Верный дух Джабраил

Когда ваше тело идет по холодному городу, окутанному мерзким осенним туманом, а ваши душа и разум безучастно наблюдают за этим, находясь в глубоких раздумьях, – это явный признак того, что вы потеряли любимого человека.

Итак, моя худая фигура гуляет, а разум наблюдает за каждым её движением, пытаясь найти недостатки, уродство, всё что угодно, лишь бы обвинить именно тело. Хотя вина в том, что Анна ушла от меня, лежала как раз в моём сознании, характере и исключительно моральном, а не физическом, уродстве.

Улицы с каждой минутой наполняются новыми людьми. Я иду сквозь толпу. Мимо пролетают миловидные девушки с чудесными улыбками, тело неловко оборачивается на них, но разум игнорирует их волшебство обольщения. Знаете, почему осеннее небо имеет цвет свинца? Потому что старик Купидон XXI века плавит, нерастраченные летом пули от своей винтовки М110 и заливает мягким металлом небосвод. По это же причине люди очень редко влюбляются осенью. Во мне же застряла качественная весенняя пуля двухлетней давности. Старик явно постарался.

Завтра будет важный день. Мне предоставлялся шанс №5 (остальные 4 я потратил впустую), и он внушал мне надежду на успех. Анна возвращалась вечером из М. в NN, а по причине отсутствия транспорта к её дому в позднее время (жила она в области), мы решили (естественно как друзья и ничего больше), что я смогу приютить Аню у себя на ночь. Ну а после, я буду объяснять ей, что мне больно, слезливо раскаиваться в своих поступках и уверять, что она – ангел во плоти, что, впрочем, чистейшая правда.

Осенний холод и собственная раздражительность заставили меня вернуться домой. Прогулка, вопреки ожиданиям, не помогла мне развеется. К тому же, еще тревога рвала моё сердце, было страшно думать, чем она занималась в другом далеком от меня городе. Чем больше я размышлял над этим, тем хуже мне становилось.

Спать лег раньше обычного, хотелось быстрее пережить время ожидания моей девочки. Усталость и тоска заполнили всю мою сущность. Мне снились те лучшие 2 года в жизни, когда было счастье. Ощущение вселенской любви и радости. Время надежды. Снились наши с ней мечты – деревянный дом с камином, в котором каждая комната украшена в собственном неповторимом стиле, большой лабрадор, Анна сидит на моих коленях, а я вслух читаю ей старика Хемингуэя. Лучшие сны, которые ко мне приходили.

*****

Утром, еле открыв глаза, я по привычке включил компьютер, не смотря на то, что по нему я смотрел только сводки новостей. Привычка, выработанная еще в школьные годы.

На всех крупных сайтах были размещены портреты нашего Патриарха К. После убийства Императора ВВ, он полностью взял на себя не только духовную, но и светскую власть, обосновывая это волей Божьей и тем, что Отечество имеет по сути чисто православный дух, следовательно, встать во главе государства мог только К. На мне казалось, что это очередное продолжение линии преемственности власти. Наш народ по обыкновению принял это как должное, недовольство не выходило дальше кухонных разговоров. Революция уже давно не будоражила сердца прогрессивной молодежи, а Западные страны, смирившиеся с неадекватностью моей страны, спокойно вздохнули, когда Патриарх, перед миллионном фотовспышек и под прицелом тысяч видеокамер, поцеловал Папу Римского.

К этому времени моя любовь к Петру Кропоткину остыла, черно-красный флаг давно прогрызли домашние насекомые, и мне было глубоко до лампочки на происходящее сумасшествие в этой стране.

Великий Патриарх нашего, уже теократического, государства сегодня должен посетить мой город. После введения дресс-кода для всей страны, обоснованном с точки зрения Писания, пришло оправдание Содома и Гоморры, геи и лесбиянки внезапно стали богоугодными, ввиду того, что это одна из разновидностей Любви, дарованная Богом. Самые почитаемые святые — Давид и Ионафан, молодые девушки носили футболки с изображениями Руфь и Ноеминь. Меня радовало то, что нынешняя мода еще не дошла до моего города, он всегда отставал он столичных нововведений. Если и были гомосексуалисты, то только те, что были еще при Императоре ВВ.

К. решил выступить с речью перед молодежью не на главных концертных площадках города, не в центральных храмах, а в педагогическом университете (когда-то я его окончил). Объяснялось это тем, что в нем, на философском факультете, была одна из крупнейших кафедр теологии. Духовная семинария и церкви NN уже давно были объявлены еретическими из-за противоречий с Патриархом. По правде говоря, очень много семинарий, храмов, церквей и пр. по стране были реформированы с приходом К., NNские и некоторые другие, не пускавшие представителей нынешнего высшего духовенства далее своего порога, оставались в оппозиции и были преданы анафеме.

Владыка должен был присутствовать в нашем городе 7 дней, аллюзия на время сотворения Мира, якобы Бог создал землю за неделю и NN станет правоверным за этот же срок. Начало выступления запланировано на ночь, в первые сутки будет всенощное бдение, а в последующие дни обычные вечерни. За это время, как гласят «афиши», будут отчищены от греховности большинство жителей города, не пришедшие будут объявлены вне закона.

В своей будущей роли полит-религиозного преступника я не сомневался. Ни за что не пойду смотреть на этот цирк, принципиальная любовь к Анне, и женскому полу вообще, потенциально ставила меня на место врага народа. Ни то что бы я гомофоб, совсем нет, я нормально относился к сексуальным меньшинствам, которые были нетрадиционной ориентации уже давно. В этом религиозном гействе было что-то неладное. В них не было радости и задора, я не видел, чтобы православные пидорасы хоть бы раз улыбнулись по TV (а по ящику с недавнего времени показывали ТОЛЬКО их). Сейчас все одевались очень сдержанно, всё из-за того же дресс-кода, но «новые-геи» выглядели слишком серо, если не считать футболок со святыми.

Приготовление ужина для Ани заняло остаток дня, до её приезда оставалось менее часа. За это время я успевал навести порядок в квартире; не думаю, что моему гостю могут прийтись по душе кучи бычков, вываливающихся из переполненной пепельницы. Всегда очень много курил, и Анна постоянно ругала за это. Было забавно смотреть как она уворачивается от моего поцелуя, после того как я секунду назад затушил очередную сигарету. Но бросить эту ужасную привычку не получалось, как я ни старался. Не смог бросить и ради неё, когда она этого просила.

Время двадцать три часа и двадцать минут. За окном пошел первый в этом году снег, легкие ватные снежинки таяли, не успевая коснуться земли. Сквозь оледеневшие кристаллики, я увидел её. Еще минута и раздастся звонок в дверь, сердце укоряет темп…

Дзынь-дон!!!

Наконец-то! Естественно, я стоял у двери с того момента, как увидел, что Анна зашла в мой подъезд. Входная дверь открылась, еще до того момента, когда звонок утих. Сердечный стук просто разрывал грудную клетку, на пороге стояла она.

Щеки, трещавшие от улыбки, постепенно приходили с исходное положение грусти. Аня равнодушно поздоровалась, даже не посмотрев в мою сторону, и прошла в спальню. Даже в самые тяжелые моменты наших отношений, даже после того, как она узнала о моих грехах по отношению к ней, она не была такой отстраненной. Чувство того, что она все еще любит меня, всё время витало в воздухе. А теперь нет ничего. Не могло же все так измениться за те три дня, что она провела в М… Даже внешний вид стал другим – оделась как серая мышка из Советских 70-х, хотя всегда выглядела она на гране экстравагантности, девочка – группа Ундервуд. Но главное глаза. Её больше зеленые глаза больше не сияли юношеской независимостью и беззаботностью. Они поблекли, стали пустым. Это уже не те очи, которые заставляли простить любые поступки этой девушки.

Её совершенно невозможно было узнать, Аня тихо села в кресло, достала из сумки коммуникатор и вышла в Интернет, официальный сайт Патриарха К., в мою сторону она даже не посмотрела. Нужно было срочно начать разговор, но слова будто кончились. Определенно, это не тот человек, которого я любил больше своей жизни.

— Великий Патриарх К. приехал, завтра он проводит службу, — наконец сказала она всё так же безучастно.

— Да, я знаю. Но… Слушай! Я вот поесть приготовил… И… И поговорить с тобой хотел, — мой рот онемел, глядя на неё, я забывал слова от шока.

Казалось, Анна даже не слушает, что я говорю.

— Я надеюсь, что ты пойдешь на Великое Всенощное бдение и простоишь там до утра, так ведь?

— Ну… Если честно, я и не собирался. Я хотел… Думал, что проведу завтрашний день рядом с тобой. И вообще… Ань, что с тобой случилось? Ты как будто сама не своя…

— Нет, Валера, я такая, какой должна быть. Чистая и разумная, не запятнанная в греховности. Прошу тебя, завтра встреться с Патриархом, и ты обретёшь благодать Господню. А теперь ты должен идти. Мне нужно спать.

Я, как идиот, просто стоял перед ней, совершенно не понимая, что вообще происходит. Патриарх и духовенство явно имели отношение к переменам в личности Анны. Но я не мог поверить, что за пару дней из такого человека, как Аня, можно сделать религиозную фанатичку.

Захлопнув дверь в её комнату, я снова сел за монитор. Интернет давно находился под контролем, еще во время ВВ все оппозиционные сайты подвергались жесточайшей цензуре, а сейчас нельзя даже скачать порно, не то что узнать подробности жизни в столицах и городах, где уже был К. Но чем черт не шутит? Стоило попробовать найти хоть что-то.

Мои надежды не оправдались. Кроме статей о том, что Иисус был гомосексуалистом, как и его апостолы, за что его, собственно, и распяли, практически ничего интересного не нашлось. Даже музыкальные сайты закрыты. Полное уничтожение Интернета произошло за несколько часов.

Я зашел на тот самый официальный сайт Патриарха К. Полный букет статей, посвященных оправданию гомосексуализма с точки зрения православия. Приводились в пример древние источники:

«Бяше же сь родъмь угринъ, имьньмь же Георгии. И беаше възложилъ на нь гривьну злату, ибе любимъ Борисъть паче меры» («Был же он родом венгр, по имени Георгий, и наградил его князь золотой гривной, и был любим Борисом безмерно»).

Сказание и страдание и похвала святым мученикам Борису и Глебу.

Неоднократно упоминалось имя Юрия Андреевича Боголюбского, мужа грузинской царицы Тамары. Его там называли Великим Князем Новгородским и величайшим православным правителем. Митрополита Московского Зосима, явного жидовствующего еретика, причислили к лику святых, на этот раз кроме гомосексуальных связей это оправдывалось еще и его идеей – «М. – третий Рим». Всех же, кто боролся с содомией в монастырях, нарекали вероотступниками и предателями Тела Христова.

Заголовок «Истинная сущность Символа веры и догмата о Троице», заставил меня вырвать из розетки шнур компьютера и закурить. Повторюсь, ранее я никогда не интересовался реформами Патриарха К. Если бы не случай с Анной (при условии того, что она ко мне не вернулась, будь всё в порядке), мне было бы глубоко на всё плевать, начал бы жить в своем мире, построенном из гор старых книг. Но чувства к любимому человеку не могли дать успокоиться.

Я бродил по квартире с зажженной сигаретой, постоянно останавливаясь около запертой двери, за которой спала она. Брала злоба на собственное бессилие, на то, что я не мог прикоснуться к ней, поговорить, на то, что за дверью спал теперь уже чужой мне человек.

Вся ночь без сна, я читал нашу с Анной переписку. Дрожали руки, листая историю. Её последнее сообщение: «Ничего не понимаешь! Я ненавижу тебя и люблю. Всё перемешано! Почему я осталась тогда?! Почему не уехала?! Зачем в тот же день в мою жизнь пришел другой? Кем мне быть? Фаталистом? Я не знаю чему и каким знакам верить! Хочу, что бы меня никто не трогал и не нашел». Начинает кружиться голова. Всё могло было поучиться совсем иначе, если бы я с самого начала всё делал правильно, не совершал необдуманных поступков, которые могли задеть её. Она никогда бы не уехала от меня, и сейчас мы лежали бы вместе под тяжестью одеяла.

Поздней осенью утро начинается ни с восходом солнца, и даже не с пения птиц. Оно начинается с шумом первых машин и визгом сигнализаций. Дома выплёвывают своих жителей в город, что бы снова начать круговорот денежных масс. В XXI веке почти не реально найти работу, которая не была бы связана с куплей/продажей. В любом случае, ты будешь участвовать в этой экономической мясорубке.

Прикуривая первую утреннюю сигарету, я услышал скрип защелки. Анна вышла из комнаты, проскользнула до кухни и налила там себе воды. Отломив кусок черного хлеба, она поприветствовала меня.

— Доброе утро, может покушаешь чего-нибудь более сытного, чем просто воду с хлебом? Я могу сделать тебе кофе, правда, — мой голос всё еще дрожал.

— Благодарствую, Валерий, но для жизни мне этого достаточно. Человеку вообще не нужно много еды, чтобы существовать, — равнодушие и отстраненность в каждом слове. – Главная заповедь Божья – довольствуйся малым. Мне теперь не нужна роскошь, всё, что нужно для духовного бессмертия у меня есть. Патриарх К. благословил меня и речи его дали надежду на путь в Рай. Больше никакой страсти и чувств. Только простота убранства и любовь к Богу и к другим сестрам.

Я не верил её словам. Любовь к сестрам? Неужели она окончательно стала фанатичной псевдорелигиозной лесбиянкой?

— Аня! Что ты вообще говоришь такое? А как же я? Мы же любили друг друга! Эх… К черту! Ты говоришь бред, Господь завещал плодиться и размножаться! Какие нахуй сестры?

— Успокойся и слушай меня. Сегодня, после захода солнца, ты обязан придти и послушать Патриарха К. Ты всё поймешь, и ересь, слетающая с твоих уст, перестанет морочить твою голову, которая пока пуста и не осознала истины бытия человеческого.

После этих слов, Анна встала из-за стола, вышла в прихожую и начала одеваться. Я не сказал ей ни слова.

На главной улице города звон колоколов, раздающихся из динамиков, глушил все остальные звуки. Площадь перед педагогическим университетом, уже за несколько часов до приезда туда Патриарха К., была битком набита людьми. О причине такой массовой заинтересованности религиозно-политической жизни страны у населения, давала ответ афиша, К. обещал отпустить всем грехи, к тому же на входе давали бесплатные футболки. Любили мои соотечественники халяву. Опущение грехов и дармовые майки стоили ночной литургии.

Очень редко на мои глаза попадались люди, крайне скептически относящиеся к затее с всенощным бдением. Они обходили толпу стороной, недовольно перешептывались друг и с другом, некоторые даже крестились (зачастую двумя пальцами). Необходимо было найти какое-нибудь общество, которое было против всего этого «торжества», явно на главной улице, должны находиться активисты с идеями радикальных действий против власти. Революции я не хотел, но они могли бы помочь найти мою девочку.

Окинув взглядом площадь, я не нашел ни одного такого, не было даже панков, имеющих отношение к красно-чернознаменным шествиям. Все противники К. выражали недовольство лишь шепотом. Неужели наш народ настолько обмяк, что не будет ни одного действия, способного сорвать этот ужас? После получения независимости, жителям мусульманских республик был закрыт въезд на территорию нашей страны (что давало повод многим усомниться в преемственности власти, Император ВВ всегда финансово поддерживал южные народы государства), так что ни о каком исламистском радикализме речи не могло идти. Ислам был объявлен вне закона, ультраправые партии Европы, стоявшие там у власти, полностью одобрили это решение Патриарха.

Недоверие читалось в лицах людей, имеющих претензии к К. Возможно, был шанс собраться и начать хоть какое-то выступление, но агенты духовенства, переодевшиеся в мирское, были повсюду. Патриарх вобрал в себя все черты прошлых правителей по контролю над населением.

Я нервно огладывался по сторонам, окружавшие университет, люди радостно болтали, распивая кагор из продолговатых бутылок. Они были всем довольны. В их рядах я замечал присутствие людей, одетых, точно как и Анна. От этого замирало дыхание, я хотел найти её в толпе, попросить уйти из этого ада… Но с каждой минутой площадь всё больше заполнялась, нет ни единого шанса разглядеть Аню в толпе.

Удар по затылку. Вспышка света и сразу тьма.

Я очнулся в окружении потертых фресок и икон. Было нетрудно угадать то место, где я находился. Несомненно, это Благовещенский монастырь, его легко узнать по ошибке в иконостасе – в деисусном чине, апостол Павел, находящийся справа от Христа, повернут в другую сторону от спасителя. Я заметил это еще во время своей студенческой жизни, когда профессор Пушкин, религиовед и философ, привел нас в монастырь на экскурсию.

Надомной склонилась фигура, облаченная в белую одежду. Из-за света, бьющего в мои глаза, было очень сложно разглядеть этого человека. Боль в голове не утихала, но я заставил себя подняться на ноги. В самом центре старейшего монастыря NN стоял имам.

— Мир тэбэ, менья завут Вахид, — чудовищный арабский акцент этого человека заставлял меня прислушиваться к каждому звуку.

— Какого, бля, хуя!? – я не мог сдерживать собственных эмоций, злость, от насильственного задержания моей персоны, бушевала внутри.

— Зачъэм ти ругаешя? Разуэ в храме Аллаха подобаит тыак горит? Йа стасат тэбиа, а ти нэ р’ад.

Вахид начал много говорить, половина его слов была совершенно мне не понятна, но общий смысл я уловил. По его словам, якобы, после захода солнца, на площадь вывезут огромный экран, по которому будут показывать «богослужение» Патриарха К. Колокольный звон, которым были заполнены улицы во время моего присутствия, обладал неким гипнотическим свойством, он заставлял людей собираться на площади (видимо, именно по этой причине я там и оказался). А само всенощное бдение – венец многолетнего творения псевдо-православных алхимиков; идеальное сочетание звуковых волн речей Патриарха, свет от свечей, запах ладана, смешенный с сильным наркотиком – все это полностью меняло сознание человека, присутствующего на литургии. Люди становились бездушны, полностью подчиненные воле Правителя, они отрекались от прошлой жизни. А то, что я называл гомосексуализмом – оказалось полным отказом от продолжения рода, т.к. чувство привязанности и любовь искоренить не удалось, высшее духовенство просто изменило людское отношение к противоположному полу. Но, в отличие от настоящих гомосексуалистов, новое человечество любило представителей собственного пола неосознанно.

После моей последней встречи с Аней, я готов поверить во что угодно. Даже в то, что говорил единственный мусульманин в моем городе. Когда человек потерял всё что было дорого, его мозг либо закрывается от всего мира, либо ведется на всё. Как я сказал, для меня актуально второе. В тот день, когда Анна всё узнала, она начала воспринимать всерьез все слова и сплетни, связанные со мной. Забавно. Разные причины приводят к одному и тому же состоянию. Но в моем случае, верить действительно нужно, и дело не только в реакция одинокой души.

— Йа слэдыл зъа тобой, Валэрый. Длиа тэба важн’о был не ти сам, но женсчина, чт’о Аллах однажды послал тэбэ. Ко минэ во снэ пришол ваш приошли патриарх. Алиэкс вторый, мир эму. Он рассказыва, чито йа должэн наити человиэка как ти. Страдающэго от любиви к обречоный женсчинэ. Йа тэбиа узнал сразу. Душа твоиа в муках от потэр. Алиэкс вторый, мир эму, хароший ученик пророка Иса, мир эму.

Вахид рассказал, как последние оппозиционные монахи помогали ему скрываться в убежищах монастырей, позабыв многовековые противоречия. Теперь все истинные православные обращены в приспешников К., вчера вечером была облава на храмы, спастись удалось только имаму. Приятно знать, что представители разных конфессий помогают друг другу, жаль, что случается это только в трудные времена.

Мы много говорили про ислам, мой собеседник был приверженцем шиизма, и утверждал, что ведет свой род от самого Пророка Мухаммеда. Стоять в Храме монастыря и слушать проповедование мусульманства для меня уже не казалось диким. Всё равно мои мысли были только о ней. Мой больной мозг придумывал всевозможные варианты того, что сейчас происходит с Аней, страх выжирал мою душу. Имам, казалось, понимал это.

— Ти станэшъ вэликим воином, но дла этага должэн победыт нафс в сэбэ. Убыт зло и животнаэ начал’о. Йа помагу тэбэ стат воином Аллаха, — Вахид подошел к иконостасу, около него лежала старая кожаная сумка. Он достал из неё несколько тюбиков с мутно-зеленоватой жидкостью.

— Валэра, ти будиэш пить это, отвар поможиэт стат непобедимым и уничтожит твои страхи. Ти потрэриаэшь сомнэниа, боль от потэри жэнсчина уйдиот.

— А что это, если не секрет?

— Это особэй настои, им пользуэтся настоящии воин Аллаха! Толкио потомок Мухаммеда можиэт готовыт эго. Три дниа пей, у нас хватыт времиния. Черэс троиэ суток ти будиэш готов воиват с Патриархом. Твои Иса, мир эму, будиэт гордтся тобо’ю.

Признаюсь, я хотел только одного, что бы Анна снова была рядом, и наплевать на весь этот государственно-религиозный бред. Если единственным шансом встретиться с ней и не потерять рассудок (точнее его остатки) было в течении трех дней глотать поило пожилого исламиста – я согласен. Терять больше нечего.

Первый глоток. Мерзотная жидкость, несравнимо ни с чем из того, что я пробовал за свою не столь длинную жизнь.

Второй глоток. Мутнеет в глазах, чувство усталости.

Третий глоток. Все плывет. Окружающий мир теряет грани. Становится смазанным. Лица на иконах оживают. Я вижу архангела Гавриила, он летит ко мне. Ловким движением огромной руки, сжимает мою грудь. Православные лики слева направо покрываются арабскими письменами. Голос Гавриила звучит как горн, он говорит «Читай!». Я не понимаю арабский. Пытаюсь сказать ему это, но он сдавливает мои рёбра еще сильнее.

— Читай!

Я начинаю задыхаться.

— ЧИТАЙ!

Кажется, что из носа и рта течет кровь. Я, вспоминая моменты, проведенные с Анной, понимая, что жить осталось не долго…

-ЧИТАЙ!

Надписи горели огнем, сквозь слезы я старался хоть как-то угадать написанное.

— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Хвала Аллаху, господину миров милостивому, милосердному, царю в день суда!

Длань Гавриила заставила через боль понять первые строки Корана. Пламенный архангел опустил меня на пол. А дальше была вспышка ярчайшего света.

Меня с ног до головы окружал огонь. Отчищающий огонь, способный убить нафс. Я покорно наслаждался языками пламени, сжигающие всех джиннов, обитающих во мне. Пламя, сжигающее духов, целиком состоявших из огня. Образ Анны пропадал, мое измененное сознание пыталось ухватиться за её легкий призрак в моей голове, но всё было зря. Огонь уничтожал меня прежнего.

Я видел как происходит рождение нового разума. Я больше никогда не стану тем, кем был. Я стану сильнее. Нужно лишь подождать три дня и тогда безумие, происходящее в моей стране, прекратится.

— Ти сдэлал пэрвый шаг на тропу джихада! Тэперь дороги назад нэт, — Вахид улыбался, почесывая бороду.

После того, как действие снадобья имама прошло, я чувствовал себя отвратительно. Ощущение всесилия и непобедимости исчезло, я – снова я. Все мои переживания вернулись. Слеза покатилась по щеке. Снова ужасная ненависть к себе за то, что из-за моей глупости Аня ушла. Сейчас со мной должна быть она, а не престарелый мусульманин.

Остатки наркотического зелья в моем мозгу тянули в сон. Слабость во всех конечностях плавно переходила на внутренние органы. Сердцебиение снижало темп. Веки сомкнулись.

Вахид второй день подряд набирал в шприц ту саму мутную жидкость. Я лежу связанный на полу, он по три раза в сутки делает мне укол. Памяти нет. Я не могу даже связно сказать пару слов. Лишь одно имя крутится на языке.

Очередной укол. Судороги в теле. И снова ужасные видения. Я из последних сил держался за образ какой-то девушки. У неё были золотые волосы и больше зеленые глаза. Мне казалось, что это гурия, рожденная болью и тоской по моей прежней забытой жизни.

Во мне не осталось ничего, кроме злобы. Ненависть пропитывала всю мою сущность. Лишь Аллах, Мухаммед и Вахид – вот те, кому я могу доверять.

Мой отец принес мне одежду. Очень удобная. Белая рубашка, брюки. Всё серого цвета. Вахид-Единственный достает из своей сумки большой сверток. Я вижу только изоленту и провода. Обматывает им мою талию. Надевает на меня пиджак. Мы молимся.

Тесный автобус везет меня по набережной. Все люди одеты как я. Серый цвет одежд сливается со свинцовым небом. Падает снег.

Сейчас я стою на площади, здесь много людей. Кажется, что они стоят тут не первые сутки. Я вижу огромный экран. На нем двигающееся изображение седого мужчины. Он весь в золотом. Я вижу здание с огромными буквами, выбитыми из камня, это педагогический университет. Захожу в него.

Внутри столпотворение. Горят свечи, повсюду богомерзкие картины. Захожу в огромный зал. Очень тесно. На сцене стоит тот человек, которого я видел на экране. Иду ближе.

Кое-как протискиваюсь через толпу.

Пора.

Я нажимаю кнопку детонатора. В любом случае мне обеспечено место в раю. Аллах примет меня. Будет счастье и больше никакой боли.

Визг людей. Через долю секунду он прекратится.

Блеск за 20 шагов от меня. Так блестят чьи-то зеленые глаза, в которых отражается пламя, исходящее от моего взрыва.