проект и стройтесь! Возникнут проблемы, обращайтесь! Поможем, сделаем всё, что в наших силах. Дело-то благое!»

Частники же — не дураки. Либо давайте пятикомнатную двухуровневую квартиру бизнес-класса в центре города, либо выкладывайте такую сумму, чтобы можно было купить квартиру в Москве с иномаркой в придачу. Еще чтобы осталось на тур в Таиланд.

В девяностые годы бандиты бы просто выжгли частный сектор или утюг на брюхо, и подписывай документы. Сейчас другие времена. Да и муфтии — не бандиты. Их оружие — слово Божье. Аргумент, конечно, весомый, но не для всех и не всегда.

Строительство мечети крепко забуксовало, и уже два года эти самые муфтии в мэрии не показывались. Наверно, хождения по мукам оказались сильнее их желания. Общественное движение против строительства мечети (будут резать баранов на уразу-байрам на глазах у детей, всякие среднеазиаты и кавказцы будут толпиться в их квартале) заглохло само собой. Так что Николаю Андреевичу даже суетиться не пришлось.

Жириновцы дергаются. На каждые выборы выставляют своих кандидатов. Это у них уже стало ритуалом. Вот и сейчас своего кандидата зарегистрировали. Засуетились.

Раз в месяц издают маленькую газетенку на паршивой бумаге, серой и шершавой.

Раздают газетенку бесплатно: в магазинах, на вокзалах, разбрасывают по почтовым ящикам, приносят в учреждения, суют прохожим на улицах, оставляют на прилавках. В каждом номере на целую полосу накат на него, мэра. Поэтому газетенку можно было бы назвать «Антимэр», поскольку это ее сущность.

То дороги плохо ремонтируют, то детские площадки не строят, то в больницах очереди, то в магазинах просроченные товары. Вроде, как всюду, он мэр — вредитель.

Разумный человек понимает, что нет идеального города. И хоть гения поставь мэром, он тебе такого города не создаст. Мэр тоже связан по рукам и ногам. И он не волшебник. Разумный человек понимает, что оценивать деятельность надо по результатам. Вот этот сделал то-то и то-то. А этот при таких же возможностях вот это и это. А результаты вот они на лицо. Запущено три промышленных предприятия, достраивается новый жилмассив, построена новая ветка метро. Вон сколько сделано капитальных ремонтов.

Уже целый месяц каждое утро Николай Андреевич начинал с заседания оперативного штаба. Он заходил в кабинет, а через пятнадцать минут появлялись члены штаба. Заседания проходили быстро, редко более получаса, в форме мозгового штурма. Высказывать можно было какие угодно идеи, даже самые фантастические. Здесь были интеллектуалы, специалисты своего дела, акулы политтехнологий, которые на избирательных компаниях зубы стерли и знали все подводные течения. От каждого ждали новых идей, поэтому уже заранее готовились. Кто-то рылся в опыте прошлого, кто-то рыскал на просторах интернета.

Назывались просчеты, узкие места, опасности и тут же следовали предложения. Просто болтовня, чтобы блеснуть красноречием, резко пресекалась. Говорить только по делу.

Если предложение принимали, то тут же назначался ответственный и срок. И каждый знал, что с него спросят. Переливание из пустого в порожнее тут же пресекались. Только конкретное, только по делу, никаких лирических отступлений. Да и детали не приветствовались. Пусть исполнитель проявит самостоятельность и творчество. Главное, чтобы был результат, чтобы цель была достигнута.

Вот и сегодня всё прошло, как по маслу, живо и толково. Николай Андреевич уже собрался поблагодарить всех и распрощаться, как Ковалев внезапно поднял руку, прося слова и внимания. Значит, было нечто важное, чем он хотел поделиться.

— Наши оппоненты могут развернуть атаку на правовом поле, — сказал Ковалев. — Думаю, что это надо обсудить. Я имею в виду ситуацию с общественным порядком. Здесь всегда найдутся недовольные действиями полиции, суда, прокуратуры. Не всегда полиция оперативно откликается на жалобы, есть нарушения процессуального порядка. Само собой жалобы на патрульно-постовую службу. Прокурор у нас обаятельный человек, но себе на уме. Явно ведет свою игру. Он может выкинуть, грубо говоря, подлянку. По крайней мере, у меня такое ощущение.

— Что тут не так?

— Явных проколов не наблюдается, чего-то такого, что вызвало бы широкий общественный резонанс. Николай Андреевич! Конкретных фактов нет. Но я бы держал с ним ухо востро. И вообще надо приглядеться к этой неординарной и непредсказуемой фигуре.

— Но мы же договорились. Никаких досужих домыслов, предположений. Так мы, знаете, как далеко можем зайти. Факты, факты и факты. Всё! Спасибо всем за участие! Завтра в это же время. Жду конструктивных предложений, свежих идей. Работаем!

Только они вышли, раздался телефонный звонок.

— Рад слышать, товарищ полковник.

Хотя радости никакой не было. Если полковник звонил, то, значит, какая-нибудь неприятность.

— Николай Андреевич! Надо бы встретиться.

— Ну, надо так надо. Кому другому, а тебе, товарищ полковник, я отказать в этом не могу. Я понимаю, что это нетелефонный разговор. Да и всегда больше толку, когда глаза в глаза.

— Николай Андреевич, вы все правильно понимаете.

— Ну, час еще у меня есть.

— Считайте, что я уже у вас. Долго нищему собраться, только подпоясаться. Это о нас, о ментах.

Полковник выглядел озабоченно. Николай Андреевич приготовился к неприятностям, а поэтому был уверен, что примет их спокойно и не потеряет самообладания.

— Вчера у меня был разговор с прокурором.

— И что там у хитрого лиса? Он ничего просто так не делает. Да вы его знаете не хуже меня.

— Помните историю с неким Хоменко?

— Что за история? Напомни! Тут за день столько всяких историй наслушаешься, что порой забываешь, как себя зовут.

— Да живой труп.

— А как же! И что?

— Оказывается, к прокурору пришла дама, любовница этого самого Хоменко, у которой он и проводил время, когда его объявили покойником. Она видела, как живого Хоменко кто-то увез из психлечебницы. Но разглядеть не успела, ни людей, ни машины.

— А разве это возможно? Там же контроль, охрана.

— Оказывается, возможно. И увезли перед самым носом охранника. Он даже моргнуть не успел.

— Она хотела, чтобы прокурор вмешался, поскольку полиция ничего не предпринимает, чтобы отыскать Хоменко? Так? Я правильно понял цель ее визита к нашему хитрому лису?

— Да вы и так всё знаете!

— Нет! Я догадываюсь. И поверьте это несложно, товарищ полковник. Эта дамочка — единственный человек, который хочет, чтобы Хоменко оставался живым.

— Я открыл ему глаза на эту ситуацию.

— И?

— Он согласился замять это дело. По крайней мере, до той поры, пока не пройдут выборы. Ну, в общем, будет успокаивать нашу дамочку, вешать ей лапшу на уши.

— С его стороны это разумно.

— Разумно-то разумно, только это еще не всё. Иначе я к вам бы не пришел. Тут вот такой оборот получается…

— Что еще?

— Ну, товарищ прокурор попросил, чтобы я передал вам его условия. Он считает, что будет лучше, если это сделаю я.

— Он еще условия ставит? Хотя от него такого и следовало ожидать. Он во всем для себя найдет выгоду. Так что за условие?

— Если вы победите на выборах, он хочет получить пост вашего зама.

— Он серьезно?

— Совершенно серьезно, Николай Андреевич.

— Хм! Прокурор шантажирует мэра. Забавная ситуация. Не знаешь, чего тут больше, наглости или хитрости?

— Он мне тоже не нравится, Николай Андреевич. Но на публику он умеет играть. Такая опора справедливости, неподкупный, принципиальный, отстаивающий интересы простых людей.

— Опора, да гнилая.

— Что же мне ему передать?

— Давайте подумаем! Взвесим все за и против. Передать ему, конечно, что-то нужно.

Полковник крякнул.

— На что может решиться наш всенародно любимый прокурор. Он прекрасно должен понимать, что палку перегибать нельзя. Ударит он по вам, по полиции. Где Хоменко? Как он смог убежать из психбольнцы и почему его до сих пор не могут найти? И вообще, кто такой этот самый Хоменко? Ведь его же похоронили. Как же он оказался живым? Это уже дело. Думаю, что дисциплинарным взысканием здесь уже не обойдешься. Если еще будет просматриваться корыстный умысел.

— Вы так думаете?

— Дело-то уголовное. А значит, кресло под вами не просто зашатается, а вы вообще его лишитесь. Вот поэтому он к вам и пошел с этим предложением. Вас-то больше всего и касается это дело. Конечно, найдутся и стрелочники. И хорошо, если они отделаются, условным сроком. Так что все ниточки в руках у нашего прокурора.